Текст книги "Дитя Феникса. Часть 1"

Глава вторая

I

Абер, Гвинед. Сентябрь 1228

– Ты не можешь мне помешать увидеться с моим же отцом! – Граффид Ливелин ударил кулаком по столу. – Где он?

– Его здесь нет! – сказал его сводный брат, Даффид, бросив на него холодный взгляд. Дело происходило в высоком каменном замке, где жили члены королевской семьи, который называли Иллис или Абер; он расположился на северной окраине Гвинеда и почти полностью был закрыт горами Эрири, с которых великолепно просматривались море и остров Энглси.

– Ты лжешь! – И Граффид угрожающе посмотрел на своего брата поверх головы Элейн, одиноко стоявшей между ними. – Где он?

– Его здесь нет. – Даффид говорил правду. Элейн с тревогой смотрела то на одного, то на другого брата. Их отец отбыл в Шрусбари, чтобы встретить свою жену, которая тремя неделями раньше уехала, чтобы попытаться предотвратить ссору между своим мужем Ливелином и королем Англии. В непрестанной распре вокруг границ Уэльса между Ливелином и своим сводным братом, королем Генрихом III, принцесса Джоанна показала себя способным, умным дипломатом. Но все ее старания сделать так, чтобы Даффид стал преемником Граффида, не сблизили ее ни с Граффидом, ни с его сторонниками.

– И в Шрусбари она, как я подозреваю, пробует отстоять честь Гвинеда перед английским королем. – Граффид раздраженно отвернулся. – Отец наш небесный! Как же отец может не замечать того, что она делает!

– Она добивается мира, Граффид, – сказал Даффид. – Она ведет переговоры со своим братом.

– С братом! – Граффид постепенно выходил из себя. – Король Генрих признал ее своей сестрой только сейчас, да и то только потому, что ему это выгодно. Не так давно она были для него всего лишь внебрачным ребенком короля Джона!

– Как ты смеешь такое говорить! – Даффид положил руку на кинжал. – Сам папа Гонорий Третий объявил ее законнорожденной. И в конце концов, она ведь жена твоего отца. – Раздался его пронзительный смех. – Это ты для всех здесь незаконнорожденный, братец, и, судя по всему, что я видел, отец ждет не дождется повода отречься от тебя.

– Неправда! – выпалил в ответ Граффид. – Мой отец у уважает меня и гордится мной так же, как честно взял в жены мою мать, как того требуют законы Уэльса.

– Неужели? – Даффид рассмеялся. – Вскоре мы увидим это! Если бы я был на твоем месте, я бы сейчас же покинул Абер. Отец знает, зачем ты здесь, – чтобы, злоупотребляя его доверием, играть против него и против меня, но не думай – он подрежет тебе крылышки.

Лицо Граффида побелело от гнева. С трудом сдерживаясь, он повернулся спиной к Даффиду и с мрачной улыбкой спросил у Элейн:

– Когда вернется отец? Мне необходимо с ним увидеться.

– Скоро. – Она пожала плечами и хотела подбежать к Граффиду, коснуться его, унять его гнев и так же сильно хотела прыгнуть на Даффида и выцарапать ему глаза. Но она не сделала ни того ни другого; Элейн понимала, хотя и слабо, что не должна участвовать в ссоре между двумя братьями. По мере того как Даффид рос, ему становилось все труднее сдерживать ненависть, ревность и вражду к своему родному брату. Желание Ливелина сделать своего младшего сына первым во всем посеяло семена раздора между двумя братьями. Инстинктивно Элейн понимала, что в таком положении никто из братьев не окажется победителем, а поэтому она должна стараться не становиться ни на чью сторону.

– Это правда, что сэр Уильям де Броуз теперь против отца? – спросила Элейн, пытаясь сменить тему, и прикусила губу. С тех пор как она решила прокатиться на коне сэра Уильяма шесть месяцев назад, она дала себе клятву сберечь свой секрет ради спокойствия отца Изабеллы.

– Правда. – Граффид резко рассмеялся. – Отец невесты! Как это для тебя неприятно, Даффид. Ну и что теперь ты чувствуешь к своей будущей жене?

