Текст книги "Общество любительниц плавания имени Дж. М. Барри"

Барбара Цитвер
Общество любительниц плавания имени Дж. М. Барри

The JM Barrie Ladies Swimming Society

by Barbara Zitwer

Copyright © Barbara J. Zitwer 2012

© Е. Королева, перевод, 2013

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2013

Издательство АЗБУКА®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава первая

Ее разбудил шум улицы – верный знак, что спала она не очень крепко. Джой Рубин поглядела на часы на столике возле кровати. Только половина шестого. Джой перевернула подушку, натянула до подбородка одеяло и свернулась калачиком, чтобы поспать еще часок.

Здесь, на последнем этаже дома на Ист-Хаустон-стрит в Нижнем Манхэттене, Джой прожила тридцать три из своих тридцати семи лет и обращала внимание на уличный шум только летом, да и тогда в исключительных случаях – если мимо проносились машины с сиренами. С июля по август, когда квартира накалялась, как печка, она на полную мощь включала кондиционеры. Но теплыми весенними вечерами или же осенью, когда свежий ветер приносил новую жизнь в уставший и зачахший город, она любила открывать окна нараспашку и выбираться на пожарную лестницу, которая зигзагами карабкалась по фасаду.

В детстве, когда она жила в этой квартире с родителями, она мечтала об этой лестнице. Она умоляла их, чтобы ей разрешили там спать вместе с ее лучшей подружкой Шерон, которая жила на третьем этаже. Она представляла себе, как они вытаскивают подушки и одеяла из окна большой комнаты Рубинов и устраиваются под невидимыми звездами. Никуда они не упадут! Можно поставить стул и загородить выход с площадки, так что никто никуда во сне не скатится. Но родители Джой и слышать об этом не хотели, хотя они с Шерон уже почти выросли.

В тот вечер, пятнадцать лет назад, когда отец Джой переехал с новой женой во Флориду и квартира перешла в собственность Джой, она открыла бутылку шампанского, оставшуюся после их свадьбы, и выбралась на пожарную лестницу. Она и сама не знала, что празднует. Отец с Эми собрались жить там, где не бывает снега и слякоти, а Джой осталась одна и бродила по полупустой квартире. Вся их мебель уже была отправлена в Миртл-Бич, а то немногое, что осталось, Джой хотела побыстрее заменить. Зато теперь квартира принадлежала ей.

Отец передал ей документы и еще один комплект ключей так, словно это был сущий пустяк. Тогда Джой и поняла, что они с Эми больше не приедут, а если и приедут, то не к ней. Отец хочет забыть все, что связано с болезнью матери, с жизнью, которую они прожили все вместе, и решил уехать, чтобы начать новую жизнь, без Джой. Она даже не знала, что квартира принадлежала родителям. Как ни странно, эта тема у них никогда не обсуждалась, даже когда Джой сама стала заниматься недвижимостью.

Тем же вечером, пролистывая документы о правах на квартиру, она поразилась дальновидности родителей. Они вместе с другими жильцами создали кооператив и выкупили жилье еще в восьмидесятых, в те времена, когда учительница музыки и преподаватель муниципального колледжа могли позволить себе подобное приобретение. Сейчас это было бы невозможно – многим соседям пришлось съехать, когда стали перестраивать кондоминиумы и цены в Нижнем Ист-Сайде подскочили до небес.

В тот первый вечер Джой пила дорогое шампанское на пожарной лестнице, и, глядя, как медленно уходит за дома солнце, заливая ее любимый город таким ярким коралловым светом, что Эдвард Хоппер схватился бы за кисть, она поняла, за что пьет – за свое будущее.

Через час зазвонил будильник. Джой отбросила одеяло и села, ее нос учуял аромат свежего кофе. Она любила свои утренние ритуалы: молоть зерна для эспрессо, взбивать молоко в простеньком миксере – но для такого утра, как это, когда знаешь, что тебя ждет напряженный день, придуманы кофемашины с программным управлением. Джой поставила кофе с вечера, запрограммировав время ровно на шесть тридцать. Накинув халат – антикварное шелковое кимоно из ее любимого комиссионного бутика «Дорина кладовка», – она пошлепала в кухню. Серый утренний свет, проникавший сквозь два небольших окна, почти ее не освещал и не нарушал уюта.

