Текст книги "Случайная встреча"

Глава 4

Джон Галлахер успел подхватить Алекс за секунду до приземления. Она не сразу поняла, что произошло. Только что летела по воздуху – а в следующее мгновение уже прижималась к его груди.

Его сильные руки обхватили ее бедра, и тонкая батистовая сорочка была единственной преградой между этими огромными руками и ее телом. Эта мысль так взволновала Алекс, что у нее перехватило дыхание. От Джона пахло дождем, ветром и чем-то еще… Во всяком случае, сочетание этих запахов будило самые неожиданные желания. Ей вдруг захотелось запустить пальцы в его мокрые курчавые волосы, и лишь огромным усилием воли она удержалась от столь безумного поступка. Алекс никогда в жизни не делала ничего подобного. Даже в мыслях.

– Можете уже меня поставить! – откашлявшись, сказала Александра.

В уголке его левого глаза она заметила шрам в форме полумесяца. Провести бы языком по этой белой линии… Между ног у нее занимался пожар… Джон неожиданно усмехнулся – будто знал, о чем она думает.

– Поставьте меня, – повторила она, понизив голос. Если он сейчас же ее не отпустит, она самовоспламенится!

Другой на его месте мог воспользоваться своим преимуществом и опустить ее медленно, крепко прижимая к себе и наслаждаясь моментом. Однако Джон Галлахер проявил деликатность, которой она от него не ожидала. Он убрал руки с ее бедер, перехватил в талии и быстро поставил на пол.

– Вы в порядке? – спросил он.

Подол задравшейся ночной сорочки опустился к ее щиколоткам.

– Это я должна вас спросить. Не знаю, как вам удалось меня поймать, но спасибо.

– Пожалуйста, – весело ответил он.

Александру обдало новой волной тепла. Она была едва знакома с Джоном Галлахером, а он уже тронул ее своим искренним расположением, которое не шло ни в какое сравнение с вежливой холодностью ее бывшего мужа.

Он кивнул на своего отца:

– Спасибо, что привели его в дом. Не каждый на вашем месте взял бы на себя такой труд.

– И часто с ним такое случается?

– Эта неделя была не из легких, скажем так.

Он выглядел таким усталым и встревоженным, что у нее защемило сердце от жалости.

– Позвольте, я сварю вам кофе. – Она направилась на кухню и тут увидела, что Эдди сидит на полу и вытирает бумажными полотенцами следы грязных собачьих лап.

– Господи, откуда здесь собака? – воскликнула Алекс.

– Это Бейли, – сказал Джон. – Я велел ей оставаться в машине, но…

– Ваша?

– Если она что-то испортила, я заплачу.

Алекс отмахнулась:

– Я люблю собак. Пусть заходит в любое время.

О Господи, что за чушь она городит? Как будто собака может ходить в гости одна, без хозяина.

– Только не говорите это Бейли. Она поймает вас на слове.

– Эй, Бейли! – Она протянула к собаке руку. Потом с усмешкой взглянула на Эдди. – И все же, мне кажется, моя идея не так уж и плоха.

– Какая идея? – спросил Джон.

– Похоже, там, наверху, кто-то открыл водопроводный кран, – сказал Эдди, – Алекс хотела повесить ведро на балку. Я сказал ей, что это не поможет, но она все-таки решила попробовать.

Джон оглядел батарею кастрюль, расставленных на полу гостиной в тех местах, где капало.

– Теоретически – должно помочь, – сказала Алекс. – Если заткнуть главную брешь, потом можно будет как-то справиться и с остальными, поменьше.

– Здесь есть хоть одно место, где не течет?

– Тут на каждом шагу проблемы. – Она чувствовала себя молодой мамашей, защищающей свое уродливое дитя. – Но я все улажу.

Джон прошел вдоль вереницы кастрюль, горшков и тазов к центру комнаты.

– И где же у вас потолок?

– Что за странный вопрос! Там, где ему и положено быть.

– Ошибаетесь!

– Брокер сказал мне, что обнаженные балки – это достоинство дома.

«Милое архитектурное излишество».

– Да, но это не значит, что потолков не должно быть совсем, Алекс.

У Александры замерло сердце. Он назвал ее по имени! Конечно, иметь потолок было бы еще приятнее, но и это уже кое-что.

– Наверное, мне следовало бы пригласить мастера, но я не могу себе это позволить.

