Текст книги "Невеста палача"

Глава 14

Цепляюсь за его шею. Боюсь, если отпустит упаду. Расплывусь лужицей по полу. Я еще не вернулась на землю. По телу еще проходят сладкие судороги. Не верю, что все это происходило в реальности. Так хорошо не может быть. Еще и с кем? С человеком, который меня держит на цепи?

Сквозь пелену дурмана начинают пробиваться ростки здравого разума. Только это не помогает очнуться. Все равно продолжаю прижимать его к себе и наслаждаться моментом.

Он переносит меня на постель. Укладывает поперек. Берет стул и садится рядом. На лице непроницаемая маска. Ни одной эмоции. Только дыхание выдает. Рваное. Тяжелое.

– Ноги раздвинь, – не сразу понимаю смысл сказанных слов. Я все еще в полете. На землю не успела приземлиться.

Смотрю на свое тело. И вмиг готова сгореть от стыда. Провалиться под землю. Спрятаться в самый дальний угол. Мои живот и грудь покрыты смесью семени и крови. Сперма вперемешку с красными разводами. По ногам стекает кровь. Ее очень много. Хотя боли не ощущаю. К стыду примешивается чувство странного удовлетворения. Нисколько не жалею о потере невинности. Рада, что это произошло с ним. Чтобы это впоследствии не значило.

Палач сидит, расставив ноги. Член окрашен кровью, и уже почти в полной боевой готовности. Его живот тоже измазан нашей страстью. Я наверно окончательно лишилась рассудка, но я получаю странный кайф. Просто осознавая – на нем моя кровь.

А вот за свой вид мне стыдно. На кого я сейчас похожа. Пробую закрыться. Спрятать позор. Ему ведь станет противно на меня смотреть.

– Ты слышала, что сказал? – вздрагиваю от хриплого голоса. Замираю. Прекращаю попытки уползти в конец кровати.

– Нет… что? – я похожа на идиотку. Он что не только тело, но и мозг мой отымел?

– Ноги раздвинула, – не сводит стального взгляда. И ведь ничего не понять, что у него на уме.

– З…з…зачем? – заикаюсь. Кровь к щекам приливает.

– Посмотреть надо, не порвал ли тебя, – тон деловой. Взгляд сосредоточен на промежности.

– Все… хорошо… не надо… – не представляю, как я буду лежать перед ним раскрытая. Стыдобища. Когда сексом занимались, все равно было. Да и не разглядывал он меня там.

– Ты можешь не пререкаться, – фыркает. Отставляет стул. Садится передо мной на корточки. Сам ноги раздвигает.

Там же все в крови. Не помыто. Не хочу, чтобы такой видел. Пробую свести ноги. Где там. Против его силы я комар.

– Там все нормально, – делаю очередную жалкую попытку.

– Я сам решу, – еще сильнее разводит мои ноги.

Взгляд сосредоточен на промежности. Щупает складки. Пальцами ко входу пробирается. Нет в жестах ласки. Сухой осмотр. Ощущение, как кусок мяса на рынке выбирает.

Хотя почему как? Я для него нечто подобное и есть. Сколько таких как я у него в неделю, в сутки? Сглатываю горький ком. Осознание неприятно по груди царапает.

А палач продолжает внимательно меня ощупывать. Осматривать. И к моему удивлению и стыду завожусь. Изнываю. Еле крики сдерживаю. Не шевелюсь. Замираю. Боюсь показать, как мне нравятся его действия. Как мысленно молю: «Не останавливайся!».

– Я как на приеме у гинеколога, – бормочу, еле шевеля дрожащими губами.

– У него тоже так течешь? – поднимает голову, впивается сталью в меня. Еще больше в краску вгоняет. Ухмыляется.

– Нет… никогда… просто ты так осматриваешь меня… – прикусываю язык. Проглатываю признание. – Тщательно… как врач… – заменяю на более безобидное.

– Я мед заканчивал, – бросает небрежно, и возвращается к моей промежности.

Первая информация о личности, покрытой мраком и кровью.

– Ты врачом работал или работаешь? – пытаюсь дальше что-то узнать.

– Не работал, – сухо обрубает попытку.

