Текст книги "Непослушная невеста"

Барбара Дэн
Непослушная невеста

Глава 1

Вирджиния-Сити, штат Невада

21 сентября 1864 года

Мэри Кэтрин Макгиллакатти стояла, у окна гостиной – высокого, с тяжелыми шторами – и взирала на пустынный пейзаж. Однообразные коричневато-серые горы уныло возвышались над уродливыми жестяными крышами шахтерского поселка Вирджиния-Сити; убогие домишки начинались сразу за особняком ее отца. Зеленые глаза Кэтрин вдруг заполнились чем-то опасно близким к слезам, но она заставила себя проглотить подкативший к горлу тугой комок разочарования. Как все же несправедливо устроен этот мир! К тому же ее отец проявил чудовищную черствость. Если бы он сказал хоть словечко о том, что соскучился по ней, их встреча могла оказаться совершенно иной!

Помимо всего прочего, грубый ультиматум, который папенька выдвинул маменьке, заставил их отменить выезды, намеченные на целый светский сезон, а это, по мнению Кэтрин, было уже совершенно непростительно.

Они приехали меньше часа назад, и Мэри Кейт все еще была в дорожном костюме, в котором проделала весь ужасный путь от Омахи. Ее сундуки, доверху набитые нарядами, сшитыми по самой последней моде, все еще украшали наклейки, указывавшие, что она прибыла из Чикаго.

Задиристо выставив подбородок, Кэтрин перевела взгляд на своего родителя, думая только о мщении и полагая, что чем скорее он отправит ее и маменьку в обратный путь, тем будет лучше для всех.

– Право, папенька, – произнесла Кэтрин, слегка постукивая ногой об пол, – вы ведь не ожидаете, что я всегда буду жить в Вирджиния-Сити?

Она снова посмотрела в покрытое пылью окно гостиной на жуткий городишко. Мысль о том, что его улицы вымощены серебряной рудой, вряд ли могла обрадовать сердце молодой девушки. Она ни в коем случае не намерена тратить здесь свое время и таланты.

И что нашло на папеньку, из-за чего он вдруг бросил прибыльное дело в Чикаго? Продавать акции и облигации определенно лучше. Правда, он купил здесь несколько разработок и пять лет назад создал горнодобывающий конгломерат «Удачная находка», но…

Естественно, Кэтрин и ее маменька не допускали, что амбиции Хоумера Макгиллакатти хоть как-то повлияют на их образ жизни. Прошлым летом они совершили большое турне по Европе, со вкусом тратя свое новое богатство, тогда как «добрый старый Хоумер» продолжал дымить дешевыми сигарами и оплачивать их счета.

Хоумер Макгиллакатти считал себя человеком снисходительным; он старался следить за путешествиями женской половины своего семейства по редким почтовым открыткам и коротким запискам, отправленным в большой спешке его супругой. По заведенному порядку Хоумер ежедневно ходил в банк и дважды в неделю – к стройной молодой вдовушке, муж которой погиб при обвале в одной из самых неудачных шахт «Удачной находки».

Это негласное устройство их жизни продолжалось уже достаточно долгое время и, как казалось, ко всеобщему удовольствию, пока в конце весны Хоумер не встретил на бирже Сан-Франциско одного из старых чикагских друзей. Обсуждая новости, он выяснил, что его супруга старательно толкает Кэтрин, которой скоро должно было исполниться восемнадцать, в водоворот светских развлечений в надежде отыскать для дочери подходящую партию.

Конечно, Макгиллакатти ничего против денег не имел – напротив, они были его всепожирающей страстью. Однако он сам заработал свое состояние и был человеком гордым; и, услышав, что имя его глупенькой дочки связывают с изнеженным мистером Кларенсом Стоуксом из Оук-Парка, он просто взорвался. Со скоростью, сравнимой только с торнадо, периодически срывавшим крыши с домов Вирджиния-Сити, он принялся исправлять положение.

Письма так и летали между миссис Макгиллакатти и шотландско-ирландским бочагом. Хоумер возражал очень решительно: его единственный ребенок не выйдет замуж за человека, который боится честно и усердно трудиться!