Налив себе кофе и приготовив обычный в рабочие дни завтрак – хлопья из разных злаков, залитые обезжиренным молоком и сверху посыпанные льняным семенем и черникой, – Джой вдруг почувствовала тревожное беспокойство. Вообще-то, она умела взять себя в руки перед ответственным мероприятием. Она готовилась все выходные, пересматривая записи и формулируя мысли для презентации, назначенной сегодня на десять. Невозможно подготовиться лучше, невозможно изучить историю, замысел и генеральный план особняка Стэнвей-Хаус лучше, чем она.

Но ей не давало покоя то, что на встрече будет присутствовать Алекс Уайлдер. Она столкнулась с ним вечером в пятницу, уходя из конторы, и все выходные мысли ее то и дело возвращались к этому неприятному обстоятельству. Он-то зачем туда собрался? Он не имеет никакого отношения к реставрации Стэнвей-Хауса! Неужели ему нечем заняться именно сейчас, когда комитет жителей района собирается оспаривать в суде застройку квартала на Канал-стрит? Зачем ему понадобилось совать свой нос в международный проект, когда у него в одном Нью-Йорке шестнадцать объектов на разной стадии готовности, семь из которых он курирует лично?

Еще полгода назад Алекс и близко бы не подошел к конференц-залу, в котором проводит презентацию Джой: он пуще огня боялся дать пищу для слухов, которые и так уже начали просачиваться. Они с Алексом несколько лет успешно скрывали свою связь, пока их случайно не застукала в ресторане одна из секретарш, известная сплетница. Целый месяц, пока он окончательно не порвал с ней отношения – резко, некрасиво, под каким-то надуманным предлогом, – Джой не могла понять, почему коллеги поглядывают на нее с любопытством и подозрением. По крайней мере, хоть об этом теперь можно не беспокоиться.

Бодро поглощая свой унылый завтрак, Джой мысленно составляла список. Она составляла их всегда, часто машинально. Списки вносили в жизнь ощущение порядка и контроля.

Зачем Алексу идти на мою презентацию

1. Пресечь любые остаточные подозрения в том, что между нами что-то есть. Ничего нет. Больше нет.

2. Посмотреть, как я обхожусь без его помощи. (Отлично, большое спасибо.) Но на всякий случай нужно надеть костюмчик от Стеллы Маккартни и парадные замшевые черные туфли «Фенди» (кутнула после разрыва), а губы накрасить ярко-розовой помадой «Шанель», чтобы выглядеть посвежее.

3. Предложить профессиональную поддержку. (Угу, как бы не так.)

4. Напомнить мне, каким весом он обладает в компании. (Вот это уже похоже на правду.)

В дверном проеме промелькнуло светлое пятно – Дейзи. Джой подняла голову и улыбнулась, в тысячный раз за последние два года удивляясь, от каких предков Дейзи досталось это невероятное сочетание черт характера и внешности: непоседливость, надменное равнодушие к приказам, любовь рыть все что ни попадя, мягкая длинная шерсть песочного оттенка, стоячие уши со свисающими кончиками, лапы, как будто слишком короткие для туловища, и этот грандиозный хвост, загнутый, словно лист аканта.

– Привет, красавица, – сказала Джой. – Погоди минутку, уже идем.

Дейзи нетерпеливо тявкнула, недвусмысленно выражая свою мысль: «Никаких минуток, идем сейчас же!»

Джой перелила кофе в термокружку, зашла в ванную, где переоделась в спортивные штаны, свитер и кофту с капюшоном. В коридоре она накинула длинный плащ, надела вязаную шапочку и с крюка рядом с дверью сняла поводок.