Элейн с несчастным видом смотрела то на одного, то на другого брата. Граффид был старше Даффида на шесть лет, его лицо с блестящими от гнева глазами обрамляли коротко постриженные пламенно-рыжего цвета волосы. Его широкие плечи и мускулистая фигура делали его выше и мощнее Даффида, хотя они были почти одинакового роста. Даффид с его светлыми золотыми волосами, падающими на плечи, и зелеными глазами, такими же, как у его сестер, был более красивым, чем его брат. И еще – он был спокойнее. За долгие годы он здорово научился выводить своего брата из себя и доводить его до белого каления, наблюдая за этим со стороны.

Теперь он выглядел зловеще.

– Ну что же, мне найдут другую жену, а Изабелла де Броуз – невелика потеря, – сказал он.

– Но ты должен жениться на Изабелле! – закричала Элейн. У нее на глазах рушилась ее излюбленная мечта насчет Изабеллы. – Не ее вина, что сэр Уильям должен воевать против короля Генриха. Если ты на ней женишься, он не захочет больше воевать.

– Моя маленькая наивная сестричка, – вздохнул Даффид, – ты ничего не понимаешь. Ты всего-навсего ребенок!

– Я все понимаю! – Она топнула ногой. – Он, наверное, все еще хочет, чтобы Изабелла вышла за тебя замуж. Гвладус теперь не может считаться де Броуз, поскольку сэр Реджинальд уже умер и сэру Уильяму необходим этот брак, чтобы сохранить альянс. Кроме того, ты – принц.

– Но не законный наследник, – сказал Граффид тихо. – Несомненно, он это заметил. Какой позор ляжет на семейство де Броуз, когда узнают, что законный наследник Гвинеда уже женат. – Жена Граффида, Сенена, недавно произвела на свет их второго ребенка, которому очень поспешно и вежливо дали имя Ливелин – в честь его дедушки.

– Да, ты никогда не был и никогда не будешь наследовать отцу, – вставил Даффид сквозь зубы. – Может быть, по старшинству ты и первый, но ты не можешь отрицать того, что ты незаконнорожденный!

– Я его наследник по законам и обычаям Уэльса! – сказал Граффид, ударив по столу кулаком.

– Однако меня утвердили преемником нашего отца, это подтвердили и Папа Римский, и король Генрих, и, в конце концов, наш народ. Сомневаться в этом не приходится, не так ли? Обычаи Уэльса устарели и вскоре будут приняты новые законы наследования. Теперь мы все знаем, кто есть кто. Но ты, мой дорогой брат, больше ничего собой не представляешь. – Он взял свой плащ, который лежал на столе, накинул его на плечи и вышел из комнаты.

– Он не может победить меня, Элейн. Он не может забрать у меня право, данное мне по наследству! И что бы он там ни думал, меня тоже поддерживает наш народ. – Граффид закрыл глаза и всеми силами старался успокоиться.

– Ты и папа должны надеяться на лучшее, не правда ли? – сказала Элейн осторожно. Она знала, что это не вся правда. Она немного отодвинулась от стола, наклонилась и обхватила руками колени. В комнате стало более спокойно, когда ее покинул Даффид. – Папа выслушает тебя обязательно, я знаю. – И она обнадеживающе улыбнулась.

Граффид наклонился над столом и нежно погладил Элейн по голове.

– Ты всегда была на моей стороне, моя маленькая сестренка, не правда ли? Благословляю тебя за это!

– Ты старший. Ронвен говорит, что ты законный преемник, – сказала Элейн, прикусив губу.

– И, с Божьей помощью, я добьюсь, чтобы отец признал меня наследником, если даже понадобится сражаться с этим английским Давидом всю оставшуюся жизнь.

Принцесса Джоанна всегда называла своего сына Давидом. Граффид улыбнулся своей маленькой сестренке, осторожно перебирая в руке кудрявые волосы Элейн.

– Ну и где же моя сторонница Ронвен? Ведь не в ее обычае оставлять тебя одну. Не должна ли ты быть у нее на уроке?

– Сегодня у меня уже закончились уроки, – сказала с улыбкой Элейн. – Позже мы пойдем на прогулку по острову. Мы должны дождаться мою мать в Ланфаэсе.

«Мать», – заметил Граффид, – всегда «мать», а не «мама».

