Текст книги "Искушения Парижа"

Ивонн раздвинула шторы. В комнату хлынул поток утреннего света, озаряя лицо герцогини. Гардения замерла от ошеломления.

Она запомнила свою тетю прелестной блондинкой с яркими чертами лица. Некогда у нее была белая кожа, небесно-голубые глаза, румянец на щеках, алые губы, золотые волосы и потрясающая фигура. Ее называли английской розой.

– Тебе следовало дать другое имя, – галантно сказал ей как-то раз отец Гардении. – Лилия – это бледный, скромный, холодный цветок. Ты же – само тепло и цветение и похожа на Gloire de Dijon1414
  Сорт розы с изящными стеблями и цветками квадратной формы с высоким центром.


[Закрыть] у нашего крыльца.

– Генри, ты поэт, – ответила тогда тетя Лили, обворожительно улыбаясь.

Женщина, которая полулежала на подушках перед Гарденией сейчас, представляла собой поблекшую тень той английской розы, которая однажды неожиданно нагрянула к ним в деревню на безлошадном экипаже под названием «автомобиль» и вызвала настоящую сенсацию среди местных жителей.

– Я уговорила супруга поехать в Англию для покупки «роллс-ройса», – сообщила она. – Французские автомобили не так высоко ценятся. Я сразу решила, что заодно навещу вас, вот и проделала весь этот путь.

– Лили, дорогая! – произнесла мама. – Ты не меняешься!

И не подумала известить нас о своем приезде письмом! Появилась неожиданно, как снег на голову! – Мать Гардении рассмеялась.

Сестры поцеловались и крепко обнялись, на мгновение забывая о разделявшей их пропасти – они относились к абсолютно разным социальным кругам. В те далекие дни Гардения еще не совсем понимала, что это означает.

Впоследствии она часто вспоминала свою необыкновенно красивую тетю Лили в маленькой дорожной шляпке с вуалью и пальто поверх элегантного платья.

Теперь же пристально вглядывалась в ее лицо, в утомленные полуприкрытые глаза, пытаясь отыскать в них следы былой прелести.

Волосы тети Лили все еще отливали золотом, но теперь их цвет не напоминал созревшую пшеницу, а был неестественным, почти кричащим.

Ее кожа приобрела сероватый оттенок и заметно увяла.

Несмотря на множество одеял и подушек, укрывавших большую часть ее тела, Гардения видела, что она изрядно поправилась. Похудела лишь ее шея. В былые времена эта шея напоминала округлый столбик, изготовленный из слоновой кости.

Красивая голова тети Лили сидела на ней когда-то гордо и величественно.

– Гардения, девочка моя, а ты очень повзрослела, – сказала герцогиня.

– Конечно, повзрослела, – ответила Гардения, улыбаясь. – Мне ведь уже двадцать.

– Двадцать! – произнесла тетя на выдохе, закрывая на мгновение глаза. – Ивонн, где же оно? Где мое лекарство? Я уже не в состоянии выносить боль.

– Пожалуйста, ваша светлость, – протараторила служанка, подходя к кровати с небольшим серебряным подносом в руках. На нем стоял стакан с водой и лежала черно-белая картонная коробочка.

– Дай мне две штуки, – попросила герцогиня, протягивая руку к стакану.

– Но, ваша светлость… вы ведь помните, что доктор сказал… – начала было Ивонн.

Герцогиня прервала ее.

– В данный момент нам следует забыть про доктора! – заявила она. – После такой ночи, какая была у меня, я должна предпринять срочные меры, чтобы избавиться от боли. Особенно в подобное утро. Ко мне приехала племянница со столь страшной новостью! Моя бедная сестра умерла! Принеси-ка мне бренди с содовой. Кофе я не хочу. Даже думать о нем не могу, сразу делается тошно.

– Слушаюсь, ваша светлость, – подчеркнуто медленно произнесла Ивонн, красноречиво давая хозяйке понять, что не одобряет ее действий. Но таблетки все же подала.

– И, пожалуйста, поторопись! – добавила герцогиня. – Ждать целый день я не намерена! Бренди мне нужен сейчас же!

– Конечно, ваша светлость, – ответила Ивонн и ринулась к двери.