Вполне понятно, что жена не разделяла его точки зрения, даже несмотря на то что двадцать лет назад он вскружил ей голову. Мэдлин заявила Хоумеру, что он отстал от жизни и забыл, какую вилку брать, садясь за стол в приличном обществе. Она также пригрозила потребовать у него развод за то, что он ведет себя столь бесчувственно.

Хоумер, в свою очередь, немедленно закрыл жене кредит, урезал ее содержание вдвое и обещал продать дом в Чикаго, если они с Кэтрин не сядут на первый же поезд, отправляющийся на Запад.

Концом всей этой истории явилось то, что они действительно сели на следующий же поезд, отправлявшийся на Запад.

Мэдлин Макгиллакатти не могла сказать, есть ли у нее желание снова жить вместе с Хоумером, однако она твердо знала, что хочет и дальше тратить его деньги.

Тайком она призналась себе, что хищный блеск, появившийся в глазах мужа, с которым она так долго вела раздельную жизнь, пробудил в ней такое же странное чувство, какое появлялось от бокала шампанского.

– Заверяю вас, папенька, что Кларенс Стоукс для меня ничего не значит, и вы могли не трудиться меня вызывать. Притом мы с маменькой так чудесно проводили время! – Кэтрин адресовала отцу выверенную улыбку, и ее зеленые глаза ярко заблестели. – Вы удовлетворены теперь, когда услышали это из моих уст?

– Нет, отнюдь. – Нахмурившись, Хоумер Макгиллакатти сцепил руки за спиной. Они с Кейт оба были рыжеволосыми, упрямыми и оба привыкли настаивать на своем, поэтому ссорились всякий раз, когда оказывались вместе.

Откашлявшись, Хоумер, покусывая конец толстой сигары, принялся размышлять. Глядя на дочь, он даже слегка расстроился. И как это он прозевал, когда его малютка Кэти выросла и превратилась в прехорошенькую девицу!

– Хорошо, что ты не во всем пошла в меня, дорогая. – Он засмеялся, мысленно сравнивая свою высокую, мощную фигуру и бочкообразную грудную клетку с ее хрупким и изящным сложением. На мать Кэтрин тоже была не слишком похожа, но, возможно, тонкие черты она унаследовала от Мэдлин: у обеих были высокие скулы и глаза с необычным, почти кошачьим разрезом. А вот цвет волос и глаз Кейт, как и ее высокий рост, были явно от него.

Кейт пожала плечами; ее тонкие пальцы лениво перебирали кружевную занавеску. Она знала, что отец всегда мечтал о сыне; когда врач сообщил ему, что Мэдлин больше не сможет иметь детей, он не стал скрывать своего разочарования.

– Будь я парнем, вы уже сейчас загнали бы меня в эту шахту, – проговорила Кейт с горечью.

Хоумер пару раз пыхнул сигарой:

– Зачем тревожить то, чего нельзя изменить!

– А зачем было волочить нас с маменькой в это Богом забытое место? Я всегда знала, что дочь вам ни к чему, потому что она – женщина. Тогда, что вам за дело, за кого я выйду замуж и как проживу жизнь? К тому же маменька абсолютно права насчет вас: со временем вы превратились в жадного старого скупердяя и у вас нет никакого понятия об утонченности и культуре!

… – Придержи язык, юная дурочка! – Хоумер схватил дочь за плечи и сильно тряхнул. – У нас с твоей матерью есть разногласия, но я не потерплю никаких возражений от вас обеих. Вы – пара неблагодарных и ни на что не годных женщин, не более того!

Мэри Кейт презрительно засмеялась:

– Вероятно, вы всех женщин считаете слабыми и ничтожными созданиями, однако, как я слышала, одна шлюха в Вирджиния-Сити вам все-таки оказалась в некотором отношении полезной…

Привыкший к жизни среди грубых мужчин Хоумер отреагировал, не задумываясь: он размахнулся и дал Кейт такую оплеуху, что она боком рухнула на кушетку.

