Текст книги "Воинство Рассвета"

Барбара Хэмбли
Воинство Рассвета

Часть первая
ВОПРОС И ОТВЕТ

ГЛАВА 1

Стояла тихая ночь. Ветер, допрежь безжалостно хлеставший обледенелые горы, к закату улегся и теперь лишь тревожно нашептывал что-то среди темных сосен, окружавших долину Ренвет. К полуночи замолк и он. Недвижимые темные ветви понемногу опушались инеем на жгучем морозе. Дыхание едва зримым облачком повисало у человека перед лицом, мерцая в безжизненном свете далеких звезд и выстуживая губы. В такой пронизывающий холод даже волки не решались высунуться наружу; безмолвие, воцарившееся меж темных утесов, казалось почти осязаемым в этом замерзшем и пустынном мире.

И все же под темными деревьями что-то шевелилось.

Руди Солис был в этом уверен. В четвертый раз за последние пару минут он украдкой оглянулся, чувствуя, как страх своими острыми коготками царапает ему затылок. Однако он по-прежнему не видел ровным счетом ничего, кроме отблесков звездного света на нетронутой снежной пелене.

И вновь Руди покосился на темные деревья, до которых отсюда было футов пятьдесят. Его тень туманным пятном вытягивалась на земле, дыхание бледной струйкой пара выделялось во мраке. Он дрожал даже в толстой накидке из буйволовой кожи, хотя не только холод был тому виной. Наверняка под сенью леса было бы теплее, тем более, что, как ни старался, он до сих пор не заметил там ничего настораживающего. Да, наверняка, там было бы безопаснее... Куда лучше, чем стоять в чистом поле, чувствуя, как легкие понемногу заполняются ледяными кристаллами.

Однако ни мечты о спасении, ни страх не заставили бы его сейчас искать убежища в этом темном лесу.

Ветерок пытливо коснулся лица, словно влажной ладонью. Руди потребовалась вся сила воли, чтобы не отвернуться и продолжать стоять лицом к невидимому врагу. Его предупреждали: бежать нельзя, бегство означало мгновенную смерть. Скрывающее заклинание, защищавшее его сейчас, было подобно всем прочим чарам такого рода, оно отвлекало внимание противника, и маг, находившийся под его покровом ни в коем случае не должен был делать ничего такого, что могло бы рассеять иллюзию. К тому же, Руди прекрасно знал, что человеку невозможно убежать от Дарков.

«Это глупо, – сказал он себе. – А что, если Лохиро оказался не прав? Или, еще хуже, солгал? Тьма несколько недель владела его разумом. Откуда, черт подери, нам известно, что он говорил правду, когда уверял, будто они его отпустили? Это заклинание Ингольда воздействует не на отдельный разум, а скорее на некий совокупный гештальт... Но откуда нам знать, удастся ли таким образом противостоять силам Тьмы? До сих пор человеческая магия всегда оказывалась против них бессильна. А может, это просто западня?»

И вновь нахлынул невыносимый ужас, будто непереносимое бремя легло на плечи. Однако, сколько он ни вглядывался, так и не смог заметить ни тени движения на заснеженной равнине; и единственным, что он слышал, оставался звук его собственного дыхания. Годы, проведенные Руди среди мотоциклистов, этих крутых калифорнийских парней, не боявшихся ни Бога, ни черта, воспитали в нем отвагу, достаточную для выживания.

Но стоять, в ожидании неизвестной опасности – это совсем другое дело. Отточенные магией ощущения были всецело заточены на ощущение опасности, чтобы заранее сообщить о любой угрозе. И тем не менее сердце подсказывало – никакие предупреждения не спасут.

Руди обдало леденящее дуновение, похожее на дыхание первозданной бездны, никогда не знавшей света. При его прикосновении сердце сжалось, а затем судорожно забилось в груди. Разум вступил в спор с инстинктом, призывавшим бежать. Но даже если он сделает полумильный рывок через обледенелые сугробы укрытой снегом равнины к защищенному Убежищу Дейра, ему никогда не позволят войти внутрь. Гигантские двери закрылись на закате, и Закон Убежища запрещал открывать их до рассвета.

И потому он еще теснее запахнулся в иллюзорную накидку, сплетенную колдовством, молясь лишь о том, чтобы все они – Ингольд, Вос и Лохиро – оказались правы, и их чары смогли бы защитить человека от касания Тьмы.

