Текст книги "Арнольд и я. Жизнь в тени Австрийского Дуба"

Каждый месяц Арнольду и Франко необходимо было писать статьи для журнала Muscle Builder, но они были сильны в мускулах, а не в составлении текстов. Да что там говорить, написание статей даже на родном языке не доставляло Арнольду и Франко никакой радости. На помощь в этом вопросе к ним пришли такие писатели, как Дик Тайлер и Джин Муз, ставшие их ассистентами на время занятий. Арнольд больше всего внимания уделял развитию мускулатуры и, задав «концептуальное» направление статьи, всегда находил правильного автора, который мог написать ее на английском языке. Авторы текстов, попав, как и я, под обаяние и магнетизм Арнольда, писали статьи для него бесплатно, но были при этом рады оказать ему такую услугу.

В статьях для бодибилдеров от Арнольда и Франко требовалось со знанием дела описывать способы тренировок. Им необходимо было уделять особое внимание эффективным способам проработки различных частей тела – голеней, брюшного пресса, дельтовидных и грудных мышц. Джо Уайдер, на которого работали Арнольд и Франко, постоянно побуждал своих питомцев к разработке новых методик. И они исправно рассказывали читателям журнала Джо о том, как правильно делать упражнения для пресса, приседания, скручивания, ножные жимы, проработку плеч и бедер. Для новичков в статьях давались объяснения, как правильно контролировать проработку мышц перед зеркалом и каким образом делать стойки для демонстрации пресса. Оба кумира призывали своих фанатов нагружать тело так, как только возможно, чтобы получать в результате рост мышечной массы и рельефность мускулатуры. «Прорабатывайте свои мышцы под самыми разными углами самым тяжелым весом, какой только сможете поднять, ведь без боли нет и результатов» – таков был девиз Арнольда и Франко.

Если бы Арнольду и Франко было позволено писать не только про методики тренировок, то они бы рассказали и про «оргазм в спортзале». Эти два половозрелых самца не только были довольны своей половой жизнью, но еще и получали дополнительное удовольствие от выполнения упражнений в зале и роста мышечной массы. Сексуальная жизнь бодибилдеров, таким образом, имела конкурента в лице упражнений с тяжестями. Арнольду и Франко нравилось кричать во время поднятия штанги или гантелей, и они при этом впадали в некое подобие экстаза. Надо сказать, что подобные откровения не особо приветствовались Джо Уайдером и не публиковались.

В лице Арнольда Джо Уайдер получил человека с уникальным сочетанием харизмы и спортивной подготовки. Для Арнольда тренировки были сродни науке: он сначала прислушивался к своим мышцам, нагружал их сверх всякой меры, а затем снижал нагрузки и потихоньку «дорабатывал» необходимые участки тела – Австрийский Дуб был полностью поглощен идеей достижения правильных пропорций своего туловища. Самые слабо проработанные участки Арнольд нагружал больше всего, и его любимым занятием были упражнения на голени: опершись на снаряд и усадив Франко к себе на поясницу, он пальцами ног поднимал вес своего напарника. Он тренировался до такой степени, что иногда ночью даже просыпался с криком от боли в голенях.

Много статей в журнале Джо посвящалось не только тренировкам, но и правильному питанию, и в них до бесконечности обсуждался вопрос о способах получения белков. Джо Уайдер в своем журнале рекламировал специальные белковые смеси для наращивания мышечной массы и занимался их продажей в розницу. За счет Арнольда аудитория журнала Джо увеличилась, а фанаты с нетерпением ждали новых фотографий своего кумира, на которых тот попутно рекламировал различные средства для набора массы. Арнольд и Джо были очень оборотистыми дельцами: они прекрасно знали, как взять какого-нибудь парня, уговорить его заняться бодибилдингом, а затем заработать на нем деньги.

Весной Арнольд увеличил интенсивность своих тренировок, что моментально отразилось на количестве времени, которое мы могли проводить вместе. Меня подогревала жажда романтических отношений, и, честно сказать, я начала немного волноваться из-за его частых тренировок: в тот момент слишком насыщенная жизнь Арнольда стала камнем преткновения в наших отношениях. Много времени Арнольд проводил с друзьями, развлекая их рассказами, и очень часто выставлял других людей на посмешище. Не обошла эта участь и меня: мне тоже пришлось испытать всю тяжесть его насмешек. Тем не менее, несмотря на все свое негодование, я терпела все подколки Арнольда из-за боязни его потерять.