– Странно, что банк не прислал сюда инженера.

– Я не имела дела с банком, – сказала Алекс. – Потому что платила наличными.

Он посмотрел на нее так, будто она объявила себя пришельцем из космоса:

– Вы платили наличными?

– Разве это так необычно? – удивилась она.

– Здесь – да. Такая сделка далеко не каждому по карману. – Он взглянул на нее с откровенным любопытством. – В кафе болтали, что вы платили наличными, но я не поверил. Оказывается, местные сплетники не всегда врут.

– Буду иметь в виду.

Он усмехнулся:

– И вы не хотите рассказать, как вам это удалось?

Она усмехнулась в ответ:

– Ни за что на свете.

– Учтите: секреты здесь долго не держатся.

– Меня это не пугает. – Алекс кривила душой. На самом деле ее немало смутил тот факт, что весь городок был в курсе ее финансовой сделки. Она решила сменить тему. – Я обещала вам чашку кофе. Пожалуй, принесу сюда кофейник.

Джон хотел последовать за Алекс на кухню, но его удержал настороженный взгляд хозяйки. Впрочем, взгляд этот не был откровенно враждебным. Просто Алекс немного расслабилась и теперь хотела восстановить свои защитные реакции, решил Джон. И он не винил ее. За последние четыре года он и сам выработал отличный защитный механизм, который теперь грозил отказать.

Между ними что-то произошло – что-то неожиданное и серьезное. И она тоже это почувствовала. Ее запах, тепло ее тела, изящные стройные ноги… все это взволновало его. С Либби такого не было. Его отношения с женой складывались медленно, постепенно. То был плавный переход от дружбы к любви – естественный, как дыхание.

Джон в задумчивости почесал в затылке. У него чертовски долго не было женщины. Он успел забыть, как закипает кровь в жилах, как туманится разум. А впрочем, зря он размечтался. Алекс Карри наверняка замужем, а в другой комнате спят трое ее детей.

Но даже эта мысль не охладила его пыл.

Вот Эдди порадуется: наконец-то в его сыне проснулся интерес к женщине! Старик пытался подтолкнуть его к Ди, но дружба не всегда перерастает в нечто большее. Однако Алекс – совсем другая история. Джон обернулся, приготовившись выслушать отцовские насмешки, но Эдди крепко спал в кресле перед телевизором. Дыхание его было ровным и спокойным. Джон старался не обращать внимания на то, каким хрупким и беспомощным кажется его отец в своей голубой пижаме и стоптанных тапочках.

«Я еще не готов тебя потерять, папа», – подумал он и тут же одернул себя. Что за нелепые мысли? С Эдди Галлахером не случилось ничего серьезного, а здоровый сон только пойдет ему на пользу.

Джон расхаживал по комнате, скользя взглядом по старомодным лампам, зеленым занавескам и бесчисленным причудливым безделушкам. Над диваном в дешевых рамках висели три фотографии, вырезанные из журналов.

Все эти вещи наверняка принадлежали Мардж Уинслоу. Джон не считал себя знатоком женской психологии, но все-таки был убежден, что почти всякая женщина, поселившись на новом месте, первым делом привнесет в свое жилище нечто сугубо индивидуальное. Однако аляпистые фигурные кувшины и пасторальные статуэтки – едва ли в стиле Александры. Джон готов был поспорить на последний цент, что она предпочитает веджвудский фарфор.

На столиках не стояли семейные фотографии в рамках, а из-под дивана не выглядывали детские игрушки. И никаких следов пребывания мужчины – ни брючного ремня на спинке стула, ни ботинок на полу, ни даже газеты на кофейном столике. Если у Алекс и есть какая-то личная жизнь, то это никак не сказалось на ее жилище.

Хотя, может быть, он ошибается. Она здесь всего несколько дней. Когда они с Либби переехали в свой первый дом, то несколько недель разбирали коробки, пытаясь сообразить, что куда. Разумеется, она просто не успела обжиться. Джон снова осмотрелся и даже выглянул в узкий коридор, ведущий в спальни. Где же коробки? Где нагромождение нераспакованных вещей от пола до потолка? Все, что он увидел, – это два очень дорогих кожаных чемодана, стоявших перед дверью в ванную комнату.

