Текст книги "Гордая принцесса"

Много позже она поняла, что все разговоры были пустой формальностью. Выбора у нее не было.

Ясно, откажись она ехать с министрами, они найдут средства заставить ее сделать так, как хочет ее отец.

За вежливой просьбой вернуться в Добруджу угадывался королевский приказ, который надо выполнить.

Девушка предполагала, что ее мать отказалась бы вернуться, но ей придется подчиниться по той простой причине, что по закону Добруджи, как и любой другой страны, отец – ее опекун, и, если он захочет, то обязательно настоит, чтобы дочь жила рядом с ним. Кроме того, Илона не была уверена, что хочет отказаться. Ее даже волновала мысль о возвращении домой после стольких лет, проведенных за границей. Девушка прекрасно знала, как ее мать боялась отца и помнила, какой страх он внушал ей в детстве, когда она в ужасе пряталась от него после очередных побоев.

«Но теперь, – думала она, – я же выросла! Я вернусь в Добруджу, а если станет совсем невыносимо, убегу, как мама».

Однако она прекрасно понимала, что убежать во второй раз будет совсем нелегко. Ее бабка и дед умерли несколько лет назад, и она не сможет воспользоваться предлогом, что хочет навестить их в Будапеште. Но оптимизм, свойственный юности, говорил ей, что если она решит убежать, то найдет способ вернуться в Париж.

Только захочет ли она убегать?

После нищеты и одиночества последних месяцев, прошедших со дня смерти матери, она была рада возможности забыть об ужасах и лишениях жизни в осаде.

«Тогда папа о нас не тревожился», – подумала она.

Но, не желая кривить душой, она решила: он не виноват, что они променяли тишину и изобилие Добруджи на полную неизвестности жизнь во Франции, потерпевшей поражение при Седане и захваченной пруссаками.

Илона содрогалась при воспоминании о тех ужасных месяцах, когда с каждым днем скудело питание, не было топлива и Париж подвергался постоянным обстрелам.

Но мать никогда не жаловалась, и девушка старалась не вспоминать об этом, не впадать в отчаяние.

Однако что может быть хуже осады?

Добруджа запечатлелась в ее памяти как край, полный света и красоты, и, возвращаясь туда в сопровождении министров, она испытывала не страх перед будущим, а только легкое волнение.

Наконец Илона увидела слуг, ожидавших ее у входа во дворец. Повернувшись к полковнику, она тихо промолвила:

– Благодарю вас за интересную и приятную прогулку. Только не говорите отцу, что мой конь помчался так быстро, иначе, заботясь о моей безопасности, он запретит мне ездить верхом!

– Мы ничего не скажем, ваше королевское высочество, – ответил полковник, взглянув на нее.

Илона чуть заметно улыбнулась ему, ощутив полное взаимопонимание. Но когда лакей помог ей сойти с коня, она задумалась, что сказал бы полковник, узнай он о случившемся с ней во время прогулки. Ведь ее поцеловали!

Поцеловал незнакомец, связанный с недовольными крестьянами, человек, обращавшийся с ней дерзко и фамильярно, но губы его, настойчивые и требовательные, она до сих пор ощущала на своих губах!

Глава 2

Илона побежала в спальню, где ее ждала Магд а. Ей уже доложили, что отец требует ее к себе, и она захотела привести себя в порядок, а Магде поручила приготовить все необходимое.

Когда они остались одни в огромной спальне, некогда принадлежавшей ее матери, Илона спросила:

– Магда, ты знаешь, что цыган изгоняют из Добруджи?

– Я узнала об этом сразу же, как приехала, мадемуазель, – ответила Магда, пожилая женщина с добрым, умным лицом.

Именно Магде королева доверила дочь, когда убежала от мужа. Магда была ее опорой, наперсницей и другом все годы изгнания. Если бы не Магда, они умерли бы с голода во время осады Парижа. Каким-то способом, известным ей одной, Магда умудрялась достать еду, пусть то была лишь буханка хлеба.

