Текст книги "Случайная встреча"

Глава 2

Си-Гейт, штат Нью-Джерси

Когда отец Джона Патрика Галлахера пропал в первый раз, он ушел недалеко – всего лишь на перекресток Спринг-стрит и Саундвью. Миссис Мангано, жившая в угловом доме с видом на океан, обнаружила его сидящим на своем заднем крыльце. Старик ел вяленую рыбу и ждал рассвета. Она угостила его чашкой кофе, а потом позвонила Джону.

– Бросай якорь! – сказал Эдди, увидев сына, и похлопал по ступеньке рядом с собой. – Смотри, какая красота! – Он кивнул на воду, тронутую первыми лучами солнца.

Тогда Джон не придал этому особого значения. Эдди всю жизнь провел на рыбацких лодках, встречая рассвет над Атлантикой, а когда тебе шестьдесят восемь, не так-то просто избавиться от старых привычек. Прошлым летом отца лишили водительских прав – он столкнулся с лимузином, направлявшимся в Атлантик-Сити. С тех пор жители Си-Гейта привыкли видеть его разгуливающим по городу в любое время суток.

В тот месяц Эдди еще дважды наведывался к миссис Мангано, а однажды чуть не дошел до скоростной трассы, но Дэн Корелли, местный полицейский, остановил его и предложил подвезти домой.

– Он лунатик, – сказал доктор Бенино, выписывая рецепт. – Запирайте двери и не волнуйтесь за него. Рано или поздно это кончится.

Джон запирал двери, но все равно волновался. Эдди еще несколько раз уходил по ночам из дома, а потом перестал. Джон уже думал, что все наладилось, однако в среду, накануне Дня благодарения, его старик снова исчез.

Ранним серым утром Джона разбудила Бейли, его собака – огромная, с очаровательной мордой. Она уткнулась в его руку своим холодным мокрым носом.

– Ну подожди чуть-чуть, – пробормотал сонный Джон. – Еще десять минут, Бейли, и мы… – Бейли настойчиво заскулила, и ее хозяин наконец окончательно проснулся. – Что случилось, девочка?

Собака, поджав хвост, подошла к двери спальни и снова заскулила. Джон резко отбросил одеяло и свесил ноги с кровати. Подняв с пола джинсы, он быстро надел их, затем натянул рыбацкий свитер. Бейли скулила редко и только тогда, когда отец Джона совершал свои ночные прогулки.

– Черт, – проворчал Джон, сунув ноги в кроссовки. Входная дверь была распахнута настежь. Осенние листья кружили по гостиной и ложились на пол перед телевизором. – Оставайся здесь, девочка. Можешь еще поспать.

Наверное, двадцать лет назад его старик чувствовал то же самое, когда вытаскивал сына за ухо из какой-нибудь портовой забегаловки. И вот теперь настал черед Джона бегать за отцом. Что ж, услуга за услугу!

Он уже неплохо поднаторел в этом деле. Машина ему не требовалась. Си-Гейт – городок небольшой, обойти его пешком не составляло труда. Лил холодный серый дождь, ветер с океана усиливался, и даже без диплома метеоролога можно было понять: надвигается шторм. На углу Джон свернул налево, в проезд Маллика, потом направился в центр города. Когда-то этой дорогой он ходил в школу – по проезду Маллика, через Оушен, потом по Саундвью. Он знал здесь каждый закоулок, каждый тупик, каждое укромное местечко, и его старик – тоже.

В доме Конни Мангано было темно и тихо. Не увидев Эдди ни в парке, ни на пляже, Джон направился в порт.

Морской порт Галлахера был одним из самых важных учреждений в Си-Гейте. Родители купили порт за год до рождения Джона. Рози Келли Галлахер сидела в конторе, за большим письменным столом, справа от входа. Она вела все дела в порту, а Эдди рыбачил в Атлантике. Ей удалось обеспечить льготами горожан и рыбаков, которым море давало пропитание, и при этом не нажиться на туристах, чьи деньги поддерживали на плаву все дело. К сожалению, все хорошее недолговечно. Рози умерла, порт захирел, и город начал деградировать. Какое-то время спустя Эдди перестал рыбачить и вообще старался не появляться в порту, с которым было связано столько воспоминаний. Тем не менее в это утро Джон нашел отца именно там. Старик сидел на краю причала, свесив босые ноги в Атлантический океан.