Что-то здесь не так. Она производила впечатление женщины, никогда ни в чем не нуждавшейся. Женщины, знавшей только самое лучшее. Женщины, которая скорее умрет, чем согласится жить в старом доме Мардж Уинслоу и работать официанткой в кафе «Старлайт».

Джон говорил себе, что это не его дело, что у людей могут быть свои тайны, но он кривил душой. Когда дело касалось Алекс Карри, ему хотелось знать все.

«Пора выходить из своего укрытия, – думала на кухне Алекс. – Иначе Джон Галлахер подумает, что я отправилась за кофе в Сиэтл».

Поставив на металлический поднос чашки, сахарницу и молочник, Алекс нахмурилась. Получилось скудновато. Она открыла коробку с печеньем и красиво разложила его на блюде. Ей нравилось накрывать стол к чаю для Гриффина и его гостей, накрывать с обстоятельной неторопливостью, соблюдая все детали ритуала. На мгновение она пожалела, что у нее нет серебряного чайного сервиза, фарфоровых тарелочек – таких прозрачных, что сквозь них можно увидеть собственную руку, – и ирландских льняных салфеток. Это были замечательные вещи, но они остались в ее прежней жизни, а значит, не стоит о них и вспоминать.

Напрасно Александра думала, что, уединившись на кухне, сумеет обрести душевное спокойствие. Она чувствовала себя такой же растерянной и взволнованной, как и в объятиях Галлахера. «Хватит глупить! – приказала она себе. – Он к тебе совершенно равнодушен». Алекс была не слепая и видела в кафе, что у Джона роман с Ди. Кто знает – может быть, они даже муж и жена. Эти люди для нее чужие, а она чужая для них. Она ничего о них не знает, а они ничего не знают о ней. Именно этого ей и хотелось.

Алекс сняла с подноса блюдо с печеньем и отнесла кофе в гостиную.

– Простите, что задержалась, – сказала она, поставив поднос на столик перед диваном. – Все никак не привыкну к этой плите.

Джон стоял у окна.

– А что с плитой? – поинтересовался он.

– Она немного капризна, но…

– Я посмотрю ее. – Он направился на кухню.

– Нет! – резко остановила его Алекс. Ей действительно не хотелось, чтобы кто-то совал нос в ее дела, особенно Джон. Она попыталась смягчить свою вспышку улыбкой. – В этом нет необходимости. Я уверена, что мы с плитой достигнем взаимопонимания.

– У Джонни золотые руки, – неожиданно подал голос Эдди; он по-прежнему сидел в кресле перед телевизором. – Джонни все может починить.

Алекс вспомнила, как приятно ей было в объятиях сильных рук Джона, – и снова почувствовала жар во всем теле.

– Послушайте, – сказала она, – я не собираюсь никому навязываться. Если мне понадобится что-то починить, я вызову мастера.

– Скажи ей, Джонни! – настаивал Эдди. – Он заново собрал карбюратор в…

– Ладно, пап, хватит, – перебил отца Джон. – Ты слышал, что она сказала. Она все сделает сама.

– Правильно, – подтвердила Алекс, чуть нахмурившись. – Я сама справлюсь.

– Что ж, пожалуй, нам пора, – сказал Джон отцу. Казалось, он совершенно не замечал хозяйку.

– Я хочу выпить кофе, – заявил Эдди.

– Папа… – Джон указал большим пальцем на дверь. – Пошли!

– Что за спешка? – проворчал старик. – Что-то я не припомню, чтобы ты когда-нибудь отказывался от угощения.

– Вы можете идти, – заявила Алекс, взглянув на Джона. В конце концов, это ее дом, и она не желает чувствовать себя в нем невидимкой. – Я позабочусь о том, чтобы мистер Галлахер благополучно добрался до дома.

Джон взглянул на Эдди. Тот – на Бейли. Бейли уставилась на кофейник. Слава Богу, хоть кто-то оценил ее труды!

– Знаете что? – Алекс наклонилась и взяла с подноса чашку. – Мне все равно, будете вы пить мой кофе или нет. – Она сделала большой глоток. – Кстати, очень вкусно.

Мужчины смотрели на нее во все глаза. Ну и пусть смотрят! Она у себя дома и может делать все, что хочет.

Эдди помялся, потом тоже взял чашку.

– Вы правы, – сказал он, – чертовски приятный кофе.