На улице перед входом в кошерный магазин «Расс и дочери» вытянулись цепью грузовики, которые привезли рыбу и сыры, свежие бублики и коробки с копченостями. Внутри магазина горел теплый желтый свет, а неизбежная неоновая вывеска над ним, украшенная изображением улыбающейся рыбы, сияла зелеными и розовыми огнями: «Расс и дочери. Вкусные закуски». Стоит лишь войти в магазин, и вернешься в детство, когда каждые выходные начинались с похода сюда, не только за свежими бубликами, но и за новостями обо всех соседях.

Вспоминая далекие дни, когда отец или мать крепко держали ее за руку, а она со страхом и изумлением рассматривала голавлей и селедок с мертвыми копчеными глазами, Джой понимала, что еженедельный ритуал граничил со священнодействием. Ее родители не были религиозны, она тоже, и все же у «Расса и дочерей» они чувствовали себя как дома среди поляков, чехов, венгров и украинцев, пришедших сюда за едой, на которой выросли многие поколения.

Дейзи проскользнула между грузовиками и затрусила вдоль тротуара. Джой глядела на дома, мимо которых они шли, вспоминая знакомых, живущих или живших в этих старых, без лифта кондоминиумах. Интересно, как поживают подруги матери – в последнее время она редко их видит. Миссис Фельпс с Эссекс-стрит целый год приносила им свои голомбки, польские голубцы, – каждую неделю! Миссис Литвак в последние месяцы перед маминой смертью бывала все реже и реже, а уходила всегда в слезах. Мейми О’Коннел с Форсайт-стрит два года подряд раз в месяц делала у них в квартире генеральную уборку, в благодарность за ту любовь к музыке, которую привили ее дочерям в доме Лии Рубин, где всегда звучало ее фортепьяно, теперь умолкнувшее. Джой же и двух нот сыграть не умеет. Хотя нет, это не совсем правда. Она в состоянии сыграть «Мерцай, звездочка». Одним пальцем.

Через час Джой в последний раз оглядела себя в высоком зеркале на двери спальни. Выглядит – отлично. Нет, в самом деле недурно. Может быть, немного уставшая, немного бледная, то ли от нервов, то ли от недосыпа. Но костюмчик сидит прекрасно, а туфли – буквально – подняли ее на должную высоту. По городу она, разумеется, в них не пойдет. Положит их в сумку и наденет только тогда, когда грязь и лужи останутся позади.

Дейзи, никогда не терявшая надежды, ждала под дверью, пока Джой надевала поверх костюма легкое пальто и завязывала в хвост мелированные в дорогой парикмахерской кудри.

– Дейзи, ты не можешь со мной пойти. Ты же знаешь.

Дейзи завиляла хвостом, радуясь тому, что Джой с ней заговорила. «Еще как могу! – как будто отвечала она. – Только свистни!»

Джой улыбнулась и покачала головой:

– Веди себя хорошо. Все, пока.

Джой вышла в коридор, захлопнула и заперла дверь. Дейзи проводила ее тоскливым взглядом, каким провожала всегда, когда оставалась одна, но сейчас Джой было не до собачьих горестей. Через полтора часа она будет стоять в конференц-зале и проводить презентацию для дюжины специалистов, от которых зависит ее дальнейшая карьера.

Дейв Уилсон, главный архитектор проекта, собирался начать с изложения концепции превращения древнего монастыря, а впоследствии частного особняка в первоклассный курорт и конференц-центр. Менее чем через две недели он уезжает в Англию в качестве «дозорного», чтобы там на месте присматривать за всеми этапами реконструкции. В задачу Джой входило освещать более «деликатные» стороны проекта: история дома, его связь с именем Джеймса Мэтью Барри и то место, культурологическое и символическое, какое он занимает в деревне Стэнвей, расположенной в западной части Центральной Англии, в местности под названием Котсуолдс.

