Текст книги "Дезире – значит желание"

– Скучающего? Кто сказал, будто я скучаю? Рене улыбнулась ему:

– Может быть, не стоит заглядывать слишком глубоко? Я просто предлагаю вам поискать развлечений в другом месте.

– А если я откажусь?

– Я не угрожаю вам.

– Но вы очень строги со мной, не правда ли, Блайт? – сказал герцог, обращаясь за поддержкой к Арчи.

– Лично я всегда делаю то, что советует Рене, ответил тот. – Потому что в конце концов она неизменно добивается своего.

– Надеюсь, на этот раз ее постигнет разочарование, – шутливо возразил герцог. Потом, оглянувшись через плечо и убедившись, что Дезире еще не вошла в комнату, спросил, понизив голос: – Кто она такая, Рене?

– Кто? Дезире? Я ведь уже говорила вам: она моя подруга.

– Откуда она? Почему я прежде о ней не слышал?

– Ничего удивительного. Дезире в Париже недавно, но это все, что я намерена вам сказать. Остальное не представляет для вас большого интереса – она скоро уезжает.

– Почему? Куда?

– О, Дрого! Каким вы стали любопытным! Что. если бы я стала задавать вам столько вопросов? Ну например, почему вы сегодня снова здесь?

Однако герцог не поддался искушению вступить в спор.

– Не пытайтесь быть со мною нелюбезной или запугать меня, – сказал он с улыбкой, которая неизменно смягчала самые суровые сердца. – Где же Дезире? Я хочу как можно скорее увезти ее отсюда, пока вы не успели настроить ее против меня!

Рене не сомневалась, что возбудила его аппетит и разожгла любопытство. В этот момент в комнату вошла Корнелия – голова гордо поднята, длинные серьги колышутся над обнаженными плечами, – и герцог с радостным восклицанием устремился к ней. Он поднес ее руку к губам и сказал:

– Я очень голоден. Уверен, что и вы тоже. Поедем?

– Где мы будем ужинать? – поинтересовалась Корнелия. – У «Максима»?

– Мы заедем туда потом, если хотите, но сначала найдем что-нибудь поспокойнее, где можно разговаривать.

Рене подняла брови, услышав эти слова, а Корнелия почувствовала внезапный прилив радости. Он хочет поговорить с ней! Это ведь намного важнее, чем если бы он хотел просто пофлиртовать с ней.

– Чудесно! – воскликнула она, и ее глаза и голос были полны нескрываемой радости.

Глава 11

Я подумал, сегодня мы можем поужинать в «Ля Рю», – сказал он, когда они отъезжали от дома Рене в закрытой карете.

– Это будет – как это по-английски? – очень весело, – отозвалась Корнелия с акцентом, который даже на ее слух звучал весьма неплохо.

– Быть с вами – это больше, чем весело, – сказал герцог.

– Почему?

Этот вопрос, который, по замыслу Корнелии, должен был смутить герцога, вызвал у него улыбку.

– Разве вы не знаете, насколько вы привлекательны? – спросил он. – Но помимо красоты в вас есть нечто гораздо большее.

– Что же это? – спросила Корнелия.

Герцог немного наклонился вперед, и теперь она хорошо видела его лицо в свете уличных фонарей.

– Может быть, я когда-нибудь скажу вам, но не сейчас, – ответил он голосом, от которого у нее перехватило дыхание.

Карета остановилась перед «Ля Рю». Это было более спокойное место по сравнению с «Максимом», где они ужинали вчера. Удобные диванчики в альковах позволяли видеть и слышать все, что происходило вокруг, и в то же время чувствовать себя уединен но. Готовили здесь превосходно, и, хотя Корнелия говорила, что не голодна, герцог все равно заказал все самые дорогие и экзотические деликатесы, рекомендованные ему метрдотелем. Покончив с заказом, он откинулся назад и повернулся, чтобы видеть Корнелию, которая скромно сидела рядом с ним.

Она могла лишь надеяться, что выражение ее лица не выдаст того возбуждения, какое она испытывала, и не только потому, что вела опасную игру, но и потому, что впервые в жизни ужинала в ресторане наедине с мужчиной.

– Я думал о вас весь день, – произнес герцог так неожиданно, что Корнелия вздрогнула, потому что наполовину забыла, кто она такая и кем должна казаться.