– Запомни, дорогая: я не допущу, чтобы моя дочь говорила подобные вещи. Миссис Бауэрс – прекрасная женщина, и, надеюсь, ты больше никогда так про нее не станешь говорить.

Хотя Кейт порядком досталось, она не намерена была сдаваться.

– Мне кажется, я никого по имени не называла, – проговорила она с ядовитой улыбкой. – Я ведь не виновата, что у вас слово «шлюха» ассоциировалось именно с ее именем…

Хоумер снова замахнулся, но вдруг опустил руку.

– Извини, Кейт, я не хотел…

– Господи! – раздался у двери гостиной громкий голос с сильным южным акцентом. – Неужели между вами двумя не бывает хоть минуты спокойной?

Мэри Кейт и Хоумер разом повернулись, чтобы немедленно возразить Мэдлин.

Питер Кейси О'Рурк зацепился каблуком за медную перекладину в баре «Веселый черпак», оперся обоими локтями о шикарную стойку красного дерева и стал рассматривать посетителей. Будучи профессиональным актером, он отлично разбирался в людях. Оставалось надеяться, что это умение в очередной раз поможет ему поесть.

Газовые лампы придавали накрашенным дамам с верхнего этажа несколько призрачный вид. «Парни, побольше света!» – так и хотелось закричать ему, лишь бы избавиться от нарастающей тревоги.

Вокруг Питера шахтеры с серьезными лицами соседствовали с лавочниками, коротавшими здесь полуденный перерыв, и все это напоминало сцену в аду: темные создания глодают души друг друга. Даже добродушная болтовня бармена заставляла Питера морщиться, поскольку он считал ее совершенно неуместной. Ему казалось, что он окружен и пойман в тенета обмана и лжи.

О'Рурк заморгал, всматриваясь в сумрак, созданный спиртными парами и табачным дымом. Обычно он славился жизнерадостностью, но сейчас все было отнюдь не так.

Неожиданно его внимание привлекли двое загорелых мужчин во фланелевых рубашках и штанах из грубой кожи – вероятно, они были единственными здоровыми людьми во всем баре. Все остальные казались дьявольски искусственными. Питер опустил взгляд на полупустой стакан и подумал, что, похоже, еще никогда не чувствовал себя настолько лишним.

Рядом с ним мужчины, полумертвые от легочной лихорадки, с циничной иронией смеялись над судьбой, зная, что рано или поздно ядовитые испарения, невыносимая жара или обвал в шахте прервут их жалкое существование.

Многие были его соотечественниками: кроты, редко видящие солнечный свет и движимые единственной мечтой – напасть на богатые залежи серебра.

Рассматривая этот любопытный срез населения Вирджиния-Сити, О'Рурк пытался представить себе, как сам он станет зарабатывать себе на жизнь той же работой, что и они.

Какая новая мысль: работа!

Прежде Питер никогда не предполагал заниматься трудом, который был бы тяжелее актерского. По правде говоря, ему даже нравилось являться тем, кто, говоря словами Шекспира, «лишь час пролицедействует на сцене», подражая игрокам в реальной жизни. Актер двадцати пяти лет от роду, он вел счастливую жизнь, держась на плаву за счет личного обаяния, смекалки и щедрого содержания, которое получал от отца до недавнего времени. Веселая жизнь, дорогая одежда, еще более дорогие женщины. С тех пор как Питер собрал вещи и покинул семейное поместье на Изумрудном острове, он потворствовал всем своим прихотям, не теряя надежды как-нибудь унять непонятное внутреннее беспокойство. И вот теперь он, оказавшись на мели, застрял в Вирджиния-Сити. Господи, до чего же низкое падение!

Следуя по стопам множества беспокойных молодых людей, Питер не ожидал, что источник его независимости и благосостояния в один прекрасный день пересохнет, но отец с непростительной решимостью прекратил посылать деньги неблагодарному бездельнику и закрыл для него дальнейший доступ к фамильным сундукам.