Ага вместо того чтобы людей спасать пошел их убивать. Единственный логичный вывод напрашивается.

– Как тебя еще никто не распечатал, – характер касаний резко меняется. Осмотр заменяют надавливания на чувствительные точки. Губы порочно выгибает. – Развратная целка.

– Нет… не так… все… – запинаюсь. Слова сложно подобрать. Его пальцы пожар разжигают. Из головы мысли напрочь выбивают.

– Для кого между ног красоту наводила? – проводит двумя пальцами по гладкому лобку. – Игорьку подарок готовила? Или еще на какой болт собиралась прыгнуть?

Сдавливает клитор. Жестко. Грубо. Пальцем по нему водит. Шершавая кожа пальцев разряды тока по телу пускает. Выгибаться заставляет. Глаза дымкой похоти обволакивает. Ощущаю, между ног новый потоп образуется.

– Не… не собиралась… – кричу. Хватаю ртом воздух. Сердце кровь огненную по телу гонит. Разврат меня порабощает.

Не осознаю, что делаю. Опускаю руки к животу измазанному. Пальцами провожу. Выгибаюсь. Порочные звуки издаю. Соски в кровавой сперме измазываю. Ласкаю их. Первый раз. Раньше бы и не помыслила о таком.

А сейчас обезумела в край. Мну груди. Сжимаю соски. И на него смотрю. Удовольствие усиливаю.

Его пальцы дикую мелодию играют. По кругам похоти проводят. То до пика доводят. И вдруг останавливаются. Дразнят. Заставляю ноги еще шире самой раздвигать.

– Пожалуйста… да… так, – сейчас я готова молить. Пообещаю что угодно за очередную дозу наслаждения.

Мой персональный вулкан пробуждается. К извержению готовится. Соками его руки заливаю. Плоть пульсирует. Сжимается. Как же сладко. Как остро. Не хватает только его во мне. Чтоб на всю длину. Да сильнее. Только об этом и думаю. Одержимостью все желания пропитаны.

– Создана чтобы сутки напролет трахать, – говорит хрипло. В глазах ртуть растекается, а в ней голод пылает. Неутоленная огненная жажда. И я хочу сгореть там вместе с ним. Оргазм пронзает. Цепляюсь руками за матрас. Мечусь по постели. Ору. Бес в меня вселился. Как его руки могут такое творить? В несколько касаний плоть подчинять. До нутра пробирают. Еще немного и зависимой стану. Я только что испытала второй в жизни оргазм, а тело и разум просят еще. Мне мало. Наслаждение было неполным. Палач меня собой не заполнил.

– Так хорошо, – бормочу, когда спазмы в теле немного утихли.

– Я заметил, – смеется весело.

Поднимается. У самого член пульсирует. Возмущается, что в мои недра не пустили. А я ведь готова. Уже сейчас принять его. Но вот озвучить развратные мысли не решаюсь. Еще остатки смущения во мне остались.

Взваливает меня к себе на плечо и выносит из комнаты.

– Как там осмотр? – бормочу. Голова вниз свисает, а попа прямо у его лица красуется.

– Нормалек, – хлопает по заду. А я отчетливо осознаю, осталось совсем чуть-чуть, и стыд мой безвозвратно сгниет под напором разврата.

Глава 15

Принес меня в ванную комнату. Включил воду. Невольно продолжаю его рассматривать. Член стоит. Манит. Обещает новые блаженства. Тело словно литое. Сколько же у него шрамов. На боках живого места нет. Хочется пройтись по ним языком. Отметины нисколько его не портят.

Дура. Идиотка. Как еще себя назвать. Поиграет со мной. Потом этими же руками шею свернет. Выкинет на свалку как ненужную вещь. А я стою и млею от его близости. Разве можно назвать меня нормальной? Нет.

А самое паршивое – осознаю, я и дальше разрешу ему все. Не смогу устоять. Буду жить моментом, минутой. Пока он позволит дышать. В благополучный исход не верю. Он в принципе невозможен.

Включил воду. Стоит у края ванны и смотрит. Руки на груди сложил. Беру мочалку, ощущаю пристальный взгляд. Лью на нее гель.

– Поможешь? – протягиваю ему улыбаясь.

