Текст книги "Человек, смотрящий в небо"

Человек, смотрящий в небо
Бабанская Алена

Редактор Мария Олеговна Торчинская

Иллюстрация на обложке Нейросеть Kandinsky

© Бабанская Алена, 2024

ISBN 978-5-0064-5620-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Облака

Небо с овечку

«В просветы между облаками…»

 
В просветы между облаками
Земля помашет кулаками,
Полями, башнями, лесами,
Да мы и сами, мы и сами
Нет-нет, и машем без ответа
Тем, кто виновен в наших бедах.
 

«Облака, пушистые наощупь…»

 
Облака, пушистые наощупь,
Закрывают пахоты и рощи,
Будто прижимаются к стволам,
Будто придираются к словам.
Будто в них без тени и обмана
Будет молоко тебе и манна,
Нисходящий воздуха поток,
Дословесный в ухо шепоток.
 

«Покажется небо с овечку…»

 
Покажется небо с овечку,
Оно уже было с овчинку,
В него мы стреляли картечью.
Потом же отдали в починку,
Покраску, растяжку, обивку,
Чинильщикам Пете да Славе.
Все эти пружины, обрывки,
Не жмёт оно нынче, не давит.
Откинешься в облако плюша.
Смотреть заводной самолётик.
А рядом Степашка и Хрюша,
И птицы, и дяди, и тети.
 

«Тучи над Косино…»

 
Тучи над Косино
(Ветрено временами)
Ищут свое зерно,
В клюве переминают.
Солнце – у них в зобу,
В перистой власянице,
Как в слюдяном гробу, —
Смотрит через ресницы.
 

«Вчера давали облака …»

 
Вчера давали облака —
Зефировые горы.
И даже дольний гул смолкал,
И медлил поезд скорый.
Дымком попыхивал, смотрел —
Когда же, ну же, ну же!
Весь арсенал небесных стрел
Просыплется наружу?
Кропя водою дождевой,
Швыряя град и камни,
Гроза, дорожкой огневой
Пройдет и в лето канет?
 

«Голуби купаются в лазури…»

 
Голуби купаются в лазури,
Облака колонны образуют,
Протянулась тени пятерня.
Я бегу по те’ням, по теня’м,
Наступаю с синего на белый.
Снег осел, стареющий, дебелый,
Шелестит в овраге борщевик,
Достаёт до самых кучевых.
Не сидится нынче мне в застенке.
Я считаю синего оттенки,
Я машу сухим борщевикам,
Утонувшим в небе голубкам.
 

«Видишь, облака клочок пролетает…»

 
Видишь, облака клочок пролетает.
На платформе – дурачок,
Пролетарий.
То ли дудочка в руке,
То ли скипетр.
Провонял на дурачке
Старый свитер.
Тихо мантру он бубнит
Васудевы.
А в груди его двойник,
Синий демон.
 

«Гладит, гладит против шерсти ветер облака…»

 
Гладит, гладит против шерсти ветер облака.
И, куда ни путешествуй, на пути – Ока.
По заморским странствуй странам, там, где жизнь чудна,
Но когда поют осанну, то течет Двина.
На соседа глянешь волком, лязгнув бердышом, —
Упокоишь сердце Волгой, Доном, Иртышом.
 

«Мой поплавок который раз…»

 
Мой поплавок который раз
В лиловом облаке завяз.
А там, среди речных полей
Гуляет стая голавлей.
И вот, поднялся поплавок,
И вот, подсечка и рывок:
Сверкают золотом бока,
Голавль взлетает в облака.
 

«Не понимаю пока…»

 
Не понимаю пока,
Как моя ноша легка.
Легче, чем пух тополиный,
Слаще июльской малины,
Музыки издалека.
Не понимаю, на кой
Жить бестолковой такой,
Дождь пропуская сквозь пальцы,
Я не хочу просыпаться.
Сердце моё успокой.
Сердце моё утоли
Музыкой той, что вдали.
Встречи не будет повторной,
Скрипки плывут и валторны,
Дни, облака, корабли.
 