К несчастью, к тому моменту, когда Питер понял, что поступление денег прекратилось, он уже оказался на другом краю света, в Филадельфии, где наслаждался восторженными отзывами прессы в качестве «более молодого варианта Эдмунда Кина». Не то чтобы он мгновенно сел на мель, как только скряга отец оставил его без единого цента. Конечно, нет! Это произошло уже позже, после того как Питер, показав язык всем проблемам, сел на первый же корабль, отправлявшийся в Сан-Франциско: его привлекли слухи о деньгах, которые актеры загребали в стремительно растущих шахтерских городах Калифорнии.

Уже через неделю после высадки в Сан-Франциско Питер выступал на сцене с популярной ирландской труппой и купался в роскоши. Он пил шампанское, ел устриц и танцевал до рассвета, деля весьма приличные гонорары с другими актерами. Когда до руководителей труппы дошли слухи об актерах, которые смогли уйти на покой после одного-единственного спектакля в Вирджиния-Сити, труппа перевалила через хребет Сьерра-Невады, чтобы разработать жилу Комстока и выкачать из нее все, что только возможно.

Три дня труппа играла в оперном театре Магуайра при полном аншлаге, так что казалось, им действительно удалось напасть на богатую жилу. О'Рурк, празднуя свою ирландскую удачу с присущей ему жизнерадостностью и обаянием, пригласил трех милых особ к себе в номер, чтобы выпить на сон грядущий.

Он пришел в себя через полтора дня. Голова его распухла, как горб верблюда, и раздражительностью он тоже мог бы сравниться с этим животным, особенно когда стало ясно, что его деньги исчезли. Кроме того, ангажемент внезапно отменили и труппа уехала в местечко под названием Глиттер-Галч, чтобы поискать счастья там; однако Питер отказался от шанса преодолеть триста миль по раскаленной пустыне и присоединиться к своим товарищам; он решил, что лучше остаться без денег, чем стать трупом.

И тут ему пришлось столкнуться с одним неприятным обстоятельством: для того, чтобы жить, одного личного обаяния оказалось недостаточно; теперь, в. отличие от кометы Галлея, он рисковал, сойти со сцены, не оставив после себя даже следа из серебряной пыли.

Господи, стать нищим в двадцать пять лет! От этой мысли Питеру становилось тошно.

– Такова жизнь! – угрюмо пробормотал он, признавая, что судьба неожиданно сдала ему на руки отвратительные карты.

Грызя бесплатный кренделек, Питер задумался над своим будущим с неожиданной трезвостью, если принять во внимание то количество спиртного, которое он выхлестал, начиная с девяти часов. Жаль, что его благородный отец не смотрит на жизнь сквозь тот же калейдоскоп розовых тонов, каким пользуется его хорошенькая матушка: в этом случае ему сейчас не пришлось бы отказываться от своих блестящих возможностей. Теперь же, не имея нормального гардероба и отстав от остальной труппы, он вынужден был с тоской проводить ревизию всей своей жизни.

Воспоминания заставили его тихо засмеяться. Сообразительность, хорошо подвешенный язык и гибкость обычно неплохо ему служили; и тем не менее он еще никогда не оказывался в столь неприятной ситуации. На этот раз он все же будет вынужден взяться за настоящую работу, даже несмотря на то что это не сулит ему никаких радостей в жизни..

Готовясь начать новую карьеру, Питер чувствовал, что сделанный им выбор может оказаться очень важным, но к чему это в конце концов приведет, оставалось для него полной загадкой.

* * *

– Мы с отцом всего лишь обсуждали, в чем разница между бесполезными, но респектабельными дамами и женщинами легкого поведения. – Мэри Кэтрин невинно взглянула на Хоумера, и тот сразу нахмурился.

– Мэдлин, я же велел тебе оставаться наверху! Я хочу обсудить будущее Кэтрин с ней, но без тебя! – Воинственно выпятив подбородок, он воззрился на жену, так что в конце концов она не выдержала и заметно сникла.

– Я услышала крики! – произнесла миссис Макгиллакатти дрожащим голосом. – И, естественно, встревожилась из-за Кэтрин.

– Испугалась, что я ее изобью до синяков, да? – Хоумер сделал угрожающий шаг в ее сторону.