– Двадцать лет! – воскликнула герцогиня, переводя взгляд на Гардению. – Это просто невозможно! Мне не верится, что ты уже такая взрослая.

– Время движется вперед, тетя Лили, – спокойно сказала Гардения.

Герцогиня прижала руку ко лбу.

– Нет, нет! Эту тему давай оставим. Я и без того чувствую себя ужасно старой. О Господи!

– Вчера вечером я не решилась отвлекать ваше внимание от гостей, – пробормотала Гардения оправдывающимся тоном. – Хотя чувствовала себя весьма неловко, укладываясь спать в вашем доме без вашего ведома.

– Ты поступила очень правильно, детка, – успокоила ее герцогиня. – Вчера я действительно не смогла бы встретить тебя как полагается. К тому же ты вряд ли привезла с собой подходящую для вечеринок одежду.

Гардения вспомнила лорда Харткорта и представила, как он цинично улыбнулся бы, если бы слышал сейчас их разговор.

Она покачала головой.

– Подходящей для вечеринок одежды у меня действительно нет. И потом…

– Да, да, я все понимаю, дорогая. Ты в трауре, – сказала герцогиня. – Но платье, которое на тебе сейчас, очень старомодное. Прости, что я так прямо тебе об этом говорю.

– Оно принадлежало маме, – объяснила Гардения, тяжело вздыхая.

Герцогиня кивнула.

– Вообще-то это не столь важно. Ты ведь не собираешься у меня жить, правильно?

Последовала напряженная пауза. Обе женщины неотрывно смотрели друг на друга.

Гардения собралась с духом и вновь заговорила слегка дрожащим голосом:

– Но, тетя… мне больше некуда ехать… Абсолютно некуда…

Глава третья

Герцогиня выпрямила спину, выпила бренди, принесенное Ивонн, и, вернув ей пустой бокал, поправила подушки.

Теперь ее лицо выглядело лучше, а взгляд прояснился.

Наверное, таблетки и алкоголь уже начали оказывать на ее измученный безудержным весельем организм свое спасительное воздействие.

– Мне кажется, ты должна все рассказать по порядку. Что произошло?

Гардения, заметно побледневшая и сильно растерявшаяся, сцепила пальцы рук в замок, чтобы они не дрожали, и начала говорить, изо всех сил пытаясь сохранять внешнее спокойствие.

– С тех пор как умер папа, мы жили в страшной бедности.

Я не раз советовала маме написать вам письмо и рассказать о нашей нужде, но она не желала вас беспокоить.

Герцогиня покачала головой.

– Я об этом ничего не знала! Какой кошмар! А ведь у меня все есть. Все эти годы я прожила в достатке и богатстве. – Она прижала ладони к глазам. – Прости меня, девочка моя! Мне безумно стыдно.

– Я не хотела вас расстраивать, честное слово. До гибели папы мы жили вполне достойно, – сказала Гардения. – Он был гордым человеком, очень гордым.

Герцогиня тихо застонала.

– Я знаю, детка. Он жутко не любил, когда я дарила твоей маме дорогие подарки. Хотел сам обеспечить ее всем, в чем ока нуждалась.

– Верно, – тихо подтвердила Гардения. – Но после его смерти нам требовались не подарки, а еда.

Герцогиня шумно вздохнула.

– А ведь я никогда не задумывалась об этом, – призналась она. – Когда твоя мама написала мне о гибели Генри, я решила, что теперь смогу беспрепятственно помогать ей. Но посчитала, что должна немного подождать. А потом… Потом это вылетело из моей головы, Гардения… Я очень виновата…

– Когда папа умер, на нас висело множество долгов, – продолжила рассказывать Гардения. – Следовало оплатить услуги врача, медсестер, рассчитаться с аптекарем и торговцами продуктов – на протяжении нескольких месяцев перед смертью папа мог есть лишь очень немногое. Мы распродали все ценное, что имели, – серебро, мебель. Конечно, денег выручили мало, собственно и продавать-то было особенно нечего.

– Какой позор, – прошептала герцогиня. – Как же я могла быть такой бессердечной?

– Вы ведь ничего не знали, – пробормотала Гардения. – А мама ни за что не соглашалась написать вам о наших бедах.

