Текст книги "Гвоздь в пятке"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

До карамельно-розового домика я мог бы запросто дойти и пешком. Воспользоваться же машиной решил из врожденного чувства самосохранения – уж больно ржавой выглядела цепь, на которую Джо Эдди посадил Гектора. Что это, скажите на милость, за детектив, если он не просчитывает все возможные, даже самые невыигрышные варианты? Словом, я предпочел поставить машину на расстоянии одного хорошего прыжка от крыльца дедули Терли. На всякий пожарный.

Джо Эдди не спускал с меня глаз все время, пока я выруливал по дорожке. Так-таки стоял столбом и сверлил взглядом. Что такого из ряда вон выходящего он в этом зрелище нашел – понятия не имею. Может, просто напоминал о своем присутствии?

Зря старался. Забыть о присутствии Джо Эдди – все равно что не заметить статую Свободы.

Притормозив вплотную к крыльцу, я выбрался из кабины, и меня, само собой, туг же затошнило. Ничего удивительного. Я ведь упоминал, как действует на нормальных людей этот чудовищный карамельно-розовый оттенок.

Джо Эдди все еще торчал посреди двора, так что я напоследок обернулся и помахал ему рукой. В высшей степени дружелюбно.

Джо Эдди и пальцем не пошевелил. В высшей степени недружелюбно.

Зато бурое чудовище на ржавой цепи явно задалось целью отработать свой харч – хотя, если судить по выпирающим костям, особенно и отрабатывать-то было нечего. Но в Гекторе, видимо, от природы было непомерно развито чувство долга. Едва я сделал шаг к крыльцу, как это собачье отродье развернуло бурную деятельность. Злобный лай, хищный оскал, металлический лязг цепи – полный комплект, одним словом. Из чего я сделал вывод, что и чувство собственности у Гектора тоже непомерно развито. Двор дедули Терли чертов пес определенно считал своими владениями. Как милую собачку еще удар не хватил – вот вопрос.

К тому моменту, когда я преодолел несколько метров и остановился на крыльце, Гектор уже изобразил все основные па ритуального танца маньяка-убийцы и пошел на новый круг. В прямом смысле. Ржавая цепь медленно, но верно стягивала ноги Джо Эдди.

– Вот паскуда! – Изысканности выражений Джо Эдди позавидовал бы и выпускник Кембриджа. – Прекрати, Гектор! – взревел он и пустился в пляс, пытаясь высвободить ноги из ржавого капкана. – Кому говорю, прекрати, сучье отродье!

Невелико оскорбление для собаки, а? Если хорошенько подумать. Впрочем, Джо Эдди я на эту неточность указывать не стал. У парня и без того хватало проблем.

Входная дверь дома была открыта настежь, и сквозь сетку в проеме просматривалась гостиная. Там царил полумрак, поскольку шторы оказались плотно задернуты, но я без особого труда обнаружил хозяина дома, сидевшего на громадном, почти во всю стену, диване. Я разглядел не только клетчатую застиранную рубаху, неопределенного цвета домашние шаровары и босые ноги, но и широченную ухмылку. Старик определенно не скучал.

Секунду спустя мне открылась и причина его веселья: дедуля Терли приклеился взглядом к цветному телевизору. Держу пари, вы ни за что не догадаетесь, какой канал он выбрал. На приличных размеров экране полдюжины щедро одаренных внешними данными голых дамочек боролись в грязи, стараясь не уделаться в этой самой грязи по уши, чтобы не лишать зрителя возможности убедиться, насколько щедро они одарены этими самыми внешними данными.

Дедуля-то, дай ему Бог здоровья, наш человек!

Но делу, как ни крути, время, а потехе, соответственно, час… Пришлось постучать.

Дедуля подпрыгнул, словно ему влепили хороший заряд соли, схватил пульт и лихорадочно нажал кнопку. Экран погас.

– Кто там? – Босые ноги нарочито медленно зашаркали по полу. Веселье разом испарилось.

Услышав мой ответ, дедуля почему-то воспрянул духом.

– А я уж было решил, что вы из церкви. – Он распахнул москитную сетку, сияя сконфуженной улыбкой, точно нашкодивший первоклашка. – Наш пастор заглядывает ко мне или присылает кого-нибудь каждую неделю с тех пор… с тех пор…

Старик на глазах сник.