– О, месье, вы же не думаете, что я этому поверю, – сказала она с кокетливой интонацией, получившейся у нее совершенно естественно.

– Это правда, – сказал герцог. – Я ездил на скачки в Лоншам, и, когда заглянул в программку, там оказалась лошадь по кличке Мон Дезир. Я поставил на нее, потому что думал о вас, и, конечно, она победила.

– И вы выиграли много денег?

– Много, гораздо больше, чем ожидал, поэтому я КУПИЛ вам подарок.

Герцог вынул из кармана розовый кожаный футляр и протянул ей. Почти машинально пальцы ее коснулись пружины, и крышка откинулась. Она невольно ахнула: на подкладке черного бархата лежал прекраснейший бриллиантовый браслет – такого ей еще не доводилось видеть.

Несколько мгновений Корнелия смотрела на него, а потом перед ее мысленным взором возник тот браслетик, что он подарил ей чуть раньше, – забавная вещица, сувенир из Парижа, безделица, стоившая, может быть, несколько сот франков, тогда как этот стоил, должно быть, много тысяч.

Корнелия смотрела на него, пытаясь понять, какие чувства он в ней вызывает, и вдруг ее осенило, что означает подобный подарок. Она была наивной и неискушенной в жизни, однако та минута у двери будуара тети Лили, когда она узнала о предательстве, открыла ей глаза на многие вещи, которых она прежде не понимала.

Корнелия захлопнула футляр и вернула его герцогу.

: – Я не продаюсь, месье, – сказала она ледяным тоном, заставившим герцога вздрогнуть. Несколько мгновений она смотрела ему в лицо. Ее глаза метали искры. В гневе она выглядела еще более юной и очень гордой – и прекрасной, как никогда. Она поднялась на ноги, но не успела сделать ни шагу, как герцог схватил ее за руку, – Вы не можете уйти, – умоляюще проговорил он. – Прошу вас, простите меня. Я не хотел вас обидеть. Клянусь! Останьтесь и позвольте мне объясниться.

Ощутив на своей руке прикосновение его пальцев, Корнелия вдруг почувствовала слабость, и ее гнев угас так же быстро, как и вспыхнул. Он не отпускает ее, он ее умоляет… Неужели такое возможно?

С большим трудом Корнелия заставила себя изобразить, что уступает ему с явной неохотой.

– Я только хотел доставить вам удовольствие, все повторял герцог. – Я думал, именно благодаря вам я выиграл так много денег и это в некотором смысле ваш выигрыш, а не мой. Простите меня!

Корнелия смотрела в сторону, и тогда, почти в отчаянии, он взял ее руки в свои и поднес к губам.

– Простите меня, Дезире, – снова повторил он. Не сердитесь на меня, потому что я этого не вынесу.

Она ощутила, как от прикосновения его губ у нее похолодела спина. Это не было обычным светским поцелуем – мимолетным соприкосновением губ мужчины и женской перчатки. Поцелуй был горячим, настойчивым, – неотразимым. Корнелия затрепетала от радости, но потом решительно отняла у него свои руки.

– Если я вас прощу, – сказала она строгим тоном, – то вы должны обещать, что в будущем будете вести себя совершенно по-другому.

– Я готов на все, что угодно, лишь бы вы не уходили от меня, – заверил ее герцог.

– Во-первых, вы не должны притрагиваться ко мне, – сказала Корнелия.

– А во-вторых? – спросил герцог.

– Во-вторых, вы не должны… – она запнулась, подыскивая слово, – не должны флиртовать со мной.

– Я с вами не флиртую, – ответил герцог. – Я ухаживаю за вами.

– Тогда вы не должны делать и этого. Корнелия понимала, что, если и дальше будет так продолжаться, она не сможет долго притворяться равнодушной.

– Но как я могу не ухаживать за вами? – спросил герцог. – Вы так очаровательны, малютка Дезире, меня влечет к вам неотвратимо.

– Месье, я только что сказала вам: вы не должны говорить такие вещи, – строго напомнила ему Корнелия.

– Но почему? – резко спросил он и продолжал таким тоном, какого она от него не ожидала: – Кто этот мужчина, который стоит между нами? Рене сказала мне, когда я попросил ее представить меня вам, что вы – не для меня. Из этого я заключил, что вы предназначены для кого-то другого. Кто этот другой?