Было ужасно холодно. Вода уже начала подергиваться тонкой ледяной корочкой. Но отец, похоже, не замечал холода. Погода волновала его только тогда, когда он выходил на лодке в океан. На Эдди была линялая голубая фланелевая пижама, которую ему подарила Рози двадцать лет назад; на голове – старая бесформенная рыбацкая шляпа. Рядом с ним, на дощатом причале, лежала развернутая «Стар-Леджер»; в центре газеты высилась горка кре-веточных очисток.

Эдди сидел, подавшись вперед и упершись локтями в колени. Его взгляд был устремлен на море, как когда-то, когда он водил «Пустельгу», – словно там, за горизонтом, была сокрыта главная тайна бытия.

– Я не могу дать вам много, – говаривал Эдди своим сыновьям, когда они рыбачили вместе с ним во время школьных каникул, – но я дам вам самое лучшее.

Джону понадобилось почти тридцать пять лет, чтобы понять смысл этих слов.

В сером неспокойном море покачивалась на волнах стайка канадских гусей. Белые буруны ударялись о берег, изгибом уходивший к востоку. Тишину нарушал лишь крик чайки над головой.

– Папа, – Джон положил руку отцу на плечо, – здесь холодно. Пойдем-ка в «Старлайт», позавтракаем.

В кафе «Старлайт» собирались все жители городка, чтобы выпить кофе, который варила Ди, и поболтать.

– Эй, Джонни, мальчик… – Эдди жестом показал сыну, чтобы тот сел. – Сегодня утром Хендриксон вывел в море свою лодку. – Старик с усмешкой покачал головой. – Какой толк выходить так поздно, да еще в непогоду? Глупо, правда?

– Хендриксон? – Джон присел на корточки рядом с отцом и взглянул на серый неприветливый океан. – Ты уверен, что это был именно он?

Фрэнк Хендриксон умер лет шесть назад, и Эдди присутствовал на его похоронах.

– А кто еще мог выйти на «Лаки леди?» Конечно, это Фрэнк!

В море не было ни единой лодки. Оно и понятно. Надо быть полным идиотом, чтобы отправиться рыбачить перед самым штормом.

– Я не вижу его, папа.

– Еще бы, черт возьми! Фрэнк уже на полпути к маяку Амброуз.

– Тогда что мы здесь делаем? – спросил Джон с напускной веселостью. – Не знаю, как ты, а я не отказался бы от чашечки кофе.

– И правда, нет смысла сидеть здесь и ждать Фрэнка, – согласился Эдди. – Он вернется только к вечеру.

Джон помог отцу подняться на ноги. Может, предложить ему заехать домой и переодеться? Все-таки заявиться в кафе в пижаме – как-то не совсем прилично. А впрочем, в такую рань там никого не будет, кроме Ди. А Ди – она своя, почти родственница. Черт возьми, да она могла стать их настоящей родственницей, если бы его братец Брайан не был таким остолопом и хоть немного разбирался в женщинах.

– Ты только посмотри! – Эдди остановился перед слипом[1]1
  Слип – сооружение для спуска судов на воду.


[Закрыть], на котором стояла плоскодонка Дика Уивера.

Джон присвистнул.

– Похоже, здесь поработали топором. – Весь правый борт суденышка, от носа до кормы, был в проломах и вмятинах.

– Проклятые ребятишки, – пробормотал Эдди. – У них слишком много свободного времени, вот что я тебе скажу.

– А я сомневаюсь, что это сделали ребятишки, папа. Уж больно часто в последнее время случаются такие вещи.

Джон заметил, что разбивают только рыбацкие лодки, а прогулочные катера и яхты не трогают. Но когда на прошлой неделе он сообщил о своих подозрениях шерифу, тот не придал им особого значения.