Мне не нравилось, что он относится ко мне слишком пренебрежительно и что я страдаю от его власти над собой. Постепенно в наши отношения вошло взаимное неудовлетворение, и мы с Арнольдом стали напоминать два куска кремния, которые при малейшем контакте высекают искры. Иногда случалось, что полученная в результате размолвок «искра» разжигала такой огонь, с которым мы оба не могли совладать. Раз в месяц у нас происходила серьезная ссора: Арнольд без всяких экивоков обвинял меня в том, что из-за предменструального синдрома я воспринимаю все слишком эмоционально. Оказывается, все наши беды были из-за женских гормональных циклов, а не из-за его нечувствительности и невнимательности ко мне. Неудивительно, что после таких ссор у меня наступал период самобичеваний и самокопания.

Однажды мне сделали небольшую хирургическую операцию по удалению бородавок, после которой я, как обычно, прилетела к Арнольду. После операции у меня ужасно болели руки, но я все же поехала искать Арнольда и нашла его на какой-то вечеринке. Он веселился со своими друзьями, и я смотрела, как они пускают «косяк» по кругу. Когда очередь дошла до Арнольда, явственно проступила темная сторона его характера – это было так, словно внезапно появился чертик из табакерки и начал всех пугать. Арнольд всегда паясничал сверх меры, но в этот раз он превзошел сам себя, показав всю свою неотесанность и дикость.

Обращаясь к Арти, он легко мог сказать: «Ты свинья, Арти. Ты все время жадничаешь и эканомишь тенги! Сходил бы с Джози куда-нибудь!» Арнольду ничего не стоило обидеть и свою девушку: «Вы знаете, как трудно с Бар-бар-хой и ее месячными. Эй, Бар-пи, буть повеселее сигодня».

Той ночью у меня просто не хватило сил смотреть на все эти выкрутасы, и я одна вернулась домой. В квартире никого не было, и компанию мне могло составить разве что радио. Уставшая и разбитая после ночных переживаний, я с трудом смогла забыться сном. Услышав скрип ключа в двери, я проснулась и похолодела от страха. В голове у меня крутилась лишь одна мысль: «Беги от него! Он не тот, кто тебе нужен». За весь остаток ночи мы не перекинулись с ним ни единым словом.

Утром он уехал, а я под бодрящий аккомпанемент радио села на уродливую кровать и стала писать письмо.

«Дорогой Арнольд! Последние восемь месяцев были самыми восхитительными в моей жизни, и я отдавала тебе все что могла, потому что я люблю тебя. Но ты часто обижал меня своим сарказмом или делал объектом своих розыгрышей и шуток. Ты обижал меня и обижал других людей. Когда я просила тебя остановиться, ты отвечал, что не стоит говорить за других. Я не представляю жизни без тебя, но какой выбор ты мне оставляешь? С любовью, Барбара».

Когда он вернулся домой, я отдала ему свою записку. Он прочел ее, отложил в сторону и сказал, что мне необходимо вернуться в Сан-Диего. Вот так вот – между нами все кончено! Никаких разговоров, никакого участия, одна только констатация факта: мне необходимо ехать в Пало-Верде, чтобы успеть на автобус до дома.

Пересаживаясь с одного транспорта на другой, я ревела так, словно меня резали. Я чувствовала, что жизнь покидает меня, а на смену ей идут страх и уныние. У меня не было выбора – я не могла просто вернуться к нему. Но как же, черт побери, я смогу найти ему замену? В тот день я выкурила больше сигарет, чем обычно.

Арнольд был достаточно предсказуем: эгоцентрик до мозга костей, всегда собранный и уверенный в своих решениях. Поэтому, когда через четыре дня в полвосьмого утра он позвонил мне, я была поражена. – Доброе утро, малышка. Как там поживает моя Бабизи-Вабизи-Штепси?

«Что происходит? Неужели Арнольд разговаривает со мной, как с ребенком? Нет, не может этого быть». Мне даже потребовалось некоторое время для того, чтобы осознать реальность звонка. Словно в тумане я сказала в трубку:

– Доброе утро, господин Шварценеггер.

– Атлично, золотце, я скучаю по тебе. Приезжай ко мне на эти выхадные, как обычно.

«Что же это такое? Я опять стала его „сокровищем“?»