– Охренела, да? – лыбится. Гнева не замечаю во взгляде. – Обслугу вашему величеству подавай.

– Нет… просто… я что-то сама никак… – и не лгу. Ни капли. Под его взглядом пошевелиться не могу. Гипноз. Транс. Между ног снова ноющая пульсация. Тело к нему тенятся как магнитом.

Залез ко мне. Горячая вода кажется ледяной. Только его жар ощущаю. Только им хочу закутаться, как теплым покрывалом.

Выхватывает у меня из рук мочалку. Поворачивает к себе спиной. Начинает намыливать. Сосредоточенно. Жестко. А я млею. На него облокотилась. Ноги не держат.

Член в спину упирается. Рефлекторно хочется нагнуться, чтобы он в меня проник. Внутри все сжимается от порочных импульсов. Новые удары тока тело сотрясают.

– Никогда не думала, что секс может быть таким… – мурлычу от его близости. Как он меня трет. Руки, ноги, живот, шея – все сплошная эрогенная зона.

– Каким? – развратный шепот около уха.

– Нереальным… обалденным… так что кажется, мир взрывается, – улыбаюсь недавним воспоминаниям. – Мы же еще повторим?

Спросила и краска стыда лицо залила.

– Развратная девка. Только распечатали, и сразу во вкус вошла, – начинает тереть сильнее. Дыхание на затылке становится раскаленным.

Кожей, нутром, ощущаю его возбуждение. Оно мне передается, пропитывает. Разума лишает. Действительно в одержимую превращает. Как наркоманка, за новую дозу теперь на все готова.

– Не, еще до конца не распробовала, – поворачиваю голову, на чуть приоткрытые губы смотрю. На раздувающиеся ноздри, на взгляд, околдовывающий, на щеки, покрытые колючей щетиной. Не хватает прикосновений. Мало чтобы только он дотрагивался. Хочу его изучать. Бесстыдно. Жадно. Точно голодная самка. Сейчас меньше всего на человека разумного похожа.

Поднимает мою голову за подбородок. Смотрит в глаза. Пристально. С недоверием. Чернота там пугающая мелькает. Там смерть. Там погибель. А мне не страшно. Все мысли желанием пропитаны. Опасным. Губительным. Невозможно противостоять. Это выше моих сил.

– Ты чего добиваешься? – рычит. – Трахом привилегии себе выбиваешь?

Он выгоду в моих действиях ищет.

– А по-твоему это не может быть просто обоюдным желанием? Без скрытых мотивов? – тяну руку к мочалке. Отдает.

– У баб всегда есть шкурный интерес. Все без исключения передок свой продают, – говорит как аксиому. Как постулат. То в чем уверен. Незыблемое убеждение сидит в нем.

– А как же семья, чувства? Когда не за что-то, а вопреки всему? – провожу мочалкой по его груди. Рука дрожит. Пальцы судорога сводит. Мне плевать, что он думает, говорит. Хочу дико. Ошалело. Ломает меня. Выкручивает внутренности.

– Гребаные сказки. В чувства играют ради выгоды. Иногда она скрытая, обоюдосторонняя. Не всегда ее сразу просечь можно. Но она есть, – животом сильнее к члену прижимаюсь. Он дергается, на меня реагирует. Кожей ощущаю, как вены вздуваются. – Между мужиком и бабой всегда во главе купи-продай стоит. Все что кроме – брехня под сладко-ванильным соусом.

– А я верю, можно все ради любимого отдать, – встаю на цыпочки и шепчу ему в подбородок, – Даже жизнь. Когда его счастье стоит важнее своего собственного. И пусть, это не с каждым происходит. Пусть редкость. Но любовь есть.

Склоняет голову. Почти не дышит. Смотри на меня. Так пристально, словно в голову залезть хочет.

– Приторно поешь. Тошно, – в голосе сталь. Холодом от него повеяло. – Выгода и трах для расслабона. Вот и все нутро бабское.

– Считай как хочешь, – пожимаю плечами. – А я останусь при своем мнении.

– Твоя готовность в любое время на мой болт запрыгнуть, – выгибает бровь, издевательская улыбка на губах, – Это как в твои рассуждения вплетается?

– Не знаю, – бормочу смущенно. – Раньше никогда такого со мной не было.