– Это малолетки шалят, – говорил Майк, сжимая в зубах незажженную сигару. – Когда-нибудь я поймаю одного из них на горяченьком, и все безобразия сразу же прекратятся.

По правде говоря, Майка не слишком беспокоило происходящее в порту. Экономическая жизнь Си-Гейта уже не зависела от моря. Поговаривали, что в Си-Гейтс вообще нет никакой экономики. Пятнадцать лет назад морской порт Галлахера обслуживал всех – от местных рыбаков, кормившихся морем, до владельцев фрахтовых судов, доставлявших туристов на рыбную ловлю.

По обеим сторонам Оушен-авеню как грибы после дождя вырастали гостиницы, и места в них бронировались на год вперед. Туристические путеводители восхваляли Си-Гейт наравне с Кейп-Меем как отличное место для отдыха и приглашали туда всех – от молодоженов до стариков. Достаточно удаленный от Нью-Йорка и Филадельфии, чтобы привлекать своей тишиной, и в то же время достаточно близкий к Атлантик-Сити, чтобы не утратить светского лоска, Си-Гейт переживал тогда небывалый подъем, и даже самые неисправимые скептики верили: процветание никогда не кончится.

Но природа распорядилась по-своему. Задул чудовищный норд-ост, высокий прилив и штормовые ветры скоростью пятьдесят миль в час разрушили порт и большинство городских предприятий. Даже теперь, почти восемь лет спустя, городок еще не оправился после такого удара. Владельцы магазинов сворачивали торговлю и уезжали в места, где ярче светит солнце. Горожане, оставшиеся без работы, перебирались в Самерсет и Монмаус. В конце восьмидесятых загрязнение прибрежных вод сказалось на рыбном промысле. Теперь толпы отдыхающих устремлялись в Кейп-Мей, забыв про Си-Гейт, и порой Джон жалел, что проклятый шторм не сровнял городок с землей.

Забрызганные водой старые доски причала обледенели и стали скользкими, как каток. Эдди с трудом удерживался на ногах. Босые ноги старика разъезжались в разные стороны, и Джон дважды подхватывал его, не давая упасть.

Наконец он стащил с себя кроссовки и сунул их отцу.

– Вот, надень, – сказал он. – Мне неохота тащить твою старую задницу в больницу, когда ты сломаешь ногу.

Отец заворчал, но все же обулся.

– Где машина? – спросил он, когда они миновали стоянку.

– Дома.

– Черт возьми, что она там делает?

– Мне было легче искать тебя пешком.

– Искать? – с озадаченным видом переспросил Эдди. – Зачем ты меня искал? Я же не потерялся.

– Ты ушел из дома в пижаме в четыре часа утра, папа. Что еще я мог подумать?

– Проклятие! Человек имеет право ходить куда хочет и когда хочет.

– Да, но не в пижаме, – возразил Джон, с трудом сдерживая раздражение. – В следующий раз, когда тебе приспичит прогуляться, сначала оденься.

Эдди насупился и зашагал впереди. «Что с тобой, папа? Почему ты так сдал?» – думал Джон. Впрочем, Эдди всегда отличался сумасбродством и весьма своеобразными взглядами на жизнь. Но этот крепкий цветущий мужчина слишком быстро превратился в дряхлого старика.

Эдди торопливо семенил к кафе. Джон мог догнать его в два счета, но специально не делал этого, потому что не был настроен на разговоры. Он видел страх, мелькавший в глазах отца, и понимал: старик тоже чувствует, что с ним что-то не так, только не хочет в этом признаться. Любыми способами увиливать от правды – семейная черта Галлахеров.

Когда Джон вошел в кафе, его старик уже сидел за стойкой; он старался не встречаться глазами с сыном. Копить в своей душе обиды – еще одна семейная черта Галлахеров.

Из кухни выглянула Ди. Ее длинные темно-рыжие волосы были забраны в хвост. Она казалась слишком молодой для матери шестнадцатилетнего сына.

– Рановато пришли, ребята! Еще даже гриль не разогрелся.