– Если бы вы хотя бы намекнули мне…

– Нам было не к кому обращаться за помощью, – сказала Гардения. – Семья папы, как вы, наверное, помните, отреклась от него, как только он женился на маме. С того дня, когда состоялась их свадьба, ни один из родственников не желал его больше знать.

– Неудивительно, – прохрипела герцогиня. – Родня твоего папы смертельно на него разозлилась. Я читала некоторые из писем, написанных ему родителями. С их точки зрения бросить невесту за два дня до свадьбы из-за того, что влюбился в кого-то другого, – настоящее преступление.

– Мама рассказывала мне историю их встречи, – печально вымолвила Гардения. – Она поняла, что папа – ее единственный герой, как только увидела его. А когда они познакомились, весь ее мир перевернулся. Им доставляло неземное блаженство просто находиться рядом, просто смотреть друг другу в глаза…

– О подобном мечтает каждая женщина, – сказала герцогиня с тоской в голосе.

– У них не было другого выбора, – с чувством произнесла Гардения. – Им оставалось только убежать вдвоем. Папе через два дня следовало жениться на дочери лорда Мельчестера.

Маму никогда бы не приняли в его семье, ведь она с точки зрения родовитых богачей была никем.

– Не говори так, – поспешно возразила герцогиня. – Твой дед отнюдь не принадлежал к низшим классам общества. В молодости был капитаном, служил в легкой кавалерии. Мы жили в сельской местности, не хуже других семей в Херфордшире. Много денег, конечно, не имели, но и не нищенствовали.

– Простите, – сказала Гардения с улыбкой. – Я не хотела вас обидеть. Но согласитесь: с точки зрения общественности брак мамы и папы считался мезальянсом. Хотя папа и не являлся наследником, был вторым сыном у своих родителей.

Герцогиня презрительно прищурила глаза и сердито произнесла:

– Твой дед, сэр Густас Уидон, был высокомерным, напыщенным старым снобом. Он жаждал заставить твоего отца страдать. Лишь потому что тот женился на любимой женщине.

Лишил его денег и всяческой поддержки, распустил о нем грязные слухи в надежде, что от него откажутся даже друзья.

– Не думаю, что папа из-за этого сильно переживал. – Гардения пожала плечами. – Он был настолько счастлив с мамой, что все остальное его просто не интересовало. – Она тяжело вздохнула. – В последние месяцы их совместной жизни нередко случалось такое, что на время они забывали даже обо мне – просто молча смотрели друг на друга и как будто переносились в какие-то другие миры.

– В некотором смысле я завидовала Эмили, – призналась герцогиня. – Меня любили многие мужчины, мне предлагали богатства, положение в обществе и драгоценности. Но сама я ни к одному из своих поклонников не испытала ничего такого, что испытывала по отношению к твоему отцу она.

– Если вы говорите такие слова, значит, непременно все поймете правильно. – Глаза Гардении взволнованно заблестели. – Мама умерла, потому что ее сердце было навеки разбито. Звучит сентиментально, но это так. После смерти папы она потеряла всякий интерес к жизни. Целыми днями просиживала у окна, глядя в сад. Я знала, что все ее мысли о нем. Ей даже хотелось умереть, чтобы вновь повстречаться с папой.

Однажды, когда в доме было страшно холодно, а уголь кончился, она сильно заболела. Я видела по отрешенному выражению ее лица, что у нее нет ни малейшего желания выздороветь. Я пыталась разговаривать с ней о будущем, строить планы, но она меня не слушала, все время думала о папе. Наверное, ее не интересовала уже даже моя судьба…

Герцогиня вытерла выступившие слезы.

– И как же закончилась эта печальная история любви? – спросила она.

– Мама умерла в прошлую субботу, – пробормотала Гардения дрожащим голосом. – Весь день она пролежала без сознания. А потом вдруг открыла глаза и улыбнулась. Не мне и не врачу. А папе. Такие ее улыбки предназначались только папе.

С минуту она молчала, борясь с нахлынувшими на нее эмоциями. А успокоившись, продолжила:

– Буквально через два дня после смерти мамы мне пришло письмо от фирмы-владелицы закладной на наш дом. В нем сообщалось, что я должна срочно выехать. В этой конторе работают скверные люди. Всегда изводили нас и запугивали, если мы задерживали оплату хотя бы на день. Денег у меня не было. В том числе и на то, чтобы расплатиться с соседями, дававшими нам в долг еду и другие необходимые вещи…

– Я верну все ваши долги, – твердо сказала герцогиня. – Все до одного.