«Бубличные облака на заказ!..»

 
Бубличные облака на заказ!
Пряничные облака – на закат!
Имя никто не спросит, и кто таков.
Сдобных тут налетело, сахарных облаков.
Хватит на всех и каждого до зари,
Можно по два расхватывать и по три.
 

«Не за понюшку табака…»

 
Не за понюшку табака
Растают в небе облака,
И рыхлый снег не за понюшку,
А за меня и за Танюшку.
Ведь это ясного ясней,
Мы стосковались по весне.
Скорей светила б и свистела!
Не в табаке, конечно, дело.
 

«Скрипит машина мирозданья…»

 
Скрипит машина мирозданья,
Приплющивая полюса.
Вдруг – облака над городами,
Как паруса.
И, лесом мачтовым играя,
Что тростником,
Метель, не добрая, не злая,
Летит, дорог не разбирая,
А прямиком.
И рёв ее лужёной глотки
Похож на стон.
И птичьи гнёзда, точно лодки
На гребнях крон.
 

«В просветах – небо голубое…»

 
В просветах – небо голубое,
Как рыба с порванной губою,
Сойдёт с железного крюка,
В седые канет облака.
Исчезнет. Всё затянет мглою.
Где рыба с порванной губою?
Сидит молчком на самом дне,
Ей не забыть о прошлом дне.
 

«На уровне четвертых этажей…»

 
На уровне четвертых этажей
Не видишь ни машин, ни гаражей,
Лишь карканье для услажденья слуха,
Да небеса, спелёнутые глухо.
Вдруг – синева сквозь облачный поток:
То пяточка мелькнёт, то локоток,
То солнце вдруг, сквозь облачную пену, —
И зайцы ошалелые по стенам.
 

«Вдруг придавливает небо сверху вниз…»

 
Вдруг придавливает небо сверху вниз.
Сыплет мелко, то ли манка, то ли рис,
То ли вовсе поминальная кутья.
Ни работы, ни заботы, ни житья.
Подведённый под небесную черту,
Видишь Китеж, и Коломну, и Читу.
Видишь только кучевые облака:
И овечку, и коровку, и быка.
 

«Лес прибрежный охрой тронут…»

 
Лес прибрежный охрой тронут.
Облака в заливе тонут.
И по самые бока
Входит стадо в облака.
Вьются оводы и слепни.
Рябь воды блестит и слепит,
Всё на свой инача лад.
И жара идёт на спад.
 

«Мимо солнечной слободки…»

 
Мимо солнечной слободки,
Осеняя парусами,
Облака плывут, как лодки
С древнеримскими носами.
Воспарившие над схваткой…
Так бы мне придумать хитро.
А в садах – густой и сладкий
Запах яблочного сидра.
 

«Гроза возьмёт и успокоится…»

 
Гроза возьмёт и успокоится
Изломом губ, румянцем щек.
Лишь только тополь за околицей
Прозрачным запахом истёк.
Ронять ему чешуйки липкие
С рассеянностью чудака.
И ласточки ныряют рыбками
За облака.
 

Млечная вода

«Вот река впадает в реку…»

 
Вот река впадает в реку,
Над волной парит орел.
В берегах кисельных млеко
У околиц наших сёл.
Оттого-то бродим сыты,
Нос по ветру, в табаке,
Оттого не сеем жито:
Ни разбитого корыта,
Ни синицы в кулаке.
Зачерпнёшь с утра рукою
Облака и провода.
Что же, Господи, такое
Эта млечная вода?
 

«Как в облаках прорехи ширились…»

 
Как в облаках прорехи ширились,
Как облака растаяли,
Так жили – не тужили мы,
Грешили, каялись.
Как ветер дул с востока к западу,
Гнал воду к берегу.
Как немоты мотали злато мы.
И слова серебро.
 