– А разве ты не хочешь встретить ее здесь, в Абере? – сказал он ласково.

– У нее предостаточно тем для разговоров с отцом и Даффидом и с тобой, конечно. – Элейн пожала плечами, а затем резко добавила: – Она не захочет видеть ни меня, ни Ронвен.

– Это неправда. – Глаза Граффида сузились, и он медлил с продолжением. – Выходит, между твоей матерью и Ронвен все еще существует вражда?

– Это не вина Ронвен.

– Знаю, знаю. Если кто и виноват, так это я. Ронвен служила моей матери, и принцесса Джоанна никак не может простить ее за это. Я сожалею, но я представляю, как ты разрываешься между ними, моя маленькая.

– А я и не разрываюсь. – Элейн убрала свою руку из руки Граффида. – Папа отдал меня Ронвен в день моего рождения. Моя мать обо мне забыла! Она позволила бы погибнуть мне в пожаре, если бы Ронвен не спасла меня. – Элейн даже не пыталась скрыть обиду в своем голосе.

– Твоей матери, наверное, было не до того, чтобы помнить о тебе, Элейн. Она, вероятнее всего, была одной ногой в могиле и, конечно, была без сознания.

– Она забыла обо мне. – Элейн поджала губы. Ронвен рассказывала ей историю про пожар много раз. Она отвернулась, услышав рожок сторожа, и была рада, что не пришлось искать повода избежать пристального взгляда Граффида. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал о том, как сильно она ненавидела свою мать.

– Возможно, это они. Уже вернулись. – Граффид подошел к окну первого этажа и посмотрел на внутренний двор. Он прищурился, когда увидел, что во дворе толпятся воины, над которыми поднималось знамя с гербом его отца, а затем и знамя с гербом его жены.

Ливелин уже слез с лошади возле двери в главный зал замка, а затем повернулся, чтобы помочь Джоанне спешиться именно в тот момент, когда Даффид появился сверху. В один миг он спустился с лестницы, низко поклонился отцу и поцеловал мать.

– Посмотри, как он к ним подбежал, – сказал Граффид и помрачнел. – Я знаю – он уже сказал отцу, что я здесь. Уже расточает свой яд.

Все трое внизу повернулись и посмотрели на залитое солнцем окно. Элейн подбежала к Граффиду и увидела вежливое лицо Даффида; лицо ее матери помрачнело; ей показалось также, что и уставшее лицо отца стало более хмурым. Она внезапно испугалась за того, кто стоял с ней рядом.

– Граффид, я думаю, ты должен уйти. – Она потащила его за рукав подальше от окна. – Возвращайся, когда папа немного отдохнет, и тогда он будет в хорошем настроении. – И она выглянула снова в окно. Ее родители и брат уже поднимались по ступенькам в зал. Она увидела, что ее отец, одетый в небрежно накинутый плащ, бросил несколько слов следующим за ним людям. – Пожалуйста, не жди их.

«Прячься, – хотела крикнуть она. – Прячься, беги отсюда». Она не знала, почему так хотела крикнуть. Иногда у нее возникало странное чувство, будто она знает, что должно произойти. Но какой в этом был толк? Элейн знала, что брат не послушает ее.

Они могли слышать звуки шаркающих по каменному полу шпор Ливелина и его сына, идущих через кладовые внизу, их тяжелые шаги по деревянной лестнице. Элейн бросилась прочь от стола, пересекла комнату и села возле окна, оставив своего брата стоять посередине комнаты в полном одиночестве. Если мать увидит ее, то выставит из залы.

Ливелин остановился в дверях и посмотрел по сторонам. Он выглядел очень рассерженным.

– Что-то, Граффид, не припомню, чтобы я давал тебе разрешение приезжать в Абер. – И в пятьдесят пять лет Ливелин Иорверт, принц Аберфрау, атлетически сложенный широкоплечий мужчина, сумел сохранить фигуру юношеских лет. Несмотря на то, что его волосы и борода уже местами поседели, в них по-прежнему угадывалась былая шевелюра золотисто-рыжего цвета, бывшая некогда предметом его славы. Поверх платья он носил стальные доспехи, а также меч, пристегнутый к поясу, несмотря на возраст.