Как объяснить ему то, что и сама не понимаю. Только ведь даже это животное влечение не ради выгоды. А вопреки здравому смыслу. Любой логике.

Проводит у меня пальцами между ног. И все. Сама в капкан лезу. Ноги шире раздвигаю. О член трусь. Останавливается. Руку забирает. Душ на нас направляет, мыльную пену смывает. Издаю стон разочарования.

– Потом. Сейчас порву тебе все. Лишняя возня дырку латать, – а сам голодными глазами меня пожирает.

Наши тела так близко. Вода льется между нами. Усиливает ощущения. Даже не вникаю в смысл последней фразы. К плоти руку тяну. Член реагирует на меня. А хозяин, выключает воду и из ванной выпрыгивает.

– Нормально все со мной будет, – говорю, снова краснея.

– Нет, – холодно отрезает.

Исчезает за дверью. Возвращается с двумя полотенцами и свежими футболками. Уже шорты натянул. Красоту свою от меня спрятал.

– Как тебя хоть зовут, можно узнать? – самой страшно и смешно стало. Потеряла невинность и даже имени не знаю.

Замирает. Длинная пауза.

– Руслан, – смотрит мне в глаза. На что-то решается. Это видно. Ощутимо. – Орлов.

Что-то знакомое. Далекое. Где-то я слышала. Хмурюсь. Пытаюсь вспомнить. Смотрю на него. Из закоулков памяти выплывают фрагменты. Вспомнила. Холодный пот прошиб. Пошатнулась. Ужас, дикий, неподконтрольный. Шок.

– М…м…мясник, – шепчу вмиг окаменевшими губами. Встречаю его взгляд. Он вздрагивает. Видит в моих глазах то, что наносит удар, сокрушительный, тот, что бьет в самую суть, разрывает внутренности.

Стальные глаза объяты вселенской болью. Там распахиваются ворота ада, и он горит там один. Очень долго.

Всего лишь миг. И лицо становится непроницаемым. Прикладывает руку к виску. Отдает честь в издевательской манере.

– Так точно! – делает шутливый поклон. – Где твои апартаменты знаешь. Сама дойдешь, ваше величество.

Дверь захлопывается. Громко. Больно. Вжимаюсь в стену. Сползаю вниз. Растерянность. Недоумение. Личность палача больше для меня не тайна.

Глава 16

Руслан Орлов, в народе более известный как мясник. В прошлом его имя было у многих на устах. Впервые о нем я услышала еще в той другой жизни, когда был жив отец. Нет, я не интересовалась криминальной хроникой. Но о нем говорили так много и на каждом углу, что помимо воли узнала.

Пусть я и не особо вникала. Это меня не касалось. Все те чудовищные вещи казались далекими и нереальными. И никак не могли касаться нашего мира. Любящего отца, школы, подруг. Я воспринимала это как жуткую историю. И вот спустя столько времени история ожила. Нет, непросто ожила – мясник стал моим первым мужчиной.

Сейчас выше моих сил принять этот факт. В моем сознании – это все равно два разных мужчины. Тот далекий преступник. И странный палач, еще недавно заставивший меня летать в облаках. Подаривший нереальное наслаждение. Это не может быть один и тот же человек!

А голос внутри издевательски шепнул: «Он сам подтвердил!». Кровь застыла. Сердце билось едва ощутимо. Животный, дичайший ужас сковывал. Я пыталась переварить информацию. Вспоминала, что запомнила. Но познания у меня были скудные. Новостями я не интересовалась. По большей части слышала то, что рассказывали в школе. Но даже моих скромных воспоминаний хватало, чтобы понять, насколько чудовищными были его деяния.

Перед глазами промелькнула черно-белая фотография, из мельком увиденного репортажа. Да, кажется его лицо. Воспоминания размытые. Я и не хотела тогда вглядываться во весь этот ужас.

Руслан Орлов был наследником, какого-то немыслимого состояния. Он был задержан по подозрению в кровавом убийстве в бане. Пострадало около десяти человек. Он непросто убил, а разрубил бедолаг на куски. Девочки в школе говорили, что он сделал из людей фарш. И потом спокойно отправился домой. По слухам, так он расправился со своими конкурентами, и заодно уничтожил свидетелей.