Гардения радостно вскрикнула:

– Я так надеялась на то, что вы это сделаете! Наши бывшие соседи – удивительные люди. Присылали маме цветы, пока она болела, покупали ей лекарства, приносили особую пищу, которой кормят больных. Все старались помочь ей подняться на ноги.

– Я сегодня же вышлю деньги им всем. Мой секретарь выпишет чеки, – пообещала герцогиня. – О, девочка! Как же все печально! Если бы я только знала! А почему ты сама не написала мне письмо?

– Я не решилась бы, – ответила Гардения. – Ведь до сегодняшнего дня мы виделись с вами всего дважды. В первый раз – когда я только родилась. Кстати, меня назвали Гарденией не без вашего участия, так ведь?

– Да, да, все верно. – Герцогиня кивнула. – Через несколько дней после твоего рождения я приехала к Эмили с огромной корзиной гардений – купила их в цветочном магазине в Лондоне. Увидев мой подарок, твоя мама рассмеялась и сказала: «Это в твоем духе, дорогая. Очень надеюсь, что моя девочка будет такой же красивой, как ты. И, пожалуй, назову ее Гардения».

– Мама не раз рассказывала мне о вашем презенте, – сказала Гардения. – И всегда при этом смеялась. В тот период они с папой ломали головы над тем, где раздобыть деньги на оплату услуг врачей и покупку всего необходимого для меня.

Поэтому ваш подарок был потрясающе неуместным, экстравагантным и роскошным.

– В том-то все и дело! – с сокрушенным видом произнесла герцогиня. – В тот момент я даже не поняла, что поступила нелепо! Потому что уже привыкла к богатству. Все, чего бы я ни пожелала, с легкостью ложилось к моим ногам, и я совсем позабыла о том, что такое нужда. Я была старше твоей мамы, поэтому к тому времени, когда она повзрослела, уже жила с мужем в Париже. Это чудовищно, но мне никогда не приходило в голову, что мы живем как будто в разных мирах. А ведь я любила Эмили, по-настоящему любила!

– Не терзайте себя, – успокаивающим тоном произнесла Гардения. – Мама никогда и не считала, что вы обязаны ей помогать, и тоже искренне вас любила. Она постоянно рассказывала мне, что вы были очень красивой. Настолько красивой, что, когда вы вместе приходили в церковь, все прихожане поворачивали в вашу сторону головы, а мужчины, певшие в хоре, смотрели не в книжки с гимнами, а на вас.

– В меня влюбился даже викарий, представляешь? – Герцогиня рассмеялась. – Он постоянно приходил к нам на чай и краснел до корней волос, как только я с ним заговаривала. А меня это жутко забавляло. Тогда я только начинала понимать, что имею власть над мужчинами. О, дорогая моя! Сколько же лет прошло с тех давних пор!

По ее губам скользнула мечтательная улыбка. Она немного помолчала и продолжила:

– В твоем возрасте я уже была замужем. Хотела уехать из дома. И потом, Хьюго Рейнбард казался мне очень привлекательным. Я его не любила, но восхищалась им. Отец пытался отговорить меня от этого замужества, но я ничего не желала слушать. Да и какая девушка на моем месте поступила бы иначе? Все, что я видела дома, так это деревенскую скуку и викария, а Рейнбард предлагал мне Париж!

– Мама говорила, что в подвенечном платье вы выглядели просто ангельски, – сказала Гардения. – Она постоянно о вас рассказывала, и я с нетерпением ждала момента встречи с вами.

Когда вы приехали к нам в июне 1902 года – видите, как точно я помню дату, – я убедилась, что, описывая вас, мама нисколько не преувеличивала. Вы были самой красивой из всех известных мне женщин.

Герцогиня довольно заулыбалась, потом резко вскинула руки и приложила их к лицу.

– Ты говоришь о событиях семилетней давности! А что теперь? Только взгляни на меня! Я постарела, у меня появились морщины. Даже не трудись со мной спорить. Зеркала мне не лгут… Моя красота, Гардения, осталась в прошлом. Но я стараюсь и буду продолжать стараться ее вернуть. Говорят, что в Венгрии изобрели новый метод…

Она резко замолчала, воодушевление мгновенно исчезло с ее лица.