Его сын пожал плечами и потянулся за последней чашкой. Сделав глоток, кивнул:

– Неплохо.

Она чуть наклонила голову:

– Спасибо. Может быть, в «Старлайте» я возьмусь варить кофе.

– Вы получили работу? – спросил Эдди.

Алекс кивнула. К ней быстро возвращалось хорошее настроение.

– Да, получила.

– Черт возьми! Каким образом Ди удалось так быстро связаться с Ником? – удивился Эдди. – Я думал, он сейчас в отпуске.

Джон выглядел смущенным.

– Слушай, пап, Ди, наверное, лучше знает, как ей вести дела в кафе.

Александру вдруг поразила ужасная мысль: что, если ей не дадут эту работу?

– Но здесь нет никакой ошибки, как вы думаете? – всполошилась она. – Может, я что-то не так поняла?

– Вы говорили с Ди? – спросил ее Джон.

Она кивнула.

– И Ди сказала, что вас взяли?

Алекс снова кивнула.

– Значит, все в порядке. Не волнуйтесь.

– А как же хозяин кафе? Если она у него не спросила, он может приехать и уволить меня.

– Этого не случится.

– Откуда вы знаете? Ведь у меня нет никакого… – Она спохватилась и прикусила язык.

– Опыта? – спросил он.

Алекс покраснела.

– Я этого не говорила.

– А вам и не нужно ничего говорить. Это сразу видно.

– Что значит – видно? Вы же ничего обо мне не знаете.

– У меня есть глаза, – сказал он.

– Что вы хотите этим сказать?

– Официантки не покупают дома за наличные, не носят плащи от Барберри и туфли от Феррагамо.

Алекс раскрыла рот, собираясь сказать что-нибудь резкое, но слова застряли у нее в горле. Она выложила Ди всю правду, но ему признаться оказалось намного труднее. Странно, почему?

Губы Джона дрогнули в усмешке. Щеки Алекс залились румянцем.

Эдди откашлялся. Господи, она совсем о нем забыла!

– Бейли нужно прогуляться, – заявил старик, направляясь к двери. Собака радостно приплясывала у его ног. – А ты поезжай домой, Джонни. Там и встретимся.

– И вы позволите ему идти домой в пижаме? – спросила Алекс, когда за Эдди закрылась дверь.

– Это уже не в первый раз.

– Но там же дождь! – воскликнула она в ужасе. – Он простудится.

– Да никуда он не пойдет, – сказал Джон. – Он сидит в машине и курит сигарету.

– Но он сказал, что пойдет домой пешком.

Она чуть не расплавилась под его взглядом.

– Мало ли что говорит мой старик, Алекс. Поверьте мне, он сейчас в машине.

Алекс раздвинула занавески и выглянула во двор.

– Вы правы, он в машине. – Она обернулась к Джону. – И еще в одном вы правы: я никогда раньше не работала официанткой.

– Ди об этом знает?

– Я ей сказала.

Он присвистнул:

– Либо вы самая честная женщина на свете, либо просто сумасшедшая.

– Сумасшедшая, – сказала Алекс и засмеялась так тихо, что ему показалось, он ослышался. Но тут лицо Алекс просияло, и она звонко рассмеялась. – Бедняжка Ди, надеюсь, она не пожалеет об этом. Ведь я ровным счетом ничего не смыслю в работе официантки.

Джон не мог отвести от нее глаз. Если раньше она была просто красива, то теперь стала ошеломительно красива. Он еще никогда не видел, чтобы улыбка так преображала женщину.

– С вашим английским акцентом вам нечего волноваться. Очень скоро все посетители «Старлайта» будут есть из ваших рук.

Алекс вопросительно взглянула на Джона:

– С моим английским акцентом?

– Ну да, вы растягиваете слова.

– Я родилась в Нью-Йорке.

Она казалась слегка смущенной, как будто не хотела говорить о себе даже это. Или у него наконец появилось романтическое воображение и он начал находить загадки там, где их нет?

– В кафе вы сказали, что жили за границей.

Она отвела глаза и едва заметно нахмурилась. «Ты слишком любопытен, Галлахер. Ну какого черта ты лезешь не в свое дело?»

– Ладно, это не важно. – Он пошел к двери. – Спасибо за кофе.

– Пожалуйста.

– И за то, что приютили Эдди.

– Мне было приятно в его обществе.