Сейчас, помогая Илоне снять костюм для верховой езды, Магда заметила:

– Говорят, во дворце, да и во всей стране недовольны указом его величества.

– Ну как отец мог издать такой жестокий и неразумный указ?

Ответ она знала заранее: такой поступок вполне в характере отца!

Илона знала о том, каким преследованиям подвергались цыгане в Румынии, сколько их бежало оттуда от власти господарей и военачальников, которым они, как рабы, принадлежали душой и телом. Они храбро переправлялись через заснеженные горные хребты, чтобы попасть в Добруджу. Многие умирали в пути, выжившие же рассказывали страшные истории о своем рабстве. За свой труд они не получали никакого вознаграждения и питались только мамалыгой и подсолнечными семечками. За провинность их нагими пороли розгами или надевали на шею железные ошейники, мешавшие спать.

Тогда король Добруджи радушно принял их, как принимал всех, кто бежал из Венгрии от жестокостей королевы Марии-Терезии. Она запрещала цыганам жить в палатках, выбирать своих предводителей, говорить на родном языке, а жениться разрешала только тем, кто мог содержать семью. Мужчин насильно заставляли идти на военную службу, а детей часто забирали от родителей.

Мать читала Илоне статью одной женщины, путешествовавшей в то время по Центральной Европе: «Пикеты солдат появлялись в тех уголках Венгрии, где жили цыгане, и забирали детей, даже недавно отнятых от груди, и разлучали молодые пары, не успевшие еще снять свадебных нарядов. Невозможно описать отчаяние этих несчастных. Родители цеплялись за повозки, увозившие их детей, а их за это били прикладами. Некоторые кончали с собой».

Но в Добрудже цыгане прижились и осели. Их музыка, танцы и песни стали неотъемлемой частью жизни страны.

Почему, спрашивала себя Илона, отец вдруг невзлюбил цыган? Куда они пойдут, если их выгонят отсюда?

– Я слышала, – произнесла Магда, понизив голос, – они уйдут на землю Шароша, где князь возьмет их под свою защиту.

– Неудивительно, почему отец так настроен против него, – заметила девушка.

Безусловно, ничто не взбесит отца больше, чем вызывающий переход цыган под покровительство его врага.

– Люди здесь несчастливы, мадемуазель, – произнесла Магда. – Мы вернулись в печальное место, на землю слез.

Илоне в голову пришла эта же мысль.

Одеваясь после ванны, девушка раздумывала, не поговорить ли ей с отцом на эту тему. Разве приятно править землей, с которой исчез смех? Однако она чувствовала, что у нее не хватит на это мужества.

За то короткое время, что она провела дома, он, как ни странно, был с ней очень любезен, хоть и побранил министров, сопровождавших ее из Парижа, за слишком долгое отсутствие.

Задержка была вызвана тем, что министры настояли на обновлении гардероба Илоны.

Поняв, что выбора у нее нет и ей придется вернуться на родину, она спросила министра иностранных дел:

– Когда мы отправляемся, месье?

Ей было трудно обращаться к нему иначе. За последние восемь лет она так привыкла называть всех мадам и месье, что слово машинально слетело с ее губ.

То же самое можно было сказать и о Магде, которая и помыслить не могла, чтобы называть ее иначе, как мадемуазель Илона.

– Мы можем отправиться незамедлительно, ваше королевское высочество, но я должен кое-что сказать вам.

– Что же?

– Для его величества будет неожиданностью увидеть вас в черном.

– Просто его величество не знает, что мама умерла и я в трауре.

– Примите наши глубочайшие соболезнования, и все-таки считаю своим долгом убедить вас, что вы не можете появиться в Добрудже в этом платье.

– Почему же, месье? Разве вы не можете объяснить отцу? – полюбопытствовала Илона.

– Его величество счел, что на похороны и уход за могилами уходит слишком много времени.

– Слишком много времени?