– Только в данный момент не время разговаривать об этом.

Сейчас нам следует обсудить твою ситуацию. Ты поступила абсолютно правильно, приехав ко мне, детка. К кому еще ты смогла бы обратиться за помощью? Не страшно было отправляться в дорогу одной?

Гардения пожала плечами.

– В любом случае сопровождать меня теперь некому, – ответила она печально. – Конечно, было бы правильнее предупредить вас заранее о своем приезде, но для нашего дома уже нашли покупателя и меня торопили с выселением. Я распродала соседям остатки мебели, часть вырученных денег потратила на раздачу долгов, а то, что осталось, взяла с собой.

Телеграмму не смогла бы вам дать, это слишком дорого.

– Итак, ты приехала вчера вечером, – произнесла герцогиня. – Я на самом деле не поверила Ивонн, когда она сообщила мне, что ты здесь.

Гардения робко кивнула.

– Конечно. Я заявилась так неожиданно. Глупая, я даже не подумала о том, что у вас может быть вечеринка. Решила, что приеду и сразу вам обо всем расскажу… И вы меня поймете…

– Я понимаю, все понимаю, девочка, – сказала герцогиня. – Поэтому считаю, что нам стоит немедленно обсудить, как тебе быть. Оставаться здесь ты не можешь.

– Даже ненадолго? – Гардения испуганно моргнула. – Я, естественно, как можно быстрее займусь поисками работы, я думала над этим всю дорогу. Только вот не знаю, что я смогу делать. Для того чтобы быть гувернанткой, у меня не хватает знаний. Я ведь получила весьма скромное образование. Я владею французским – на том, чтобы я им занималась, настояла мама. А еще играю на фортепиано и немного умею рисовать. Арифметика всегда давалась мне с трудом, равно как и письмо.

– Быть гувернанткой – это просто кошмар. – Герцогиня скривила губы. – Ты не должна этим заниматься. Ты ведь моя племянница.

Гардения вздохнула.

– Что же вы мне посоветуете? Может, стать чьей-нибудь компаньонкой?

– Что ты! – Герцогиня фыркнула:

– Быть сопровождающей какой-то другой женщины? О, это убийственно!

– Но что мне остается? – спросила Гардения, беспомощно хлопая ресницами.

– Выйти замуж, моя девочка. Вот что! – провозгласила герцогиня.

Щеки Гардении покрылись легким румянцем.

– Естественно, я надеюсь, как надеются все девушки, – пробормотала она смущенно, – что однажды влюблюсь в какого-нибудь мужчину. Хотя в последнее время я и думать не могла о знакомствах и развлечениях… Сначала болел папа, потом он умер. Вскоре слегла и мама…

– Да, да, мы должны выдать тебя замуж, – сказала герцогиня твердо. – Надо только решить, каким образом это лучше устроить.

– Можно мне пожить у вас хотя бы немного? – дрожащим от волнения голосом спросила Гардения. – Вот увидите, я не доставлю больших хлопот. И смогу помочь вам ухаживать за домом. Ведь я умею шить и…

Повелительным жестом герцогиня прервала ее.

– Девочка моя, у меня десятки слуг. За моим домом следят они, понимаешь? А тебя мне следует выдать замуж. Надо подобрать тебе хорошего мужа. А для начала…

Ее лицо сделалось озадаченным, и она замолчала. А выдержав паузу, продолжила:

– О, дорогая моя! Даже не знаю, что нам делать! У меня на примете нет ни одной дамы, которая смогла бы стать для тебя компаньонкой. Ни одной!

– Я не понимаю… – Гардения покачала головой.

– Разумеется, – ответила герцогиня. – Ты и не можешь ничего понять. Потому что не знаешь о существовании некоторых проблем. Только не подумай, что я не хочу оставлять тебя в своем доме. Но все довольно сложно…

– Если вы боитесь, что я не подхожу для ваших вечеринок, то я просто не буду их посещать, – сказала Гардения. – Вчера вечером я слышала, что у вас ужасно весело. И не пошла вас разыскивать. А знаете почему? Лорд Харткорт настоятельно посоветовал мне не делать этого.