– До встречи в кафе, – кивнул Джон.

– До встречи, – сказала она.

Если он и искал предлог, чтобы остаться, то она его не поддержала. Джон шагнул за порог. Пока он сидел у Алекс, дождь перешел в град. Спустившись по обледеневшим кирпичным ступенькам, он кое-как добрался до своего грузовичка. У него за спиной со скрипом закрылась дверь. Потом послышалось звяканье засова. Слава Богу, на этот раз она не забыла запереться!

– Что-то ты долго, – проворчал Эдди.

Джон согнал Бейли с переднего сиденья.

– Я думал, ты пошел домой пешком.

– В такую погоду? – фыркнул отец. – Может, я и старик, но не сумасшедший.

– А кто же ты еще? Сумасшедший старик в пижаме. – Джон вставил ключ в замок зажигания.

– Ты пригласил ее на обед?

– Ты опять за свое? – Джон ждал, когда заведется мотор.

– На День благодарения. Или ты хочешь, чтобы она обедала в одиночестве?

– Откуда ты знаешь, что она будет обедать в одиночестве, папа? Может, у нее муж и шестеро детей.

– А может, у нее никого нет. – Эдди распахнул дверцу.

– Черт возьми, куда ты опять собрался?

– Как куда? – отозвался Эдди. – Приглашать ее на обед.

Эдди вылез из грузовичка и зашагал к дому. Алекс поспешно задернула занавеску, надеясь, что мужчины не заметили, что она смотрела на них из окна. «Я просто хотела убедиться, что Джон благополучно доберется до своей машины и не поскользнется на льду», – говорила она себе, и в этом была доля истины. Но к сожалению, главная причина крылась в другом. Просто она не могла отвести глаз от Джона Галлахера.

Алекс открыла дверь на первый же стук и встретила Эдди радушной улыбкой.

– Вы что-то забыли?

– Конечно, забыл, – заявил он, шагнув через порог. – Что вы сегодня готовите на обед?

– На обед? – Она попыталась представить себе содержимое своего холодильника и кухонных шкафчиков. – Наверное, суп и салат.

Он нахмурился. Морщины на его обветренном лице сделались еще рельефнее.

– И это на День благодарения?

Его слова застали Алекс врасплох.

– Да нет, какой День благодарения? Еще рано.

– Четвертый четверг ноября, – сказал Эдди. – Точно, как по часам.

– Да, в самом деле, – удивилась Алекс. – Как же это я забыла?

– Почему бы вам не пообедать с нами?

Александра была тронута его предложением.

– Ох, Эдди, я не могу.

– Вы идете куда-то в другое место?

– Нет, но…

– Тогда решено. В три часа. Дом десять по Лайтхаус.

Семейный День благодарения? Первый за много лет…

– Я действительно не могу, – сказала она. Сказала так, как говорит женщина, ожидающая, чтобы ее уговорили.

– Почему? – спросил Эдди. – Вы что, вегетарианка?

Алекс засмеялась:

– Нет, я не вегетарианка. – Она посмотрела на Эдди, надеясь заметить в его глазах хотя бы намек на неуверенность. – А ваши родные не будут возражать?

– «Чем больше людей, тем веселей» – так они всегда говорят.

– Тогда я с удовольствием к вам приду.

Эдди просиял:

– Ну вот и отлично. Дом десять по Лайтхаус. В три часа.

– Хорошо.

– И еще одно. Вы замужем?

Удивительно: такой простой вопрос, а как же трудно на него ответить!

– Нет, – сказала она, помолчав. – Уже нет.

Эдди кивнул, как будто давно это знал:

– Прекрасно. – Его ярко-голубые глаза просияли. – Джонни тоже не женат. – Он повернулся и вышел, не сказав больше ни слова.

Алекс стояла в дверях и смотрела, как Эдди садится в машину. Мужчины обменялись репликами, и Джон посмотрел в ее сторону. Взгляды их встретились. Алекс ощутила то же сладостное, пьянящее томление, какое испытывала в его объятиях. Господи, только этого ей и не хватало!

«Отвернись! – сказала она себе. – Просто уйди в дом и закрой за собой дверь – что может быть проще?»

Но Алекс по-прежнему стояла на верхней ступеньке крыльца, на ветру и на холоде. Она смотрела вслед грузовичку, пока он не скрылся за поворотом.