– Арнольд, но как же насчет того, что ты меня обижаешь и не заботишься о моих чувствах?

– Я все знаю, малышка, и обищаю, что буду лутше, – пророкотал в трубку Арнольд.

При помощи таких вот обычных слов «Арнси-Варнси» вернул меня обратно к себе.

Офис губернатора Шварценеггера, 17 июня 2004 года

Из наших разговоров мне было известно, что Арнольд жил с отцом до семнадцати лет. Но что меня всегда удивляло, так это его способность давать точные характеристики поведению своего отца.

– Думаю, что это из-за щедрости отца. Я хочу сказать, что наш отец был очень щедрым. Ему нравилось баловать нас… – начал свой рассказ Арнольд.

– Мы сейчас говорим о его душевных качествах? – уточнила я.

– Нет, не только о них, ведь он покупал нам всякие мелочи, – пояснил Арнольд.

– Правда? Я всегда считала, что это ваша мать экономила буквально на всем, чтобы вас побаловать, – удивилась я его ответу.

– Моя мать поступала так потому, что мой отец получал жалованье только раз в месяц. Государственные служащие довольствовались единственной получкой в месяц. Так выходило, что день, когда выдавали жалованье, всегда приходился на пятницу, и поэтому отец мог пригласить друзей выпить с ним. Неудивительно, что из-за безудержных трат отца, который за один раз мог потратить половину или вообще все свое месячное жалованье, матери приходилось экономить и откладывать заначку. Она отлично понимала, что наступит такое время, когда семья будет вынуждена целый месяц сидеть без денег. Поэтому, как только ей в руки попадали хоть какие-то деньги, она их тут же припрятывала.

Нашему отцу нравилось ходить с нами куда-нибудь в воскресенье. А потом мы заворачивали в трактир, и для нас с братом это всегда было большим событием. Он покупал нам кока-колу, сладости или мелкие игрушки. Да, он был очень щедрым. И все остальное, что он делал, в большей степени было данью традициям, – закончил свою мысль Арнольд.

Если принять во внимание уровень цен 1970-х годов с поправкой на инфляцию, я могу сказать, что в то время, когда я училась в колледже, Арнольд тоже не жалел на меня денег.

Во власти Австрийского Дуба

После нашего весеннего примирения главной темой наших разговоров стала моя предстоящая поездка в Европу. Арнольд и Франко делились историями своих путешествий по Австрии, Сардинии, Германии, Великобритании, и мы отмечали на карте маршруты. Я постоянно задавала им обычные вопросы туриста. Куда поехать и что нам с Дорин следует посмотреть? Какие европейские города самые лучшие? Куда и в какое время года лучше всего ехать? Какое направление в Европе наиболее популярно летом? Какой общественный транспорт лучше всего использовать? Какую одежду брать с собой в поездку? Как лучше всего упаковывать багаж? Где и почем покупать сувениры? Сейчас я понимаю, что в своих поездках Арнольд и Франко побывали только в небольшом количестве мест, но тогда они стали для меня проводниками по Старому Свету.

Помимо того что я беспокоилась по поводу очередного расставания с Арнольдом, я начала нервничать из-за того, что перед предстоящей поездкой в Европу у меня на руках был один лишь экскурсионный ваучер. Что касается вынужденного расставания с Арнольдом, я успокаивала себя: раз уж после всего, что между нами произошло, мы все равно остались вместе, значит, переживем и мою поездку в Европу. Арнольд полностью одобрял мое путешествие и имел в этом свой интерес: у него появлялось лишнее время, которое он мог посвятить тренировкам. Ко всему прочему, Арнольд всегда поддерживал меня во всех начинаниях: он был сторонником того, чтобы человек достигал поставленных перед собой целей.

В надежных руках своего мужчины, 1970

В день, когда я получила диплом об окончании колледжа, Арнольд подарил мне чек на сто долларов. После этого, по моим подсчетам, я могла провести в Европе на двадцать дней больше. С чеком от Арнольда, своими собственными сбережениями и двумя сотнями, полученными от родителей, я улетала из Лос-Анджелеса, имея на руках в общей сложности восемьсот долларов и билет до Бельгии. Мы с Дорин настроили себя на наш европейский тур и были готовы к новым впечатлениям от пребывания в хостелах, поездок, кафедральных соборов и европейских сигарет.