– Да, ваше королевское высочество. Поэтому он закрыл все кладбища, и люди больше не могут навещать могилы своих родственников!

– Ничего более абсурдного в жизни не слышала! – заявила Илона.

– Это указ его величества: никто в Добрудже не смеет носить траур или заказывать заупокойные молитвы.

Илона застыла. Услышанное привело ее в ужас. Однако, помня наставления матери, она не стала открыто выражать свои чувства. «В конце концов, – подумала она, – хотя мне мучительно недостает мамы, она ведь для меня не умерла!»

И в самом деле, не однажды, оставшись одна, она чувствовала присутствие матери, согревающей ее своей любовью.

– У меня есть еще несколько новое – только черное. Те немногие средства, что были у нас с мамой, мы истратили на еду во время осады Парижа.

– Его величество приказал мне купить вам все, что нужно. Поэтому предлагаю вашему королевскому высочеству обеспечить себя всем необходимым.

Илона вежливо поблагодарила министра, но глаза ее заблестели от возбуждения.

Какая женщина, столько лет живя в стесненных обстоятельствах, откажется купить прелестные, нарядные, изысканные платья, которыми славится Париж?

На следующий день они с Магдой посетили всех знаменитых портних, которые доселе были для нее лишь легендой. Прожив в Париже много лет, Илона прекрасно понимала, какая роскошь и великолепие царили в Париже во время правления Луи-Наполеона.

Императрица Евгения была законодательницей мод: она первой надела кринолин, удививший и манивший мужчин, заказывала бархат из Лиона и кружева из Нормандии, под ее покровительством развилась торговля шелком, хлопком, экзотическими перьями, она всячески поощряла ювелиров, модисток, серебряных дел мастеров и других ремесленников.

Даже в монастырях воспитанницы говорили о грандиозных балах во дворце Тюильри и богатых домах Парижа.

Илона была бы слепой, если, совершая верховые прогулки в Булонском лесу, не заметила бы дам, явно не принадлежавших к знати, но имевших дорогих лошадей, а своими костюмами и драгоценностями напоминавших сверкающих райских птичек!

– Это бесстыдные женщины! – пояснила ей Магда.

Но Илона находила их необыкновенно яркими и красивыми.

Чувствуя, что отец в долгу перед ними с матерью за годы, проведенные в безвестности, лишениях и страданиях, Илона купила себе целое приданое: вечерние туалеты, платья для утра, для послеобеденного времени и прочих всевозможных случаев, накидки, отороченные мехом и лебяжьим пухом, вышитые блестками или золотой тесьмой, шляпки с перьями, цветами и лентами, маленькие солнечные зонтики с настоящим кружевом, туфли, перчатки, ридикюли, шелковые чулки и белье из такого тончайшего шелка, что его можно было легко продеть сквозь кольцо.

Она никогда не испытывала такого восторга и возбуждения и, глядя на себя в зеркало, едва узнавала себя.

Никогда раньше она не замечала красоты своих темных рыжевато-золотистых волос, унаследованных от матери. Никогда раньше она не замечала, насколько бела ее кожа и какой глубокой зеленью отливают при свете ее глаза. Тонкая талия и красивая грудь никогда не обращали на себя внимания в платьицах из дешевых тканей, которые могла позволить себе ее мать.

Она увидела, с каким восхищением смотрели на нее посланники отца, когда настало время ехать на вокзал.

Вся прихожая маленького дома была забита коробками с одеждой, но Илона заявила, что это только часть ее покупок. Остальное, когда будет готово, ей пришлют в Добруджу. От нее не ускользнуло, что министр иностранных дел был слегка шокирован, увидев многочисленные счета, которые она ему представила.

«Но, – решила она, – если снова становишься принцессой, нужно и выглядеть принцессой!»

В том, что новые наряды придают ей уверенность в себе, она не смела признаться. Илона чувствовала, что если она вернется к отцу бедно одетой, ему будет легче унижать ее, добиться покорности и внушить ей страх.

