Текст книги "Прыжок над Рекой Времени"

7

Застывшим строем вытянулось войско, загромождая горизонт. Было так, как и тогда, когда стягивались войска трёх крыльев первого монгольского государства, пока не империи всемирного порядка, но единого, как никогда, во всех просторах степей, да и лесов северных территорий. Стягивались тогда туда, чтобы и начать то, к чему и готовились изо дня в день, дабы удивить потом военных экспертов, специалистов всего мира во все времена. Потому и положить начло повороту, коренному повороту мировой истории. Но разве были об этом думы?

То было до прыжка над Великой стеной.

Другое время, другое. Вдоль строя шёл человек, уложивший у ног своих велико громадную империю. По правую и левую руку шли двое, которые и должны быть рядом в этот день, шли двое, к которым, особенно в пору вхождения на тропы старости, относился не как к подчинённым, но как к друзьям, подставившим плечо в самые, самые трудные времена, когда и не был ханом. То были Джэлмэ и Богурчи.

Возле юрты стояли сыновья его – Джучи, Чагадай, Угэдэй, Толуй, рождённые от первой жены Бортэ, от которых и продолжится род чингисидов на большей территории света.

Возле юрты стояли они – Богурчи, Джэлмэ, Чилаун, Джэбе, Субудай-багатур, Наян, Тохучар-нойон и остальные, которым и дал право командовать от разума своего, по зову сердца своего. Лишь Мухали отсутствовал, которого оставил там, в Китае, добивать остатки империи династии Цзинь.

К юрте подходил один, затем и встал перед дверью в раздумье, ведомом ему. Постоял немного и обернулся, и подозвал одного из двоих. То был им Богурчи. Когда-то сын простолюдина, который и встал рядом с ним плечом к плечу в тот трудный миг отрочества.

– Помнишь, когда-то нас было двое… – улыбнулся хан ханов от того налёта посетившего воспоминания, на седле которого восседали они ещё совсем подростками, отбившими несколько лошадей от взрослых вооружённых конокрадов.

– Скажи мне, сколько нас сегодня? – спросил уже тихо, как и тогда, но услышали это все в звенящей тишине.

– Девять туменов и ещё половина ждали когда-то на берегах Керулена одного твоего слова. Но ныне больше, намного больше, когда у ног твоих простирается империя. – отвечал также тихо Богурчи, но услышали это все в звенящей тишине.

– Я вхожу, мой друг.

– Иди, наш повелитель.

Встал перед дверью в раздумье, ведомом ему. Постоял немного и обернулся, и подозвал одного из двоих. То был им Джэлме. Когда-то сын кузнеца, который и встал рядом с ним плечом к плечу в тот трудный миг молодости.

– Я выжил в ту ночь, когда сразила меня стрела говорящего на одном языке. Ты тогда напоил меня кумысом… – улыбнулся хан ханов от того налёта посетившего воспоминания, на седле которого они восседали уже воинами, собиравшими воедино степи, и говорил тихо, но услышали это все в звенящей тишине.

– Не сразит тебя стрела, и не придётся потому доставать кумыс для тебя, а тот, говорящий на одном языке, стал твоим наконечником копья Джэбе, твоим верным воином, как тогда девять туменов и ещё половина одного, как тогда у берегов Керулена, но которых ныне больше, намного больше, когда у ног твоих простирается империя. – отвечал также тихо Джэлме, но услышали это все.

– Я вхожу, мой друг.

– Иди наш повелитель.

Сошла улыбка, наполнив решимостью всю непоколебимую суть.

Просторная юрта наполнена была благовониями, сопутствуя молитвам, обращённых Вечному Синему Небу. О, полевой цветок Ая-ганга! О душистая трава степей Алтаргана! О. редкий Улаалзай, цветок лилии, ясно багровым светом откровенности чисто первозданной! Откуда знать, что запахи их, как мысленный взор родной земли, будут рядом с ним в далёких сторонах, где и восходит солнце на востоке от Великой стены, где и заходит солнце за морем Каспия.

Запахи дали открыться тому. Что в тяжкие годы старался забыть или же спрятать в самых отдалённых глубинах души то самое светлое, чем и дорожил всегда. То было дальнее детство, когда и был жив отец. И тот самый багряный закат ослепляющего красного солнца над горизонтом бескрайней степи, над изумрудами высоких трав воспламенил память того дня, того вечера, когда отец и указал на юго-восток.