– Нет-нет, что ты! Просто ты меня не так понял…

– Возможно, – прорычал Макгиллакатти, – но раз уж ты сюда явилась, то можешь выслушать все, что я собираюсь сказать.

Мэдлин Макгиллакатти остановилась в дверях, нервно комкая кружевной платочек, и ее лицо изобразило нерешительность.

– Садись!

Мэдлин послушно уселась на кушетку рядом с дочерью, вид которой никак нельзя было назвать покорным, при этом Хоумер продолжал расхаживать по гостиной, видимо, пытаясь успокоиться.

– Интересно, зачем мы понадобились тебе в этом примитивном шахтерском городке? – Мэдлин в недоумении приподняла брови.

– Затем, что я намерен позаботиться о Мэри Кейт и о том, чтобы она вышла замуж за настоящего мужчину, а не за какого-нибудь маменькиного сынка из пригорода Чикаго!

– Что?! – Мэдлин в ужасе посмотрела на мужа, а потом поспешно перевела взгляд на Мэри Кэтрин, в чьих глазах отразилась не меньшая тревога.

Хоумер крепко уперся в пол каблуками своих поношенных сапог.

– Ты слышала, что я сказал. Я намерен получить от этой бесполезной телки внуков, а не хнычущих хлюпиков. – Запыхтев сигарой, словно раздолбанная паровая машина, поднимавшая клети в шахтах «Удачной находки», он дожидался, пока его сообщение будет усвоено.

Рот Мэдлин приоткрылся, но ей никак не удавалось найти нужные слова, чего нельзя было сказать о ее дочери.

– «Бесполезной телки»? Так вот как вы на меня смотрите, папенька! – Голос Кэтрин звучал обманчиво ласково, но она явно готовилась вступить в бой.

– Помолчи, избалованная девчонка! – Хоумер нахмурился. – Я не виню в этом только твою мать, поскольку сам слишком много времени уделял делам, а ты без сильной руки отца стала чересчур упрямой.

– Ну нет, я эту вашу сильную руку всегда чувствовала, это уж точно.

– Ладно, я уже извинился, Кейт, – проворчал Хоумер, – так что лучше не искушай судьбу.

– Поскольку я всего лишь «бесполезная», – Кейт устремила на отца вызывающий взгляд, – то вы вряд ли заставите меня выйти за кого-то против моей воли.

– А это как сказать. – Хоумер неожиданно усмехнулся. – Я знаю здесь, в Вирджиния-Сити, нескольких молодых людей, каждый из которых стал бы для тебя прекрасным мужем. Например, мой штейгер Лью Симпсон…

– Лучше не вспоминайте о нем, отец.

Макгиллакатти мгновенно выпрямился во весь свой огромный рост и сгреб Кейт с кушетки, после чего, повиснув в воздухе, она без труда осознала свое шаткое и невыгодное положение.

– Немедленно поставьте меня на пол! – Догадавшись, что сейчас не время раздражать отца еще сильнее, Кейт несколько снизила громкость своего голоса, и, когда ее ноги коснулись ковра, она попробовала найти компромисс: – Уверена, теперь мы можем все обсудить как два разумных взрослых человека.

– Нечего тут обсуждать, – кратко буркнул Хоумер. – Я вовсе не хочу получить пиявку в качестве зятя. Можешь делать выбор из числа моих деловых партнеров, но большей свободы я тебе не дам.

– А если я скажу «нет»?

– Тогда я сделаю выбор за тебя, – твердо заявил Хоумер, которому окружавший его сизый сигарный дым придавал некое сходство с Мефистофелем.

Кэтрин вызывающе выпрямилась. Что бы ее отец ни придумал, она способна его перещеголять.

– Ну что же, папенька, тогда позвольте и мне кое-что предложить вам, – проговорила она, и в ее зеленых глазах заплясали два чертенка. – Как я понимаю, вы считаете, что любой мужчина в Вирджиния-Сити вдвое лучше, чем Кларенс Стоукс?

– В три раза лучше.