– Лорд Харткорт! – воскликнула герцогиня. – Значит, ты его уже видела?

– Да, – ответила Гардения. – Вчера я встретилась с ними в холле – с ним и еще с одним молодым человеком, графом Андрэ де… Не помню его фамилии. – Она решила не рассказывать тете о нахальной выходке графа.

– Наверное, это был Андрэ де Гренэль. Ты сообщила им, что приходишься мне племянницей? – поинтересовалась герцогиня.

– Только лорду Харткорту, – сказала Гардения. – Мне не следовало этого делать?

– Нет-нет, почему же! Ты поступила правильно. И какова была его реакция? Он удивился?

– Гм… – промычала Гардения. – Видите ли, мы разговаривали с ним при довольно необычных обстоятельствах… Находясь еще в холле, я потеряла сознание. Наверное, очень устала в дороге, а еще проголодалась. Лорд Харткорт отнес меня в одну из комнат на первом этаже.

– Как мило с его стороны! – Герцогиня удивленно вскинула бровь. – А ведь подобные поступки для него не характерны. Обычно этот человек держится очень высокомерно. Когда он приходит ко мне на вечеринки, у меня возникает ощущение, что я недостойна его общества.

– Что вы, тетя. Наверняка лорд Харткорт относится к вам совсем не так, как вы думаете, – сказала Гардения, кривя душой.

– Значит, лорд Харткорт тебя видел, – медленно произнесла герцогиня. – И Андрэ тоже… Это все усложняет.

– Но почему? – изумленно спросила Гардения.

Герцогиня махнула рукой.

– Все равно сейчас тебе будет трудно это понять, моя девочка. Что ж, попытаемся что-нибудь придумать. – Она серьезно посмотрела Гардении в глаза. – Поступим так: ты останешься у меня, но пообещаешь, что будешь выполнять все, что я тебе ни скажу. Если я посчитаю, что тебе пора спать, ты отправишься в постель. Если решу, что тебе не стоит общаться с определенными людьми, ты не станешь мне перечить. Договорились?

– Конечно, – ответила Гардения. – Я ужасно рада, что вы позволяете мне остаться.

– В данный момент я не могу поступить иначе, – протянула герцогиня и улыбнулась. – Хорошо, что ты поживешь со мной, детка. И хорошо, что, несмотря на свою молодость, ты не настолько красива, чтобы затмить меня полностью.

– Красива? – Гардения запрокинула голову и рассмеялась. – Папа говорил, что мне никогда не достичь того великолепия, которое предполагает мое имя. По его мнению, я сравнима со скромной садовой розочкой, с маргариткой, но отнюдь не с экзотической гарденией.

– Тем не менее у тебя немало шансов, – внимательно разглядывая племянницу, заметила герцогиня. – Мы займемся тобой и посмотрим, что из этого получится. Во-первых, полностью изменим твою прическу. А во-вторых, переоденем тебя в другой наряд. Это платье безбожно старомодно.

– Да, – согласилась Гардения.

– А еще тебе не следует носить черное, – сказала герцогиня. – Это выглядит чересчур мрачно и отнюдь не привлекательно для мужчин. От черного мы откажемся. Ты должна выглядеть так, как подобает выглядеть моей племяннице и, поскольку у меня нет детей, моей наследнице.

Гардения испуганно покачала головой.

– Тетя Лили! Подобные мысли мне даже в голову не приходили.

– Только не думай, что это огромное счастье, – пробормотала герцогиня несколько усталым тоном. – Я богата, но не рассчитывай, что только из-за этого вокруг тебя сразу образуется толпа подходящих кандидатур для роли мужа.

– Наверняка, будучи герцогиней, вы играете важную роль в жизни парижского высшего общества, – произнесла Гардения с благоговением.

Герцогиня повернула голову и посмотрела на нее так, будто собралась о чем-то заговорить. Но в следующее мгновение передумала.

– Мы побеседуем обо всем позднее, – сказала она. – В данный момент нам необходимо заняться твоей внешностью.

Пока ты в таком виде, я не смогу тебя познакомить даже с месье Бортом.

Она дернула за веревку колокольчика и через несколько секунд дверь открылась, и в комнату вошла служанка.