Багряный закат ослепляющего красного солнца над горизонтом бескрайней степи, над изумрудами высоких трав. Туда, в сторону ту отец не указывал.

***

«Отец, отец – мой славный родитель, не увидавший роста своих сыновей, своей дочери. Отец, отец – мой славный родитель. Видишь ли ты меня с просторов Вечного Синего Неба, первенца старшего своего? Отец, отец – мой славный родитель, как могли я и мать Оэлун, славная жена твоя, старались не уронить знамя твоего рода, знамя твоего духа. Мы выдержали, мы выжили, мы поднялись, мы встали, мы взлетели подобно степным орлам. Другое время. Другой сын, ставший отныне Чингисханом. Я прекратил все войны степей, все раздоры говорящих на одном языке, которые так искусно раздувал коварный властитель Алтан-хан империи Цзинь или же сами уподоблялись разбойничьим ордам, наживающихся на бедах таких же говорящих на одном языке. Стая волков всегда едина в охоте. Но не таковыми были люди степей, не таковыми. Чужая воля, чужая хитрость необузданно скакали по берегам наших рек. То было так. Но другое время несут течения наших рек, другое время. Я привёл все народы степей и лесных краёв под единое девятиножное знамя под покровительством Вечного Синего Неба. Девять туменов моих и ещё половина одного с берегов Керулена, по слову моему от завета Вечного Синего Неба пошли за мной на юго-восток, как когда-то и указано было моим отцом, моим славным родителем, и отомстили за смерть наших славных предков. Я прыгнул над Великой стеной. Но другое время. Подлость, коварство расцвели под Вечным Небом. И потому кони воинов моих готовы устремиться по слову моему от завета Вечного Синего Неба в ту сторону багряного заката, как когда-то и устремились хуннууд, далёкие предки родных берегов, про которых говорил отец, мой славный родитель…»

Неведомо затаённая суть вздымалась от запахов трав родной земли. Стремглав наброшенная память озарила те слова: «Говорят, при рождении у этого первенца Есуге на ладони был твёрдый сгусток крови. Это знак от Вечного Синего Неба…» Тот голос был незнаком ему.

Вонзи ту силу взгляда, от которого когда-то встрепенулся дрожью конь Таргутай-Кирилтуха и чуть не скинул надменного седока. Устремлённым взором исторг тогда змеиный мир холодной сути, от которого цепенеют мыши. Он вонзит змеиный хищный глаз в сторону багряного заката на ту империю за людей своих, от которого и оцепенеет она подобно мыши. Жестоким разумом на жестокость.

Плавно реющий полёт орла, небесного хана посреди взлетевших от просторов степей. Взгляни в низины, узри ползучее движение. Начни. Твоя охота. Нет слабее, беспомощнее той жертвы, на которую, подобно молнии, обрушится его орлиный взор. Устремись в низину, подобно камню, в одном желании растерзать. Твоя охота – истинный хан небес!

Лишь шёпот определённых фраз-заклинаний, шёпот молитвенной сути: «Тишина будь спутницей моих устремлений в просторы Вечного Синего Неба.

Откройся моему разуму, как и сердцу, неведомость вод истекающей реки-времени, откройся моему разуму, как и сердцу, неведомость бурливых вод морей познания.

О, Вечное Синее Небо, дай мне сил во имя исполнения зовущего призыва ушедших душ людей моих, за которых и пойду я мстить…

О, Вечное Синее Небо, дай сил моему народу занять достойное место под солнцем, что в священных просторах твоих восходящий на востоке, заходящий на западе…

О, Вечное Синее Небо, дай мне сил, поднять на неизмеримую высоту достоинство и честь моей земли ради потомков наших…»

Ая-ганга – полевой цветок степей, источающий благословенный запах!

Алтаргана – душистая трава степей, источающая благословенный запах!

Улаалзай – редкий цветок лилии, источающий благословенный свет!

Суть разума, суть духа – одновременность!

Он идёт по дивному полю дивных цветов. Поле, безмерное поле, вместилище вечных радостей, успокоений. Ветер обдувает тихо. Но тот ли ветер у той долины в неведомой сути неведомых просторов? Другие переливы чужих горизонтов чужих небес. Иное поле иных событий.

На каком берегу, какой реки?

Суждено ли познать, хоть краем, суть гармоний неведомо высших истин?

Там впереди, отдалённо впереди кто-то стоял, будто ждал.