«Ни за что не покажу ему, что боюсь его», – сто раз повторяла Илона, пока поезд нес ее из Парижа к новой жизни.

Она была достаточно взрослой, чтобы понимать, через какие страдания прошла ее мать, прежде чем решилась на отважный поступок – не возвращаться к мужу.

Королева не сомневалась: найди ее король – он бы силой вернул ее в Добруджу. Но следы были заметены достаточно удачно, а близкие друзья королевы никогда бы не выдали ее. К тому же Добруджа была крошечной страной и мало интересовала жителей Западной Европы. И все же она имела влияние на общеевропейскую политику, поскольку оставалась независимой.

Ее не смогли покорить ни турки, когда их империя простиралась от Греции до границ Румынии, ни австрийцы, когда покорили Венгрию. Может быть, причиной тому были почти непреодолимые высокие горы, а может быть, отвага и бесстрашие жителей Добруджи. Как бы то ни было, Добруджа, с ее высокими горами, глубокими ущельями и плодородными долинами все еще была независимым государством с собственными вековыми традициями.

Наконец Магда застегнула на Илоне шелковое платье цвета сочной травы, и девушка подошла к окну. Перед ней открывался прекрасный вид. С высоты была видна река, протекающая через центр столицы Витоци и разделяющая земли Радака и Шароша.

На своем берегу Илона увидела собор, здание парламента и величественные строения муниципальных учреждений. На другом берегу находились как бедные, так и богатые жилые кварталы. Здесь мирно соседствовали белые виллы, окруженные роскошными садами, и высокие деревянные дома, заполнявшие узенькие улочки города. За этими кварталами, почти невидимые за деревьями, скрывались крестьянские дома, крытые соломой и окруженные хозяйственными постройками, отчего они выглядели необычайно живописно.

А за городом, высоко на холме, чуть более низком, чем тот, на котором помещался дворец, располагался замок Шароша, в котором жило не одно поколение князей. Над деревьями возвышались башни замка, на одной из них легкий ветерок развевал флаг с гербом владельца. За замком возвышалась одна из высочайших гор королевства, к подножию которой низвергался огромный водопад.

Перед взором Илоны простирались плодородные холмистые поля, веселые рощи и сады, освещенные ярким солнечным светом. Защищенные высокими горами от холодных ветров России, земли Добруджи давали высокие урожаи. Страна могла бы процветать, но отец, не думая о справедливости, ввел жестокие законы, о которых говорил полковник Сеаки.

Илона была уверена, что, отдавая половину урожая, крестьяне неминуемо разорятся, и решила поговорить об этом с отцом. Но это было легко только на словах. Ей внушала ужас одна мысль о том, что она навлечет на себя его гнев.

– Вы готовы, мадемуазель? – спросила Магда. – Не стоит испытывать терпение его величества.

– Ты, как всегда, права, Магда, – улыбнулась Илона и, поцеловав старую служанку, добавила: – Не волнуйся! Даже если я опоздаю на пять минут, он меня не съест!

И все-таки, спускаясь по величественной лестнице с золочеными перилами, она чувствовала себя не в своей тарелке. Однако когда лакей в королевской ливрее открыл перед ней дверь в гостиную, где ее ждал отец, страх почему-то пропал.

Король стоял в дальнем конце комнаты возле огромного камина, в котором зимой горели толстые, как пивные бочки, бревна. Она шла ему навстречу, шурша шлейфом по ковру, глядя ему в лицо. Отец нисколько не утратил былой привлекательности. У него был высокий лоб, волевой подбородок, длинные усы, правильные, но резкие черты лица, характерные для жителя Добруджи. Густые брови над глубоко посаженными глазами оставались темными при совершенно седой голове.

Он молча ждал, и, когда Илона наконец приблизилась к нему, произнес резким, громким голосом:

– Ну, где ты была, черт возьми! Я послал за тобой еще час назад!

– Простите, папа, что заставила вас ждать, но я предупредила вас, что еду кататься верхом. Я не знала, что вы захотите видеть меня немедленно!