– Ивонн, – обратилась к ней герцогиня, – моя племянница, мадемуазель Гардения, останется у меня. Ей нужны новое платье, новая прическа и все остальные необходимые вещи.

Сейчас я приведу себя в порядок, и мы с ней направимся к мсье Ворту. Но в таком виде она не может никуда идти, ты ведь понимаешь.

– Конечно, мадам! Прекрасно понимаю! – воскликнула служанка.

– Очень хорошо, Ивонн. Подыщи что-нибудь подходящее для мадемуазель Гардении. Может, что-нибудь из моих старых платьев, в которые теперь я уже не вмещаюсь. А потом я куплю ей другие наряды.

– Спасибо вам, тетя Лили! – поблагодарила герцогиню Гардения. – И за желание меня нарядить, и за позволение остаться. Если бы вы только знали, как я счастлива! Когда умерла мама, мне показалось, что наступил конец света. Теперь у меня есть вы, и все изменилось.

– Теперь у тебя есть я, – повторила герцогиня как-то странно и подалась вперед, подставляя Гардении щеку для поцелуя. – Да благословит тебя Господь, девочка. Будем надеяться, что все как-нибудь устроится.

– Я обещаю во всем вас слушаться, во всем, – сказала Гардения.

Герцогиня грустно улыбнулась и повернулась к служанке, – Ивонн, отведи мадемуазель к мсье Груазу. Передай ему, что я прошу его выслать деньги тем людям, имена которых назовет мадемуазель Гардения.

– Хорошо, ваша светлость, – сдержанно ответила Ивонн и, даже не глянув на Гардению, зашагала к двери.

Гардения сделала несколько шагов, направляясь вслед за ней, но приостановилась и повернула голову.

– Еще раз спасибо, тетя Лили. Огромное спасибо. Я страшно боялась, что вы меня не примите.

– Беги, детка, – ответила герцогиня мягко. – И ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо.

Как только дверь за Гарденией закрылась, она вновь упала на подушки, закрыла глаза и тихо простонала:

– Бедное дитя. Как я смогу ей все объяснить? Вообще-то рано или поздно она сама узнает правду…

Гардения тем временем в приподнятом настроении шла по лестнице за Ивонн.

Они спустились в холл.

Еще вчера вечером она сидела здесь на своем потертом чемодане, чувствуя себя несчастнейшей из людей. Теперь же ее душа ликовала, и было не страшно думать о завтрашнем дне.

Повсюду суетились люди, целая армия людей в рабочей одежде. Они чистили ковры на лестнице, удаляя с них пятна от напитков и еды, драили полы в холле и в главной гостиной.

Проходя мимо большого ведра с мусором, Гардения заметила в нем хрустальные осколки.

«Наверное, кто-то умудрился разбить вчера даже люстру, – подумала она. – И зачем тетя Лили устраивает столь безумные вечеринки? Для чего ей это нужно? Ах да! Я опять забыла, что нахожусь во Франции. Французы в отличие от нас, сдержанных англичан, обожают веселье».

Ивонн подвела Гардению к комнате, расположенной напротив той, в которую вчера ее отнес лорд Харткорт, постучала в дверь и вошла вовнутрь.

Гардения проследовала за ней.

В комнате за письменным столом, заваленным бумагами, сидел седоволосый мужчина средних лет. По всей вероятности, это и был мсье Груаз.

Ивонн передала ему распоряжения герцогини и представила ее племянницу. Она говорила настолько быстро, что Гардения уловила лишь некоторые слова.

Мсье Груаз поднялся из-за стола, приветливо улыбнулся и протянул Гардении руку.

– Enchante de faire votre1515
  Рад с вами познакомиться (фр.).


[Закрыть], Ma'm'selle, – сказал он.

А продолжил по-английски:

– Ивонн сообщила, что я должен кое-что для вас сделать.

– Да, да, – пробормотала Гардения. – Оплатить несколько счетов. – Сильно смущаясь и волнуясь, она достала из кармана лист бумаги. – Боюсь, их довольно много…

– Напротив! Довольно мало! – воскликнул мсье Груаз, взяв у нее список. – Вы уверены, что никого не забыли?

Гардения кивнула.

