Текст книги "Династия любви"

Барбара Картленд
Династия любви

ОТ АВТОРА

В 1874 году резко увеличился поток европейских аристократов, желавших познакомиться с богатыми американскими наследницами.

История Америки отмечена несколькими весьма сенсационными браками между дворянами Старого Света и американскими девушками.

В девятнадцатом веке Элизабет Астор, дочь Джона Якобса, вышла замуж за виконта Винсента Рампфа, затем Дженни Джером стала законной женой лорда Рэндольфа Черчилля.

В последующие годы богатые наследницы съезжались со всех концов страны в Нью-Йорк, на Пятую авеню, где в основном и происходили многообещающие знакомства.

В 1904 году Анни Гопет выходит замуж за герцога Роксбургского. А граф Ярмаута, ставший впоследствии маркизом Хертфорда, после смерти своей американской жены получил в наследство земли и миллион долларов.

Но, наверное, самый легендарный брак того времени был заключен между герцогом Мальборо и Консуэлой Вандербильд, которая была выдана замуж вопреки ее желанию по воле ее матери.

Глава 1

1882 год

Тила обвела взглядом гостиную и тяжело вздохнула.

Обои в углу топорщились.

На потолке расплылось новое сырое пятно.

Наверняка он скоро обрушится, как, впрочем, и все остальное в доме.

Эта мысль повергла девушку в уныние.

Она подошла к окну, откуда хорошо просматривался одичалый, неухоженный сад.

Одни лишь царственные старые дубы радовали глаз – казалось, они не подвластны времени.

Под ними были рассыпаны яркие пятнышки нарциссов.

Да, весна всегда приносила надежду, но с каждым годом надежда становилась все слабее и призрачнее.

Вчера вечером, ложась спать. Тила в отчаянии думала лишь об одном – как выжить?

Как выжить ей с братом Роби и двум престарелым слугам, единственным, кто остался с ними.

Они проработали в доме Ставерли больше сорока лет.

Коблинс начинал как чистильщик обуви, а миссис Кобпинс – как молочница.

Потом она стала личной поварихой родителей Типы, а он – дворецким, обеспечивавшим порядок во всем.

С годами слуги приходили и уходили, а они оставались.

Часто Тила слышала, как верные Кобпинсы чуть ли не со слезами на глазах вспоминали «старые добрые времена». И это выражение казалось ей необычайно точным.

Каким теплым и ласковым был дом ее детства, когда мама держала в попе зрения все, что в нем происходило!

Коляски, запряженные чистопородными лошадьми, подъезжали к парадному входу.

Гости, одетые по последней моде, увешанные драгоценностями, чинно следовали в дом.

Типе, подглядывающей через перила лестницы, все они казались сказочными персонажами.

А ее мама, в сверкающей тиаре с гербом Ставерли, конечно, была королевой.

Как горько думать об этом сейчас!

Хоть эта тиара все еще находится в доме, немало фамильных драгоценностей уже продано. Все, что осталось, – это картины предков рода Ставерли, которые нельзя было продавать.

Так же как серебро, резную мебель, уникальную коллекцию оружия, старинные собрания сочинений из библиотеки.

– Какая польза от всего этого? Зачем они моему сыну, которого, впрочем, при нашей нищете у меня никогда не будет? – надрывно вопрошая Роби, когда был дома последний раз.

Он переселился к своим лондонским друзьям, дабы иметь возможность появляться в свете, хотя денег у него не было.

Несмотря на это, хозяйки известных домов часто приглашали симпатичного барона-холостяка на свои вечера.

А кто мог пригласить молодую девушку, которой нечего надеть, чтобы быть представленной обществу, и не у кого остановиться в Лондоне?

Поэтому Тила продолжала жить в поместье.

Стараясь не думать об этом, она ежедневно отправлялась в леса на своем любимом коне. , Но сейчас, когда денег не осталось даже на еду, совершенно отчаявшаяся девушка мысленно возвращалась в прошлое в надежде отыскать хоть какой-нибудь выход из этого положения.

Не было смысла винить Роби в том, что он не помогает родной сестре.

Он никогда не посвящал ее в свои дела, но Тила была уверена, ее брат давно увяз в долгах.