– Я хочу поговорить с тобой, отец, наедине. – Граффид подошел к нему и преклонил перед ним колено. Он видел, что его сводный брат стоит и ждет ответа отца в тени на верхней ступеньке лестницы.

Элейн забилась поглубже в нишу окна, чтобы ее не увидели. Однако никто из них даже и не посмотрел на нее.

– Нет ничего такого, чего бы ты не смог сказать в присутствии твоего брата, Даффида, – жестко сказал Ливелин. – Я надеюсь, что ты не будешь нести всякую чепуху по поводу своих претензий, сын мой. Об этом мы уже не раз говорили, и все уже решено.

В его голосе чувствовалась крайняя усталость. Элейн, всегда такая чувствительная к настроению своего отца, помрачнела. Он плохо себя чувствует – она заметила это, как только увидела отца, – и Граффид только отягощает его недомогание. Обычно Ливелин выглядел намного моложе своих лет, но сейчас, когда он отстегнул меч и положил его на стол, показалось, что он согнулся, как будто испытывая острую боль.

Вслед за ним в комнату вошла его жена. Она была хрупкой брюнеткой – полная противоположность своему мужу.

– Итак, Граффид, ты приехал, чтобы снова досаждать нам? – сказала, снимая вышитые перчатки, Джоанна и села в кресло во главе стола. Лицо Ливелина смягчилось, как, впрочем, всегда, когда он смотрел на жену. Даже в те моменты, когда он был очень сердит или раздражен, Джоанна могла его успокоить.

– Я приехал не для того, чтобы кому-либо надоедать, принцесса. – Граффид поклонился ей со всем изяществом, на которое был только способен. – Могу ли я спросить вас: как прошли переговоры с королем, вашим братом?

– Они прошли хорошо. – Джоанна выдавила еле заметную улыбку. – Я привезла письмо от Генриха, в котором он принимает извинения вашего отца за вмешательство в государственные дела Англии.

– И вы думаете, что это остановит войну? – Граффид не мог сдержать сарказма, который сквозил теперь в его голосе. – Как вы могли, отец, унизиться перед королем Генрихом? Он заставил род де Броуз и всех вплоть до Монтгомери подчиниться себе. Он поклялся покорить вас, а с вами и весь Уэльс. Он не отступится от своего плана, – конечно, вы и сами это прекрасно могли заметить. И если он снова вторгнется на территорию Уэльса, вам придется сражаться!

– Что ты хочешь от нас, Граффид? – устало прервал сына Ливелин. – Уверен, что ты приехал не для того, чтобы рассказывать нам о неизбежности войны в Уэльсе.

– Нет. – Граффид посмотрел на Джоанну. – Я хотел бы поговорить с тобой наедине.

– Разве ты боишься разговаривать в моем присутствии? – В голосе Джоанны звучала насмешка. – Ты хочешь поведать своему отцу об очередном своем глупом замысле? Он не желает тебя слушать, ты, наверное, об этом догадываешься. Ты и так слишком долго испытывал его терпение!

– Отец! – взорвался Граффид. – Неужели ты позволишь этой женщине говорить вместо себя?

– Замолчи! – Ливелин грузно поднялся. – И чтобы больше я не слышал от тебя ни слова против твоей приемной матери. Никогда. Ты меня понял? Я хочу, чтобы ты сейчас же покинул Абер. Нам больше нечего обсуждать!

– Мы должны поговорить, отец! – Граффид угрожающе наклонился вперед. – О, Боже мой. Если ты не выслушаешь меня сейчас, я заставлю тебя это сделать позже. И ты пожалеешь о том, что прогоняешь меня!

Элейн, сидя в оконной нише, что было сил зажала уши руками. Почему всегда получается так? Почему Граффид и Даффид не могут быть друзьями? Это была ошибка Джоанны – ее матери. Взгляд Элейн перенесся на лицо ее матери. Оно было задумчивым и даже, казалось, непроницаемым, однако все еще красивым и молодым, несмотря даже на ее сорок один год. Эти по-прежнему прекрасные голубые глаза – Элейн знала это – достались ей по наследству от отца, короля Джона. Как будто почуяв на себе чей-то взгляд, Джоанна осмотрела залу и увидела возле окна свою маленькую Элейн. Дочь и мать обменялись враждебными взглядами. Но, к удивлению Элейн, Джоанна ничего не сказала; она вновь перевела свой задумчивый взгляд на мужа.