Неужели он мог? Я ведь видела, как он хладнокровно Игоря убил. Так почему сомневаюсь, что мог учинить кровавое побоище в бане.

И это оказалась только верхушка айсберга. Когда началось следствие, оказалось, что уже несколько лет он творил зверские убийства. Причем способы были разные. Не было какого-то определенного почерка. Но обычно было очень много крови и изувеченные тела. Так его и прозвали мясником.

Это был шок. Миллиардер, у которого было абсолютно все, нашел себе такое развлечение. Экспертиза признала его вменяемым. Хотя думаю, человек в здравом рассудке не пойдет кромсать людей налево и направо. Если память не изменяет, он даже признал все. Не стал отрицать. Получил пожизненно. А его имя стало в один ряд с известными маньяками.

И вот он на свободе. По всей вероятности, сбежал. Интересно как ему это удалось? И новостей о побеге не было. Значит, полиция скрывает. Такую новость даже я бы услышала. Невзирая на свою отчужденность от мира.

Помню, когда его задержали, отец говорил Борису, что никогда бы не подумал на Руслана. Что вел с ним дела, парень был адекватным и тут такое. Крестный тогда хмыкнул, и с умным видом произнес: «Маньяки всегда умело скрывают свою черную личину!».

И вот сейчас я в одном доме с кровавым убийцей. Сама отдалась ему. Принимаю с ним ванную и мечтаю, как бы он опять меня взял. Но я же не знала! Пытаюсь оправдать себя.

Знала, все я знала. Он убийца – это было изначально понятно. Просто не представляла, в каких масштабах. И что теперь он и меня на куски разрубит? Не верю. Не сделает он этого. Наивная, умалишенная идиотка.

Я выбралась из ванной. Ноги едва держат. Натянула его футболку. Открыла дверь. Тихо. Спустилась по ступенькам в свою камеру. И ведь даже мысли не возникло искать выход. Попробовать бежать. Нет. Как овечка поперлась в свою нору. Как и было велено. На столе стоит еда и чай. Заботливый маньяк.

Зачем я ему нужна? Для развлечений? Так не проще ли найти кого-то на стороне. Взять с меня нечего. Наследства папиного нет. Ничего у меня нет. Для чего он меня держит, кормит? И если он такой больной на голову, почему не пытает?

Не складывалась картина. Или реально душегубы, так хорошо умеют играть и прикидываться? История же знает много случаев, когда маньяки имели жену, детей, были заботливыми семьянинами. А когда выходили на промысел, безжалостно убивали. Своего рода раздвоение личности. Вдруг он такой же. И я просто не хочу видеть очевидного? Он ведь сам признался. Не отрицал. Не пробовал защититься. Неужели правда?

* * *

Следующие несколько дней прошли в гнетущей тишине. Сколько точно, сложно сказать. В этом доме время остановилось. Меня больше не сажали на цепь. В ведре отпала надобность. Орлов не запирал дверь. Я могла беспрепятственно посещать туалет и ванную комнату.

А вот наше общение свелось к минимуму. Палач приносил еду. И тут же уходил. Иногда пища появлялась, пока я была в ванной.

Несколько раз я гуляла по дому. Он был небольшим несколько комнат, кухня, два этажа и подвал. Все двери были заперты. К дверям ведущим наружу я даже не подходила. Создавалось впечатление, что я под его наблюдением, даже если и не вижу его рядом.

По идее надо бы искать способы выбраться. Строить план побега. Но подобные мысли вызывали у меня внутренний протест. Почему? Не было у меня ответов. Не могла я разобраться в себе. Почему я не дрожу от страха, когда вижу его? Почему хочу, чтобы заговорил и прекратил игнорировать? Ведь он маньяк. Монстр. И если даже меня не тронул, на его руках достаточно крови невинных.

Первый раз после признания, он появился на следующий день (ориентируясь на биологические часы). Принес еду. Даже не поздоровался, проигнорировал и мое приветствие. Бросил длинный взгляд, нечеловеческий, скорее звериный, бешеный. И поспешно вышел.