К родственникам обращаться тоже было бесполезно.

Те, с кем поддерживались какие-то отношения, умерли, а остальные не желали иметь ничего общего с нищими потомками барона.

– В нашей семье были когда-нибудь деньги? – спросила она как-то у Роби.

– Ну, первый барон имел их достаточно, чтобы построить этот дом, – ответил он, – следующие двое или трое его совершенствовали, а наш с тобой отец все угробил, пустив на ветер фамильные деньги!

– А зачем надо было строить такой домище, – пожала плечами Тила, – если не было денег, чтоб его содержать?

– Наверное, раньше все было не так, – ответил брат. – Даже у отца еще оставались на него деньги, когда он унаследовал поместье.

В голосе его слышались презрение и горечь.

Так было всегда, когда он говорил от отце.

И девушка понимала его как никто другой.

Сэр Осмунд Ставерли, пятый барон, отличался яркой красотой и импозантностью.

Пока его семья была в полном составе, жизнь его протекала спокойно в прекрасном доме на территории большого поместья.

А когда не стало жены, он вернулся к прежним увлечениям и привычкам, усвоенным в молодости.

Тила была еще совсем маленькая и не могла понимать, что происходит в поместье.

В доме появлялись беспечные, раскованные актрисы – одна другой лучше и, конечно же, дороже.

Сколько их прошло через руки сэра Ставерли! Так же, как дорогих колясок и породистых лошадей.

Какие-то лошади оставались потом в поместье, но большинство отправлялись на бега, которым пятый барон отдавался с чрезвычайным воодушевлением.

Он делал большие ставки, далеко не всегда обеспечивавшие удачу.

– Он потратил все наши деньги, – как-то сказал Роби с грустью, – на медленных лошадей и быстрых женщин.

Тила не совсем понимала смысл этих слов.

Но значение долгов, которые оставил им отец, сознавала прекрасно.

Он закончил свои дни на дуэли – опять-таки из-за женщины, принадлежавшей, по выражению Роби, к категории тех самых «быстрых».

Официально дуэли были запрещены королевой Викторией, но, разумеется, происходили время от времени, хотя и держались в строгом секрете.

Типе было тяжело думать о своем красивом, молодом отце, который отправился в Грин-парк» лишь для того, чтобы найти там свою смерть.

Человек, убивший его, поспешно уехал за границу.

Но он сможет вернуться обратно через три года, а сэра Осмунда уже никто никогда не сможет вернуть.

Случившееся повергло Типу в шок.

Роби, оканчивавший в то время Оксфорд, немедленно возвратился домой.

Он не мог даже вообразить, что время, когда он станет сэром Робертом Ставерли, шестым бароном, наступит так скоро.

– И что же, – яростно кричал он, – я получил титул с кучей долгов и без единого пенни!

Кредиторы не отставали.

Единственным способом рассчитаться с долгами отца была продажа всего мало-мальски ценного в поместье.

С молотка пошло не только внутреннее убранство дома, но и часть земель, весьма кстати приобретенных за последние пятьдесят лет.

Были проданы три лучшие фермы, возделанная земля, приносившая доходы от урожая, много лугов.

Остались только пастбища, где теперь некого было пасти, любимый с детства лес, который невозможно было продать, и деревня, созданная специально для слуг Большого дома, выходивших на пенсию.

Когда-то, покидая поместье, они селились в свежевыстроенных милых домиках, где протекала их старость.

Теперь же деревенька, как, впрочем, и все вокруг, выглядела довольно жалко.

Многие дома скособочились, краска на них облупилась, изгороди сломались или повалились, в садах не росло ничего, кроме сорняка.

– Мне стыдно показываться в этой деревне! – сказала Тила брату полгода назад, Он ответил своеобразно:

– Если у меня не будет нового вечернего костюма, я не смогу принять приглашение на званый ужин и останусь голодным!

– Так что же нам делать? – растерялась Тила.

– Бог знает, сестричка, – отмахнулся Роби, – лично я не имею понятия.

Вскоре он уехал в Лондон, прихватив с собой ковер: он надеялся получить за него несколько фунтов.