– Достаточно, Граффид, – сказал медленно Ливелин. – Если ты угрожаешь мне, я буду вынужден принять меры, чтобы избавиться от твоих угроз!

У Элейн перехватило дыхание от скрытой опасности, затаившейся в словах отца.

– Я не угрожаю вам, отец.

– Ты угрожаешь миру в этой стране.

– Нет, это Даффид ему угрожает. Вы настраиваете его против меня! Да вы и народ настраиваете против меня! Это моя земля, отец. Это земля моей матери. – На последних словах он сделал особое ударение, пристально посмотрев через плечо отца на Джоанну. – Если бы народ мог выбирать между мной и Даффидом, то выбрал бы меня.

– Народ уже сделал свой выбор, Граффид! Два года тому назад принцы и лорды Уэльса признали моим преемником Даффида.

– Но его не признал народ! – выпалил Граффид. – Уэльсцы поддерживают меня.

– Нет, Граффид.

– Ты хочешь, чтобы я доказал тебе это?

Последовала продолжительная тишина.

– То, что ты предлагаешь, называется изменой, сын мой. – Когда Ливелин произносил эти слова, его голос налился гневом.

– Отец, почему ты позволяешь ему разговаривать с тобой в таком тоне? – Даффид, стоявший у дверей, прервал наконец свое молчание. – Это подтверждает все мои слова. Граффид просто вспыльчивый дурак. Он опасен для нас, и я уверен, что…

Он осекся, увидев, что брат через всю комнату бросился к нему. Граффид сгреб его в охапку, пытаясь одной рукой нащупать горло. Они покатились по полу; Ливелин в отчаянии закрыл глаза. Когда он открыл их, его лицо было спокойным и безучастным к происходящему.

– Стража! – В его голосе теперь не было никаких следов усталости. – Стража!

– Нет, остановитесь! – Элейн мгновенно соскочила с места, на котором сидела возле окна, и бросилась к братьям. – Граффид, не надо! Пожалуйста, остановись!

Но стража была уже здесь – воины по двое вбежали по лестнице и разняли принцев. А Ливелин сам оттащил от них Элейн. Лишь трое стражников смогли оторвать Граффида от брата. Но тот боролся не на жизнь, а на смерть, и с легкостью отбросил стражу в сторону и снова бросился на Даффида, оторвав один из рукавов его одежды.

– Уведите его и посадите под замок, – приказал Ливелин.

– Нет, папа. Ты не можешь этого сделать! Ведь Граффид твой сын! – Элейн уцепилась за его руку. – Пожалуйста, он не хотел этого.

– Что здесь делает ребенок? – Ливелин отдернул руку.

– Я приказала увезти ее отсюда до того, как мы вернемся, – тихо вставила Джоанна. – Леди Ронвен, видимо, ослушалась меня.

– Она и не думала! – неистово крикнула Элейн. – Все знают, что у вас для меня никогда нет времени. Вы всегда чем-нибудь заняты. Мы должны были уехать после обеда. Вы приехали слишком рано.

– Элейн, достаточно! Как ты смеешь разговаривать так с матерью! Она любит тебя так же, как любит нас всех! – раздраженно промолвил Ливелин, наблюдая, как из комнаты вывели Граффида. Всем были слышны проклятия, которые отзывались эхом, пока стража вместе с Граффидом не миновала лестницу. С минуту Ливелин стоял и смотрел в опустевший зев дверей, затем он снова обратил внимание на Элейн. Он задумчиво осмотрел ее. Волосы Элейн были взъерошены, голубое платье испачкано.

– Иди. Иди и найди леди Ронвен. – Выражение его лица смягчилось. – Скажи ей, что вы немедленно должны покинуть замок. Куда вы едете? – Ливелин повернулся к жене, лицо его выражало сожаление. Обычно он наслаждался присутствием своей младшей дочери.

– Они могут поехать в Ланфаэс. Элейн нужно заниматься только уроками. В Абере даже нет комнаты, где могли бы проводиться занятия. Здесь много всего того, что ее отвлекает, – раздраженно сказала Джоанна.