– Ты должна была прийти ко мне сразу после прогулки!

– Но я хотела переодеться и показать вам свое новое парижское платье, – оправдывалась Илона. – Надеюсь, оно вам нравится?

Она повернулась, чтобы показать отцу красоту платья с изящным турнюром и тесно облегающим лифом.

– У меня нет времени на эти глупости, – нетерпеливо произнес король. – Меня ждет депутация; я и так заставил их потерять столько времени, пока ты не соизволила появиться.

Илона подняла брови:

– Депутация? Чего они хотят?

– Это известно одному Богу! Наверное, будут жаловаться. Я редко слышу что-нибудь, кроме жалоб. Но так как ты теперь занимаешь место Юлиуша, тебе следует присутствовать при аудиенции!

Илона на мгновение лишилась дара речи.

Когда отец после ее приезда в Добруджу сказал, какая роль предназначена ей, она с трудом поверила в это.

– Твой брат погиб, – резко произнес он. – Его убили эти дьяволы Шароша, которым я отомщу за их преступление!

Он говорил с такой страстью, что Илона очень робко возразила:

– Насколько я поняла, папа, Юлиуш погиб при несчастном случае.

– Несчастный случай? Когда наследник престола погибал от несчастного случая? – взревел отец. – Это было умышленное убийство, и в один прекрасный день я убью Аладара Шароша, как он убил моего сына!

– Вы вызвали меня из Парижа, чтобы сказать мне это? – спросила Илона.

– Разумеется нет! Я вызвал тебя для того, чтобы ты заняла место своего брата. – Увидев в глазах дочери тревогу, он продолжал: – У меня должен быть наследник, и он должен принадлежать к семье Радак. Твоя матушка была слишком слаба и подарила мне всего двух детей.

Услышав оскорбление в адрес матери, Илона только плотнее сцепила руки, чтобы не вспылить. Равнодушным тоном она спросила:

– Не объясните ли, папа, чего именно вы от меня ждете?

– Ты будешь готовиться править этой страной после моей смерти. Я еще, конечно, не собираюсь умирать, просто я готовил к этому Юлиуша, а теперь буду заниматься с тобой! – Король явно не испытывал удовольствия от такой перспективы. Он схватил стул и с силой ударил им об пол. – Одному Богу известно, что будет делать на троне женщина, но, по крайней мере, ты моя плоть и кровь, а больше я никому не доверяю.

Далее посыпались обвинения в адрес князя Аладара и его приближенных. Илона отлично помнила, что подобные приступы гнева обычно кончались плачевно для окружающих, но все же ей удалось успокоить его и заставить более обстоятельно рассказать о стране и о его представлениях об управлении государством.

Ей хотелось узнать, как он правит и почему вдруг он издал столь непопулярные законы. «Кто-то, конечно же, сумел убедить его принять их, зная, что это может повлечь за собой страдания и недовольство народа», – думала она, но вслух произнесла смиренным тоном послушной дочери:

– Для меня большая честь принять депутацию вместе с вами. Вы уже сообщили им о моем приезде?

– Сообщать им? Зачем? – произнес король. – Они и так об этом знают. Все, что происходит на этой проклятой равнине, становится известным, будто об этом кричат с горных вершин!

«Это так и есть», – подумала Илона. Она была уверена: вскоре все в Добрудже узнают о ее возвращении.

Ее беспокоило одно: знает ли премьер-министр и его правительство о ее новом положении? Но она также прекрасно знала, что в любой момент отец может и передумать. Мать часто говорила ей о его непредсказуемом характере. Друг завтра может стать заклятым врагом, важная встреча, о которой договаривались заранее, может быть отменена в самый последний момент.

«Из-за этого всегда возникало немало неприятностей, – говорила королева. – Поэтому, Илона, ты всегда должна держать данное слово. Никогда нельзя нарушать своих обещаний! Твоя честность должна быть вне подозрений!»