Они прикинули, что ковер не относится к категории тех вещей, которые нельзя продавать.

– Я думаю, если попытаться продать тиару, то кто-нибудь обязательно заметит, – сказал Роби. – А что, если ее просто заложить?

Можно получить довольно приличную сумму!

– Тебе это не удастся! – возразила девушка. – Навязался на нашу голову этот ужасный адвокат! По какой-то необъяснимой причине он является нашим доверенным лицом и приезжает каждые три месяца, чтобы проверить, все ли на месте.

Она со злостью топнула ногой.

– Я ненавижу его! Обычно стараюсь уехать на целый день, когда он здесь. Он повсюду сует свой нос!

– А может, он просто делает свою работу? – охладил ее пыл Роби. – Но, знаешь, когда я думаю, сколько может стоить подлинник Шекспира из нашей библиотеки, мне кажется, есть смысл рискнуть и попробовать продать его.

– Ничего, кроме скандала, из этой затеи не получится! – ответила Тила. – И ты знаешь об этом ничуть не хуже меня. Если история попадет в газеты, те милые хозяйки вечеров, которых ты так часто навещаешь, навсегда вычеркнут твое имя из списков приглашенных.

– Те милые хозяйки вечеров или как ты их там называешь, – парировал Роби, – всегда накормят меня неплохим обедом и ужином. Беда в том; что сейчас я не способен обеспечить себя даже завтраком.

Девушка подумала, что не может позволить себе вообще никакой еды.

Если бы не кролики, голуби и утки, которые еще оставались на территории поместья, она и Коблинсы давно бы умерли от голода.

Отец научил ее стрелять еще в детстве, и сейчас это умение очень пригодилось.

Тила ненавидела убивать беззащитных животных, но выбора у нее не было.

Коблинс страдал от ревматизма, однако все еще умудрялся выращивать картошку и кое-какие овощи на своем маленьком огородике, который находился на территории когда-то большого, цветущего хозяйского сада.

Но старик сдавал с каждым днем, и девушка вынуждена была ездить по лесам в надежде застрелить кого-нибудь на обед; в случае неудачи все трое ложились спать голодными.

«Так не может больше продолжаться!»– в отчаянии думала она.

Но был ли выход?

Она его не видела и подолгу молилась.

Взывала к Богу как к последней надежде, но, – судя по всему, он не слышал или не хотел внимать ей.

Она еще раз посмотрела вокруг.

Какой милой и уютной была гостиная при маме!

Свечи в хрустальных подсвечниках.

Везде цветы, срезанные в саду, из них мама делала прекрасные композиции.

«Да и лошади тогда еще были в конюшнях», – тоскливо подумала Тила.

Теперь там остался один Кингфишер, который неумолимо старел.

Она с детства любила этого коня, но в то же время ей не давала покоя мысль: что будет потом, когда он состарится настолько, что не сможет больше выдерживать ее?

Кингфишер помогал Типе спасаться от грязи и уныния, царящих в доме, унося ее в родные леса.

Там она могла отдыхать телом и душой, уходя в необыкновенный, сказочный мир, созданный ее воображением.

То ома находила поддеревьями волшебный клад, то открывала какой-то новый вид растений, который ботаники целой планеты искали годами.

Иногда свои истории Тила черпала из сюжетов книг, прочитанных в библиотеке.

После того как мама умерла, а отец уехал в Лондон, в Ставерли не осталось никого, с кем девушка могла бы общаться, дискутировать на разные темы, поэтому много времени проводила в библиотеке.

Соседи словно забыли о существовании Ставерли.

Ни разу после смерти родителей Типу не пригласили на обед и никто не посетил их поместье.

– А зачем я им нужна? – спрашивала она. – К чему им приглашать меня? Да и если бы получила приглашение, в чем бы я пошла?

Ответов на эти вопросы не было.

Она говорила вслух с Кингфишером, потому что рядом был только он, и ей казалось, будто старый конь понимает, о чем она говорит ему.

Он кивнул головой и повел ушами.

Тила обняла его шею руками и прошептала:

– Если б ты был волшебной лошадью, то обязательно мне помог; Но ты просто мой любимый старичок, и я обожаю тебя!