– Ну хорошо, иди к Ронвен, моя маленькая, и скажи ей, что вам пора ехать. – Ливелин обнял свою дочь, ласково приподнял и поцеловал ее непослушные кудряшки.

– Хорошо, отец. – Элейн бросила взгляд, полный ненависти, сначала на мать, а затем на брата. – Вы не причините зло Граффиду?

– Конечно, я не сделаю ему ничего плохого. Он просто должен немного остыть. Вот и все. – Ливелин тяжело улыбнулся. – А теперь иди, моя дорогая.

II

Ланфаэс, Энглси

Замок принца Тиндетвея в Ланфаэсе был перестроен вскоре после того пожара, во время которого родилась Элейн. Расположенный на юго-востоке острова Энглси, замок был отделен проливом от северной части Уэльса. В тот день Ронвен и Элейн со служанками и стражей ехали из Абера, через луга, болотистые низины и пески, туда, где их ждали лодки, которые должны были доставить их в маленький оживленный порт Ланфаэса. Стоял погожий сентябрьский день; солнце золотило воду, пески и горы, пока лошади трусили в направлении моря.

Лицо Элейн было покрыто вуалью – впрочем, так всегда было в поездках. Она улыбалась своей спутнице, Лунед, ехавшей рядом с ней.

– Давай, кто быстрее доедет до лодок! – И Элейн уже пустила своего пони галопом. Лунед резво ехала позади Элейн, прикрывая глаза от песка, который то и дело вылетал из-под копыт ее пони. Ронвен, следующая за ними медленной рысцой, вздыхала и думала об отличном боевом коне, на котором каталась Элейн, когда они гостили в замке Хэй. Принцесса Джоанна заявила, что горный пони с грубой гривой будет самым подходящим для ее малолетней дочери. Как ни странно, Элейн спокойно восприняла эту новость, подошла к маленькой лошадке и обняла ее. Затем, не теряясь, девочка подъехала к отцу и попросила у него какую-нибудь лошадь, которая была бы выше, резвее или хотя бы с привлекательными отметинами. Однако отцу было некогда размышлять над этим. Элейн назвала пони Кади; с тех пор они стали неразлучными друзьями. Достигнув кромки воды, Элейн натянула поводья, выскользнула из седла и громко рассмеялась. Она посмотрела на Ронвен, которая степенно следовала за ней.

– Надолго мы едем в Ланфаэс? – весело крикнула Элейн.

– Мы останемся здесь так долго, как только захочет ваша мать, – недовольно ответила Ронвен.

– Или мой отец! Он может позвать меня обратно.

– Я уверена, что так оно и будет. Сразу либо после того, как суд переедет в Розир, – улыбнулась Ронвен.

Элейн вздохнула. Все это походило на увертку взрослых, с помощью которой они уходили от правдивого ответа. Она перебросила поводья через голову Кади и потрепала его по щеке.

– Что будет с Граффидом? – спросила она.

Ронвен помрачнела. До того, как они покинули Абер, Ронвен только тем и занималась, что узнавала, как с ним обстоят дела.

– Его перевезли в Деганнви под охраной. Ваш отец приказал держать его под стражей, пока тот не успокоится, – ответила она.

– Он держит Граффида в тюрьме? – Деганнви был огромным, построенным в нормандском стиле замком, который немного напоминал Абер. Замок находился на северном берегу реки Конви, которая протекала в восточной части владений Ливелина. На другом берегу Конви, за горами, лежало могущественное графство Честер, а за ним – центральная Англия.

– Похоже на то.

– Его так и будут держать в заточении, пока Даффид будет рядом с отцом все это время?

Ронвен согласно кивнула.

– Это несправедливо!

– Жизнь никогда не бывает справедливой, моя прелесть. Граффид, я надеюсь, найдет способ вернуть доверие отца снова. Вот увидишь. – Ронвен улыбнулась. – Поезжай. Ты собираешься везти Кади на лодке? Если так, то и другие последуют твоему примеру.