Руди чувствовал, что Дарки подступают все ближе. Совсем рядом с ним, как бы закрученный ветром, возник небольшой снежный смерч, но при этом воздух оставался неподвижным. Уголком глаза он заметил внезапную вспышку в темноте деревьев. Огонек сверкнул и угас, как это иногда бывает во сне. Но ветви даже не шелохнулись.

Руди знал, что окружен Дарками, но иллюзорная завеса делала их невидимыми. В свою очередь, ему оставалось лишь надеяться, что его собственные чары сыграют такую же роль. Он ощущал их движение – неуловимое обычным взором, – угадывая в лунных проблесках то пульсирующую влажную плоть, то зазубренные хитиновые жвалы. Что-то едва слышно гудело и скрежетало... Порыв ветра донес запах запекшейся крови...

Затем внезапно Дарк навис над ним – чешуйчатая масса, огромные когтистые лапы. Кислота капала с них в снег, поднимая небольшие столбики испарений.

Руди до боли сжал зубы, чтобы не закричать. Пот замерзал у него на лице, а каждый мускул тела боролся, стараясь не прислушиваться к инстинкту и остаться неподвижным. От этих усилий к горлу подступила тошнота. Видение было пропитано отвратительной ненавистью к миру видимому, материальному... миру разума.

А затем все исчезло. Колючий снежный вихрь сбил Руди с ног и заставил его опуститься на колени.

Руди не знал, как долго он так простоял – дрожащий, с закрытыми глазами, пытаясь отогнать воспоминание об отвратительном видении. Почему-то в памяти всплыл один из теплых вечеров прошлой весной. Они с сестрой неслись по шоссе в деловую часть Лос-Анджелеса, и у их старого «шевроле», как раз на скоростной полосе разъезда, лопнула шина. Сестре удалось справиться с машиной, она заставила ее выскочить из безумного стремительного потока и прижаться к обочине.

Затем сестра вышла, спокойно проверила, не повредила ли обод, поинтересовалась самочувствием Руди – и вдруг, согнувшись в приступе дикой истерики, легла на дымившийся капот.

Только сейчас Руди понял, в каком она тогда была состоянии.

Почувствовав чье-то прикосновение, он обернулся; холод на вдохе опалил его легкие.

Позади, освещенный слабым голубым светом звезд, стоял Ингольд Инглорион и вопросительно смотрел на него сверху вниз.

– С тобой все в порядке?

Руди с трудом опустился на снег, стиснул руки, чтобы унять их дрожь, и, заикаясь, сумел из себя выдавить:

– Да, прямо фантастика. Дай мне минутку, а потом я одним махом через дом перепрыгну.

Волшебник сел рядом с ним, свободные рукава его коричневой мантии опять коснулись Руди, прикосновение было теплым и на удивление успокаивающим. Несмотря на холод, Ингольд откинул капюшон; его седые волосы и колючая, коротко подстриженная бородка отливали инеем в призрачном свете звезд.

– Ты прекрасно справился, – сказал старик красивым певучим, чуть хрипловатым голосом. Никто, кроме Руди, не смог бы услышать его сейчас: это тоже действовало колдовство.

– Спасибо, – выдавил тот с трудом. – Но в другой раз сам испытывай свои новые заклинания.

Белые брови волшебника удивленно изогнулись. Вообще, его лицо могло бы показаться совершенно непримечательным, если не считать глубоких морщин и удивительно ясных, живых глаз.

– Можешь мне поверить, я здесь вовсе не потому, что сейчас подходящая фаза луны для сбора остролиста.

Руди слегка зарделся.

– Да ладно, – пробормотал он. – Тебе вообще не следовало бы здесь появляться. Ведь Дарки охотятся именно за тобой.

– Поэтому я и пришел, – отозвался волшебник. – Я не могу вечно скрываться в Убежище. И если мои подозрения верны и у меня в руках ключ к победе над Дарками, то рано или поздно мне придется встретиться с ними. И к тому времени лучше успеть убедиться, насколько действенными окажутся скрывающие чары.

Руди передернуло от спокойного тона Ингольда. Он, как и любой нормальный человек, боялся Дарков – этих пожирателей плоти и разума, сверхъестественных исчадий ужасной подземной ночи. Но хотя бы они не знали его лично – им было неведомо его имя, отпечаток его души. Он не был их мишенью. Запинаясь, Руди промолвил:

– Во имя всего святого, Ингольд, тебе совершенно ни к чему было самому проверять заклинание. Я имею в виду, если оно сработает для меня, то будет действовать и для тебя.