Жаль, что она уже каталась сегодня утром и не сможет снова уехать в лес, – Кингфишер устал.

Тила направилась в сад.

Цветов не было, и прошлогодние листья шелестели под ногами.

Но кусты сирени и миндальные деревья начинали цвести, тонкий аромат витал вокруг.

Кингфишер шел за Тилой как верный пес, изредка фыркая.

А девушка поверяла ему свои мысли и переживания.

Она провела коня по саду в стойло и вернулась в дом.

Уже у входа ей показалось, будто изнутри доносится чей-то голос.

Кто бы это мог быть?

Коблинс в такое время вряд ли на ногах. После обеда он всегда храпит в кресле на кухне.

Сгорая от любопытства. Тила вбежала в гостиную, Возглас радости вырвался у нее, когда она увидела стоявшего там человека.

Роби!

За ним в открытую дверь она, к своему удивлению, заметила дорогую коляску, запряженную породистыми лошадьми.

Она кинулась к брату и, крепко обняв его, спрятала лицо у него на груди.

– Роби! Роби! Ты приехал! Как замечательно!

– Я знал, что ты обрадуешься мне, – засмеялся Роби. – Как твои дела?

– Все было ужасно, пока я не увидела тебя! – улыбнулась Тила. – Почему ты приехал? Что случилось?

– У меня дело. – загадочно промолвил он. – И нам еще о многом надо поговорить.

Но сначала вели Коблинсу показать моему кучеру дорогу в конюшню.

Тила изумленно уставилась на брата. Но ничего не стала спрашивать.

Кому, как не ей, знать: Роби ничего не расскажет, пока сам не захочет.

Она тотчас оставила гостиную и сбежала вниз по крутой лестнице, ведущей на кухню.

Как и следовало ожидать, чета Коблинсов мирно похрапывала в креслах, перенесенных из кабинета.

На секунду Тила засомневалась, будить ли их, – старые слуги очень любили послеобеденные часы отдыха.

Но Роби приехал, он дома, а это гораздо важнее всего остального.

Больше не раздумывая, она тронула Коблинса за плечо.

– Эй, проснись, – тихо молвила она, – сэр Роберт приехал!

– Что? Что вы сказали, мисс? – сонно спросил Коблинс.

– Сэр Роберт приехал, – повторила Тила. – Он хочет, чтобы ты показал его кучеру путь на конюшню.

– Сэр Роберт вернулся! – воскликнул Коблинс.

Пока, охая и кряхтя, он вставал на моги, проснулась его жена.

– Что же делать, мисс Оттила? – забеспокоилась ома. – Сэр Роберт вернулся, а у нас нечего даже на ужин приготовить.

Коблинсы всегда обращались к ней так. Они считали, что называть ее неполным именем – значит проявлять неуважение.

– Мы что-нибудь обязательно найдем, – заверила ее Тила. – Но сначала я должна поговорить с сэром Робертом. Я даже не знаю, останется ли ом здесь.

Коблинс уже окончательно пришел в себя и теперь надевал свой сюртук.

Давно выцветший и во многих местах заплатанный, этот сюртук тем не менее придавал Коблинсу вид настоящего, вышколенного дворецкого, который умеет выдерживать этикет Большого дома до мелочей.

Он поправил свои поредевшие седые волосы и горделиво направился из кухни в гостиную.

Роби ждал его там.

– Добрый день, сэр Роберт! – с почтением сказал дворецкий.

Типе всегда становилось смешно, когда Коблинс говорил официальным тоном, – он напоминал ей голос епископа на службе.

– Рад тебя видеть, Коблинс, – приветствовал его Роби. – Будь добр, покажи моему кучеру дорогу до конюшни, чтобы он смог поставить лошадей. А сам он будет спать в доме, потому что крыша конюшни протекает.

– Хорошо, сэр Роберт, – нисколько не удивившись, ответил дворецкий.

Все с тем же достоинством он удалился.

– Если ты и твой конюх остаетесь, – сказала Тила, – я могу лишь надеяться, что вы догадались привезти с собой что-нибудь съестное.

Здесь нет ни-че-го – в этом доме нет абсолютно никакой еды.