В узком проливе стоял штиль. Было тепло. Сидя в передовой лодке, Элейн смотрела на отдаляющийся берег. Ее глаза следили за вершинами прибрежных гор – их окутывала сизая дымка, отражавшая золотой свет дня. Клочья облаков висели вокруг скрытых от глаз склонов пика Новиддфа, плывя на огромной высоте, где уже, казалось, наступали сумерки. Это была земля ее отца, страна, где она родилась. Элейн дрожала всем телом, стараясь подавить в себе волнение. Элейн любила горы и море. Это была ее родина. Она перегнулась через бортик лодки и пристально смотрела на блестящую воду, наблюдая за кругами от весел гребцов на морской глади, а затем посмотрела на Лунед, которая села возле нее, и улыбнулась. Ее спутница несколько раз бледнела, когда лодки отталкивались от берега, – так было и теперь.

Ронвен их познакомила, когда девочкам было всего по три года. В семье, где по возрасту ближе всех к Элейн была Маргарет, у них была разница в возрасте на целых десять лет, девочка не могла найти себе подругу. Элейн так бы и провела детство в одиночестве, если бы не Лунед. Девочки были теперь верными подругами. Впоследствии Лунед, сирота от рождения, стала бы горничной Элейн. Обе девочки прекрасно это понимали и охотно принимали все как есть. Будущее казалось им очень далеким.

Элейн вновь оглянулась на берег, стараясь разглядеть валуны и деревянные домики у подножия склонов, образовывавших горную цепь Абер. Однако прежде чем она сумела что-либо различить, внимание ее привлекла флотилия из маленьких корабликов, которая появилась на море между ними и сушей. Она наблюдала за ними, несмотря на то, что ей приходилось смотреть почти на само солнце, видя, как суда преодолевают сильную зыбь, которая была возле берега.

– Мы почти приплыли. – Высокий голос Лунед всегда поражал Элейн. – Я вижу Сенидда и других, они ждут нас на причале!

Сенидд был двоюродным братом Ронвен, единственным родственником, который не покинул ее после скандала с отречением ее матери от христианства и одинокой кончиной. Он был сенешалем в Ланфаэсе, и обе девочки обожали его.

Отвлекшись от кораблей, Элейн начала рассматривать берег, раскинувшийся перед ней, – там, на причале, стояла группа людей, ожидавших прибытия принцессы. Тень опустилась на блестящую воду, море начинало штормить; лодки двигались в ярком свете заката.

Элейн нетерпеливо ждала, слушая веселые крики чаек и смех гребцов, старавшихся выгрузить на берег лошадей. Как только Кади оказался на берегу, Элейн стремглав бросилась к нему. Лошадка радостно заржала; не прошло и секунды, как Элейн была в седле. Ронвен и Лунед были очень удивлены, когда увидели, как пони и наездница галопом поскакали прочь от порта на восток. Ронвен нахмурилась и, повернувшись к Сенидду, который ждал их, сказала:

– Видел?

Тот улыбнулся, как бы приглашая продолжить разговор, который они с Ронвен начали еще несколько недель назад.

– Она, разумеется, все еще дикарка, и, конечно, именно за это ее любят еще больше. Должна ли я сопровождать ее?

– Она сама опасна для себя, Сенидд. У меня все хуже получается сдерживать ее. Сейчас… – Она осеклась, увидев направленный на нее любознательный взгляд Лунед.

– Сейчас, – подсказал Сенидд, – происходит именно то, чего ты боялась. – Он с любопытством посмотрел на нее.

– Поговорим об этом позже. – Ронвен впилась в него взглядом, раздраженная тем, что у брата не хватило такта. – Сопроводи остальных до поместья и размести в доме. Я поеду за Элейн.

Она быстро оседлала свою кобылу и пустила ее рысцой вслед за девочкой.

Она успокоилась. Здесь, на этом богатом и спокойном острове, в сердце княжества Ливелина, где жили верные ему люди, ей ничто не угрожало. И все же Элейн не следовало вот так просто взять и ускакать. Все выглядело так, словно Элейн намеренно хотела оставить Лунед в одиночестве, да еще во главе целого эскорта. Ронвен нахмурилась. Конечно, все совсем было не так. Она подозревала, что Элейн попросту забыла о существовании всех остальных. Но это-то и представляло собой трудность: Элейн не должна забывать об этом.

Копыта Кади оставили на песке глубокие следы, в которые уже собиралась вода. Морские птицы, на миг потревоженные, вновь приступили к осмотру берега и поиску пищи. Возле пологого холма слышался посвист кроншнепа.