Глава 5

И зачем ей такое наказание – встречать рассвет, по локоть засунув руку в индейку?

Ди свято чтила праздничные традиции и ритуалы, но когда тебе еще до завтрака приходится возиться с двадцатипятифунтовой птицей, невольно подумаешь: не ввести ли новые семейные традиции? Например, вегетарианство. Она выдернула пакетик с потрохами и без сожаления швырнула его в мусор. Хватит с нее желудков и шейных позвонков!

А вот вегетарианцам не нужно терпеть все эти муки, думала Ди, обдавая птицу холодной водой. Все вегетарианцы сейчас преспокойно спят, свернувшись под своими пуховыми одеялами, ибо на свете нет такого овоща, который должен запекаться шесть часов в разогретой до 325 градусов духовке. Вегетарианцы могут спать хоть до полудня, не испытывая никаких угрызений совести.

– Нет, в следующем году, – пробормотала она, укладывая индейку в огромную сковороду, которую извлекали из кухонных недр лишь на День благодарения и на Рождество, – в следующем году я закачу овощной пир, и пусть только кто-нибудь посмеет пикнуть – задушу собственными руками!

Она заложила в индейку начинку и зашила ее толстой ниткой. Потом разрезала несколько луковиц и обложила птицу дольками лука, как учила мама. Кроме того, мама научила ее делать темную мясную подливку и печь самый вкусный тыквенный пирог во всем Нью-Джерси. Мэгги Мюррей умерла десять лет назад, но Ди всегда вспоминала ее, когда крутилась по кухне. Порывшись в выдвижном ящике стола, она нашла градусник для мяса и, сдерживая зевоту, воткнула его в индейку. Так… Индейка, начинка, лук, градусник… Кажется, все. Ди взяла сковороду и поставила ее в разогретую духовку.

«Новый рекорд скорости!» – подумала она, взглянув на часы, висевшие над раковиной. Еще только половина восьмого, а вахта у плиты уже окончена.

– Ты могла бы мной гордиться, мама, – пробормотала Ди, – кажется, я в конце концов усвоила твои уроки.

– Опять разговариваешь сама с собой?

Она резко обернулась и увидела Марка, своего шестнадцатилетнего отпрыска, зевающего в дверях. Марк был в футболке с названием популярной рок-группы, в серых потертых джинсах и в плотных белых носках, имевших такой вид, будто он гонялся в них за медведями гризли. Ди улыбнулась сыну и сглотнула подкативший к горлу комок. Тот, кто сказал, что любовь ранит, наверное, был родителем подростка. Вечером вы укутываете в одеяльце маленького мальчика с плюшевым медвежонком, а утром просыпаетесь и видите, что ваш мальчик превратился в шесть футов бушующих гормонов.

– Я смотрю, ты еще подрос за эту ночь, – сказала Ди, усаживаясь за обеденный стол.

– Просто ты стала ниже, – отозвался сын, снова зевая. – Так бывает со всеми стариками.

– Я не старая, – огрызнулась Ди, – мне было немногим больше, чем тебе сейчас, когда я…

– Когда ты меня родила. Я уже это слышал, мам. – Он потянул носом воздух. – Когда будет завтрак?

– Ты вполне можешь сам насыпать себе кукурузных хлопьев, Марк.

– Да, но я рассчитывал на вафли.

Она показала на горку репы на кухонном столе.

– Почистишь репу, а я сделаю тебе вафли.

Марк скривился:

– О Господи, терпеть не могу чистить репу!

– Как ни странно, Марк, я тоже. Приступай.

Она сняла с полки электровафельницу, потом достала из холодильника яйца и молоко. Марк искал в сушке для посуды чистый нож. Ди так и подмывало выдвинуть ящик со столовыми приборами и дать сыну нож, но она сдержалась. «Ты не должна все за него делать, – говорила она себе, разбивая яйца в металлическую миску. – Ему пора становиться самостоятельным». Через два года Марк уедет учиться в колледж, и тогда она вообще не сможет ему помогать.

– Репу резать? – спросил он.

– На четыре части, – отозвалась Ди, отмеряя блинную муку. – Только поосторожней с ножом, Марк. Смотри не поранься.

– Мне шестнадцать лет, мама. Я умею обращаться с ножом.