«Ты стал старше меня в просторах степей, в просторах чужих земель…»

«Как Вы молоды…»

Остаться, навсегда остаться в этом поле…, не твоё время, не твоё…, не настало. Он указал, и он вернётся в суетный мир. Там его предопределённость, там его предназначение.

***

То был отец…

8

Феномен Великой Греции – Эллады всегда, навсегда заставит вздыбиться дух и разум, феномен, перед которым каждый высоко образованный человек да благопристойно снимет головной убор в уважении трепетном, да склонит голову в знак почтения перед множеством гениев, собранных в одном народе одного исторического отрезка.

Сократ, Платон, Аристотель, Гомер, Софокл, Демокрит, Демосфен, Пифагор, Архимед…

Одно лишь перечисление захватывает дух, перечисление гениев той эпохи той земли, достойнейших имён античности, свершивших прыжок над велико вечной Рекой Времени, когда электрических освещений улиц ждать, да ждать более двух тысячелетий. Ну, а что же потомки гордых эллинов? Имеющие всегда под рукой телефон мобильной связи, айфоны разного рода и так далее, познавшие всего и всего из достижений техники, технологии новейшей эпохи, способны заявить о себе всему миру лишь коллективным выклянчиванием благ, громя и громя при этом всё и всё, что попадётся под руку на улицах под электрическим освещением. Какой уж там прыжок, какой полёт. Лишь вот так и засветятся они, потомки Аристотеля, Гомера, Пифагора и многих, многих великих гениев в мировых новостях глобальной цивилизации, начало которой когда-то и положил человек степей, не познавший грамоты чтения и письма.

Феномен эпохи Возрождения продолжает и продолжает удивлять, изумлять в восхищении взор того, кто знает и ценит суть творений человека, ибо он, человек, в отличие от других занят не только добыванием пищи насущной, ибо он, как венец, и есть творец собственной культуры. Потому он человек.

Леонардо да Винчи, Рафаэль, Микеланджело, Тициан, Донателло и иже с ними в Италии, Эль Греко в Испании, Альбрехт Дюрер в Германии, Ван Гог в Голландии и несть числа непревзойдённых из одной эпохи в истечении вечных вод фиксированной Истории. Но особенно в Италии…, хотя, в новейшей истории, несмотря на «итальянское экономическое чудо» во второй половине 20 века потомки гениев искусства не произвели прыжок над Рекой Времени.

Между двумя этими вершинами человеческой сущности происходило разное, но по большей части войны, как обычное проявление агрессивности натуры данного мира на данной планете от червяков до человека.

Разум проявил черту всепожирающей агрессивности по своему, предъявив такое отнюдь не творение, как замысел искусный, порой и как само искусство, в котором есть и свои мастера шедевров. Они-то и не замедлили предстать на авансцене текущих вод истории.

Ксеркс, Леонид, Александр Македонский, Ганнибал, Юлий Цезарь…

Конечно же, Чингисхан стоит в этом ряду, но абсолютное большинство историков из разных стран ставят его первым и выше, нарекая вечным победителем. Что ж, разные разумы в единой точке воззрения.

«Он (Чингисхан) установил мир» – французский средневековый историк Жуанвиль, советник короля Людовика Девятого.

«…но по существу оно точно и глубоко верно. В этом смысле он действительно установил мир во Вселенной, мир, продолжавшийся около двух веков, ценою войн, которые в общей сложности не продолжались и двух десятилетий…

Этот завоеватель мира был прежде всего его непреклонным возродителем». – французский военный историк подполковник И. Рэнк. Берлин 1925.

«Какую силу воли, какие военные, административные и политические способности должен иметь человек, чтобы подчинить своему владычеству эти народы, чтобы дать им устройство и подчинить их стройной дисциплине». – генерал-лейтенант М. И. Иванин.

«Мы видим у него неистовую волю к победе и жизни. Для него на первом плане – сила, следовательно военное дело». – доктор Эренжен Хара-Даван.

«Дух великого Чингисхана продолжал жить в членах его многочисленной семьи, и именно он вдохнул в своё потомство способность… властвовать не только над их собственным степным царством, но и над завоёванными культурными странами азиатского Востока и Запада. Таким образом, Чингисхан, несомненно, должен быть причислен к величайшим личностям всемирной истории» – Ф. Краузе. «Чингисхан». Гейдельберг.

Бурлящий котёл над пассионарным огнём кипел, и пар исходил от него, чтобы выплеснуться….