«По клейким листочкам…»

 
По клейким листочкам
Невнятный идет шепоток,
Неверный, непрочный,
Небесный гуляет поток.
И ангельский почерк
Среди соловьёв и синиц
Такое напрочит,
Что только и смотришь в зенит.
Там горние тайны,
Судьбы начертанья и рок.
Там в синьке бескрайней
Полощется облака клок.
 

«Молочный день налит да края…»

 
Молочный день налит да края,
И в небе высоко
Пичуги сливки собирают
На птичье молоко.
Жужжат жуки, мелькают мошки,
Клубятся облака.
А вот и я с латунной плошкой:
Плесните два глотка.
 

«Вот тучи край зажёгся и погас …»

 
Вот тучи край зажёгся и погас —
Одно отдохновение для глаз.
Пейзаж вокруг линялый и унылый.
Листва слежалась в бурый влажный пласт,
Как осень, отшумела и остыла.
А ведь была, что пламя, что ожог,
Но вот уже срывается снежок,
Невидный, невесомый и безвинный.
Я тут навек душою приросла,
Как эта безымянная сосна —
Лишь ветер обрывает пуповину.
 

«Сбежало наше молоко…»

 
Сбежало наше молоко,
Сказало нам «пока!».
Оно взлетело так легко,
Как снег и облака.
Его любили мы зазря
И ставили на печь.
Оно как ветер и заря:
Его не устеречь.
А мы качали головой,
Ведя потерям счёт.
Оно – как стужа над Москвой,
Как будущность течёт.
 

«Ходишь годами вокруг да около…»

 
Ходишь годами вокруг да около,
Маленький человек.
Пёрышко Финиста Ясна Сокола
Ветром несет наверх.
Не ухватить, и за ним не сверзнуться,
Видно, кишка тонка.
Там перуны запускают первенца —
В чёрные облака.
Вот он, трезубцем играет огненным,
Ливень, как из ведра.
Не различаешь уже за окнами
Финистова пера…
 

«Как озарился край небес…»

 
Как озарился край небес,
Как озарился край невест,
В легчайших розовых венках.
Они сидят на облаках
В широких юбках кружевных,
Сидят и смотрят на живых.
И розы алые в венке
Не отражаются в реке.
 

Гроза гремела, как умела

«Вчера гроза гремела, как умела…»

 
Вчера гроза гремела, как умела.
Вчера гроза гремела очумело,
Разбрасывая мусор по дворам,
Разламывая небо пополам.
Обрушивала вёдра и кадушки
На души, ошалевшие под душем.
Переливалась водная стена
В мерцанье золотого Перуна,
Спать за полночь мешая добрым людям.
Не жалуйся, и мы такими будем,
Рассорившись с друзьями и семьёй,
Летя по небу огненной змеёй.
 

«Гроза проходит стороной…»

 
Гроза проходит стороной.
Она случилась не со мной.
Хотя сердитая вельми,
Хотя и хлопала дверьми,
Хотя крепка её броня,
Ушла, дождя не оброня.
 

«Проснуться к дождю в аккурат…»

 
Проснуться к дождю в аккурат,
Где тучи возник зиккурат,
Ступенчатый, тёмный, мохнатый.
Где грома рокочут раскаты,
Где ветер сопит, отшумев,
Где жертвы приносит шумер
И ласточек пишет, набычась,
На глиняных вязких табличках.
 

«Ни да, ни нет. И разговор…»

 
Ни да, ни нет. И разговор
Закончен тучей грозовой.
И птицы с грустными носами
Рожки и дудки побросали.
Ты понимаешь, что пора
Расти, как сорная трава,
Довериться судьбе вслепую,
Пока гроза кипит, ликует.
Лежать в черте береговой.
Пусть накрывает с головой.
 

«Грянул гром, и капли – врассыпную…»

 
Грянул гром, и капли – врассыпную.
В небе тучи сталкивались лбами,
Озаряя житницу степную,
Где уснул торжественный комбайн,
Точно колесница фараона
С чёрными точёными конями.
Дождь шумел, как будто лес зелёный
Прорастал прозрачными корнями.
 