– Я предвидел это, – лукаво улыбнулся брат, – поэтому привез пару корзин, наполненных весьма недурственными продуктами, например, pate de fois gras!

– Откуда у тебя все это? – растерялась девушка.

– Я купил, – просто ответил Роби.

На какое-то время в гостиной воцарилась тишина.

– Ты что… шутишь? – опомнилась наконец Тила.

– Вовсе нет, я ведь предупредил тебя, что нам о многом надо поговорить, – напомнил брат. – Но для начала давай присядем. Между прочим, совершенно случайно я прихватил бутылку шампанского, которое мы с тобой и выпьем.

– Я, наверное, сплю, – прошептала Тила, – если только ты вдруг не стал миллионером.

– Ну, что-то вроде того, – ответил Гоби.

– Да, теперь я абсолютно уверена – все это мне просто снится… – пробормотала Тила.

Они прошли в кабинет матери, который нисколько не изменился после ее смерти: французский мебельный гарнитур по-прежнему стоял там; его нельзя было продать, так же как и полотна эпохи Французской революции, привезенные дедом.

Солнце заглядывало в окна, и комната казалась очень уютной.

Гоби встал у камина и огляделся по сторонам.

Тила закрыла дверь.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала она.

– Я знал, тебе понравится мой новый костюм, – довольно усмехнулся он. – Это первое. что я купил.

Тила опустилась в кресло эпохи Людовика Четырнадцатого.

– Ты должен рассказать мне все с самого начала. Я просто… умираю от любопытства!

– В то, что я расскажу, будет довольно непросто поверить, – покачал головой Гоби. – Но наша судьба коренным образом переменилась.

– Но как? Что произошло? – нетерпеливо подпрыгнула в кресле Тила.

– Я одолжил дом!

– Одолжил дом? Как это? Теперь что… кто-то., будет жить здесь?

Тила не могла собраться с мыслями, чтобы вывести из услышанного какое-нибудь заключение.

Гоби засмеялся:

– Я был точно так же удивлен, когда Патрик О'Келли рассказал мне об этом.

О Патрике Типе доводилось слышать и раньше.

Этот друг ее брата был младшим сыном графа О'Келли, ирландского дворянина.

Роби говорил, что Патрик часто помогает людям и именно благодаря ему имя Роберта Ставерли было включено в гостевые списки многих домов.

– А как мог Патрик О'Келли одолжить дом? – недоумевала Тила. – И если он сделал такое предложение, то кто мог согласиться на это, учитывая, в каком состоянии находится дом?

– Именно об этом я и спросил его, – признался Роби. – Ответ был прост – американский мультимиллионер.

Тила замерла.

– И это правда? Действительно правда?

– Клянусь честью! – воскликнул Роби.

– Это самая замечательная новость в моей жизни, – радостно пролепетала Тила. – А теперь расскажи все по порядку! – уже приказным тоном произнесла она.

От нее не ускользнуло, как не терпится брату изложить подробности.

– Ну, как я уже говорил раньше, Патрик в связи с безденежьем приложил некоторые усилия, чтобы обзавестись связями с интересными людьми столицы. В Лондоне есть даже такая поговорка: «Если тебе что-то понадобятся от нищего или от богатого банкира, попроси Патрика – и он это достанет».

Тила расхохоталась:

– Ну а дальше что?

– Не помню, говорил ли я тебе, – продолжал Роби. – Патрик ездил в Америку сразу после Рождества. К одной особе из богатого семейства Вандербипьдов… По это совсем другая история.

Роби спохватился: ведь он говорит не с кем-нибудь из своих друзей, а с сестрой – и быстро переменил тему.

– Пуда, Патрик заключил много договоров в Нью-Йорке. А между прочим, ты же знаешь, немало европейских, в том числе и английских, дворян ищут невест среди миллионерш, которыми буквально наводнен этот город.

Тила не слышала ничего подобного.

Заметив удивление в ее глазах, Роби пояснил:

– Я могу представить тебе большой список английских графов и баронов, которые готовы заклевать друг друга ради толстого кошелька какой-нибудь американки.

Девушка слушала открыв рот, ноне прерывала брата.