– Ладно! Идем! – резко приказал король. – Если уж приходится встречаться с этими проклятыми людишками, то чем скорее, тем лучше. У меня есть занятия поважнее, чем слушать их жалобы и принимать бесконечные петиции!

Илона последовала за отцом.

Войдя в большой зал, на стенах которого висело старинное оружие и знамена, они повернули в широкий коридор, ведущий в тронный зал.

Это помещение было перестроено ее дедом по образу и подобию Зеркального зала Версаля и выглядело очень впечатляюще. Высокие окна, выходящие в регулярный сад, отражались в зеркалах по обеим сторонам зала. Расшитые золотом шторы были раздвинуты, и солнечный свет играл на хрустальных люстрах и канделябрах.

В передней части зала на небольшом возвышении стояли два роскошных трона. Они были выполнены из золота и украшены аметистами и сердоликами, добытыми в горах Добруджи. Балдахины над креслами также украшали драгоценные камни.

Трон королевы был уменьшенной копией королевского, и, следуя за отцом на возвышение, Илона поняла, где ее место.

Она села сразу же вслед за отцом, прямо и гордо держа спину. Шлейф платья красивыми складками лег у ее ног. Девушка с интересом смотрела на группу людей, стоявших перед троном. Впереди стоял, по-видимому, премьер-министр, которого, она знала, зовут Андраш Фулек.

Вся депутация – а их была добрая дюжина – низко поклонилась королю, и Андраш Фулек произнес:

– Мы попросили у вашего королевского величества аудиенции по очень важному вопросу.

– Вы всегда так говорите, – проворчал король. Илона решила, что премьер-министру немногим более сорока. Он был невысок ростом, но держался очень гордо. Видимо, в отличие от остальных, он не боялся короля. Прочие же члены депутации нервно поглядывали на своего повелителя, пытаясь угадать его настроение.

– Государь, – продолжал премьер-министр, – нам стали известны факты чрезвычайной важности, касающиеся намерений русских относительно нашей страны.

– Что значит «вам стали известны факты»? – пренебрежительно спросил король. – Признайтесь честно, что этот вздор вы услышали от ваших шпионов-цыган, подонков, которых вы используете и которые рассказывают вам всякие небылицы!

– В данном случае, государь, информация получена не от цыган, хотя и они ранее сообщали нам, о чем говорят за границей.

– И о чем же говорят за границей? – заинтересовался король.

– Русские намерены воспользоваться трудностями, которые сейчас переживает наша страна.

– Какие такие трудности? О чем вы?

– Я имею в виду вражду, почти войну, государь, между Радаками и Шарошами.

– Боже правый! Вы думаете, я об этом не знаю? – воскликнул король. – Если говорить начистоту, премьер-министр, это война! И я намерен разгромить всех, кто не подчиняется моей воле и, ни во что не ставя мою власть, освобождает моих узников!

– На это и рассчитывают русские, – спокойно произнес премьер-министр.

Король молча уставился на него.

– У меня есть бесспорные доказательства, что они проникли в наши ряды и подстрекают смутьянов упразднить королевскую власть, не жалея на это денег.

– Вы с ума сошли! Кто собирается свергать меня?

– Русские подстрекают народ на гражданскую войну, государь. Это позволит им войти на нашу территорию под предлогом наведения порядка.

Илона тяжело вздохнула.

– Вашему величеству известно, что если они нападут на нас, когда здесь все будет спокойно, – продолжал премьер-министр, – то Австро-Венгрия и Румыния скорее всего придут нам на помощь. – Он пристально взглянул на короля и медленно произнес: – Но если мы будем продолжать междоусобную драку, если страна будет разделена, как сейчас, русские победят нас. Они сильны и выгнать их будет трудно.

Король откинулся назад, выпятив нижнюю губу. Илона видела, что он искренне удивлен услышанным. Слова премьер-министра звучали вполне правдоподобно. Ей уже не раз приходилось слышать, что русские не прочь погреть руки в Добрудже.