Она немного сердилась на то, что ей доверили только «лирику», невольно задаваясь вопросом, не из-за того ли, что она женщина. Она архитектор, намного опытнее Дэвида, и диплом у нее из более престижного колледжа, и оценки в нем лучше, и любой, кто знаком с ее работой, знает, что она в состоянии не только изложить материал, но и рассчитать нагрузки и составить любую техническую спецификацию. Однако ее генеральная стратегия – просто будь лучше других и в конце концов это заметят! – начала давать сбои. Коллеги старались зазвать Джой в свою команду, потому что все прекрасно знали, хотя и не говорили об этом вслух, что Джой работает упорнее, больше и самоотверженнее других. Но вместо того, чтобы получать за это повышения и награды, она превратилась в вечную подружку невесты, которая лишь сопровождает их, сияющих от счастья невест. Или же, как в случае «Апекс-груп», – улыбающихся до ушей женихов.

Что-то необходимо менять. Если честно, призналась себе Джой, дожидаясь зеленого сигнала светофора и переходя Ист-Бродвей в толпе таких же спешащих на работу служащих, она с радостью изменила бы кое-что в своем нынешнем раскладе. Если бы у нее спросили, что именно, она, наверное, тут же выдала бы список.

Глава вторая

– Что-что у него?

Джой прижала к себе ноутбук и оглянулась на конференц-зал, где с десяток ее коллег готовились к презентации.

– Перелом бедра плюс повреждена голень, прямо под коленом, – подмигнув, шепотом проговорил Антуан. – Завтра утром его оперируют. Он еще и плечо вывихнул.

Антуан был секретарем-референтом в их команде, занимавшейся реконструкцией Стэнвей-Хауса. А тот, о ком шла речь, был не кто иной, как Дейв Уилсон, который должен был вести сегодняшнюю презентацию.

– Как же это случилось? – спросила Джой.

– Отправился лазать по скалам в Белые горы, в Хантингтонское ущелье, если точно. Страховка подвела, и он рухнул в расселину в сто пятьдесят футов глубиной. Его спасали восемь часов – сначала доставали, а потом спускали с горы вниз.

– Господи! Но он поправится?

– Да. Я говорил с ним сегодня утром. Сейчас он в Конкорде, а оперировать его будут в Гановере.

Джой кивнула и поглядела на часы: было почти десять.

– И кто же будет вести конференцию? Адам?

– У Адама завтрак с мэром.

У Джой екнуло под ложечкой.

– Кэмерон? – спросила она спокойно.

– Кэмерон в Коста-Рике. Ты же знаешь.

– Верно. – Джой глубоко вздохнула и покачала головой, поскольку ответ был теперь очевиден. – Я не смогу, – прошептала она.

– Еще как сможешь, – фыркнул Антуан. – Девяносто процентов работы сделала ты!

Джой натянуто улыбнулась. Наконец-то хоть кто-то заметил.

– Но у меня с собой нет рабочих файлов! – сказала она.

– Все здесь, все готово. Я загрузил файлы с расчетами и фотографиями и подсоединил «Мак» к проектору.

– Но я же не готовилась! Почему ты мне не позвонил?

– Я сам узнал меньше часа назад! – сказал Антуан с легкой обидой в голосе. – Подумал, что ты уже вышла. Я тут бегал как ненормальный, старался все подготовить…

– Знаю-знаю, прости. Спасибо тебе.

Джой чувствовала, как колотится сердце. Она сосредоточилась и сделала несколько глубоких вдохов. Поглядела на высокие, от пола до потолка, окна конференц-зала. Алекс Уайлдер сидел на почетном месте во главе массивного овального стола. Как раз в этот момент он бросил взгляд в сторону двери, увидел Джой и улыбнулся своей фирменной улыбкой в несколько мегаватт.

– Черт! – пробурчала себе под нос Джой, улыбнулась и кивнула в ответ. Отыскала глазами Антуана, и тот, должно быть, заметил, как она волнуется.

– Карьеру так и делают, – торжественно проговорил Антуан. – Когда у сопрано вдруг пропадает голос, на сцену выпускают дублершу.

– Наверное, – с сомнением произнесла Джой.