– Этого я не могу вам сказать, – ответила Корнелия.

– Проклятие! – воскликнул герцог. – Вы любите его?

Корнелия кивнула.

– Вы с ним давно знакомы?

– Не очень.

– А он… черт, как бы это спросить? Он уже ваш любовник?

– Нет!

Увидев внезапный блеск у него в глазах, выражение торжества на его лице, Корнелия поняла: лучше было бы совсем не отвечать.

– Я так и знал! – вскричал герцог. – Я был уверен в этом, но внешняя сторона противоречила моей интуиции.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

А я думаю, понимаете, – ответил герцог. – Вы – подруга Рене де Вальме, вы красиво одеты, вы накрашены, но при этом вы… очень безыскусны. В вас ощущается некая чистота, какой я прежде не встречал ни у одной женщины. Вы думаете, что я болтаю вздор, но все же посмотрите мне в глаза и отвечайте мне правду: какой-нибудь мужчина уже обладал вами?

Корнелия почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. И, все еще находясь под властью его чар, она услышала свой быстрый и возмущенный ответ:

– Нет! Конечно нет!

Он коротко засмеялся – от чистой радости, как ей показалось; потом снова поднес ее руки к своим губам.

– О, дорогое, милое дитя, – прошептал он. – Я был в этом уверен, но хотел услышать подтверждение из ваших собственных уст. Но тогда почему вы дружите с Рене, почему вы так одеты, почему так много других «почему»? Хотя на самом деле все это не имеет ни малейшего значения. Вы – это вы, и вы именно такая, какой я вас считал. .

Корнелия опять высвободила свои руки.

– Прошу вас, месье, ведите себя как подобает, – на нас уже смотрят.

– Вы думаете, меня это волнует? – спросил герцог. – Да и что они могут подумать или сказать, кроме того, что мы молоды, счастливы и влюблены?

– Это не так, – поспешила заверить его Корнелия.

Герцог ответил не сразу, а когда ответил, его голос звучал тихо и серьезно.

– Недавно один человек говорил мне о любви с первого взгляда. Я сказал, что такое случается крайне редко и Происходит с необычными людьми. Я ошибался, а возможно, я был прав, и мы с вами необычные люди.

– Что вы знаете о любви? – спросила Корнелия. – Любовь, месье, заключается не в том, чтобы бегать за любой женщиной с хорошеньким личиком.

– А вы, дорогая, что вы знаете о любви? Я согласен с вами, любовь – это не просто влечение к хорошенькому личику, потому что вслед за сиюминутным желанием всегда приходит надежда найти нечто более глубокое, более таинственное и волнующее, чем то, что видится на поверхности. И даже если вы произнесли те слова, которых от вас ждут, все равно сердцем вы знаете правду: это еще одна иллюзия настоящей любви, которую вы пока не нашли.

Корнелия растерянно смотрела на герцога. Потом отвела глаза, боясь за себя, зная, что, вопреки ее решимости устоять перед ним, он играет на ее чувствах, словно скрипач-виртуоз на скрипке. Чувства, которые он в ней пробуждал, заставляли дрожать ее тело, и все же она нашла в себе силы холодно ответить:

– Боюсь, месье, я отношусь весьма скептически к тому, что вы называете «любовью с первого взгляда».

– Рассказать вам, что со мной случилось вчера вечером? – спросил герцог. – Когда я впервые увидел вас в «Максиме»?

– Если желаете, – бросила Корнелия равнодушным тоном.

Я пришел в «Максим», чтобы развлечься, – начал он. – В последние несколько дней произошли некие события, рассказом о которых я не стану наводить на вас скуку, но которых вполне хватало, чтобы сильно расстроить любого человека и внушить ему опасения за будущее. Я хотел забыть о своих несчастьях, я хотел, чтобы меня позабавили и рассмешили. – Отпив глоток вина, он продолжал: – Я выпил шампанского, и, как всегда бывает при расстройстве чувств, оно еще больше омрачило мое настроение. Я пригласил трех девушек посидеть и выпить со мной, но больше потому, что боялся остаться наедине с собой, чем потому, что желал их общества.

Корнелия старалась ничем не показать своей радости: она испугалась тогда этих красивых женщин, особенно ту, у которой были светлые волосы и голубые глаза, как у тети Лили.