– Возможно, – согласился Ингольд. – Но наверняка этого никто не знает.

Он поплотнее запахнулся в плащ. В сумрачном свете Руди сумел разглядеть, что волшебник вооружен; складки его одежды скрывали длинный меч, висевший на поясе.

– Ты помнишь, – мягко продолжил он, – как в лабиринте иллюзий, окружавшем город Кво, ты как-то спросил меня о заклинании, разрушающем стену тумана?

– И ты мне ответил, что заклинание, которое я использую сейчас, вполне подходит, – усмехнулся Руди. – Не могу сказать, что это мне тогда очень понравилось.

Старик спокойно стряхнул снежинки с обтрепанного рукава.

– Если когда-нибудь я решу доставить тебе удовольствие, Руди, я обязательно поинтересуюсь, каким образом мне это сделать. – На его вмиг помолодевшем лице промелькнуло лукавое выражение. – Но то, что я тогда сказал, правда. Сила любого заклинания – это сила твоей магии, твоего духа. Ты сам – и есть заклинание.

Руди только сейчас начал осознавать эту истину, потому что тогда в лабиринтах Приморских Гор он ее так и не понял. Это был ключ к человеческой магии. Возможно, вообще ко всей человеческой жизни.

– Ты уверен в этом заклинании, Руди? – спокойно спросил волшебник. – Ты сможешь воспользоваться им снова?

– Да... – Руди ответил не сразу. – Надеюсь, что смогу. Я был до смерти перепуган, но...

– Но ты сохранил хладнокровие, – продолжил Ингольд. – И заклинание сработало. Сможешь ли ты сделать это и в самом Логове Тьмы?

Эта мысль, подобно ледяному уколу, заставила болезненно сжаться сердце Руди.

– Господи, не знаю! Это... – Он увидел напряженное ожидание в кристально-голубых глазах волшебника. – Что?! Ты хочешь сказать... в самом Логове Тьмы?

Ингольд улыбнулся, и корка инея растрескалась на бороде.

– Воистину, Руди, ты достаточно хорошо меня знаешь. Разве я когда-нибудь задаю риторические вопросы?

– Да, – устало согласился Руди. – Это твоя самая пугающая черта.

– Это самая пугающая черта любого мага. То, что для обычного человека – лишь пустая риторика, для колдуна – нестерпимое искушение. Думаешь, ты смог бы совладать со страхом в логове Дарков?

Руди с трудом сглотнул.

– Думаю, да. – Живое воображение являло разуму такие картины, от которых холодок бежал по спине. – Стало быть, вот что ты задумал?

Ингольд, казалось, к чему-то прислушивался в себе самом, затем спокойно ответил:

– Канцлер Алвир вряд ли сможет отвоевать Гай у Дарков, не проведя в Логове разведки. Ему тяжело смириться с потерей столицы королевства. Но времени мало. Наши союзники из Империи Алкетч и из других княжеств королевства скоро соберутся здесь. Ты же отправишься в Гай в ближайшие дни.

– Хорошо, – сказал Руди, сделав значительное мысленное усилие. – Э... только я один?

Ингольд фыркнул.

– Конечно, нет! И по одной простой причине: Гай – затопленные развалины, нет никакой надежды, что ты найдешь среди них дорогу к Логову.

Порыв ветра шевельнул плащ волшебника и растрепал длинные волосы Руди. От прикосновения холодного воздуха его мышцы напряглись, но он не двинулся с места. Через мгновение Руди с облегчением вздохнул, увидев, как маленький пульсирующий смерч, танцуя, пронесся дальше по снегу.

– Из магов, которые пережили нашествие Дарков, – спокойно продолжал волшебник, – менее дюжины имеют достаточно сил, чтобы пройти это испытание и только двое родом из Гая: я и Саерлинн, который был целителем в Нижнем Городе.

Руди кивнул. Ему был знаком Саерлинн, нервный светловолосый молодой человек лет двадцати шести. Он носил очки – довольно необычное дело для мага, – да к тому же умудрился сохранить их целыми и невредимыми на протяжении долгого и отчаянного пути из Гая в Долину Ренвет.

– Сперва я рассчитывал лично возглавить разведку в Гае, – заметил старик, и Руди бросил в его сторону удивленный взгляд. – Но, помимо того, что я являюсь главой Совета Магов и на этом посту у меня слишком много дел, мною владеет еще и непонятное трудно объяснимое желание сберечь свою шкуру. Дарки охотятся за мной, дразнить их в Логове было бы безумием.