Кочевые племена степей напоминали бурлящий котёл в своём стремлении извечно воевать друг с другом. Но бывало, раз в три года с Китая, которым правили те же вчерашние кочевники чжурчжени, предки нынешних маньчжуров, напускались экспедиционные отряды регулярной армии империи династии Цзинь с одной лишь целью – числено истребить до положенной нормы людей из племён степей Центральной Азии, что называлось политикой прореживания. И в рабство, но особенно детей. Вот такой запланированный геноцид в эпоху мрачного средневековья, который молча проглатывали эти самые племена, мужчины и женщины которых с трёх лет уверенно держались в седле. К тому же мужчины имели природную сноровку в облавной охоте, что обозначило природную меткость в стрельбе из лука.

«…военная машина, созданная Чингисханом, обрушилась на Северный Китай. Для монголов против тамошней чжурчженьской династии Цзинь явился священным актом возмездия, как когда-то вторжение греко-македонской армии в Персию». – историк Григорий Козлов «Вокруг света» 2006.

Множество дискуссий проведено и будут проводиться на тему о роли личности в истории. И это имеет место. Ибо вожак стаи волков и миллион лет назад, и в начале третьего тысячелетия, в эпоху динамичной ноосферы, выполняет одну и ту же роль координатора коллективной жизни и коллективной охоты. Так будет и через миллион лет, как и во всех других видовых скоплениях животного мира. Другое дело, когда имеем дело с носителем нус, носителем интеллекта, каковым и есть единственный вид, разделённый на расы, на множество народов и племён.

Ни Тогорил-хан, ни Таргутай-Кирилтух, ни Тохта-Беки, ни Кучулук, ни Джамуха, ни мудрец Елюй-Чуцай, ни философ учения дао Чан Чунь, никто из перечисленных, и не перечисленных не смог бы, не вышел бы на арену всемирной истории. И вошли они в разные энциклопедии, в исторические трактаты и литературу, фильмы документального и художественного содержания, благодаря одному человеку, врагами ли, друзьями ли которого и явились они, ибо они и оказались лишь персонажами вокруг него. Так и продолжались бы бесконечные бои местного значения на широких просторах степей Центральной Азии, ничем не возмущая остальной спокойный, беспокойный мир. И не случилась бы тогда реконкиста в совсем другой части громадно огромного материка Евразии, на её самой западной оконечности, которая обозначена Пиренейским полуостровом, обусловленная именно в виду явного ослабления внешних оккупационных сил от сотрясающего фактора копыт монгольских коней, от которых и содрогнулось мироздание на том бурливом отрезке истечения мировой истории. Ибо плод реконкисты – новоиспечённые империи Испания и Португалия, росчерком пера на бумаге разделяющие между собой открытые, не открытые моря и океаны в придачу к ним открытые, не открытые континенты и страны, совершили истинно прорыв Великих географических открытий, предъявив миру и южную оконечность Африки, и Новый Свет, и круглый шар.

Никто из перечисленных, и не перечисленных и мысли не допускал о революции, под которой, прежде всего, и подразумевается коренное изменение всего и вся. Но родился один в неприметном урочище Делюн-Болдок на берегу Онона…

Этому человеку выдавалось множество характеристик, в основном, одностороннего характера, в котором ох как преуспели историки побеждённых стран.

Одним из самых ярких представителей явился персидский историк Рашид-ад-Дин, родившийся во времена чингизидов, потому и очевидец эпохи, и свидетель со своими пристрастиями. Но у него есть и такие строки: «Дети не слушали нравоучительных мыслей отца, младшие братья не обращали внимания на слова старших. Муж не имел доверия к жене, а жена не следовала повелению мужа. Свёкры смотрели неблагосклонно на невесток, а невестки не уважали свекровь, большие не воспитывали малых, а малые не соблюдали наставления старших; …юсун, язык и путь разума и довольства не был известен.

По той причине были оппозиционеры, воры, лжецы, возмутители и разбойники. Таким людям в собственном их жилище не являлось солнце, то есть, они грабили, лошади и табуны не имели покоя; лошади на которых ездили в авангарде, не имели отдыха, пока неизбежно те лошади не умирали, сгнивали и уничтожались. Таково было это племя без порядка, без смысла.