– Уверена. – Она нервно сглотнула. – Но… Если вдруг я вспомню о ком-то еще… Можно мне прийти к вам позднее?

– Безусловно, Ma'm'selle, – ответил мсье Груаз. – Я к вашим услугам. А этим людям отправлю деньги уже сегодня. – Он кивнул на список. – По почте. Они смогут получить их в ближайшем почтовом отделении.

– Очень мило с вашей стороны, – произнесла Гардения, с облегчением вздыхая. – Я вам бесконечно признательна. – Не стоит благодарить меня, Ma'm'selle, – пробасил мсье Груаз, сияя. – Быть вам полезным – для меня честь.

– Спасибо, – сказала Гардения.

Ивонн ждала ее у двери. Когда они обе вернулись в холл, она рукой указала на лестницу.

– А теперь пойдемте опять наверх, Ma'm'selle.

В это самое мгновение лакей у парадного хода распахнул двери, и Гардения услышала знакомый голос:

– Если ее светлость дома, пожалуйста, предайте ей, что лорд Харткорт и мистер Бертрам Каннингхэм хотели бы ее видеть.

– В этот час для посетителей ее светлости дома нет, – ответил лакей по-французски.

Гардения повернула голову и увидела переступающего порог лорда Харткорта. Теперь ей не оставалось ничего другого, как подойти к нему и поздороваться. К ее лицу прилила краска.

– Здравствуйте, лорд Харткорт, – произнесла она, приблизившись к выходу. – Вчера вечером вы мне очень помогли. Благодарю вас.

– Надеюсь, что сегодня вы чувствуете себя лучше, – ответил лорд Харткорт, приподнимая цилиндр. – Наверное, поездка изрядно вас утомила.

– Верно, в дороге я сильно устала, – призналась Гардения.

– Неудивительно, – прозвучал чей-то голос сбоку, и Гардения повернула голову.

Рядом с лордом Харткортом стоял высокий, очень элегантный темноволосый молодой человек с небольшими темными усиками и ослепительной улыбкой.

Губы Гардении тоже расплылись в улыбке.

– Позвольте представить вам моего кузена, Бертрама Каннингхэма, – сказал лорд Харткорт. – Вашего имени я, к сожалению, так и не узнал вчера. Мы познакомились при весьма необычных обстоятельствах.

– Меня зовут Гардения Уидон, – сообщила Гардения.

Бертрам Каннингхэм пожал ей руку.

– Я рад, что в Париже вас встретил именно англичанин, – произнес он. – Кузен рассказал мне о вашем вчерашнем появлении в этом доме в столь поздний и столь шумный час.

Наверное, не зная Парижа, не очень приятно приезжать сюда впервые, да еще и одной! Это я решил, что нам следует прийти сюда сегодня утром и убедиться, что с вами все в порядке.

Судя по вашему виду, это действительно так.

– Да, я чувствую себя хорошо, – сказала Гардения.

– Вот и прекрасно! – провозгласил Бертрам.

Только сейчас заметив, что он до сих пор держит ее руку в своей руке, Гардения поспешно убрала ее.

– Мы хотели бы пригласить вас на прогулку. Уверен, это пошло бы вам на пользу. – Бертрам опять очаровательно улыбнулся, повернул голову и кивнул во двор. Двери были раскрыты.

Гардения проследила за его взглядом. На дороге перед домом стоял элегантный черно-желтый экипаж, запряженный черными красавцами-лошадьми.

– Какая прелесть! – невольно сорвалось с губ Гардении. – Лошадки просто потрясающие!

– Они – моя гордость! – с радостью сообщил Бертрам. – Но, если хотите, мы можем прокатиться и на автомобиле.

– Нет, нет, – ответила Гардения. – Я без ума от лошадей.

Только сегодня я не смогу отправиться с вами на прогулку.

Мы с тетей собираемся… – Она чуть было не посвятила гостей в те планы, что они наметили с герцогиней на сегодня, но вовремя осеклась. – Мы собираемся кое-куда съездить.

– Вы уже виделись с ее светлостью? – поинтересовался лорд Харткорт.

Гардении тут же вспомнился их вчерашний разговор.

– Да, мы уже виделись, – ответила она сухо. – Тетя очень обрадовалась моему приезду. Я остаюсь у нее.