Горы на границе с Россией были значительно легче преодолеть, чем на границах с Венгрией и Румынией. Кроме того, Россия – огромная страна, и ее армия достаточно сильна!

Илона была уверена: дойди дело до войны, и Добруджа, несмотря на мужество и отвагу ее жителей, будет повержена более многочисленной армией.

Тишину нарушил премьер-министр:

– Сегодня утром на Совете мы нашли решение, государь!

– Решение? Какое?

Его тон был еще агрессивен, но Илона чувствовала: отец не на шутку обеспокоен, хотя внешне и не проявляет этого.

– Мы узнали, – продолжал премьер-министр, – о возвращении ее королевского высочества.

Поклонившись Илоне, он обратился к ней:

– Добро пожаловать, принцесса! Разрешите сказать, что все эти годы нам очень не хватало вас. Ваша красота и очарование откроют новую эру в истории нашей страны!

Илона улыбнулась:

– Благодарю вас, господин премьер-министр. Спасибо за добрые слова. Мне бы очень хотелось действительно принести вам мир.

К. ее удивлению, взоры всех членов депутации обратились к ней, но выражения их лиц она не понимала;

– Мы молились, чтобы вы принесли нам мир, и это в ваших силах! – сказал премьер-министр.

Илона изумленно воззрилась на них, а король резко рявкнул:

– О чем, черт возьми, вы говорите? Я ничего не понимаю. Если у вас действительно есть решение, извольте доложить.

– Наше решение очень просто, государь, – ответил премьер-министр. – Нашу страну, которую мы все любим и которой хотим служить, нужно объединить, чтобы не было разногласий между Радаками и Шарошами.

– И как же вы надеетесь достичь этого? – усмехнулся король.

– С помощью брака ее королевского высочества принцессы Илоны и князя Аладара Шароша!

В зале воцарилась гробовая тишина. Илона издала глубокий вздох, а отец, подавшись вперед, стукнул кулаком по подлокотнику трона.

– И это вы называете решением? – заорал он. – Вы считаете, что я отдам свою единственную дочь за этого дьявола, который убил моего сына и мутит против меня парод?

Его голос эхом отдавался в уголках зеркального зала.

После короткой паузы премьер-министр произнес:

– Если таково ваше окончательное слово, государь, тогда мы можем спокойно открыть русским все пути и приветствовать их как освободителей!

Снова повисло гнетущее молчание.

Илона чувствовала неистовое биение своего сердца и, пытаясь сдержать слова, крепко сцепила руки.

«Это невероятно!» – думала она. Невозможно представить, что они просили ее выйти замуж за человека, которого она никогда не видела и о котором ничего не знает, кроме одного – что отец ненавидит его!

В Париже много говорили о любви; воспитанницы в монастыре посматривали на мужчин и грезили о замужестве, как о рае. Правда, Илона не больно-то слушала их, но все-таки втайне и она надеялась в один прекрасный день влюбиться. Ей вовсе не хотелось вступать в брак по расчету, хотя во Франции это было принято. Но ведь она не француженка! Она читала венгерские легенды о влюбленных, бросавших вызов всему миру и обретавших полное счастье.

Она никогда не обсуждала ни с матерью, ни с подругами вопросов о замужестве, но про себя решила, что никогда не выйдет замуж без любви. Несмотря на тихую жизнь, которую они вели с матерью, она была по-детски уверена, что обязательно встретит человека, которого сможет полюбить и который полюбит ее. Она всегда представляла его воинственным рыцарем, примчавшимся на полудиком коне из зеленой степи, чтобы подарить ей восторженную любовь.

Сейчас она пробудилась от своих романтических грез и поняла: от ее решения зависит мир в

Добрудже.

«Господи, ну почему я?» – в отчаянии спрашивала она себя. Этот вопрос мужчины и женщины задавали испокон веков, когда дело касалось любви.