Я садилась в чартерный самолет, едва сдерживая переполнявшие меня эмоции, и думала о том, как мне провести следующие несколько дней в ожидании прилета Дорин из Лондона. Первый раз за свою поездку я позвонила Арнольду из Бангора (штат Мэн), а следующие мои звонки уже были из Брюсселя, Амстердама и – напоследок – из Лондона. Меня успокаивал его акцент, слова любви, сказанные в телефонную трубку, и его участие в моей поездке – мы словно стали спутниками в этом путешествии, и боль от вынужденной разлуки постепенно стала утихать.

Спустя некоторое время я встретилась в Лондоне с Дорин, которая выглядела слегка ошалевшей от начала путешествия. За четыре дня ей пришлось иметь дело с тремя разными валютами и говорить на трех разных языках в смешанной среде хостелов. Тем не менее ничто на этом свете не могло поколебать моей решимости по поводу предстоящего путешествия.

Как и я, Дорин оставила своего парня дома, но мы изредка вспоминали наших мужчин. Тем летом одной из самых горячих тем среди путешествующей молодежи стала публикация данных телефонной карты одного знаменитого актера. От наших соседей по хостелу мы узнавали новости о том, что этот актер опротестовывал анонимное использование данных его телефонной карты и списание с нее денег. Номер этой карты передавался от хостела к хостелу, и мы слышали о нем в каждом месте, куда приезжали. Сгорая от страха, мы с Дорин звонили домой нашим парням, используя данные ворованной карты.

– Арнольд, ты не поверишь! Нашу машину обыскали военные в Белфасте! Они тут живут словно на войне!

– Дорогой, я без тебя встретила свой день рождения на Эйфелевой башне.

– Арнольд, мы не смогли найти свободных мест в Малаге! В «Бродягах» Джеймс Миченер писал о том, что можно переночевать в барах. Мы пошли «бродяжничать» в одно из таких мест в надежде на чудо. Там мы встретили троих американских солдат, которые предоставили в наше распоряжение свои койки, а сами улеглись на полу!

– Арнольд, думаю, что сейчас я поверила в переселение душ. Клянусь, когда я сегодня была на Акрополе, мне казалось, что я здесь не в первый раз. Я даже поплакала вместе с богами в этом месте.

– Привет, Арни. У нас сегодня был просто дикий день на Корфу. Меня покусали огромные греческие муравьи, но все эти древности, бирюзовая вода и гористая местность – это было так чудесно! Мы видели женщин, которые несли на своих головах поклажу и вели куда-то осликов! И еще, я бы хотела сравнить тебя со статуей Давида здесь, во Флоренции, и я скучаю по твоему телу больше, чем когда-либо.

– Я так расстроена, Арнольд. Проводник, идиот, кричал «No Valido! No Valido!» весь наш путь до Венеции, после того как поймал меня с негодным билетом. Они поменяли свою систему – мог же он мне просто сказать, что нужно поменять даты в билете? Сейчас мне придется купить новый билет на оставшееся время. А вот Дорин была умнее меня и не повелась на разводку со сменой дат. Вот же черт! Из-за непредвиденных расходов мне придется уехать из Европы раньше, чем я планировала, но зато я смогу тебя скоро увидеть!

– Дорогой, я сейчас в Граце, неподалеку от твоего родного дома! Ты можешь в это поверить? Как бы я хотела, чтобы мои знания немецкого были больше и не ограничивались фразой «Du hast dein Arscshloch geoffnet». Не думаю, что твоя мама одобрила бы ругательства, которым ты меня научил. Не могу представить, как я говорю: «Эй, маманя, не сверкай своей голой жопой!» Нет уж, увольте! Лучше уж я подожду тебя, и ты сможешь перевести ей мои слова. Люблю тебя, Арни!

Внезапно тон разговоров изменился:

– По какому тилифону вы своните, мисс? Эта карта недействительна.

В страхе я бросила трубку. «Только не это!» Я запричитала и крикнула Дорин:

– Бежим, Дорин! Давай, поторапливайся! Нам надо отсюда убираться. Нас «спалили»!

Потеряв возможность бесплатно звонить домой, я перешла на письма. «Дорогой Арнольд, я так расстроена! Австрийский оператор телефонной станции в Вене поймал меня во время звонка по украденной телефонной карте, и поэтому я смогу услышать твой голос только при нашей встрече в Лондоне. Зря я все же ввязалась в эту историю с украденными номерами телефонных карт. Как мне стыдно! С любовью, твоя Schtapzele».