– А кофе есть? – спросил Джон, усаживаясь чуть поодаль от отца.

– Кофе у нас всегда есть, – сказала Ди, задержавшись взглядом на пижаме Эдди. – У вас все в порядке?

Эдди ткнул большим пальцем в сторону Джона:

– Осел безмозглый.

– Ну, это для меня не новость. – Ди скрылась в кухне, чтобы принести кофе.

– Приятная женщина, – заявил Эдди с вызовом в голосе.

– Не спорю.

– Твой брат – идиот. Надо было на ней жениться!

– И с этим я тоже не буду спорить.

В кафе «Старлайт» было самое обычное утро – если не считать того факта, что Эдди сидел в пижаме. У Джона немного отлегло от сердца. Может быть, доктор Бенино прав, может, отец просто лунатик – гуляет во сне, вот и все. А ведь в последнее время Джону приходили в голову гораздо более неприятные мысли…

– Почему бы тебе за ней не приударить?

Джон метнул на отца сердитый взгляд:

– Ди – моя подруга. А с подругами не спят.

– Ты вообще ни с кем не спишь.

– Ну хватит, пап! Это не твое дело.

– Ты же не можешь всю жизнь оплакивать Либби и детей, Джонни. Рано или поздно тебе придется устраивать свою судьбу.

«И опять ты не прав, папа». Он может оплакивать их вечно. Либби и сыновья были для него всем. Ради них он вставал по утрам, ради них начинал новый день и стремился покорить мир. Говорят, мужчинам наплевать на семью: не получилось с одной женой – заведут другую, бросят одних детей – заведут других. Им, негодяям, без разницы. Но это не так. Прошло три года, а боль в его сердце все не стихала. Джон надеялся, что эта боль не покинет его никогда, ибо она – единственное, что осталось у него от семьи.

Александра подъехала к стоянке кафе в 6.33 утра. Кроме синего «шевроле», не видно было ни одной машины. Она припарковалась перед газетными автоматами и с облегчением вздохнула. Слава Богу, не опоздала! В окне еще висела табличка: «Требуются работники». Теперь осталось только войти и убедить хозяина в том, что она и есть мечта кафе «Старлайт».

«У тебя все получится! – мысленно уговаривала себя Алекс. – Ну же, давай… Надо подняться по ступенькам и открыть эту дверь!» Ну и что, что у нее нет опыта работы? Для официантки это не главное. Дома она придумала тысячи доводов в поддержку этого мнения и даже отрепетировала перед зеркалом уверенную улыбку.

Александра расправила плечи и преодолела шесть каменных ступенек. Она уже готова была решительным шагом войти в кафе, но тут заметила двоих мужчин, сидевших у стойки, и вся ее решительность улетучилась. Резко повернувшись, она выскочила на улицу.

«Может быть, я зря переехала в Си-Гейт?» – спрашивала себя Алекс, выруливая задним ходом со стоянки. Она ехала на предельной скорости, вернее, выжимала из своего двадцатилетнего «фольксвагена» максимум того, на что он был способен. Машина – это первое, что она купила, приехав в Штаты. Продавец из кожи вон лез, пытаясь уговорить ее выбрать автомобиль с меньшим пробегом, но она была неумолима. Этот потрепанный временем «фольксваген» понравился ей своей стойкостью. У них было много общего.

В тот день, уйдя от Гриффина, она сразу же поехала в Гэтвик и спустя десять часов уже сидела на заднем сиденье желтого такси, а злющий нью-йоркский таксист рассказывал ей, как иностранцы губят Америку. Когда Алекс объяснила, что она вовсе не англичанка и тоже родилась в Нью-Йорке, таксист принялся поносить либеральных законодателей и верховных судей, мимо офисов которых они проезжали.

На мгновение ее охватила паника, ей показалось, что она совершает самую большую ошибку в жизни. Но потом в зеркальце заднего вида мелькнуло ее лицо с синей опухшей челюстью, и Алекс решительно расправила плечи. Если уж начинать жить по-новому, то без колебаний!