– Бессмысленно было бы позволить убить себя в таком простом, обыденном походе, – согласился Руди.

Ингольд улыбнулся.

– Вот именно. Я велел Восу возглавить разведку в Пенамбре. Ему знаком этот город, он был там целителем. И я послал шаманку Белых Всадников – Тень Луны сделать пару вылазок в Высокие Равнины, это примерно в двадцати милях на север отсюда. Кроме всего прочего, она знает лесную магию.

В темной стене деревьев справа, внезапно зашевелились ветви, рождая ветерок. С обледенелых гор на западе спустились облачка, проглотив немногочисленные звезды. Холодок пробежал по коже, словно нож.

– Кара из Иппита составит компанию тебе и Саерлинну, – продолжал Ингольд. – Она непревзойденный знаток церемониальной магии, – уступает в этом разве что придворному волшебнику канцлера Алвира, Бектису.

Руди фыркнул. Он не любил Бектиса.

– Если он тоже сегодня здесь, я готов съесть свои сапоги, даже не счищая с них грязи.

– Сожалею, но тебе придется остаться голодным, – вздохнул Ингольд. – Кстати, Бектис тоже знает Гай. Но я уверен, что его бесчисленные обязанности не позволят ему...

Он внезапно поднял голову, слова замерли у него на губах. Безнадежный, пронзительный крик разорвал спокойствие гор, усилился до ужасного визга, затем задребезжал и оборвался. Руди вскочил, и тут же рука волшебника железной хваткой вцепилась ему в плечо.

– Не двигайся, глупец.

От края леса отделилась черная фигура человека. Руди, наблюдал, как тот бежит, в ужасной спешке путаясь в полах плаща.

Темный вихрь пронесся по снегу. Беглец, не останавливаясь, завизжал. Раскинув руки, он нырнул вниз по холму к Убежищу Дейра. Темное пятно следовало за ним. Прозвенел последний пронзительный крик недалеко от них. Что-то расползалось по подтаявшему снегу, неровные порывы ветра принесли запах крови.

* * *

– Кто это был? – спросил Руди.

Его голос прозвучал кощунственно громко среди ужасной тишины.

Ингольд поглядел на влажную вонючую массу на взрытом снегу и выпрямился. Кости были не только отделены от плоти, но будто расплавились. С трудом сдерживая тошноту, Руди поднял взгляд от темной густой лужи. Ночь скрывала черты лица Ингольда, но для глаз прирожденного волшебника это не было помехой; Руди не видел, чтобы как-то изменилось выражение морщинистого непроницаемого лица.

– Когда взойдет солнце, мы вернемся сюда и похороним останки, – спокойно произнес Ингольд. – Сейчас это сделать невозможно: Дарки растерзают нас.

Он бросил предмет, который держал в руке, обратно в маленькую зловонную кучку. В свете звезд сверкнули круглые бесцветные линзы в изогнутой оправе.

– Похоже, мне все же придется самому отправиться в Гай, – сказал Ингольд.

* * *

Восход еще только начал рассеивать мрачные тучи, когда Руди и Ингольд оказались у ворот Убежища. Его плоская, покрытая снегом крыша поднималась на сто футов над вершиной холма и тянулась почти на полмили. Черные стены без окон подобно тусклым зеркалам отражали утоптанный снег и темные деревья под холмом. Зажженный факел, мерцавший в прямоугольном проеме, напоминал одинокий маленький зловещий глаз.

Когда Руди поднялся по грязной тропинке мимо загона для коз и ветхих мастерских, раскиданных на обширной захламленной территории вокруг Убежища, он увидел весь Совет Магов. На обледенелых ступеньках стояли те, кто, как и он, провел сегодняшнюю ночь за стенами Убежища. Высокая, симпатичная Кара из Иппита в потертом плаще и двух накидках, которые ей недавно связала мать. Вос Грамотей, прозванный Змеиным магом, он единственный выжил после бойни в Кво. Дакис Менестрель. Маленькое четырнадцатилетнее дитя ведьмы с севера, известное под именем Илае, темноглазая, с рыжей гривой спутанных волос. У остальных, толпившихся за их спинами, странствующих чародеев, заклинателей, водяных ведьм – вряд ли хватило бы сил, чтобы участвовать в испытании заклинания.

Сердце Руди сжалось.

«Так мало, – подумал он. – И что, черт побери, мы сможем сделать, чтобы как-то противостоять Даркам?»