«Арни, если бы ты знал, как я по тебе скучаю! И хочу сказать тебе огромное спасибо за письмо, которое ты оставил для меня в офисе компании American Express. Твоя Барби»

«Гутен морген, дорогой! Сегодня у меня был сюрреалистичный день в Мюнхене. Сначала мы с Дорин ездили в район Дахау и слушали истории про то, как нацисты уничтожали евреев. Как они могли такое делать? Решив поправить наши расстроенные чувства, мы направились в пивную Hofbräu Haus – и, знаешь, ты был прав! Мы здесь очень здорово повеселились, и я даже своровала для тебя большую кружку. Auf Wiedersehen! Liebe, Deine Schatzi!»

«Арни, ты не поверишь! Мы жили в „квартале красных фонарей“ в Амстердаме и видели самую настоящую цыганку. Она умела гадать по руке, и я так обрадовалась тому, что она смогла прочитать по моей правой руке. Можешь ли ты в это поверить – она увидела ТЕБЯ в моей жизни! Вот так-то! По всей видимости, когда я читала письма от тебя, ты незаметно прокрался на линии судьбы моих ладоней! Это мое последнее письмо! Не могу дождаться нашей встречи в Лондоне! Ich liebe Dich! Барбара!»

Проведя два месяца в Европе, я решила вернуться обратно в Калифорнию на неделю позже Дорин. За это время мы побывали во многих удивительных и необычных местах и не без сожаления прощались с Европой. Самым замечательным в нашем путешествии стало то, что мы с Дорин изменились за это время. Пожив и поездив везде самостоятельно, каждая из нас получила запас уверенности перед дальнейшей жизнью после колледжа.

Я с нетерпением ожидала нашей встречи с Арнольдом в Лондоне. К большому моему сожалению, увлечение сластями и конфетами во время путешествия по Европе не прошло для меня даром, и я набрала лишний вес. Арнольд, этот доморощенный Давид, наоборот, постоянно следил за своим весом и всегда был в отменной форме. Я знала, что этим летом Арнольд усилил свои тренировки, что означало изматывающие упражнения с огромными нагрузками, сбалансированное питание, ограничение всяческих развлечений и вечеринок и здоровый сон. При помощи строжайшей дисциплины Арнольд готовился к одному из важнейших соревнований в своей карьере.

В Лондоне он должен был лицом к лицу встретиться с кумиром своего детства Регом Парком. Перед Арнольдом стояла трудная задача – одолеть в борьбе Рега Парка, но он искреннее недоумевал, зачем чемпион прошлых лет до сих пор выходит на помост и соревнуется с более молодыми чемпионами. Восемь лет назад портрет Парка висел на стене у Арнольда, а сегодня им предстоит борьба за победу.

Не успели мы с Арнольдом встретиться в Лондоне и обменяться первыми поцелуями, как я почувствовала, что он находится в сильном напряжении. Стоило нам только обняться, как я на ощупь поняла, насколько изменилась его физическая форма: даже под одеждой чувствовался четкий рельеф мышц. Я прижалась к нему всем своим телом, надеясь на взаимные чувства, но быстро поняла, что мы по-разному воспринимаем нашу вынужденную разлуку. Словно наивная девчонка, я два с половиной месяца жила ожиданием этой встречи и думала о том, как мы отгородимся от всего мира и проведем наше первое после долгого перерыва свидание. Но у Арнольда было другое мнение на сей счет: он серьезно настроился на победу в соревновании «Мистер Вселенная», хотел повидать своих старых приятелей, и в его планы не входили долгие романтические встречи. В тот раз я увидела в Арнольде скорее спортсмена, готового к состязаниям, чем своего любимого. В любую свободную минуту Арнольд только и думал, что о предстоящих соревнованиях и о том, как занять на них первое место.

Такой холодный прием остудил мой пыл и выбил меня из колеи. Что мне делать? Договориться с Арнольдом об изучении строения мышц в обмен на необходимые мне эмоции? Подавить в себе сильное желание поужинать вдвоем в романтической обстановке в хорошем ресторане и сидеть в шумной забегаловке рядом с Франко? Поговорить с Арнольдом о том, чтобы после победы в состязаниях и возвращения в Калифорнию он меньше занимался и уделял мне больше времени? В результате размышлений я пришла к горькому для себя выводу, что его перспективы карьерного роста не сочетаются с теми идеалистическими картинами, о которых я грезила. К тому же мне было не по себе от того, что я была не единственным человеком, с которым Арнольд хотел встретиться во время пребывания в Лондоне. Я успокаивала себя тем, что наше реальное примирение произойдет уже в Санта-Монике, а лондонские неурядицы забудутся.