– Никаких «наверное». Если хочешь знать мое мнение, тебе пора было заявить о себе давным-давно.

– Спасибо, – сказала Джой. Она сделала еще один глубокий вдох, вошла в конференц-зал и закрыла за собой дверь.

Спустя сорок пять минут она предложила собравшимся задавать вопросы и снова задышала полной грудью. Честно говоря, она понятия не имела, как смогла изложить весь материал, но ведь как-то смогла. Она знала все до мелочей. Дейв со свойственной ему небрежностью пару недель назад просто набросал схему, изложил в общих чертах те пункты, которые «они» должны осветить на сегодняшнем заседании, а сам тут же переключился на дела более важные: долгие деловые обеды, партии в сквош, рассуждения о новых проектах – и в эти выходные, пока Джой корпела над таблицами с расчетами и схемами работ, еще и отправился в горы.

Дейв нисколько не сомневался, что выкладкам и расчетам Джой можно верить, теперь он их даже не перепроверял. Под занавес он бы громогласно поблагодарил Джой за неоценимый вклад в решение какой-нибудь элементарной задачи проекта, и у всех сложилось бы впечатление, будто она только и может, что заниматься подбором тканей, мебели и напольных покрытий.

Престон Маккей, один из инициаторов проекта, поднял палец.

Джой с улыбкой повернулась к нему.

– Меня интересует Восточная башня, – сказал Маккей.

– Дормиторий, спальня монахов? – уточнила Джой, находя фотографию и выводя на экран.

Маккей кивнул:

– Что вы хотите там сделать?

Джой набрала воздуха в грудь:

– «Родного» фундамента там нет, стены запросто могут обрушиться.

– Но вы тем не менее хотите попытаться перестроить башню?

– Верно, однако в данном случае «попытаться» – ключевое слово. Не исключено, что нам придется отказаться от башни, но мы не намерены сдаваться без борьбы. Постройка прекрасная, хотя за свою многовековую историю сильно повреждена. Камни можно было бы использовать при реконструкции других строений или для садового декора. – Джой указывала на экране те участки, о которых шла речь. – Разросшийся плющ повредил кладку, в трещинах выросли деревья, так что зубцы на стене во многих местах разрушены. Да и климат сыграл свою роль. За столько-то веков.

Она улыбнулась и замолчала. Но Маккей явно ждал продолжения.

– Здание классифицировано как памятник британского национального наследия, – продолжила Джой, – поэтому все, что бы мы ни задумали сделать, должно получить одобрение Национального совета экспертов по реставрации. Если захотим, можем бросить башню на произвол судьбы: чтобы довести ее до обрушения, разрешений не требуется, – но если мы хотим ее перестроить, а мы хотим хотя бы попытаться, необходимо собрать множество бумаг. Правительство требует, чтобы старинные здания такого рода использовались, чтобы за красивыми фасадами не скрывалась пустота. Поэтому, если мы захотим перестроить башню, Департамент архитектурного наследия потребует вернуть сооружению функциональность.

– Так что же вы планируете делать? – настаивал Маккей.

– Мы хотим, – продолжала Джой, – использовать все камни оригинальной постройки, какие удастся найти на территории. Если их не хватит, возьмем камни из ближайших карьеров, кладочный раствор будет на основе местного известняка. Чтобы укрепить конструкцию, применим стальной каркас, но, разумеется, используя современные растворы и смолы. Когда кладка будет залатана, восстановим башню, укрепим швеллерами, фундамент зальем новым бетоном. Мы планируем построить три этажа и, конечно же, заменить кровлю. Помещения будут декорированы под библиотечные кабинеты, где можно устраивать закрытые обеды.

– На сколько персон? – спросил Маккей.

– Не более шести, – ответила Джой.

Маккей откинулся на спинку стула, явно довольный услышанным. Джой наконец посмотрела на Алекса Уайлдера, который сидел подавшись вперед – весь внимание. Однако не успела она насладиться этим зрелищем, как поднялась еще одна рука – Филипа Карлтона, одного из ведущих архитекторов компании.