– Но нельзя скидывать со счетов тот факт, что это Патрик, он всегда найдет что-нибудь новенькое! – заметил Роби.

– Новенькое?.. Что? – уцепилась за это слово Тила, видя, что он ждет такого вопроса.

– Ну, оборотную сторону медали, – проронил Роби. – И теперь американский миллионер по имени Клинт Викхэм хочет найти себе необыкновенную английскую жену, дочь маркиза или графа, если получится!

Тила развеселилась:

– Звучит смешно!

– Может быть, но нас это не касается, – пожал плечами брат.

– Так, значит… он снимет… наш дом?

– Именно! Он будет жить здесь все то время, пока ему будут искать жену. И можно быть уверенным, Патрик найдет ему то, чего он хочет.

– Но как… как он будет жить в таких условиях?

– В этом-то и загвоздка. У нас с тобой всего один месяц, чтобы сделать дом таким, каким он был при деде.

– А… он что… заплатит?

– Конечно, заплатит! – непререкаемым тоном произнес Роби. – Он так богат, что царь Фригии Мидас покажется попрошайкой рядом с ним.

– По… как… это возможно?

– В Америке все возможно, сестричка, – ответил он. – Патрик сказал мне, что Клинт Викхэм унаследовал огромное состояние от своего отца и владеет половиной железных дорог Америки.

Он перевел дыхание.

– А сейчас, как бы в подтверждение истины, что деньги всегда тянутся к деньгам, на его земле в Техасе найдено столько нефти, что о таком количестве никто доселе не слыхивал!

– Это… слишком… хорошо, чтобы быть… правдой! – поразилась Тила. – Здесь, наверное, какой-то подвох.

– Фома ты неверующий! – улыбнулся брат. – Патрик уже все продумал. Мы приведем дом в надлежащий вид. И в придачу ко всему нам придется оборудовать в нем несколько ванных комнат.

– Ванных комнат? – машинально повторила Тила.

Она, никогда не видела их.

Раньше, при жизни родителей, слуги приносили в спальни большие медные тазы, доверху наполненные горячей и холодной водой.

Ванны ставились перед камином, и можно было совершать омовение.

Нынче же, когда Типе хотелось помыться, она сообщала об этом Коблинсу, и тот приносил небольшой тазик теплой воды.

Но, видя, как нелегко ему дается поднятие тяжестей. Тила все больше носила воду сама.

– Патрик считает, – продолжал тем временем Роби, – что мы должны разместить в доме не меньше десяти ванных комнат. Для начала этого будет достаточно.

– Но у нас же не хватит места для такого количества дополнительных помещений! – возразила Тила.

– Не глупи! – засмеялся брат. – У нас куча кладовых, и в нескольких спальнях есть гардеробные комнаты, куда уже давно нечего вешать.

Ну и, возможно, придется переделать одну или две комнаты для переодевания.

– А зачем ему столько ванных? – поинтересовалась Тила.

Роби улыбнулся:

– Американцы – чистюли, и если Клинт Викхэм не получит своих ванных комнат, то ему не будет нужен Ставерли.

– Тогда давай построим ему хоть миллион ванных комнат и все, что он только пожелает.

– Именно это мы и собираемся сделать, – кивнул Роби. – Но нам надо спешить, и прежде всего я хотел бы знать имена лучших строителей, плотников, художников и архитекторов в округе.

– Я думаю, Коблинс сможет нам в этом помочь, – молвила Тила.

– Пожалуй, – согласился брат. – А я попытаюсь найти того старика из деревни, который делал ремонт в доме при папе. Надеюсь, он еще жив.

– Ты имеешь в виду Уильяма Эмерсона, – уточнила девушка. – Он еще жив, но очень состарился.

– Нам нужна любая помощь, а он, быть может, еще что-то помнит, – воодушевился Роби. – И первое, что они должны сделать, – это отремонтировать окно в моей комнате, там жуткий сквозняк. Я проклял все на свете, когда останавливался там последний раз.

– Добро пожаловать в любую другую комнату, – с горькой иронией предложила Тила, – но смею тебя заверить, в каждой из них что-нибудь да поломано.

– Все будет отремонтировано, – убежденно сказал Роби, – причем мы сделаем это очень хорошо и очень быстро.