С тех пор, казалось, на каждом шагу ее сопровождал невидимый ангел-хранитель. Она сняла довольно приличный номер в вест-сайдской гостинице средней руки, а затем отправилась на аукцион «Сотби». Три дня спустя Алекс продала все свои драгоценности, кроме одного браслета с бриллиантами и таких же сережек, которые она решила приберечь на черный день.

В одном Александра была уверена: ей нужен собственный дом – четыре стены и крыша, – дом, который у нее никто не отнимет, что бы ни случилось. Оставаться в Нью-Йорке она не собиралась – жизнь здесь была ей не по карману, да и Гриффин первым делом начнет искать ее именно в этом городе. В том случае, если вообще будет ее искать…

Алекс подошла к огромному книжному магазину рядом с цирком «Колумбус» и накупила кучу газет. Потом уселась за столик с чашкой кофе и начала изучать объявления по продаже недвижимости. Ее переполняло чувство пьянящего волнения, когда она сравнивала достоинства штатов Айова и Орегон, Южная Каролина и Мэн. Но чем дольше она читала, тем больше терялась. Места, которые были для нее всего лишь названиями на карте, вдруг становились реальными. Алекс закрывала глаза и пыталась представить, что живет где-нибудь в Альбукерке или в Атланте, в Эль-Кайоне или в Эффингаме.

Что же выбрать? Хорошо бы жить рядом с водой, поэтому Средний Запад отпадает. Ей нравятся все четыре времени года, следовательно, вычеркиваем Юг и Калифорнию. Пустыни – не ее стихия, значит, юго-западные штаты – тоже долой. Остается северо-восток. Она раскрыла номер газеты «Стар-Леджер» на разделе «недвижимость». Люди посмеивались над Нью-Джерси, но одно из немногих счастливых детских воспоминаний Александры было связано именно с этим штатом.

В то лето ей исполнилось шестнадцать. Отец арендовал яхту, и они втроем поплыли из Мэна по Чесапикскому заливу, останавливаясь везде, где понравится. Разумеется, Дэн Карри затеял этот круиз скорее в интересах бизнеса, чем ради отдыха с дочерью, но Алекс вспоминала об этих днях как о самых счастливых в детстве. Тогда она чувствовала себя членом семьи, а не обузой, от которой лучше бы избавиться, например, отправить в школу-пансион.

В начале августа, при выходе из Чесапикского залива, у отца возникли проблемы с яхтой, и им пришлось зайти в морской порт на ремонт, Они остановились в маленькой гостинице на Оушен-авеню. Алекс представляла себе, что это их родной городок, что эти улицы – ее улицы, а эти подростки, жующие пиццу, – ее друзья.

Как же назывался тот городок? Она провела указательным пальцем по списку домов, выставленных на продажу в штате Нью-Джерси. Бич-Хевен, Бригантин, Си-Брайт, Си-Гейт, Си-Гирт… Стоп! Си-Гейт!

«Продается коттедж. Четыре комнаты, в хорошем состоянии, полностью меблирован. 1/4 акра».

И самое главное – она могла себе это позволить! На другой день Алекс проехала вдоль побережья, осмотрела коттедж и сразу в него влюбилась. Спустя пять недель после ухода от мужа Алекс переехала в собственный дом.

И все это она сделала самостоятельно. Никто ей не помогал. У нее достало сил самой устроить свою жизнь. Так почему же сейчас она трусливо убегает из кафе? Как только Алекс увидела двоих мужчин за стойкой, ноги ее подкосились, а вся решимость куда-то исчезла. Хорошая же из нее получится официантка, если она будет падать в обморок при виде посетителя!

Вчера, отправившись в бакалейный магазин за продуктами, она заметила в окне кафе табличку – «требуются работники». Это было единственное объявление с предложением работы во всем городке, пестревшем сообщениями «закрыто» и «продается». Она помнила Си-Гейт как процветающий приморский поселок, и рыбачьи лодки лишь добавляли очарования его «открыточному» облику. Правда, тогда ей было шестнадцать, а в таком возрасте нетрудно впечатлиться видом широкоплечих обнаженных по пояс парней, работавших в доке.