– А как вы собираетесь подчеркнуть связь здания с Барри? – спросил он.

Автор «Питера Пэна» был частым гостем в Стэнвей-Хаусе, и они всей командой с самого начала обсуждали, как это лучше обыграть.

– Пока не решили, – честно призналась Джой. – Конечно, мы намерены это сделать – нужно быть сумасшедшим, чтобы игнорировать этот факт, – но до тех пор, пока мы не приедем на место, не увидим его своими глазами, не поймем, какие чувства оно вызывает… до тех пор могут быть только идеи.

– Какого рода идеи? – вмешался вдруг Алекс.

Джой посмотрела на него. Пытается ли он подставить ей ножку или же, наоборот, задает вопрос-подсказку? С Алексом никогда не знаешь наверняка. Разумеется, остается еще вероятность, что он не хочет ни того ни другого, а спрашивает из чистого любопытства. Однако в этом Джой сомневалась. Алекс обожает интриги.

– Мы рассматривали несколько вариантов, – с уверенным видом заявила она. – Можно пойти по пути отеля «Монтелеоне» в Новом Орлеане, где есть номера, названные в честь Юдоры Уэлти, Фолкнера, Капоте и Хемингуэя. Или гостиницы «Мандарин Ориенталь» в Бангкоке, номера которой носят имена Джозефа Конрада, Сомерсета Моэма и…

Джой вдруг осеклась.

– И Ноэла Коуарда! Как же я могла забыть Ноэла Коуарда? Однако комнаты там, пусть и прекрасные, оснащены стандартными достижениями современной цивилизации. Если постоялец не будет знать, что его поселили в номер, скажем, «Хемингуэй», то не заметит никакой связи с писателем.

Другая крайность – место вроде бара «Бемельманс» в «Карлайле», где целая стена расписана Людвигом Бемельмансом[1]1
  Людвиг Бемельманс (1898–1962) – американский писатель и художник, книжный иллюстратор. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]. Если мы пойдем по этому пути, то, конечно, используем образы из книг Барри – в нашем случае, вероятно, из «Питера Пэна» – либо в общем декоративном решении, либо в меблировке комнат.

– Ну и к какому варианту вы склоняетесь? – продолжал Алекс ледяным тоном.

«Ах вот как, – промелькнуло у Джой. – Решил показать свою власть».

– Мы склоняемся ко второму, если расчеты убедят нас, что это удачный коммерческий ход, и если мы сумеем выбрать подходящие комнаты для семейного люкса. В таком случае мы декорируем его под дом Дарлингов: комфортабельная комната в викторианском стиле для взрослых, фантазийная спальня для детей, со звездами, пологами, настенными росписями, иллюстрирующими книгу. Там можно будет устраивать праздники в духе Питера Пэна, детские дни рождения. Да, наверное, и взрослые тоже! В наше время никогда не знаешь. И конечно же, в этот люкс будут пускать собак.

Алекс нахмурился:

– Почему собак? – Вид у него был в самом деле озадаченный.

– Но ведь без Нэны не было бы никакой истории, – приторным голоском ответствовала Джой.

Алекс огляделся по сторонам, желая узнать, поняли ли остальные.

– Нэна? – опасливо переспросил он.

– Нэна – это собака, – пояснил Престон Маккей, улыбаясь. – Ее оставили присматривать за детьми.

– А-а, – протянул Алекс, вжимаясь в спинку стула.

Джой выдохнула. Похоже, вопросов больше нет. Она села на место, когда слово взял Престон.

– Отличный обзор, мисс Рубин! – Престон всегда называл ее «мисс Рубин» на подобных мероприятиях, хотя в неформальной обстановке обращался неизменно по имени. Она пару раз поправляла его, когда только пришла работать в «Апекс-груп», но он пропускал ее слова мимо ушей. Хотя Джой была уверена, что он прекрасно запомнил. Она также нисколько не сомневалась, что он попросту решил для себя: раз ему нравится называть ее по имени – а он один из соучредителей концерна, нанявшего ее на работу, – то он имеет полное право звать ее так, как ему угодно. На самом деле она не возражала. Ей даже нравилось такое отношение.