«Наутро небосвод свинцов…»

 
Наутро небосвод свинцов.
И дождь назойливый в лицо.
Он тренькает всё глуше
На чёрных гуслях груши.
Но Бог к тебе благоволит,
И всё – есть способ говорить.
Беря на ощупь тему,
Перебирая семы.
Пронзительный петуший крик,
Шипенье уток, пёсий рык.
И расточать не надо
Пока молчанья злато.
 

«В сотый раз на бумаге рисовой…»

 
В сотый раз на бумаге рисовой
Этот мутный пейзаж выписывай.
Всё насквозь пропитала влага.
Разбухает в реке коряга.
На реке – тишина. Ни всплеска.
Не взлетает рыбачья леска.
Только дождь моросит упрямо.
И карась окопался в ямах.
 

«Как долго на нас находила гроза…»

 
Как долго на нас находила гроза.
Как зрела её золотая лоза,
Как соком она наливалась,
Как словом она называлась.
Теперь она слово,
Не друг и не враг.
Не просто водою исполненный мрак,
Не кара, не смертная мука, —
Сплошное мерцание звука.
 

«Отставного дождя барабанщики…»

 
Отставного дождя барабанщики
Держат молнии в каждой руке,
Говорят на своей тарабарщине,
На текучем, с небес, языке.
Тучи сизыми машут знамёнами,
Гром чугунным гудит котелком.
Зябкий ветер трясётся за кленами —
Босиком!
И полночи гуляет процессия
Так, что сумраку ногу свело.
А за пазухой тощего Цельсия
Рыжей кошкой свернулось тепло…
 

«Небо моё – в алмазах…»

 
Небо моё – в алмазах,
В растяжках молний.
Ливень пойдёт не сразу,
Но все заполнит
Шелест его бумажный
По всем карнизам.
Город многоэтажный
Водой пронизан.
Птицы в одном исподнем
В гнездо забились.
Лето идет Господне… —
А мы забыли..…
 

«А когда надо мною вдруг небо померкло…»

 
А когда надо мною вдруг небо померкло,
В оглушающей тишине
Петухи затянули свое кукареку,
Как последнюю песнь обо мне.
Что им там примерещилось в туче громоздкой?
Может, гибель в неравном бою?
Я стою под дождем непутёвым подростком
И лиловые пули ловлю.
 

«Сегодня на лето наложено вето…»

 
Сегодня на лето наложено вето:
Суровое небо почти без просвета.
И клонит деревья, и клонит ко сну ли?
Дождливая пропись в линейку косую.
Как быстро в природе тепло отключают,
Но ты пожимаешь надменно плечами,
Несёшься за город унылый галопом
В еловую глушь по неведомым тропам.
 

В эмалевом небе

«Твой нрав не низок, но суров…»

 
Твой нрав не низок, но суров,
Июльская жара.
И столько в небе соколов,
Ни дома, ни двора.
Они парят во всей красе,
На воздух спать легли.
А мы во все глаза,
Во все, глядим на них с земли.
 

«Солнце в облачной скорлупе…»

 
Солнце в облачной скорлупе
Неотвязное, как репей,
В затрапезном меху цыплячьем.
Мы глаза, улыбаясь, прячем.
Из-под полуприкрытых век
Невзначай, да глядим наверх,
Как прорвав облаков перину,
Солнце в царстве горит курином.
 

«А если ты знаешь, о чём не спросили…»

 
А если ты знаешь, о чём не спросили,
А если небес – безупречнейший синий,
И ты самолёт запускаешь бумажный,
То можно не думать о грустном и важном,
А, щуря глаза, любоваться картиной,
Как он паучка миновал с паутиной,
Качаясь, проплыл над горящей рябиной.
И дальше простыл его след голубиный.
 