Теперь она стала старше, а Си-Гейт уже не процветал. Впрочем, оба этих обстоятельства были ей только на руку. Неудачи городка оказались ее удачей. Благодаря снижению цен на жилье ей удалось купить дом Уинслоу за наличные деньги. И теперь, что бы ни случилось, этот дом принадлежал ей.

«Мой дом!» – От этих слов ее охватывала дрожь.

Александра остановилась за углом кафе. Задумалась. Мелкий дождичек брызгал в стекла и плясал на капоте. Алекс хотела выключить дворники, но передумала – опасалась, что не сможет потом их включить. У старенького «фольксвагена» были свои причуды, но она сумела к нему приноровиться, как сумела приноровиться ко всему остальному. Вообще за последний месяц она совершила не один подвиг. Для полного счастья оставалось только найти работу.

К тому же у нее не было выбора. Вчера вечером Алекс сидела у себя на кухне и оценивала свои финансовые возможности. Годовые налоги на имущество она еще могла оплатить, но предстояли еще расходы на свет, газ, питание… и многое другое. Тысяча восемьсот семьдесят три доллара и шестьдесят семь центов, пара сережек с бриллиантами и платиновый браслет, также украшенный бриллиантами, – вот все, что у нее осталось. Чтобы прожить остаток жизни, ей придется продать драгоценности, если она не найдет какого-либо источника доходов.

Алекс сделала глубокий вздох и посмотрела в зеркальце заднего вида. Пожалуй, те нелепые уроки светского этикета и хороших манер, которыми ее пичкали в школе-пансионе, не прошли даром. На этом холодном бесстрастном лице с гладким лбом не было ни намека на беспокойство, подавленность или страх. Ее волнение не бросалось в глаза.

Теперь осталось только придумать, что сказать. «Здравствуйте. Меня зовут Александра Карри. Я пришла насчет работы». Слишком скучно. «Привет, меня зовут Алекс. Ваши поиски окончены». Слишком вызывающе. «Меня зовут Алекс Карри, и я не работала ни дня в своей жизни». Слишком откровенно. Ей двадцать восемь лет. Другие женщины в ее возрасте имели университетское образование и безупречные анкеты. А у Алекс не было ничего, кроме следа на пальце от обручального кольца и твердой решимости больше никогда в жизни ни от кого не зависеть.

– Эй, Мюррей! – крикнул Джон. – Черт возьми, где кофе?

Дверь распахнулась, и появилась Ди с двумя огромными белыми чашками в руках и с тарелкой жареной рыбы. Она поставила все это на стойку перед Джоном и Эдди и вопросительно посмотрела на них:

– Как вам приготовить яйца?

– Мне яичницу, – сказал Эдди.

– А я не хочу яиц, – отозвался Джон.

– Не хочешь?

– Нет.

– Но тебе надо поесть, – заметила она, глядя на Джона своими добрыми карими глазами. – Как насчет оладий?

Желудок Джона громко заурчал в ответ.

– Так и быть, уговорила.

– Знаешь, Джонни, в чем твоя беда? Ты слишком уступчивый.

Эдди насмешливо фыркнул, а Ди поспешила на кухню, чтобы передать заказ Уиллу, повару кафе «Старлайт». Тут скрипнула входная дверь, и вслед за порывом холодного ветра в зале появились Дейв О'Харли и Рич Ипполито.

– Похоже, зима будет студеная, – заявил Дейв, стряхивая капли дождя со своих седеющих волос. – Если такие холода наступили еще до Дня благодарения, то какой же мороз ударит под Рождество?

– А что ты так переживаешь? – сказал Рич, вешая свою тяжелую клетчатую куртку на крючок у двери. – Все равно ничего не изменишь.

Оба старожила, перебраниваясь на ходу, подошли к стойке, где к их спору присоединился Эдди. Джон молча склонился над своей чашкой. Тем временем в кафе постепенно подтягивались и остальные завсегдатаи. Марти Кроссуэлл, Винс Тройси, Джейк Амундсен, Салли Уайттон… Когда Джону принесли его оладьи, в «Старлайт» набилось чуть ли не полгородка.