– Потом я увидел, что приехала Рене де Вальме, – продолжал герцог, – и обрадовался, потому что Рене я знаю давно и с ней можно разговаривать, как с понимающим и умным другом. А потом я увидел вас!

Не могу объяснить, что со мной произошло в тот момент. Словно что-то щелкнуло у меня в голове, и я услышал: «А вот и она – та, которую ты всю жизнь искал». Сначала я подумал, что это, наконец, подействовало шампанское, и прошелся в танце так, чтобы посмотреть на вас с более близкого расстояния. А когда сделал это, то спросил себя, зачем я зря трачу время, и подошел к вашему столику. Я не могу объяснить, что со мной случилось. Дезире, я просто понял, что хочу быть с вами, хочу с вами разговаривать, хочу сидеть рядом с вами, а к концу вечера я стал хотеть гораздо большего!

– И поэтому вы решили меня подкупить? – осведомилась Корнелия.

– Нет, нет, это не так, – горячо возразил герцог. – Прошу вас мне поверить: браслет – это подарок, сделанный от полноты сердца.

– Такой подарок вы бы не осмелились преподнести женщине вашего круга.

Брови герцога на мгновение приподнялись, словно она нарушила правила хорошего тона, потом он ответил:

– Да, в этом вы правы, но тогда я и не сидел бы здесь наедине с женщиной, как вы изволили выразиться, моего круга.

Корнелия покраснела, поняв скрытый смысл его высказывания.

– Нет, не сидели бы, я полагаю.

– Но нам с вами какая разница? – спросил герцог, наклонившись так, что его губы оказались совсем недалеко от ее белого обнаженного плеча.

– Разница большая, – ответила она. – Вы живете в одном мире, а я в другом, и, как вам уже сказала Рене, я люблю другого.

– Зачем вы напоминаете мне об этом? – раздраженно бросил герцог. – Мне ненавистна сама мысль об этом человеке. Он собирается жениться на вас?

– У вас есть право задавать такой вопрос? – спросила Корнелия. – Ведь я же не расспрашиваю вас о вашей личной жизни.

– Дезире, что с нами происходит? Мы ссоримся! – вскричал герцог. – Я знаю, что не вправе ни о чем вас расспрашивать, однако я хочу заботиться о вас, защищать вас. Я хочу… О! Знает Бог, чего я действительно хочу!

Он на секунду прикрыл глаза рукой.

– По-моему, это очень глупо, – с невозмутимым видом сказала Корнелия. – Ведь вы ничего обо мне не знаете.

– Кроме того, что люблю вас.

Она почувствовала, как сильно забилось ее сердце при этих словах. Значит, это правда, он влюбился в нее – точно так же, как она влюбилась в него с того первого мгновения, когда увидела его едущим по Гросвенор-сквер! Но осторожность однажды раненного человека заставила ее держать себя в руках.

– Мне было бы жаль вас, если бы это была правда, – тихо сказала она.

– Это правда, – ответил герцог.

– Тогда я предлагаю нам с вами распрощаться и больше никогда не видеться.

– Но почему? Как вы можете предлагать такое? – возмутился герцог.

– Потому что я не хотела бы, чтобы вы чувствовали себя несчастным, – ответила Корнелия. – А любовь герцога Рочемптона к Дезире Сент-Клу только к этому и может привести.

– Но разве вы не понимаете, что я не могу вас теперь отпустить? Такого со мной никогда прежде не случалось. Я любил других женщин – или думал, что люблю. Их у меня в жизни было много – я не пытаюсь убедить вас в обратном, но стоило мне узнать их, как повторялось одно и то же. Я хотел обладать ими, думал, что влюблен, но в глубине души понимал, что это лишь иллюзия любви.

Он немного помолчал, в его глазах было горькое раздумье.

– Хочу быть с вами откровенным, Дезире: совсем недавно я просил замужнюю женщину бежать со мной. Я думал, что если смогу сделать ее своей, то буду удовлетворен. Я умолял ее уехать со мной, а какая-то холодная, незатронутая чувством часть моего разума наблюдала со стороны, как я это делаю, и посмеялась надо мной, когда я сказал, что влюблен, тут же сообщив мне, что я веду себя как дурак. Клянусь вам, Дезире: после встречи с вами этот мой критический дар впервые молчит.