«Тени такой длины…»

 
Тени такой длины
Тянутся до луны.
Снежные пухнут дюны.
Выглядят сонно, лунно.
Бликами полон лес,
Щуришь глаза на блеск,
Слепо шагнешь, и на те!
В снег занырнешь, лунатик.
Если зима навек,
Стоит смотреть наверх:
Там, в синеве без края
Ломтик луны сгорает.
 

«А у нас-то – парчовый мох, беличьи лапки почек…»

 
А у нас-то – парчовый мох, беличьи лапки почек,
Воробьиная легкая почта, солнце, близкое, как локоточек.
А у нас – узорочье веток, витые решётки вязов,
И света, света, насколько хватает глаза.
А у нас-то, у нас, облачный войлок плотный,
Господа дом добротный, всяк имярек свободный.
 

«Небо трогаешь веслом…»

 
Небо трогаешь веслом
И плывёшь сквозь кучевые.
Для борьбы добра со злом
Надо бы покрепче выю.
Ты совсем уже не то (р) т:
В заварухи лезешь редко.
И, рогатую, как черт,
По течению влечет
Растопыренную ветку.
 

«В эмалевом небе тончайшие ветви, как трещины…»

 
В эмалевом небе тончайшие ветви, как трещины,
В эмалевом небе не чаще, чем в рае обещанном,
Кружат голубки. Воцарились погоды погожие.
Скользит самолет вдоль реки нержавеющим ножиком.
Шагают дымы без затей в направлении западном,
Светило блестит в высоте, пустотелая запонка,
Ее застегнёшь, бормоча словеса бесполезные.
Вот так и живешь в леденеющем небе надрезанном.
 

«Небо сегодня точно пирог трёхслойный…»

 
Небо сегодня точно пирог трёхслойный.
Ниже пространство, где ты живёшь условно.
Это пространство, где ты умрешь когда-то.
Или же умер: не разбираю даты.
Впрочем, разница глазу заметна вряд ли.
Метаморфозы не различают рядом.
Даже на дачу ездишь дышать озоном
Между таких же призраков, духов, зомби.
 

«Хорошо, когда не спится…»

 
Хорошо, когда не спится.
Хорошо бы вдруг не спиться.
Хорошо смотреть в окно
На дороги полотно.
Хорошо, ворон считая,
Жить во внутреннем Китае,
Сенегале и Бали,
И не колет, не болит.
Хорошо сдавать без боя
Это небо голубое.
И валяться в облаках,
В отступающих полках.
Хорошо, пока не умер,
Воробьиный слушать зуммер,
Без забот и без понтов
В окружении котов.
Хорошо, что нить прядётся,
Что гуляешь, где придётся,
Без одышки при ходьбе,
Не противный сам себе.
 

«Материи жизни хватило в обрез…»

 
Материи жизни хватило в обрез
На синее небо, на гаснущий лес,
На двор, на четыре сарая.
На шов горизонта по краю.
И нас ожидает лишь вечный транзит
Туда, где румяное солнце сквозит.
Где горлинка в груше ночует.
Туда непременно хочу я.
 

«Ходишь вечно, как подстреленный…»

 
Ходишь вечно, как подстреленный.
Снег лежалый весь в подпалинах.
Никого любить не велено.
Ни мордвина, ни татарина.
Только это небо гордое
С облачною вереницею.
Да синицу или голубя
Золотой кормить пшеницею.
 

«Летальный снег, лиловые проплешины…»

 
Летальный снег, лиловые проплешины,
И самолетик, за руки подвешенный,
На стадии последней вознесения.
За дымкой – небо яркое, весеннее,
Как будто бы в прицел глядит оптический,
Поглаживая солнце по-отечески,
И свет по чайной ложке прибавляется.
 

«Ветер воет, ветер свищет…»

 
Ветер воет, ветер свищет.
Крутит небо на рогах.
Он в чугунных сапожищах
На невидимых ногах.
Надувает парус шторы,
Он дыханием зимы.
И летя, как поезд скорый,
Он гудит сиреной «Скорой»
На окрестные дымы.
Он почти невыносимый.
Мне понятно, почему
Все берёзы да осины
Поклоняются ему.
 