Когда явилось счастье Чингисхана, они пришли под его приказ. И он управлял ими посредством твёрдо укреплённого ясака. Тех, которые были умны и молодцы, сделал беками (начальниками) войска; тем, которые были проворны и ловки, дав на урки их принадлежности, сделал табунщиками; глупых, давши им небольшую плеть, послал в пастухи. По этой-то причине дело его (Чингисхана), словно молодой месяц, возрастает со дня на день. От неба, силою Всевышнего Бога, нисходит победоносная помощь, а на земле помощью его явилось благоденствие: летние кочёвки его стали местами ликованья и пированья, а зимние кочёвки приходились приятные и соответственные. Когда благостью Великого Бога я обрёл эти значения и изыскал сам собой эти мысли, то по этой причине спокойствие, ликованье и пированье достигли и до сего времени. После этого и до пятисот лет, до тысячи, десяти тысяч лет, если потомки, которые родятся и займут мой место, сохранят и не изменят таковой юсун и язык Чингисхана, который от народа всему пригоден, то от неба придёт им помощь благоденствия, непрерывно они будут в веселье и пированье. Господь мира (вселенной) ниспошлёт им благоденствие: люди будут молиться за них, они будут долговечны и будут наслаждаться благами».

Конечно же, не стоит проводить аналогию с Элладой, но выявилось тогда скопление талантливых полководцев в одной новой нации, созданной волей одного человека в одном отрезке времени. И не будь этого человека, то завоеватель Китая Мухали так и остался бы на всю жизнь батраком, домашним слугой. А Джиргоадай, этот азартно энергичный Джэбе «наконечник копья Чингисхана», побывавший с военным походом в Европе, так и оставался бы простолюдином, «утэгу-богол». А Субудай-багатур в пожилом возрасте, применив хитрую тактику, не форсировал бы Дунай по льду, оставшись на всю жизнь кузнецом по наследству. Богурчи, Джэлмэ, Чилаун, Наян, Шихи-Хутугу… простой люд, люди из народа, так и не вошли бы никогда ни в какие энциклопедии, исторические трактаты и литературу, фильмы документального и художественного содержания, в том числе во всемирно известные фильмы производства ВВС, если бы, не он. И это в тринадцатом веке…

Такое провидение истории? Как знать…

«Каждый исторический период увековечивает себя в творениях рук и разума человеческих. Творения эти обретают вечность в душе нации, с каждым новым столетием они становятся всё ценнее и значимее для нас, подобно злату, всё ярче сверкают они – эти подлинные сокровища культуры. Одним из таких столпов культуры и словесности является „Сокровенное сказание монголов“ Эпоха, давшая нам это „Сказание“, – первая XIII века – была периодом пробуждения национального самосознания, временем осознания самой монгольской нацией потребности самовыражения на исторической арене. Именно тогда вслед за возникновением многочисленных номадистких протогосударств, созданных древними предками монголов, впервые в единое государство были объединены все монголоязычные народы, имевшие общие исторические корни и судьбы. …В коловращении противоборств различных родоплеменных союзов, вступая на путь объединения раздробленных монгольских родов и племён в единое централизованное государство и создания невиданной в истории человечества империи, наши предки ощутили потребность оставить потомкам правдивое художественное описание своей истории». – Заслуженный деятель науки Монголии, доктор филологических наук, профессор С. Дулам.

«После составления в 1240 г. „Сокровенного сказания“ – эпического повествования монголов о Чингисхане и его роде, было написано на разных языках мира немало исторических, научных, популярных, художественно-прозаических книг». – кандидат исторических наук Л. С. Бурчинова в предисловии к книге калмыцкого общественного деятеля Эренжен Хара Давана «Чингис-хан. Как полководец и его наследие».

Множество литературы было написано про этого человека, первая из них «Сокровенное сказание монголов» через тринадцать лет после его смерти, а уж легенд о какой-либо стороне биографии тем более. Где-то было правдой, где-то неправдой, но в одном сходилось большинство произведений и письменного, и устного характера – чемпион всемирной истории по жестокости. Что ж, в Колизее и в других аренах известной империи восседали одни лишь ангелы, такие уж высоко интеллигентные аристократы, почти всегда указующие большим пальцем вниз? Что ж, можно назвать ерундой, такой уж шалостью сожжение ни в чём не повинных женщин, которых неисчислимо, на кострах инквизиции в пору просвещённости Европы? Что ж, концентрационные лагеря высоко технологичного 20 века, блистающего уж высоко высоченной культурой, и не годятся в подмётки? Что ж обрушение башен-близнецов на заре третьего тысячелетия, вызывающее у кого сочувствие, а у кого и злорадство, просто безобидное измышление несмышленого ребёнка? Можно перечислять и перечислять, и страницы не хватит, потребуется множество страниц для описания жесткостей лишь одной эпохи под номинацией – новейшая история. Но, к сожалению огромному, бело пустые, незаполненные страницы пока и ждут своего часа в виду характеристики человечества, его морального состояния на данном отрезке истечения реки истории. А вот на перечисление гениев человечества от колесниц до космических кораблей, от пирамид до нанотехнологии уложимся в полстраницы, и всего лишь.