– Всякое бывает, – сказала Ди, вспоминая наставления своей мамы. – Кухня – опасное место.

– Ага, – согласился сын.

Ди открыла рот, чтобы прочесть лекцию по технике безопасности, но сына спас телефонный звонок.

– Не рановато ли, Джонни? – спросила она, плечом прижимая трубку к уху и одновременно взбивая масло.

– Как ты смотришь на то, что к тебе на обед придет еше один гость?

Ди хотела было сказать то, что всегда говорила в подобных случаях («Подумаешь – на одного едока больше!»), но спохватилась.

– Все зависит от того, кто этот гость.

– Алекс Карри.

Ди расхохоталась:

– Замечательно! – Она полила маслом раскаленную вафельницу. – Почему бы тебе не пригласить заодно и принцессу Диану?

– Ее пригласил Эдди. Я тут ни при чем.

– Я не могу принять эту женщину в своем доме, – заявила Ди.

– Черт возьми, почему?

– Потому что у меня нет времени на смену интерьера, вот почему.

– Эта женщина купила дом Мардж Уинслоу. А его лишь с большой натяжкой можно назвать дворцом.

– Подожди месяц-другой, – проворчала Ди, – и она превратит его во дворец.

Ди повесила трубку и уставилась на вафельницу. Ее дом нужно заново красить, а диван весь в кошачьей шерсти и пятнах от пиццы. Чтобы усадить всех гостей, придется взять складные стулья у брата и у Салли Уайттон. Интересно, где отыскать трон для Алекс Карри? Но она тут же одернула себя: «Ты становишься стервой, Ди!» Если женщина красива и элегантна, это еще не значит, что она заносчива. Заносчивые особы не работают официантками в кафе «Старлайт» и не селятся в жалких лачугах у самой воды. Можно быть элегантной, даже не будучи богатой. Во всяком случае, так говорила мама.

Просто в ней заговорила обида, она вспомнила о собственной неустроенности. Ди заметила, какое лицо было у Джона, когда он впервые увидел Алекс. Черт возьми, такие лица были у всех мужчин, сидевших в то утро в кафе. Благоговейные и восхищенные взоры… Никто никогда не смотрел так на нее, на Ди, и вряд ли будет когда-нибудь смотреть. Если она и вызывала в ком-то благоговейные чувства, так это в своем банкире, да и то потому, что ей удалось сделать многое, не имея почти ничего.

– Готово, – сказал Марк.

Она показала на корзину с брюссельской капустой, стоявшую возле раковины.

– Помой и надрежь крестиком снизу.

– Всю?! – в ужасе воскликнул Марк.

– Жизнь – тяжелая штука, – вздохнула Ди.

Сын поворчал, но взялся за работу. Хоть и маленькая, а все же победа!

Ладно, утешала себя Ди, в конце концов, могло быть и хуже. То, что Алекс Карри придет на обед, – это еще полбеды. Главное, что не заявится Брайан Галлахер.

Брайан Томас Галлахер опустил стекло своего ярко-красного «порше» и бросил несколько монет в корзину для дорожных сборов. Дождавшись, когда загорится зеленый свет, он поехал в сторону Нью-Джерси. За рекой Томс поток машин заметно поредел, и можно было развить приличную скорость. Конечно, все время приходилось поглядывать, нет ли на дороге полицейских. Похоже, красные спортивные автомобили вызывали у этих ребят особую неприязнь. Но Брайан давно научился сбрасывать газ и разыгрывать смирение, дабы избежать штрафа.

Сбоку появилась женщина в белом спортивном автомобиле; она несколько миль ехала вровень с его машиной. Женщина была довольно привлекательная, правда, чересчур яркая – густо наложенная косметика и пышная прическа провинциалки. Брайан уже собрался поманить ее пальчиком и пригласить на ужин, но, к счастью, вовремя одумался.

Он женатый мужчина, черт возьми! А женатым мужчинам не пристало знакомиться с женщинами на дорогах. Хотя если уж на то пошло, то женатым мужчинам не пристало в одиночестве отмечать День благодарения. Но эта мысль не пришла в голову ни ему, ни Марго, когда они прощались в аэропорту.

– А может, все-таки поедешь с нами, милый? – спросила она перед посадкой на самолет. – Мама с папой ужасно огорчатся, что тебя не будет.

Две дочки, Кейтлин и Аллисон, теребили его за брючины, точно игривые щенки.