– Все мы слышали о несчастье, случившемся с нашим… любителем экстрима. Все слышали? – спросил Престон.

Несколько человек кивнули. Другие закачали головами, хотя было неясно, сочувствуют ли они жертве несчастного случая или же поражаются глупости сорокачетырехлетнего человека, который решил лазать по скалам Хантингтонского ущелья в конце декабря, когда в горах все покрыто льдом.

Престон обернулся к Джой:

– Когда он собирался лететь?

– В Англию? Кажется, сразу после Нового года.

– Что говорят врачи? – спросил Маккей, обводя взглядом собравшихся.

Алекс выпрямился на стуле:

– На костылях он ходить не сможет, поскольку вывихнул плечо. Месяца полтора-два придется ездить в инвалидной коляске. Гипс будет до бедра.

Престон кивнул, затем снова взглянул на Джой.

– Что вы собирались делать второго января? – спросил он.

– Я? – Cердце Джой сильно забилось.

Престон снисходительно улыбнулся:

– Да, вы.

– Ничего особенного, вернуться на работу, наверное.

– И вы могли бы согласиться кое-что сделать для всей нашей команды?

«Для всей нашей команды?» Неужели он и впрямь считает, что она окажет им услугу, если поедет в Англию вместо Дейва? Не может быть, чтобы ей это предлагали. Наверное, она чего-то недопоняла.

– Престон, – начал Алекс, – погоди-ка минутку. А это не слишком ли поспешное решение?

– В какой его части, Алекс? – холодно поинтересовался Престон.

– Э-э… Джой… Мисс Рубин никогда не вела проектов такого уровня. Стэнвей-Хаус – наш первый проект в Англии, поэтому к нему будет привлечено особое внимание общественности. Мы работаем над ним почти два года, так что полтора-два месяца не имеют большого значения. Не стоит принимать скоропалительных решений.

Джой посмотрела на Алекса. Он отвел взгляд.

– Скоропалительных? – повторил Маккей. Повисла долгая пауза, напряженное молчание, после чего он расхохотался. – Первый раз в жизни меня обвиняют в скоропалительности!

За столом зазвучали сдавленные смешки. Стычки между Алексом Уайлдером и Престоном Маккеем были делом обычным, но большинство из присутствующих чаще слышали о них, чем наблюдали. Однако должность Престона в компании была намного выше, чем у Алекса, и все это знали. Потому, когда Престон снова заговорил с Джой, Алекс уже не посмел возражать.

– Так что скажете, мисс Рубин?

Джой внезапно ощутила себя маленькой и робкой. Не успев подумать, она произнесла фразу, которая позже заставляла ее морщиться, – такую наивную и непрофессиональную, что она с трудом понимала, как подобные слова могли выскочить из ее рта.

– Вы уверены?

– Абсолютно! – загромыхал Престон. – Я только что прослушал самую основательную и компетентную презентацию из всех, на которых имел несчастье присутствовать!

Джой оглядела людей за столом. Все они кивали и улыбались. Все, кроме Алекса. Тот сидел, надувшись, расстроенный и красный.

– Но… у меня же собака! – выпалила она, не успев сдержаться.

– Возьмите его с собой! – сказал Маккей.

– Ее, – шепотом поправила Джой. – Дейзи.

– Пусть живет в люксе Барри, куда будут пускать собак!

– Вы серьезно? – Джой пыталась сдержать слезы, от которых уже щипало глаза. Престон Маккей в нее верит! Он действительно верит, что она может без ущерба для дела заменить одного из партнеров фирмы!

Престон не ответил. Ему пора было ехать в другое место, пожимать другие руки, обхаживать клиентов, и потому он уже поднялся и быстрым шагом скрылся за дверью. Но это не имело значения.

Джой едет в Англию!