«История каждого народа начинается только тогда, когда глухие, таящиеся в глубинах душ народных стремления находят какого-нибудь гениального выразителя, крупную личность, героя из его среды. Только тогда „племя“, „род“ становятся народом, только тогда с памятью об этом герое пробуждается в умах народа сознание о своём единстве в пространстве и во времени; эта память делает историю. Таким героем монгольского народа был Чингис-хан: до его появления монгольского народа как единого целого, каковым узнала его всемирная история, не было. Были роды и племена: растительно свежа, буйственна и богата была их жизнь. Страсти были первобытны, не стеснены, ярки как цветы, покрывающие весною монгольскую степь. Личность не играла роли, жили все родовой жизнью. С момента появления Чингис-хана отдельные роды и племена монгольские, объединившись, стали народом историческим, а его герои пробудили у народов Азии и Европы, – у одних сочувственный, восхищённый отклик, у других – ужас и страдание, подобно тому, как клёкот орлиный заставляет волноваться мирный птичий двор» – Всеволод Иванов. «Мы. Харбин.» 1926 г.

«Понятно, что по мере появления и развития многочисленных отраслей мировой науки чингисхановедение становилось предметом изучения многих из них. Современная философия, история, военная наука, политология, психология, правоведение, международные отношения, менеджмент и многие другие науки стали всесторонне изучать жизнь и деятельность Чингисхана. Создание в результате неустанной борьбы единого Монгольского государства – наиглавнейшая заслуга Чингисхана. Это памятник, воздвигнутый ему в монгольской и мировой истории. Монголоязычные народы с гордостью отмечают в этом великую бессмертную заслугу Чингисхана.». – Экс-президент Монголии Н. Энхбаяр.

«Как бы ни были гениальны его способности, Чингисхан был сыном своего времени, сыном своего народа. Поэтому его надо рассматривать действующим в обстановке своего века и своей среды, а не переносить его в другие века и другие места земного шара». – востоковед, монголовед, академик АН СССР Владимирцов Борис Яковлевич.

Но, по сути, он был отцом нового народа, которому дал, как новорождённому ребёнку, имя – монголы.

– «Монгол» – долина Вселенной, «монгол» – вселенская долина. Этот народ биде, который несмотря на все страдания и опасности, которым я подвергался, с храбростью, упорством и приверженностью примкнул ко мне, который с равнодушием перенося радость и горе, умножал мои силы, я хочу, чтобы этот, благородному горному хрусталю народ «биде», который во всякой опасности оказывал мне глубочайшую верность, вплоть до достижения целей моих, носил имя «монгол». Да покроется имя его ореолом благородства и седой славы от непреклонной воли Вечного Синего Неба!

И возгорелись души воинов, командиров, представленной знати от множественных племён степного языка, от его слов на вершине кошмы, рук вознесших вверх, в миг Великого Курултая, от этого утверждения, что и явилось приказом на все времена. Отныне все они одной крови, отныне они носители высокого звания от берегов рек родных, степей, лесов. Монгол!

И изложат эти слова в «Сокровенном сказании», что да станут всеобщим достоянием для потомков через века и века…

Чтобы представить мнение об этом человеке, докопаться до истины характера и движения души этого человека не нужно изобретать машину времени или же копаться в трудах историков, по большей части, побеждённых стран. Достаточно прочесть свод законов «Яса (Джасак)», автором которого является сам Чингисхан, и такой документ как «Билик» – изречения самого Чингисхана. И достаточно анализа состояния той эпохи на отдельно взятом материке, сами исторические обстоятельства, да характеристики правителей сопредельных государств. Вошли они в историю, и благодаря ему, и в виду самой политики неразумно недальновидной. И вдохнуть ветер…

«…Чингисхан, создавая свою империю, в первую очередь создал свод законов Яса Чингисхана и Бэлиг, где указывалось, как себя вести, на какие ценности опираться». – Бутидма Задрабын, вице президент РОО «Женщины Бурятии. Наследие Оэлун».