Длинные золотые лучи заходящего солнца освещали деревья. Впереди, на небольшом расстоянии, лежала огромная кривая тень от вершины Пен-и-Гогарт, этого спящего у воды великана. Где-то за горой лежал Деганнви – там сегодня Граффид, старший сын принца Аберфрау, должен будет провести свою первую ночь в качестве пленника своего отца.

Ронвен хмурилась, пришпоривая лошадь. «Если Граффид собирается наследовать отцу, ему следовало бы научиться обуздывать свой нрав», – подумала она.

Ронвен осмотрела берег; он был пуст. Однако тут были хорошо видны следы копыт, которые вели вдаль. Внезапно забеспокоившись, она погнала свою лошадь быстрее. Стайка чаек опустилась перед ней на воду. Немного вдалеке она увидела пони Элейн, но без седока; лошадка бродила по берегу моря.

Ронвен задрожала от страха.

– Элейн! – Крик Ронвен потерялся в пространстве. – Элейн!

Она натянула поводья, осмотрелась вокруг и увидела девочку. Элейн стояла на берегу, ее тоненькие кожаные туфли плавали в воде. Ее юбка, обычно аккуратно подоткнутая, теперь колыхалась по воде вокруг нее, напоминая великолепный красный цветок. Элейн смотрела на пролив.

Ронвен спешилась. Оставив лошадь рядом с Кади, она направилась к морю.

III

Элейн перевела бег своего пони с галопа на неторопливый шаг, как только люди и домики вокруг гавани скрылись из виду. Внезапно на нее нахлынуло непреодолимое желание побыть одной. Такое случалось довольно часто, поэтому, не думая и ни у кого не спрашивая разрешения, она бросилась осуществлять свое желание.

Элейн медленно ехала на Кади вдоль кромки воды, слушая крики кроншнепов – вестников смерти; те старались ей что-то сказать, будто предупредить о чем-то. Ее начало трясти. Прошло несколько минут, и она снова увидела лодки. Они плыли к берегу с подветренной стороны, носами рассекая мглу. Элейн наморщила лоб. Внезапно все заволокло туманом, который медленно клубился над водой. Лодки были перегружены людьми. Теперь она могла их отчетливо видеть – даже неправдоподобно отчетливо. На них были шлемы, доспехи и много оружия; наконечники их копий ярко мерцали в немногочисленных косых лучах заходящего солнца. Теперь Элейн видела больше кораблей – десять или пятнадцать, плывущих цепочкой, – на них были всадники, сотни всадников, плывших, не спешиваясь, к берегу, как раз туда, где стояла она. Повсюду над водой раздавались раскаты барабанов – низкие и пугающие, колыхавшие тишину и вызывающие эхо.

Внезапно испугавшись, девочка обернулась, желая увидеть позади хоть кого-нибудь. Она сильней ухватилась за поводья, Кади прижал уши и попятился прочь от моря. Она должна вернуться назад. Элейн посмотрела назад поверх плеча, губы ее пересохли от страха, однако, на ее удивление, теперь она была не одна. Две женщины стояли с ней рядом, а позади них – небольшая группа людей. Одеты они были странно. Двое мужчин и женщины были закутаны в черные мантии, волосы у всех них вились по ветру. На руках одной из женщин, стоящих возле нее, горели золотые браслеты, на шее другой – золотое ожерелье. В руке у нее был меч. Сзади колыхалась толпа; теперь берег был полон вооруженных людей, на лицах которых видна была угроза. Все как один смотрели на море. Элейн отчетливо слышала барабанный бой. Она чувствовала, как по коже ее бегут мурашки. Не осознавая, что она делает, Элейн спешилась и встала плечом к плечу с двумя женщинами. Вокруг них толпились все остальные: женщины, мужчины и даже дети.

Элейн стала искать глазами Ронвен, Сенидда, кого-нибудь из ее свиты, однако никого не узнавала в толпе. Людей между тем становилась все больше. Шум, издаваемый ими, нарастал. Звуки сотен, а возможно, и тысячи голосов становились угрожающими, – как и шум с моря. Элейн слышала тихое скрежетание о песок килей причаливающих лодок. Вооруженные воины прыгали в воду.