– Я еще не спросила, сколько он будет нам платить, – заметила девушка, – хотя это самый важный вопрос.

– Тогда задержи дыхание, – прошептал брат, – потому что цифра довольно впечатляющая.

– Говори же, говори! – взмолилась Тила.

– Так вот, он оплатит весь ремонт и обстановку дома, а за время своего проживания он будет нам выплачивать две тысячи фунтов ежегодно!

Она издала стон радости, и эхо прокатилось по заметно опустевшему дому.

Не в силах больше сдерживать себя. Тила бросилась на шею брату и крепко обняла его.

– Мы спасены! Мы… спасены! – ликовала она. – Мои молитвы были услышаны… и все это… благодаря тебе! Какой ты у меня молодец!

И какой Патрик О'Келли молодец!

– Он много помогал мне и до этого, – признался Роби, – но никогда еще его помощь не была столь фантастической.

– Да, именно фантастической, – подхватила девушка. – А теперь, раз мистер Викхэм займет наш дом, нам, наверное, придется переехать в домик для гостей. Я всегда любила бывать в нем, а если его приведут в порядок, то он станет просто чудесным! Конечно, я унесу туда некоторые мамины вещи, и все будет в высшей степени замечательно.

Тила была так возбуждена, что голос ее дрожал.

Но вдруг она обратила внимание на то, что брат смотрит на нее немного странно.

Он молчал, и казалось, нечто таинственное мешает ему говорить.

– Что… такое… что? – вопросительно уставилась на него Тила.

– Я думаю, ты понимаешь, в этом мире ничто не совершенно, – после минутного раздумья сказал Роби. – Есть одно условие, которое необходимо выполнить, чтобы все намеченное стало реальностью.

– Условие? – широко раскрыла глаза девушка. – Какое условие?

– Боюсь, оно тебе не понравится, – с трудом вымолвил Роби.

От тревожных предчувствий ноги ее подкосились, и она села в кресло.

– Что за условие? – как можно сдержаннее спросила она. – Уверена, мистер Викхэм не стал бы просить о чем-нибудь ужасном.

– Это не мистер Викхэм, – отвел взгляд Роби.

– Кто же тогда? – совсем запуталась Тила.

– Понимаешь, Патрик все это устроил не только для себя и для нас, но и для одного человека в Нью-Йорке, который помогал ему в прошлом.

– Ничего не понимаю, – буркнула девушка.

– Постараюсь тебе объяснить, – в некотором раздражении сказал Роби, – но это нелегко.

– Почему? Что здесь не так?

– Правда в том, – не отрывая взгляд от пола, продолжал брат, – что этот друг Патрика очень хотел стать партнером мистера Викхэма в бизнесе, как ты уже поняла, довольно успешном.

– Так почему бы не справиться у этого мистера Викхэма насчет партнерства? – удивилась Тила.

– Очевидно, мистер Викхэм всегда работал самостоятельно и не горит желанием иметь партнеров, с которыми было бы необходимо делить прибыль.

Тила все еще недоуменно смотрела на брата, и тот перешел к сути дела.

– Так вот, этот друг Патрика попросил, чтобы кто-нибудь присматривал за Викхэмом, пока он будет жить в Ставерли. Этот человек должен каким-то образом получать сведения о финансовых планах Викхэма, или, другими словами, пронюхивать, куда тот собирается вкладывать деньги, и потом незамедлительно извещать об этом Патрика.

– Звучит довольно странно и запутанно, – промолвила Тила. – Я не представляю, где можно найти такого человека, чтобы он следил за каждым шагом Викхэма. Думаю, слуги с подобной задачей не справятся, для них это слишком сложно.

– Конечно, они не справятся, – подтвердил Роби. – Поэтому Патрику пришла в голову совсем другая мысль, и я с ним полностью согласен. Мы решили, единственный человек, который сможет, ничего не напутав, донести информацию, это… ты.

– Я? – испуганно переспросила Тила. – И что… я должна буду… делать?

– Это я и собираюсь тебе объяснить, – ответил Роби. – Но ты не даешь и слова сказать, все время перебиваешь своими вопросами.