Это оттого, что мы еще очень недолго знакомы, месье, – сказала Корнелия. – Я для вас нечто новое, загадочное, вы ничего обо мне не знаете и поэтому воображаете много такого, чего может и не быть. Если бы мы встречались дольше, вы бы нашли, что и я, подобно всем другим, начинаю вам надоедать. И вы опять отправились бы в «Максим» – поискать что-нибудь новенькое.

– Неправда! – Герцог ударил кулаком по столу с такой силой, что бокалы и тарелки задребезжали. – Такого со мной прежде никогда не случалось, и поэтому вы не можете, я не позволю вам сбежать от меня. Вы мне нужны, Дезире.

– Вы опоздали. Я люблю другого.

Губы герцога сжались. Потом с улыбкой, которую она нашла неотразимой, он сказал:

– Послушайте меня, Дезире. Я заставлю вас полюбить меня, клянусь вам со всей серьезностью. Я также бросаю вам вызов: можете сопротивляться любым образом, сражайтесь со мной, если хотите, все равно в конце концов я вас завоюю.

Глубоко вздохнув, Корнелия спросила:

– И что потом?

Он заглянул ей в глаза:

– Когда вы будете любить меня так, как люблю вас я, вы получите ответ на этот вопрос.

Под его взглядом она опустила глаза. Она чувствовала, что он смотрит, как темная тень ресниц осеняет ее щеки; потом его взгляд переместился на ее рот, и она ощутила дрожь во всем теле. Ее словно подхватила и понесла приливная волна такой силы, что она оказалась абсолютно беспомощной в ее власти.

С этой ночи для Корнелии началось время волшебства, казавшееся почти нереальным в дневное время, когда она, одетая в блеклые тона своего английского «приданого», причесанная по рецепту мосье Анри и в скрывающих глаза темных очках, отправлялась с мужем на экскурсии по Парижу.

Временами Корнелия едва удерживалась от смеха, видя, как герцог тайком бросает взгляд на часы или пытается подавить зевок. Для нее время тоже тянулось медленно, и часто она зевала не только от скуки, но и по причине физической усталости, ложась в постель только под утро.

Если бы только герцог знал правду, думала она, увидев, как он разглядывает в бинокль толпу зрителей на скачках, или заметив его внезапное волнение, когда, проезжая по Елисейским Полям, они мельком видели знаменитых белых пони Рене с их оранжевыми султанами.

– Я всегда надеюсь увидеть вас, – однажды признался он Дезире, и Корнелия понимала, что это правда. Он был влюблен и поэтому везде искал любимое лицо – совсем так, как она ждала и высматривала его, когда они были в Лондоне.

Об отъезде из Парижа не упоминалось, неделя проходила за неделей, и Корнелия понимала, что герцог ни за что не предложит поехать куда-нибудь еще. Он был влюблен, и ей казалось невероятным, что мужчина может так безумно влюбиться. Да и ее любовь, та, какую она испытывала до того, как они поженились, поблекла и стала казаться преходящим увлечением школьницы по сравнению с чувством, наполнявшим ее сейчас. Когда они бывали вместе, то сам воздух, казалось, вибрировал под действием силы их чувств, и Корнелия с большим трудом удерживала их отношения от взрыва страстей, понимая, что играет с огнем.

Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что не сможет его сдержать, если они все время будут оставаться наедине. Поэтому она нередко упрашивала Рене и Арчи сопровождать их на многие вечерние увеселения.

Кроме того, хотя Корнелия имела лишь смутное представление об этом, страсть герцога держала в узде и ее невинность. Он был слишком опытен и слишком сильно влюблен и потому не хотел ни испугать ее, ни вызвать у нее отвращение. Он ставил перед собой цель – добиться, чтобы она его полюбила, и понимал, что навредит своим планам, если не будет обращаться с ней тонко и с мягкостью.

Иногда Корнелия видела, что он едва владеет собой.

– Сядьте дальше от меня, – приказал он ей однажды вечером, когда они возвращались на авеню Габриэль из ресторана на окраине Парижа.

Это был чудесный ужин под усыпанным звездами небом, под звуки скрипок. Они еще долго сидели вдвоем после того, как все ушли, пока их голоса не замерли и не оказалось, что им трудно смотреть друг другу в глаза.

– Почему? – спросила Корнелия, съежившись в уголке кареты.