Новые тени показались в освещенном проходе, что вел от входных ворот вглубь. За колеблющейся пеленой, образованной на месте встречи теплого воздуха, идущего изнутри, и внешнего холода, они казались призраками. Дневной караул Стражи. Воины шли, потирая синяки после утренних упражнений с мечами и добродушно поругивая друг друга и своего увертливого лукавого наставника.

Среди них было несколько женщин: одна – темноволосая, в темном меховом плаще, другая – крестьянка в цветастой юбке, и третья, чуть постарше – высокая, чуть нескладная, в черной форме с белой эмблемой королевской стражи.

Сбегая по лестнице, Минальда откинула с головы капюшон, густой мех ее плаща, сверкая, переливался в сером утреннем свете. Руди всегда поражала неземная голубизна ее глаз; сейчас же, широко распахнутые, они казались бархатисто-синими, почти черными. Минальда схватила Руди за руку.

– Говорят, там слышали какой-то крик.

Руди поборол в себе желание обнять ее за плечи, как сделал бы, окажись они наедине.

«Она – королева, – напомнил он себе, – регентша и мать наследника, но, кроме этого, ей всего лишь девятнадцать, и она напугана. К тому же здесь слишком много посторонних».

– Рада, что это был не ты, парень. – К ним подошла Джил Паттерсон.

С тех пор как она вступила в королевскую стражу Гая, ее застенчивую настороженность постепенно сменили грубоватые манеры, столь же искусно скрывавшие истинные чувства Джил, как и ее прежняя маска. Бледные глаза классной наставницы не выдавали никаких душевных переживаний, но, судя по всему, она была рада, что Руди жив.

– А кто это был? – шепотом поинтересовалась Минальда.

– Саерлинн. Я думаю, ты с ним знакома.

Она кивнула, слезы блеснули у нее в глазах. Минальда была дружна почти со всеми в Убежище. И опять Руди с трудом поборол желание обнять и хоть как-то успокоить ее.

– Теперь нам будет гораздо труднее, – спокойно заметил он, – когда мы отправимся на разведку в Гай...

– Ты? – От страха ее глаза раскрылись еще шире. – Но ты не можешь... – Она прикусила язык, и краска разлилась по ее щекам. – Нет, дело не в том, что... – промолвила она тихим, полным достоинства голосом, вызвавшим у Руди улыбку. – Просто... как же твои опыты с огнеметами? Ты сказал, что из тех частей, которые мы с Джил нашли в старой лаборатории, можно сделать оружие. Ты не можешь...

– Это подождет, – негромко пояснил Руди. – Я соберу один огнемет для себя, чтобы взять его в Гай, остальные подождут моего возвращения. – Он положил руки ей на плечи и улыбнулся, встретив ее напуганный взгляд. – Я обязательно вернусь.

Минальда опустила голову. Тишину резко разорвал голос Джил:

– Значит, ты уверен, что сможешь собрать огнемет?

Удивленный ее бестактностью, он поднял глаза, и увидел то, что видела она: высокую фигуру канцлера королевства. Алвир стоял в освещенном проеме ворот, наблюдая за ним и своей сестрой. Руди быстро отпрянул от Альды и сделал несколько шагов по направлению к Убежищу.

– Еще бы, – объявил он тоном, который прекрасно бы подошел для Мэдисон-авеню. – Черт возьми, не пройдет и месяца, как мечи устареют!

– Это как раз для тебя, – прокомментировала Джил, – а то ты не можешь взяться ни за один из них без того, чтобы не порезаться.

Но, несмотря на шутливую пикировку, Руди еще долго испытывал неприятное ощущение от холодного взгляда Алвира, когда присоединился к Ингольду и остальным волшебникам.

Алвир спустился к ним, сопровождаемый придворным магом, подобострастным Бектисом, который то потирал длинные белые руки, то похлопывал по доходившей до пояса серебристо-голубой бороде, будто сам себя с чем-то поздравлял. Некогда Минальда в шутку поименовала брата «блестящим образчиком портняжного искусства», – и он и впрямь превосходил всех вокруг великолепием наряда, надменностью манер и жесткой, несгибаемой волей. Черная бархатная мантия, словно крылья, развевалась у него за плечами. Цепь с сапфирами на шее была такой же тяжелой, как и его взгляд.

Канцлер остановился на нижней ступеньке лестницы. Оттуда он равнодушно взглянул сверху вниз на Ингольда.

– Итак, ты оказался прав, – сказал он глубоким, хорошо поставленным голосом. – Это можно сделать.