Тила обиженно подумала, что брат несправедлив к ней.

Она нахмурилась, сложила руки на груди и молча посмотрела на него.

– У Клинта Викхэма, – сказал тот как ни в чем не бывало, – есть дочь.

– Ты не говорил мне, что он уже был женат! – воскликнула Тила, прежде чем вспомнила о незаслуженной обиде.

– Он вдовец. Его жена умерла четыре года назад, а его дочери семь пет.

Тила больше ни о чем не спрашивала…

Чуть заметно улыбнувшись, Роби продолжал:

– Одна из причин, заставивших его снять добротный, красивый дом с поместьем, заключается в том, что он намерен приехать с дочерью, и Патрику было ведено найти для нее гувернантку.

Брат многозначительно посмотрел на Типу.

Она удивленно распахнула глаза, с трудом удерживая в себе животрепещущие вопросы.

– А так как человек, который станет выслеживать Викхэма, должен быть надежным, то Патрик решил, что ты. Тила, будешь гувернанткой дочери американца.

Это условие переполнило чашу терпения, и девушка, больше не в силах владеть собой, закричала:

– Так вот, значит, что ты хотел сказать…

Ты хочешь… чтобы я… я… была шпионкой. И я отвечаю: нет, определенно нет! Как ты вообще мог подумать… что я способна… на нечто подобное. .Гоби развел руками. Потом резко встал и подошел к окну.

– Извини меня, Роби, – уже спокойно произнесла Тила. – Но ты же знаешь… мама никогда бы не одобрила подобное. Тем более все равно я бы что-нибудь напутала.

Повисла гнетущая тишина.

Наконец Гоби, все так же глядя на сад, тихо сказал:

– Замечательно, все сорвалось. Мне остается лишь надеяться, что ты сможешь и дальше жить здесь без денег, еды и тепла.

– Дело не в этом, – пробормотала Тила. – Просто я не могу.

– Не важно, – продолжал не поворачиваясь Роби, – что Патрик дал мне тысячу фунтов на начальные расходы. Пятьсот фунтов мне и пятьсот тебе.

– Пятьсот фунтов! – прошептала Тила, с трудом вдохнув в легкие воздух.

Она не могла себе даже представить такого количества денег.

Первое, что она бы с ними сделала, это выплатила зарплату Коблинсам. Они не получали ее около года.

Бедные старики! Они боялись не только того, что закончится еда и им нечего будет есть, они пуще всего боялись, что Ставерли перестанет существовать и им некуда будет идти, кроме как в дом престарелых.

«Да, – решила девушка, – я бы выплатила им все до последнего пенни, чтобы они не думали о деньгах. А потом купила бы овса для Кингфишера. Отсутствие нормальной пищи тоже является причиной его слабости».

Пятьсот фунтов!

Ей показалось, будто эта цифра светится у нее перед глазами, нарисованная огненной краской на стене.

Пятьсот фунтов!

А если бы Роби ничего не привез с собой, им нечего было бы есть сегодня вечером, Тила посмотрела на брата, стоявшего к ней спиной.

Мысли с бешеной скоростью крутились в голове.

Две тысячи фунтов за аренду.

Дому вернут первоначальный вид.

Сад будет убран и расчищен.

Большой огород принесет множество овощей и фруктов.

Беседки построят заново.

Персики, виноград, вишня, черешня – все это вновь появится в Ставерли.

Все будет так, как было в ее детстве.

А если она скажет нет?

Все вокруг умрет медленной, мучительной смертью вместе с ней самой.

Роби по-прежнему молчал, уставясь в окно.

Тила чувствовала, как его разочарование и досада волнами накатывают на нее.

Наконец она поняла, что больше не сможет вынести этого молчания.

Тихим, дрожащим голосом она спросила:

– Что… еще… мне придется делать?

Он резко обернулся.

– Ты серьезно? Нет, ты серьезно?

– Я наверняка… все напутаю… и ты разозлишься на меня!

– Даже если ты все напутаешь и ничего не получится, – подошел он к ней, – то по крайней мере мы отреставрируем дом и получим деньги от аренды. В контракте я отметил, что мы хотели бы получать деньги ежемесячно.