С этого момента я стала выступать больше в роли судьи, чем в роли девушки Арнольда, чья фигура и физическая форма поражали всех. В течение всего года я только и слышала, что разговоры про детали соревнования и процесс его проведения. Арнольд рассказывал про различные техники позирования на помосте и даже брал частные уроки в балетной школе для лучшей демонстрации своей мускулатуры. Также он упоминал про психологические приемы, при помощи которых можно подавить настрой конкурентов. Он делился со мной тонкостями организации соревнования, методов досудебных решений и судейской дисциплины. Ну а я даже без всяких судейских премудростей ставила тело Арнольда на первое место, и для меня не было никаких отдельных частей его тела, которые нуждались бы в посторонней оценке, – для меня существовал только один целый Арнольд, мой Арнольд. Когда мы были в зале, где происходили выступления, я с волнением наблюдала за тем, как мой возлюбленный уверенно идет к победе.

Толпа ревела: «Ар-но-льд! Ар-но-льд! Ар-но-льд!» Люди кричали и хлопали, свистели и пели. С высоты помоста Арнольд смотрел на бушующее людское море, и этот момент триумфа стал основой его следующих побед. К завоеванному титулу прилагалось солидное денежное вознаграждение, но награды и деньги не шли ни в какое сравнение с превозносившими его поклонниками. Когда я своими глазами увидела фанатов, сходящих с ума от Арнольда, мне стали понятны те скрытые мотивы, которые побудили его избрать для себя такую карьеру.

Я задалась вопросом: знают ли его фанаты и соперники, как он использует их слабости в своих интересах? Знают ли вообще противники Арнольда о его манипуляциях? А вот Арнольд знал все о своих соперниках и, применяя свои способности в области психологии, использовал любую возможность для победы. Он был звездой, властелином, бодибилдером из бодибилдеров – и, одержав триумфальную победу над Регом Парком, стал «Мистером Вселенная – 1970».

Пока я сидела в зале и наблюдала за выступлениями, меня обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, я радовалась тому, что среди всех этих силачей на помосте находится человек, который меня любит. Но с другой стороны, меня волновало его увлечение своей популярностью в ущерб моим чувствам. При этом я ощущала себя обычным человеком из толпы, чей удел – только кричать и приветствовать своего кумира. Вслед за вихрем подобных мыслей появился страх за нашу с Арнольдом совместную жизнь, ведь он много тренировался, упорно шел к своей цели и жаждал похвалы и поддержки. Я все еще была им очарована, но ощущала одновременно гордость за своего любимого и безотчетный страх за будущее.

После окончания соревнований в Лондоне новоиспеченный «Мистер Вселенная» уехал на фотосессию в Бельгию и опять оставил меня одну. Я как могла коротала время в дешевых кинотеатрах, ходила на спортивные соревнования по поло и смотрела, как молодой принц Чарльз скачет на своей лошади. Однажды, усевшись в парке неподалеку от Биг-Бена, я начала читать «Крестного отца» Марио Пьюзо. На некоторое время я полностью погрузилась в мир выдуманных персонажей и размышлений о своем собственном будущем. Мое европейское турне закончилось, и передо мной встал вопрос о том, где мне жить после окончания колледжа и выезда из общежития. Где и как мне искать работу? Смогу ли я позволить себе машину? Каково это – работать по сорок часов в неделю, в то время как твой парень будет тренироваться в зале и валяться на пляже? Но больше всего меня волновал вопрос о том, как мы сможем ужиться при столь разных темпераментах, жизненных приоритетах и подходах к морали. Все, чего я хотела от Арнольда, – это стать его женой, но не понимала, как мне совместить наш брак с его страстным желанием карьерных успехов.

Для противостояния его напору и бешеной энергии мне необходимо было измениться самой, но у меня совершенно не было идей о том, как это сделать. В тот момент я чувствовала себя словно лошадь без наездника. Я уехала из своего родного города ради учебы в колледже и сейчас понимала, что это пройденный этап моей жизни и я туда больше никогда не вернусь. По возвращении из Европы мне хотелось попасть в свой родной дом. Но где сейчас мой дом? Куда мне податься?