Ди принимала заказы.

– Тебе нужна помощница, – сказал ей Винс. – Интересно, когда Ник наконец найдет вторую официантку? Это объявление так долго висит в окне, что я уже начал думать, что «Старлайт» переименовали в «Требуются работники».

– Не надо на меня смотреть! – заявила Салли, хозяйка местного магазина приманок и снастей для рыбной ловли. – Мне нравятся мои червячки. Во всяком случае, они не выкручиваются и не увиливают, как некоторые скупые клиенты, которые норовят уйти, не оставив на чай.

Все разразились хохотом.

– Да уж, от тебя далеко не уйдешь! – усмехнулся Джейк Амундсен. – Ты любого остановишь.

– Что верно, то верно, – согласилась Салли. – Имейте это в виду, бездельники!

Тот факт, что Салли было восемьдесят пять, никого не вводил в заблуждение. Эта женщина была еще крепка и задириста.

Эдди оторвался от своей яичницы.

– Это объявление висит в окне с четвертого июля. Нынешняя молодежь ужасно боится настоящей работы, вот что я вам скажу.

– Действительно, – кивнул Винс, – отъели задницы, сидят и ждут, что государство будет за них работать.

– Болтуны! – усмехнулась Ди, вытирая стойку перед Джоном. – Вот взял бы кто-нибудь из вас да и устроился к нам работать. Все равно целыми днями здесь торчите, так, глядишь, и польза была бы.

– Нет, Ди-Ди, я не хочу вкалывать, как ты, – ласково проговорил Эдди. – Мы уж лучше посидим здесь и полюбуемся на тебя.

– Да чего тут трудного? Приготовить кофе и яичницу? – подал голос Винс. – Вот когда я работал в доках, мы…

И Винса понесло. «Это минут на двадцать, не меньше», – подумал Джон, еще ниже склонившись над своими оладьями. Пусть старики вспоминают шестидесятичасовую рабочую неделю и профсоюзы, могущественные, как сам Господь Бог. Это лучше, чем терпеть их расспросы о личной жизни – вернее, о ее отсутствии.

Он уже доел оладьи и пил третью чашку кофе, когда Салли обрушила на головы собравшихся потрясающее сообщение:

– Слышали новость? Кто-то купил дом Уинслоу.

– Эту развалюху? – Джейк наклонил сахарницу над своей чашкой. – А разве детишки Мардж выставляли дом на продажу?

– Они поместили объявление в «Стар-Леджер», и в первый же день его увидела какая-то женщина. Она-то и купила дом за наличные.

– За наличные? – Джон поднял глаза от своей тарелки. – Черт возьми! Кто же платит наличными за дом?

– Из местных – никто, это точно. – Эдди показал жестом, чтобы ему налили еще кофе.

– Кэрол из риэлтерской фирмы «Золотой ключик» говорит, что она иностранка, – сообщила Салли.

– Кто иностранка? – спросила Ди.

– Та женщина, что купила дом Уинслоу.

Ди от удивления раскрыла рот:

– Кто-то купил дом Уинслоу? А я и не знала, что он продается.

– Кэрол сказала, что она англичанка, – продолжала Салли, – но точно никто не знает.

– Правильно, – подхватил Джон, допивая свой кофе, – наверное, это принцесса Диана скрывается от папарацци.

– Англичане любят океан, – сказал Винс.

– Англичане любят Флориду, – возразил Марти, презрительно фыркнув. – Флориду, а не Нью-Джерси.

– А что плохого в Нью-Джерси? – спросил Винс, в раздражении повысив голос.

– Да ничего плохого, – отозвался Марти. – Только ты никогда не встретишь принцессу Диану на набережной Си-Гейта.

Ди прислонилась к стойке:

– И когда же она переезжает?

– Уже переехала, – сообщила Салли, явно наслаждаясь всеобщим вниманием. – Фрэнк, почтальон, видел, как она вчера днем стояла на крыльце.