«Как будто нарушена оптика…»

 
Как будто нарушена оптика,
И всюду мерещится мне
Деревьев весенняя готика.
И склоны в зелёном огне.
Там мечутся тени горгульями,
Звенит над цветами пчела.
Как будто бы сердце обуглено,
И дымка на небо легла.
 

«Окрасится месяц багрянцем…»

 
Окрасится месяц багрянцем,
Покажется небо с овчинку,
А мы-то с тобой – чужестранцы:
В молчанье живём благочинном.
И вся эта кротость холопья,
Разлитая в зимней природе, —
Лишь кружатся белые хлопья
И места себе не находят.
 

«Вороны мерещатся в листве, и…»

 
Вороны мерещатся в листве, и
Мы пожить-то толком не успели,
Насладиться летнею порой,
Обрасти древесною корой.
Мы стоим с тобой, седые детки,
По карманам – липкие конфетки.
Думаем, как прежде, о своём,
Никого в лицо не узнаём.
Мы, как прежде, племя молодое,
Жёлтый лист качаем на ладони.
И, пока нас взрослые бранят,
Выпускаем в небо воронят.
 

«А мы просо сеяли, сеяли…»

 
А мы просо сеяли, сеяли
По огням, пожарищам.
У нас небо серое-серое,
У нас правда та ещё.
У нас годы те ещё, те ещё.
Сорняки не полоты.
Сколько мягко стелющих
Ни к селу, ни к городу.
Сколько твердо знающих
Про житье законное.
Наша правда та ещё,
Темень заоконная.
 

«Когда ты полями идешь на Тесну…»

 
Когда ты полями идешь на Тесну,
Минуя за осенью зиму, весну,
Созревшую рожь с васильками,
Где мыши шуршат плавниками,
То странно, что жизнь происходит всерьёз.
Морщинится небо на кронах берёз,
Как будто лежит на диване
В бескрайней воздушной нирване.
Ах, что-то хоромы мне стали тесны:
Мне надо билетик купить до Тесны,
Где ветер гуляет медвяный,
Цветут васильки и не вянут.
 

«Живем неказисто: картошка да хлеб…»

 
Живем неказисто: картошка да хлеб,
Где держится небо опорами ЛЭП,
Гудки электричек и скорых.
И ветер гуляет в опорах,
Взметая играючи снега фонтан.
Здесь голос вороны на ветке картав.
Здесь всякий – не хуже, не лучше,
А так, статистический случай.
 

«А ты, пожалуйста, не сетуй…»

 
А ты, пожалуйста, не сетуй
На эти робкие просветы
Синевы.
На сад в хитросплетеньях теневых,
На палевые степи в ковыле,
На то, что мы впервые на земле.
И солнце льет от края и до края,
Сиротства и родства не разбирая.
 

«В дверной личинке комара…»

 
В дверной личинке комара
Застряла летняя жара,
Вот оттого и ключ заело.
Листвой пахнуло поржавелой,
Болотным духом от земли.
По эту сторону двери,
Лишь писк натужный, комариный,
Пустые заросли малины,
Дождь, кучевые облака.
Стальное бдение замка.
 

Дождь видится и слышится

«Слишком шумный, слишком мокрый…»

 
Слишком шумный, слишком мокрый
Дождь наотмашь бьёт по окнам.
Капель звякают костяшки.
Мокнет мужнина рубашка.
Кто за полночь, очень ловко
Снимет оную с верёвки?
Камень, ножницы, бумага,
Я гадаю, чья отвага?
Я лежу себе, что камень,
Не воюю с облаками.
Боже, Боже, сделай милость,
Чтобы это только снилось.
 