– Потому что я люблю вас, – глухо сказал он, – потому что я хочу распустить ваши волосы и зарыться в них лицом, хочу прикоснуться к вашей коже, которая нестерпимо искушает меня, хочу сжать вас в объятиях и целовать ваши губы, пока вы не запросите пощады, а потом заставить вас ответить на мои поцелуи.

Корнелии вдруг стало трудно дышать: страсть в его голосе так взволновала ее, что она могла только дрожать, крепко сплетя пальцы рук в попытке сдержать силу собственных чувств.

– Я люблю вас, Дезире! – воскликнул он. – Вы, должно быть, сделаны из камня, если можете сопротивляться так долго! Кто этот мужчина, привлекающий вас так сильно, что вы продолжаете хранить верность ему после всех вечеров, проведенных нами вместе? Наверное, он – некий бог, если вы его так необыкновенно любите.

Корнелия стиснула кулаки так, что ногти впились ей в ладони. Ей хотелось протянуть ему руки, ответить на страстное желание, звучавшее в его голосе, сказать ему, что она любит его так же, как он любит ее.

Вдруг герцог схватил переговорную трубку и приказал кучеру остановить экипаж.

– Что случилось? – в тревоге спросила Корнелия.

– Моя дорогая, я вас оставлю. Хочу посидеть снаружи, чтобы ночной ветер охладил мое лицо. Я люблю вас слишком сильно и потому больше не могу спокойно сидеть рядом с вами. Вы не понимаете, что играете с огнем. Вы не понимаете, какие страдания испытывает мужчина, когда он любит так, как люблю вас я. Отпустите меня, Дезире, иначе завтра вы, возможно, не захотите меня больше видеть.

Так Корнелия просидела в одиночестве весь долгий обратный путь до авеню Габриэль, а герцог Рочемптон ютился на козлах рядом с кучером.

Да, он уже любит ее, думала Корнелия, но только по-своему. Возможно, он тосковал по ней, когда ее не было рядом, но он не знал той мучительной боли, какую причиняет предательство и крушение иллюзий.

В одном Корнелия была теперь уверена: его любовь к Лили Бедлингтон полностью забыта. Она часто получала письма от тети Лили – чаще, чем получала бы, не будь тетя уверена, что она передает их содержание мужу. Когда она читала их вслух, лицо герцога оставалось равнодушным, а порою казалось: он даже не слушает, что пишет тетушка о своих друзьях и их веселой жизни.

Котильонское общество теперь охотилось на шотландских тетеревов на вересковых пустошах, живя в замках и охотничьих домиках друг друга.

– Вы поедете в Шотландию? – простодушно спросила Корнелия, прочитав длинное послание от тети Лили об отличных охотничьих трофеях и о том, как ей жаль, что герцог не с ними – ему бы очень понравилось.

– Нет, в этом году не поеду. Мы вернемся как раз к охоте на куропаток в «Котильоне», а потом к нам приедет король охотиться на фазанов.

У Корнелии упало сердце – значит, он все уже обдумал. Он был готов вернуться в свой мир, к людям, к которым принадлежал, несмотря на пылкие слова любви, несмотря на все то, в чем он клялся Дезире. Итак, счастье, с таким риском украденное ею на эти несколько недель, оказалось всего лишь жалкой претензией на настоящее счастье.

Это еще не настоящая любовь, думала она. Огорчение и обида помогли ей в этот вечер остаться холодной и равнодушной ко всем ухаживаниям герцога. Она порадовалась, когда ей удалось расстроить его планы и даже затруднить ему встречу с Дезире.

– Мне хотелось бы сегодня послушать оперу, – сказала она, зная, что он считает часы, оставшиеся до того, как можно будет заехать за Дезире на квартиру к Рене.

– Сомневаюсь, что удастся достать места в этот поздний час, – ответил герцог.

– Я пошлю Вайолет узнать у швейцара, не можем ли мы получить ложу, – сказала Корнелия, прежде чем герцог успел придумать подходящий предлог.

Ложа была заказана, и Корнелия заставила мужа просидеть три часа, слушая «Кармен», а потом отвезти ее поужинать в каком-то скучном ресторане.

Перед тем как отправиться в оперу, Корнелия послала Вайолет к Рене с запиской:

«Я задержу его как можно дольше, но, если он все же явится, скажите ему, что Дезире поехала с кем-то ужинать и вы не имеете ни малейшего представления, куда они отправились».