Дальше было почти то же самое. Только он больше старался не смотреть в мою сторону. Я перестала для него существовать. Домашняя зверюшка и то больше внимания от хозяев получает. Мне бы попробовать пересечься с ним в доме. Подойти. Попытаться привлечь внимание, а не могла. И убежать невозможно, и приблизиться смелости не хватает. Взаимоисключающие чувства разрывали душу.

А у меня было время анализировать, вспоминать, и пытаться разобраться в своих ощущениях. Кто он на самом деле? Зачем он держит меня здесь, если не притрагивается и не говорит? Как я отношусь к нему теперь после шокирующей правды?

Да, мне было жутко. Спору нет. Но гораздо кошмарней мне было шесть лет провести с Борисом. Вот он вселял настоящий ужас. А Орлов, ну нет. Совсем иные ощущения. Пусть за ним тянулся кровавый след, но в душе я не воспринимала этого. Может защитная реакция организма. Когда мозг отказывается верить. Отгораживается от пугающей действительности.

И мне безумно хотелось услышать историю из его уст. Если бы он хотел убить или пытать меня, то давно бы осуществил задуманное. Значит я в относительной безопасности. Или вконец обезумела. Скорее второе. А вот сделать шаг навстречу все равно не могла.

Я начинала думать обо всех тех преступлениях. Мороз проходил по коже. Леденела кровь. Но как ни старалась я убедить себя, не могла связать воедино этих двух персонажей. Хотя все факты неумолимо указывали на пугающую действительность – я живу бок о бок с маньяком. Проговариваю это мысленно. И сама себе не верю. А ведь должна наконец раскрыть глаза и осознать правду.

Погрузившись в свои мысли. Я сидела в своей клетке. В его очередной футболке, оставленной в ванной комнате на стиральной машинке. И мне не хотелось другой одежды. Самое красивое и дорогое платье, однозначно проиграло бы моему новому наряду.

Дверь была открыта. До меня донеслись странные звуки, то ли плач, то ли крик птицы. Орлов матерился. Поднявшись, пошла на шум. Устала я сидеть одна, бояться, анализировать, пытаться найти ответы. Я отключила мозг, отбросила сомнения, поднялась по лестнице.

В коридоре около входной двери на корточках сидел Орлов. В одной руке у него был белый голубь, во второй ножницы. Он как-то странно вертел птицу.

– Не надо! Не убивай! – я завопила, словно меня резали.

Подбежала к нему и стала выхватывать ножницы.

– В край ополоумела? – выдернул руку исподлобья зыркнул на меня. Голубь зашелся в истошном крике.

– Зачем ты? Птица ведь беспомощна! Нельзя так! – на глазах у меня навернулись слезы. Голос стал походить на писк. Сейчас, впервые я уверовала в его природу маньяка. У него необходимость резать и убивать. Если не людей, так животных.

Палач внимательно смотрел на меня. Отшатнулся. Словно прочитал мои мысли. Понял все без слов. На лице промелькнула тень давних, но незабытых страданий. И я своими мыслями воскресила их в его памяти.

– Верно, беспомощна. И скоро сдохнет если не разрезать, – сказал хрипло, и вновь вернулся к своим странным манипуляциям.

Перевела взгляд на голубя, присмотрела внимательней и ахнула. Лапы у птицы были перевязаны веревкой. И довольно давно, судя по тому, как они опухли. А Орлов, по всей видимости пытался разрезать путы.

Я присела рядом с ним. Дрожащей рукой погладила голубя.

– Кто так с ним?

– У подростков игры. Ловят на жратву, перевязывают лапы, и ловят кайф от этой хрени, – стиснул зубы до скрипа, а на скулах заходили желваки. – Как еще он в эту глухомань прилетел непонятно.

– Это же нелюди! – в голове не укладывалось подобное. – Давай помогу. Ты держи, а я обрежу, – сейчас боль этой маленькой птички была для меня важнее всего. Только бы избавить ее от страданий. На другое мыслей не осталось.

Орлов посмотрел на меня изучающее. В его глазах были аналогичные эмоции. Главное помочь – остальное потом. Протянул мне ножницы, обхватил голубя двумя руками. Поднял его так, чтобы мне было удобней. Огромные руки держали кроху так бережно и нежно, что невольно захотелось оказаться на месте голубя.