– Тогда почему бы нам не пойти в город и не познакомиться с вашими друзьями? Когда мы с маменькой въезжали сюда на дилижансе, я видела, что половина мужского населения валяется пьяной в дым перед салунами.

– Мэри Кэтрин Макгиллакатти! – предостерегающе произнес Хоумер, и его глаза угрожающе сузились.

Кэтрин одарила отца презрительным взглядом.

– Так чего же мы ждем? – ехидно спросила она. – Ясно, что моим образованием возмутительно пренебрегли: по вашим словам, я ни разу даже не видела «настоящего» мужчину. – Услышав, как родители одновременно шумно вздохнули, Кэтрин сделала низкий реверанс, словно подчиняясь пожеланиям отца: – Итак, я выберу супруга на сказочных улицах Вирджиния-Сити и смирюсь со своей судьбой.

– Еще пива, любезный! – Питер О'Рурк подтолкнул свой стакан по стойке, хотя в карманах у него было пусто. – Поставь его мне в счет, – величественно добавил он.

Старик Макгрудер поднял косматую темную бровь и, скептически осмотрев щеголя, сидевшего за стойкой, проворчал:

– В кредит не отпускаем.

Питер пожал плечами и одарил бармена отработанной покровительственной улыбкой:

– Может, мне развлечь твоих клиентов несколькими строчками из «Гамлета»? А можно из «Ромео и Джульетты». Или ты предпочтешь поэзию?

– Вообразил себя актером, да? – Макгрудер на минуту прекратил полировать стойку тряпкой и махнул вышибале: – Крюгер, покажи этому хитрецу, как мы здесь принимаем актеров.

О'Рурк поднял взгляд и едва успел уклониться от прямого удара огромного кулака по своему изящному подбородку с ямочкой, однако следующий удар попал ему прямо в солнечное сплетение.

– О Боже! – прохрипел Питер и вцепился в край стойки, но не смог удержаться и сполз на пол.

Очередной удар отправил его в пропасть – такую же темную, как шахта, на дно которой срывается клеть. Где-то в уголке меркнущего подсознания еще успела появиться досада из-за того, что его падение лишено той грации, которую он обычно демонстрировал в своих самых удачно сыгранных сценах смерти, а потом Питер почувствовал, как его обмякшее тело поднимают с пола. Господи, как это было унизительно: он терпеть не мог неудачных представлений, особенно перед столь малоразвитыми зрителями.

В следующее мгновение вышибала выбросил его за дверь, и Питер, проскользнув под коновязью, приземлился на кучу конского навоза между двумя бесчувственными шахтерами. Взгляд его устремился в ярко-голубое небо, и он моментально оценил всю мелодраматичность своего неловкого положения. Господи, в какой чертов свинарник он превратил свою жизнь!

Несмотря на ужасную головную боль, Питер стал хохотать словно сумасшедший, а потом, за неимением ничего лучшего, гордость и надежда О'Рурков благополучно лишился чувств.

От предвкушения победы у Кэтрин на губах заиграла улыбка; ее ноздри изящно раздувались, словно в пылу битвы. Она бросила вызов, нисколько не сомневаясь в том, что отец ни за что не станет доводить ее до крайности.

– Я говорю совершенно серьезно! – почти выкрикнула она.

Фыркая, словно разозлившийся бык, Хоумер Макгиллакатти от души выругался. Итак, его дочь хочет играть без правил? Ну что ж, ему ни разу в жизни не случалось отступать перед вызовом, и будь он проклят, если пойдет на попятную перед столь нелепым предложением! Стоит этой гордячке дать волю, и она тут же возьмет придурка вроде Стоукса под каблук, а потом произведет на свет дюжину низкокачественных внуков, не годящихся в наследники. Ну нет, он на это не пойдет!

– Итак, ты настаиваешь на своих словах? – Он решил дать дочери последний шанс.

Кэтрин вызывающе вскинула голову:

– Безусловно, да. Жду не дождусь, милый отец, когда смогу встретиться с мужчиной моих грез.

– Что ж, так оно и будет, и уверяю, тебе не придется ждать долго.