Вечером следующего дня она готовилась встретить герцога с холодностью женщины, считающей, что с ней обошлись пренебрежительно. В течение дня в изобилии прибывали цветы и пришло письмо с извинениями и изъявлениями любви. Корнелия прочитала его с замиранием сердца и на секунду прижала к груди.

В этот вечер она была в новом платье из зеленого шифона, которое подчеркивало зеленый оттенок ее глаз и делало ее похожей на нимфу, дикую и прекрасную, но с неким штрихом изысканного совершенства, какой мог нанести только Париж. Рене одолжила ей изумрудное колье, изумруды были у нее и в ушах. Желая досадить герцогу, на средний палец левой руки она надела кольцо с крупным солитером. Он заметил его, как только она вошла в салон, где он уже ждал ее.

– Зачем на вас это кольцо? – ревниво спросил он. – Кто вам его подарил?

– Вопросы, всегда вопросы, – уклонилась Корнелия. – Вы даже еще не поздоровались.

– Это кольцо – от него? – Голос герцога звучал резко.

– От кого? – спросила Корнелия с непонимающим видом.

– Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду. Как вы можете так играть со мной? Вы же знаете – я схожу с ума при мысли о том, что кто-то может дарить вам драгоценности, которых вы от меня не принимаете, и имеет право любить вас. Иногда я думаю, мне следовало бы убить вас, чтобы вами не владел никто, кроме меня.

– И после этого вы будете счастливы?

– А вы думаете, я счастлив, воображая вас в объятиях другого мужчины? – в бешенстве спросил герцог.

– Зачем же вы тогда это воображаете? – холодно осведомилась Корнелия.

– С кем вы провели прошлый вечер?

– Это мое дело. Полагаю, вам известно, что очень невежливо отменять приглашение на ужин в последний момент. Когда из «Ритца» доставили вашу записку с отказом, у меня не было никаких других планов.

– Знаю, знаю, – простонал герцог, – но я ничего не мог с этим поделать. Мне пришлось поехать в оперу. Клянусь вам, этого нельзя было избежать. Было сущим адом сидеть там, зная, что мы могли бы все это время быть вместе.

Корнелия пожала плечами, удачно скопировав хорошо известный жест Рене.

– Что поделаешь? – сказала она. – Неожиданно приехал один человек, и я провела очень… приятный вечер.

Тут она увидела лицо герцога и поняла, что зашла слишком далеко. Он схватил ее за плечи и резко повернул к себе.

– Этот мужчина, кто бы он ни был, целовал вас? – спросил он. – Я убью его, если целовал.

Корнелия замерла. Их взгляды встретились, выражение дикой ярости исчезло у него из глаз; потом он со звуком, напоминавшим стон, заключил ее в объятия и впился в ее губы медленным, страстным поцелуем. Огненная волна прокатилась по обоим, не оставив ничего, кроме растущего желания.

В Корнелии его властный поцелуй пробудил такой восторг и возбуждение, какого она не ведала никогда прежде. Но когда все поплыло у нее в глазах, она сделала над собой усилие, со слабым вскриком вырвалась из его объятий и бросилась к двери.

У себя в спальне она сидела, сжимая ладонями пылающее лицо, стараясь унять грохочущее сердце. Она взглянула на себя в зеркало: приоткрытые губы, дрожащие ноздри, томно полуприкрытые веками глаза с расширенными зрачками… Сколько она сможет продолжать сопротивляться ему?

Спустя некоторое время слуга Рене принес ей записку на серебряном подносе.

«Ради Бога, простите меня, – читала она. – Я совсем потерял голову, иначе никогда бы не нарушил данное самому себе обещание: никогда не целовать вас, пока вы мне этого не разрешите. Если я причинил вам боль и расстроил вас, то ужасно об этом сожалею. Пожалуйста, вернитесь, и мы поедем ужинать. Если вы откажетесь меня видеть, я, наверное, сойду с ума. Я так долго был без вас, что больше этого не вынесу».

Корнелия перечитала записку дважды; потом, стараясь говорить ровным голосом, она сказала ожидавшему ответа слуге:

– Передайте его светлости, что я выйду к нему через десять минут.

Она села к туалетному столику и привела себя в порядок. Потом вернулась в салон.

Герцог стоял на ковре перед камином. Он не слышал, как она вошла, и ее поразило выражение глубокого отчаяния на его лице.