Ответ был предельно прост: больше некому! Отец уже назвал ее наследницей престола Добруджи. Князь Аладар Шарош, хоть и не был особой королевской крови, практически властвовал над территорией, равной площади монархии Радака. Другого способа прекратить кровную месть, вражду и ненависть в этой стране нет!

– Я не соглашусь! – упрямо произнес король.

– Хорошо, хорошо, ваше величество, – быстро ответил премьер-министр. – В таком случае, нам остается только удалиться и ждать нападения.

– Почему вы так уверены, что русские собираются напасть на нас? – поинтересовался король.

– Вам известно, ваше величество, что в России у нас есть свои агенты, кроме цыган, которых вы так презираете!

– Их информация надежна?

– Она подтверждена дюжиной других источников! Смутьяны, которых мы арестовали, не оставили нам никаких сомнений.

Король молчал. Вдруг один из присутствующих спросил неуверенно:

– А не следует ли, государь, спросить принцессу, готова ли она спасти свою страну?

Все снова уставились на Илону, и она поняла, что все, даже отец, ждут ее ответа.

Ей хотелось кричать от ужаса и отвращения, но, вспомнив уроки матери, она задумалась.

«Мы всегда должны доверяться Богу, – говорила королева. – Мы не настолько мудры, чтобы самим решать наши проблемы. Бог знает лучше нас!»

«И Бог считает, что ты правильно сделала, покинув папу?» – спросила девочка.

«Я много лет молилась об этом. Не проходило дня, чтобы я, стоя на коленях, не просила у него помощи. – Она тяжело вздохнула: – Я считала, нет, я была уверена, Богу угодно, чтобы я выполнила свой долг. Я вышла замуж за твоего отца, дала клятву принадлежать ему и не собиралась нарушать ее».

«И что же случилось, мама?» «Когда твой отец бил тебя до бесчувствия за малейшую провинность, я словно услышала голос свыше, приказавший мне увезти тебя в безопасное место. Я чувствовала долг не только перед мужем, но и перед дочерью, которая еще не могла сама защитить себя!» – просто произнесла она.

Делегация ждала, а Илона, словно услышав голос матери, тихо произнесла:

– Я сделаю все… что вы требуете от меня… если это спасет… нашу страну!

Двенадцать человек, стоящие перед ней, с облегчением вздохнули.

– От всего сердца благодарим ваше королевское высочество! – горячо произнес премьер-министр.

– А как же Аладар Шарош? – осведомился король. – Он согласен на эту безумную затею? Или вы уверены, что он на четвереньках поползет ко дворцу, лишь бы я принял его как зятя?

Тон отца был настолько вызывающ, что Илоне стало стыдно. Да, мама была права, когда говорила, что никогда нельзя выставлять напоказ свои сокровенные чувства, нужно всегда владеть ими, подумала девушка.

– Мы сочли своим долгом, государь, поделиться этими планами прежде всего с вашим величеством.

– Премного вам благодарен! – саркастически заметил король.

– Сейчас мы сразу же отправимся в замок Шароша. Князь глубоко озабочен положением страны и не хуже нас понимает, какая опасность грозит всем нам, так что, я уверен, он согласится.

– Дурак будет, если не согласится! – усмехнулся король.

Премьер-министр проигнорировал это замечание.

– Я должен обратить внимание вашего величества, насколько важно, чтобы все свершилось как можно скорее. Судя по имеющимся у меня донесениям, вторжение русских – вопрос нескольких дней!

– Почему вы так уверены в этом?

– В городе арестованы два человека с динамитом, которым было приказано взорвать здание парламента и мост через реку!

– Боже всемогущий! Куда смотрит полиция?

Ну у нас и армия!

– Силы, о которых вы упомянули, государь, не могут контролировать нежелательных гостей: все заняты только тем, чтобы не допустить междоусобной резни! – Против этого довода королю было нечего возразить, и премьер-министр продолжал: – Поэтому предлагаю вам, государь, и ее королевскому высочеству назначить свадьбу на послезавтра, с тем, чтобы разрядить