У меня не было ни работы, ни денег, ни планов, и для меня было непривычно оказаться в такой ситуации. Свою жизнь я представляла несколько иначе, но, даже получив диплом колледжа, я не видела ему применения. Захлопнув книжку Пьюзо, я представила своих родителей: только они могли стать моей опорой, и никогда прежде я не тосковала по маме с папой больше, чем сейчас. В свои двадцать два года я просто хотела поехать домой, забыться сном и избавиться от своих страхов.

Офис губернатора Шварценеггера, 17 июня 2004 года

Сидя в офисе губернатора, я слушала, как Арнольд рассказывал мне о средоточии отчего дома – кухне.

– Мой отец садился за стол и читал газеты. Или устраивал для нас с братом разные конкурсы, в которых мы могли выиграть мелкие монетки! К примеру, он предлагал нам назвать как можно больше стилей причесок, и тот из нас, кто называл больше, выигрывал монету.

Рассказывая о конкурсах, Арнольд вспоминает, как его отец расставлял на деревянном полу кухни кегли и тот из братьев, кто сбивал их все, зарабатывал шиллинг. Представляя себе процесс получения Арнольдом выигрыша, я, в свою очередь, вспоминаю нашу встречу с его матерью в 1973 году. Мы навещали ее во время нашего отпуска, когда ездили в гости в Таль, и поэтому мне не составляет никакого труда представить себе семейные сцены из жизни сельского дома в Австрии пятидесятых годов.

Во-первых, в доме Арнольда не было душа и туалета. Весь дом был словно на ладони, и ни о каком личном пространстве не могло быть и речи. Всю работу по дому делала мать, за исключением тех случаев, когда во время праздников готовкой на кухне занимался отец. – Отец мог готовить с утра и до самого вечера, при этом он не пускал мать на кухню, что здорово действовало ей на нервы.

На Рождество отец с самого раннего утра приносил домой елку, а мы с братом с нетерпением поджидали его у дверей. Он вместе с матерью наряжал праздничное дерево и, когда становилось совсем темно, зажигал на нем огонечки. Перед тем как зажечь елку, отец договаривался с кем-нибудь из соседей, и в момент включения иллюминации они звенели колокольчиками. Нам с братом в тот миг казалось, что в колокольчики звенит Крис Крингл – этакая женская версия Санта-Клауса.

Пасху и День матери мы тоже отмечали очень весело. Отец поднимал нас с постели и посылал в поле собирать цветы. Мы с братом приносили огромные букеты, которые едва помещались в наших маленьких ручонках. Потом мы начинали искать подходящую вазу для цветов, и тот из нас, кто делал лучшее оформление букета, получал небольшое вознаграждение за свою работу.

Как только с цветами было покончено, мы с братом брали бумагу, рисовали разные красивые картинки и писали поздравления для мамы. При этом отец не выпускал мать из спальни до того момента, пока мы не завершали все наши приготовления. После того как все было готово, мама выходила к нам в комнату, и мы все вместе пили кофе, пели и танцевали.

Пока Арнольд рассказывал про семейные праздники, я вспоминала свои собственные истории из семидесятых. Особенно те, которые так или иначе касались его матери.

Знаешь, когда мой отец занимался готовкой на кухне, он мало заботился о том, чтобы прибирать после себя, как того требовала от него мать. Своей заботой о чистоте моя мать могла кого угодно довести до белого каления. Понимаешь, она постоянно требовала от отца, чтобы он все делал так, как она сказала. К примеру, если она складывала полотенца в стопку, то все их края должны были быть выровнены относительно друг друга.

Прервав его рассказ, я уточнила:

– Думаю, если у тебя был повод улизнуть от обязанностей по дому, ты так и делал.

– Да, так и есть, – продолжил Арнольд. – Знаешь, моя мать была просто помешана на чистоте и порядке, это для нее было очень важно. Скажем, если кто-то приходил к нам в гости…

– То видел безукоризненно чистый дом? – интересуюсь я.

– Точно. И если кто-то захотел бы открыть платяной шкаф, то увидел бы…

– Идеальный порядок, – продолжаю я его мысль.

– Да, идеальный порядок. Она очень любила, чтобы все было на своих местах.