– В пятницу мне надо быть в банке, – сказал он, изображая на лице огорчение.

Брайан нагнулся и обнял девочек. Жену обнимать не стал. Марго считала, что прилюдное выражение чувств – признак безнадежного плебейства.

– Завтра Россвелы устраивают вечеринку, – сказала Марго, когда объявили ее рейс. – Можешь сходить.

– Без тебя не пойду, милая, – ласково улыбнулся Брайан. На самом же деле он просто не переваривал Россвелов и ни за что на свете не пошел бы к ним на вечеринку.

Марго улыбнулась:

– Наша кухарка уехала на праздники. Где же ты будешь обедать?

– Это Нью-Йорк. Думаю, я найду куда пойти.

Так почему же, черт возьми, он едет сейчас в Нью-Джерси? Можно было остаться в городе, зайти в какое-нибудь кафе на Колумбус-авеню и заказать себе индейку с низким содержанием холестерина, в обезжиренном соусе и со сладким картофелем, выращенным на органических удобрениях. Еда без души, как и вся его жизнь. «Ну а кому она нужна, эта душа?» – размышлял Брайан, крепко сжимая руль. У него есть деньги, а этого должно быть вполне достаточно для счастья.

Дождь лил как из ведра. По лобовому стеклу без устали сновали дворники. Несмотря на ливень, на шестирядном шоссе машины гнали с сумасшедшей скоростью. Не хватало только, чтобы какой-нибудь идиот вылетел на встречную полосу и врезался в его «порше»! Будь у него побольше мозгов, сидел бы сейчас дома и преспокойно пил виски.

Кто же мог подумать, что его с такой силой потянет в родной городок?

Почти всю свою жизнь Брайан стремился насколько возможно отдалиться от Си-Гейта, но в последнее время ему доставляло огромное удовольствие носиться по Оушен-авеню на своем сверкающем «порше». Только в такие мгновения он чувствовал себя баловнем судьбы – местным парнем, который выбился в люди. Жители городка неизменно покупались – так и пялились на шикарные машины, на сшитые на заказ костюмы и модные стрижки, стоившие дороже утренней выручки в кафе «Старлайт». Его недолюбливали, и все-таки каждый желал для своих детей того же – чтобы они, по примеру Брайана, уехали в большой город и нашли себя в каменных джунглях.

Впрочем, на Ди эти штучки не действовали. Она либо вообше не замечала Брайана, либо бросала на него презрительно-испепеляющие взгляды. Можно подумать, что это не она, а он работал официантом в дешевой забегаловке! «Я вырвался, Ди, – хотелось ему сказать. – Я единственный, кому это удалось!» Семнадцать лет назад она вышла замуж и перебралась во Флориду, но ее брак быстро распался, и она вернулась в Си-Гейт. Что касается его старика, так тот и вовсе не пытался уехать. Похоже, Эдди Галлахера вполне устраивало это захолустье.

Даже младшему брату Джону не повезло. Он пробовал жить в большом городе, но не выдержал и сбежал. А после смерти Либби у него не осталось ни единого шанса на успех. Он погрузился в такую непроглядную скорбь, что просто забыл о самом насущном. Известные юридические фирмы терпеливо ждали, когда он придет в норму, но со временем терпение их лопнуло. Джона поставили перед выбором: или он берется за ум, или теряет работу. На что Джон сказал, чтобы они засунули его работу в свою корпоративную задницу. Нет, братишка будет жить и умрет в Си-Гейте, так и не узнав, как огромен мир.

Брайан затормозил возле очередной платной площадки. Проклятый штат! Как можно куда-то успеть, если приходится то и дело останавливаться и бросать монеты в корзину? Если бы на побережье Нью-Джерси сбросили бомбу, он бы ни на минуту не заскучал по родному штату. Ураганы, наводнения, приливы – когда же люди наконец внемлют предостережениям матушки-природы? Старого побережья уже не было. Прошли времена хижин-бунгало и пикников на городской площади. Люди, приезжая отдыхать, ожидали найти не только четыре стены и крышу над головой. Им хотелось развлечений и роскоши. Рабочие подражали образу жизни среднего класса, а средний класс пытался слиться с богачами. Такие курорты, как Си-Гейт, стали вчерашним днем, и чем скорее они это поймут, тем лучше для них.