«Ваше лицо мне знакомо…»

 
Ваше лицо мне знакомо,
Пляшущий дождь заоконный.
Шум этот ваш насекомый
Я услыхала из комнат.
Гром этот ваш поднебесный,
Влажное ваше дыханье.
Падайте, будьте любезны!
Встанем опять с петухами.
 

«Как у нас-то на дворе…»

 
Как у нас-то на дворе
Нет ни бе, ни кукаре.
Не гремят коня подковы,
Не позванивает сбруя —
Дождь стучится бестолковый
И перебирает струи:
Непонятно детворе
В до миноре или в ре.
 

«Дождь идет во всей красе…»

 
Дождь идет во всей красе
Во пшенице и в овсе.
Частой сеткою косою,
Ни единого просвета,
Хоть коси его косою
В это пасмурное лето,
Собирай в снопы, и в срок
Молотить неси на ток.
Слышишь, гром ударил гулкий
В поднебесную посуду?
Будут пироги и булки
После дождичка повсюду:
На сто сорок человек
После дождика в четверг.
 

«И вовсе не дождь из небесных давилен…»

 
И вовсе не дождь из небесных давилен,
А капает ивовый сок.
Мы белое солнце на речке ловили,
Тащили его на песок.
Ах, как оно билось, как муть поднимало:
Ходил по спине холодок.
Кого мы поймали?
Ни много ни мало —
Кого посадили в садок.
 

«Этот дождь не закончится никогда…»

 
Этот дождь не закончится никогда:
Бесконечный бисер стеклянный нижет.
Незнакомая птица на проводах
Пересаживается пониже.
От опавших яблок краснеет склон.
Колокольня в серое небо колет.
Повторяй почаще, что жизнь есть сон,
Может быть, проснуться удастся вскоре.
 

«Ты найдешь ответ искомый…»

 
Ты найдешь ответ искомый,
За окошко только глянь:
Не выходится из комы
В эту сказочную дрянь.
Посмотри, как поливает,
Чуть видны дома окрест.
Даже кухня полевая
Не дойдёт до наших мест.
Не выводится кривая,
Не шагается вовне.
Только дождь не убывает,
Только дождь не убивает.
На войне, как на войне.
 

«Здесь дождь прошёл, а не у нас…»

 
Здесь дождь прошёл, а не у нас.
Над полем дымка поднялась,
И время тянется простое
Среди небес и травостоя.
И тени тянутся длинны,
И нет ни горя, ни вины.
Летают голуби попарно,
Дыхание выходит паром.
Выходят дачники во двор,
У продавцов выходит спор,
Пирог выходит у старушки,
Дым из трубы ползет наружу,
И яблочки висят гуртом
В саду, сияньем залитом.
Ты только ничего не трогай:
Выходит празднично у Бога.
 

«Заявляют провидцы из НАСА…»

 
Заявляют провидцы из НАСА:,
Дождь начнётся в течение часа.
Он прольётся, могуч и обилен,
Изо всех поднебесных давилен.
Как его мы лелеяли долго!
Ежедневно – обрезка, прополка.
Как он рос, как раскидывал плети,
Как его раззадоривал ветер.
Как поднялся теперь исполином
С птичьим клёкотом, рокотом львиным.
 

«Это ливня скорый поезд…»

 
Это ливня скорый поезд,
Он идёт в траве по пояс.
У него во рту свисток
И забитый водосток.
Он стучит, стучит по рельсам,
У него прямые рейсы,
От земли и до небес
По билету или без.
Это наш пожарный случай,
Набежали в небе тучи,
Сядешь в поезд, и пока:
Заклубятся облака.
Небосвод гудит чугунно,
Точно скачут в небе гунны.
И от топота копыт
Крона тополя кипит.
 

«Ползи, ползи, железная блоха…»

 
Ползи, ползи, железная блоха,
Минуя кучевые облака.
Пускай и дождь, и ветер ледяной,
И небеса покрыты пеленой,
Пускай рискуем жизнью, но зато,
Идёт игра в господнее лото.
У игроков захватывает дух.
А выпадет всегда одно из двух.