«От добротности, строгости – прочность государства.

Всякий, кто может очистить внутри у себя, тот может очистить владение от воров.

Каким образом человек знает себя, пусть узнает и других.

Человек, пьющий вино и водку, когда опьяняется, не может ничего видеть и становится слеп. …В вине и водке нет пользы для ума и искусства, нет также добрых качеств и нравов; они располагают к дурным делам, убийствам и распрям; лишают человека вещей, которые он имеет, и искусств, которые знает, и становятся постыдны путь и дела его, так что он утрачивает определённый путь. Государь, жадный к вину и водке, не может произвести великих дел, мыслей и великих учреждений. Бек, жадный к вину и водке, не может держать в порядке дела тысячи, сотни и десятки. Простой воин, который будет жаден в питье вина, этот человек подвергается весьма большому столкновению, то есть, его постигнет великая беда. Человек простой, то есть из черни, если будет жаден к питью вина, покончит лошадь, стадо м всё своё имущество и станет нищим. Слуга, жадный к питью вина, будет проводить жизнь в смущении и в страдании. Эти вино и водка не смотрят на лицо и сердце опьянённых, опьяняет и хороших, и дурных и не говорит: дурен или хорош. Руку делает слабой, так что она отказывается брать и от ремесла соего; ногу делает не твёрдой, так что отказывается от движения; сердце и мозг делает слабым, так что они не могут размышлять здраво; все чувства и органы разумения делает непригодными. Если нет уже средства от питья, то должно в месяц напиваться три раза: если перейдёт за три – проступок, если в месяц два раза напиваться, это лучше, а если один раз – ещё похвальнее, а если не пьёт, то что может быть лучше того? Но где найдут такого человека, который бы, ни напивался? Если найдут, то он достоин всякого почтения». Изречения Чингисхана, изложенные в «Билик». Эренжен Хара Даван «Чингисхан. Как полководец и его наследие». Белград. 1929

«Кто возьмёт товар и обанкротится, потом опять возьмёт товар и опять обанкротится, потом опять возьмёт товар и опять обанкротится, того предать смерти после третьего раза.

Чингисханова Яса запрещает ложь, воровство, прелюбодеяние, предписывает любить ближнего, как самого себя, не причинять обид и забывать их совершенно, щадить страны и города, покоряющиеся добровольно, освобождать от всякого налога и уважать храмы, посвящённые Богу, а равно и служителей его.

Он постановил уважать все исповедания, не отдавая предпочтения ни одному. Всё это он предписал быть угодным Богу». – Википедия.

О толерантности, о которой говорится, особенно подчёркивается в начале третьего тысячелетия, в эпоху высочайшего расцвета науки, техники, технологии, когда человек способен клонировать подобного себе, как говорят, возомнивший себя на месте творца, была уже привита в обширнейшей империи Чингисхана.

«В основу государства была положена также религия: сам Чингис-хан и его сотрудники по управлению были люди религиозные и должны были быть таковыми, но официального вероисповедования объявлено не было. Служащие принадлежали ко всем вероисповедованиям: среди них были шаманисты, буддисты, мусульмане, христиане (несториане). Государственно важно было для Чингис-хана, чтобы его верноподданные так или иначе живо ощущали бы свою подчинённость Высшему Существу, т. е. чтобы они были религиозны, независимо от исповедуемой ими религии. Первая статья Чингисова кодекса – «Джасака» – гласила: «Повелеваем всем веровать во единого Бога, Творца неба и земли, единого подателя богатств и бедности, жизни и смерти по его Воле, обладающего всемогуществом во всех делах». – американский историк, сценарист, романист и писатель Гарольд Лэмб.

«До столь широкой веротерпимости, которая царствовала в царстве Чингиса 13 века, Европа дошла, и то лишь относительно, в 18 веке – после того, как она пережила крестовые походы для массового истребления еретиков и язычников и после нескольких столетий, в течение которых пылали костры инквизиции.

…в то время в Европе господствовал принцип: cuis regio, eius religio: (чья власть, того и вера)» – калмыцкий общественный деятель, доктор Эренжен Хара Даван.

«Он запретил насыщаться одному более товарищей и шагать через огонь трапезный и чрез блюдо, на котором едят.