– Смогут только те, у кого хватит сил, – спокойно ответил Ингольд.

– А разведка?

– Мы отправимся в путь завтра утром.

Алвир слегка кивнул головой.

– А эти? – Он пренебрежительно указал на остальных магов, – старцев и юношей, невозмутимых смуглолицых южан и белокожих шаманов с плоскогорья.

– Поверьте мне, мой господин, – в глазах Ингольда промелькнула искорка гнева. – Независимо от того, решимся ли мы напасть на логово Дарков, эти люди – ваша основная защита от них. Не относитесь к ним с пренебрежением.

– Они не внушают особого доверия. – Алвир вновь окинул взглядом магов, и Руди почувствовал, как взор канцлера на миг задержался на нем. – Хотя, возможно, они более опасны, чем кажутся на первый взгляд.

– Намного более опасны, мой господин.

Этот новый голос привлек внимание не только Алвира, но и Руди. Королевская стража на крыльце уже загасила в снегу факелы, но внутри прохода за воротами они еще горели. Их свет отражался от полированных стен. В этих отблесках облаченная в красное фигура аббатисы Гая, Джованнин Нармелион – с выбритой головой и узкими, аккуратно сложенными руками, – напоминала скелет, охваченный алыми языками пламени.

– Если вы будете бороться со вторжением, используя орудия дьявола, мой господин, – предупредила она, голосом подобным суховею, – вы проиграете. Эти изгои продали душу дьяволу в обмен на ту силу, которую он им дал.

Гневный румянец окрасил щеки Алвира, но его язвительный ответ прозвучал так же мелодично и спокойно.

– Возможно, если бы Истинная Вера так же зависела от силы правителей, как и все наше королевство, вы наверняка уже осыпали бы их благословениями.

Точеные ноздри аббатисы презрительно дрогнули.

– Эти слова говорят больше о том, кто их сказал, чем о том, что за ними стоит, – заметила она, и Алвир побагровел еще сильнее. – Уж лучше потерпеть неудачу во время сражения, чем навлечь на себя гнев Церкви подобными высказываниями. Сторговаться с волшебниками... с проклятыми волшебниками!.. Это пачкает душу, как прилипчивая грязь. Истинно верующие отторгнут вас от лона своего. Даже разговоры с этим отродьем чернят вас.

Руди почувствовал, как ледяные пальцы Минальды сжали его руку. Она была преданной дочерью Церкви до той дождливой осенней ночи, по дороге из Карста, когда он обрел магию, – и открыл Альде свою любовь.

– И все же вы пришли узнать, насколько они преуспели, – проскрежетал Алвир.

Сухой голос аббатиссы был полон угрозы:

– Человек должен знать своих врагов в лицо.

Над лестницей нависла тишина, если не считать шороха деревьев от порывов ледяного ветра. Стража с беспокойством наблюдала за происходящим. Они давно уже привыкли к быстротечным спорам между канцлером и аббатисой, но таких разговоров, которые явно вели к открытому противостоянию, еще не было.

Алвир насмешливо поднял брови.

– И вы считаете меня одним из своих врагов, сударыня?

– Вас? – Она окинула его взглядом с ног до головы, в уголках ее губ пряталось суровое презрение. – Вам, сударь, безразлично, числят ли вас среди праведников, или грешников, покуда блага жизни остаются вам доступны. Вы и с дьяволом в аду согласились бы отобедать, – будь угощение вам по вкусу!

С этими словами, она стремительно развернулась и бросилась прочь; звук ее шагов постепенно замер в обширном пустом пространстве коридора, что вел в темноту лабиринта к владениям Церкви.

– Я ее боюсь, Руди, – прошептала Минальда.

Он отыскал в складках тяжелого плаща руку своей возлюбленной и сжал тонкие пальцы.

Между тем две молодые ведьмочки предложили напустить снежную бурю, пока не похоронят тело Саерлинна. Вос хриплым наставительным тоном возражал им:

– Если мы так сделаем, то вступим в противоречие с законами Природы, которые заставляют ветра дуть куда и когда хотят.

Поднялся негромкий спор, хотя все маги, кроме Ингольда и маленького щуплого пустынника по имени Кта, боялись возражать Грамотею из Кво.

Руди тихо сказал на ухо Минальде:

– Ну что она может против тебя, малышка? Ты – королева. Даже если она и узнает про нас... хотя она не узнает... мы ведь не делаем ничего плохого!..

– Конечно, – прошептала она.

Но ее пальцы дрожали в его руке.