– Что ж, неплохое приобретение, – заметил Эдди. – Будь у меня деньжата, я бы и сам купил этот дом.

– Это не дом, а ловушка для термитов, – возразил Джон. – Он мог запросто рухнуть на бедную старушку Мардж, а ее детям было наплевать.

– Они его отремонтировали, – сказала Ди. – Мой брат Чарли там работал.

– Они отремонтировали его уже после смерти Мардж, – не сдавался Джон, – да и то лишь настолько, чтобы можно было его продать. Крыша там вот-вот обвалится.

– А тебе-то что за дело? – спросила Ди. – Что-то я не припомню, чтобы ты давал бедной старушке Мардж бесплатные юридические консультации.

Джон посмотрел на нее в упор:

– Я уже не юрист, Ди.

Она хотела что-то сказать, но передумала и ушла на кухню. Целую жизнь прожив на глазах друг у друга, они и без слов знали, кто чего стоит. Когда-то, очень давно, Ди тоже собиралась поступать в юридический колледж, но ранняя беременность и неудачное замужество разрушили ее мечты. А впрочем, чем она лучше Джона? Ведь и он отказался от карьеры юриста. Ди до сих пор не могла понять, почему он так поступил. Все в городке считали его ненормальным, и, возможно, они были правы. Человек обязан делать все, чтобы выжить, даже если не всегда понимает, зачем ему жить.

– Не знаю, как вы, – сказала Салли, – а я ни за что не согласилась бы жить одна рядом с портом. Тем более что там в последнее время орудует какая-то шайка.

– Женщина, которая заплатила наличными за дом Уин-слоу, не испугается каких-то малолетних хулиганов, – заметил Джейк. – У нее, должно быть, стальные нервы.

– Железная леди! – хохотнул Рич. – Такая, пожалуй, всех нас уложит на лопатки.

– Ладно вам! – сказала Ди, сама едва удерживаясь от смеха. – Ведь вы еще даже не видели эту бедняжку.

– Я знаю такой тип женщин, – заявил Рич.

– А я думал, мы имеем дело с принцессой Дианой, – сказал Джон. – Теперь же оказывается, что она – железная леди.

Джейк ткнул Эдди локтем под ребра:

– Может быть, это девушка твоей мечты.

– Попридержи язычок, – с добродушной усмешкой отозвался Эдди. – Может быть… – Он осекся, глядя на входную дверь поверх плеча Джейка.

Джон обернулся. Рядом с кассой стояла женщина в длинном черном дождевике, из-под которого выглядывали джинсы. Волосы цвета меда были убраны в строгий пучок на затылке. На лице – никакой косметики. Впрочем, она в ней и не нуждалась – вот уже лет десять порог кафе «Стар-лайт» не переступала такая красавица.

«Сразу видно – порода», – подумал Джон. Он никогда раньше не придавал этому вопросу большого значения. А пожалуй, зря.

– Невероятно… – пробормотала Ди. – Она ждет, что ее проводят к столику. Можно подумать, здесь ресторан! – Ди повысила голос: – Присаживайтесь где-нибудь, милочка. Я сейчас подойду.

– Ты с ней полегче, Ди. Похоже, она не местная.

Женщина, стоявшая у кассового аппарата, явно была в городке проездом. От нее, казалось, веяло деньгами и изысканностью, что было в Си-Гейте величайшей редкостью.

Ди, посмотрев на Джона, скорчила гримасу. Потом снова взглянула в сторону кассы.

– О Боже, – пробормотала она вполголоса, – идет сюда. Чем я заслужила такое наказание?

За стойкой воцарилась тишина. Старики и Салли обернулись, чтобы посмотреть на новую посетительницу.

– Ух ты! – прошептал Рич.

– Мать честная! – благоговейно выдохнул Джейк.

Эдди же просто выпучил глаза.

Больше всего Джон был очарован ее походкой. Она шла как богиня.

Ди указала на свободную табуретку в дальнем конце стойки.

– Кофе?

Богиня кивнула.

– Кофе – это неплохо, – сказала она. – Но вообще-то мне нужна работа.