– Как это вам удалось провести сюда кабельное? – поспешил я сменить тему и, пройдя в гостиную, устроился в старомодном кресле с веселенькой ситцевой обивкой и вязаными салфеточками на подлокотниках и спинке.

– А никак. – Дедуля занял свое место. Тошнотворно розовый цвет дивана был слегка разбавлен такими же, как на кресле, белыми салфеточками. – Я себе пару недель назад тарелку купил. – Он ткнул пальцем куда-то вверх и вбок. – Ну, эту… спутниковую антенну. С дороги-то ее не видать, только с заднего двора. – Дедуля снова расцвел по-детски счастливой ухмылкой. – Ага, самую настоящую тарелку. Сто лет мечтал – и вот наконец купил. – Тут он умолк, видно сообразив, что наговорил лишнего.

Я улыбнулся. Очень дружелюбно и успокаивающе.

Уж и не знаю почему, но дедулю моя улыбка не слишком успокоила. Смущенно потирая подбородок, он пробормотал:

– Слышь, парень… Только не подумай, будто я рад… Мне без бабули плохо. Остаться одному на старости лет… сам понимаешь. – Глаза его заволокло туманом. Печальный взгляд остановился на большой фотографии в золоченой рамке, занимавшей почетное место на телевизоре. – Как-никак почти полвека вместе проскрипели. Годы немалые.

Он мне рассказывает. Я и сам был когда-то женат… так мне четыре года брака вечностью показались. А уж пятьдесят лет прожить с женой бок о бок – это и вовсе немыслимо. Просто холодный пот прошибает. Дедуле еще повезло. С моей бывшей женушкой он вряд ли бы дотянул до старости.

Я тоже поднял глаза на фотографию – и чуть было не вывалился из кресла. Бабуля?! Вот это и есть бабуля?! Фотограф запечатлел крупную мужеподобную даму с пронзительным взглядом и длиннющим носом. Цвет глаз и бледная кожа, как у внучек, наводили на мысли о фамильной особенности, но при этом косметики на лице у «старушенции» оказалось втрое больше, чем на Корделии и Юнис, вместе взятых. К тому же… поверите ли, короткие, уложенные в кокетливую прическу завитые волосы миссис Терли были огненно-рыжими!

В который раз убеждаюсь, что без железной выдержки в нашем деле не проживешь. Хорош бы я был, сидя перед дедулей с разинутым от удивления ртом. К счастью, годы тренировок даром не прошли и я, пусть нечеловеческим усилием, но удержал-таки челюсть на месте.

Вот вам и бабуля! В привычный образ божьего одуванчика она никак не вписывалась. При встрече я дал бы ей от силы лет пятьдесят… ну, максимум пятьдесят пять – и ни днем больше.

– Мне кажется, бабуля порадовалась бы, что я купил эту тарелку. Если б я, к примеру, помер первым и бабуля на страховку купила что-нибудь для себя… я бы точно был доволен. А, парень? Верно ведь?

С трудом оторвав взгляд от портрета, я снова улыбнулся. Боюсь только, и на сей раз моя улыбка вышла не слишком уверенной. Внешность, конечно, обманчива… но сдается мне, бабуля была не из тех, кто мог бы «порадоваться» за мужа, коротающего остаток дней своих за разглядыванием голых дамочек на экране телевизора.

Короче говоря, с первых же минут нашего знакомства дедуля Терли продемонстрировал великолепный мотив для убийства. Но несмотря ни на что, его скорбь показалась мне искренней. С риском уронить себя в ваших глазах буду настаивать на том, что старикан ну никак не тянул на типичного убийцу. Если такое явление, как «типичный убийца», вообще существует в природе. Уж кому, как не мне, профессионалу, знать, что настоящие убийцы в девяноста девяти случаях из ста меньше всего похожи на злодеев.

Потрясение от неожиданного облика миссис Терли не помешало мне как следует рассмотреть дедулю. Ростом он был ненамного ниже меня – сантиметров на шесть-восемь, но уж больно щуплый, чуть ли не прозрачный. Несмотря на годы – думаю, он разменял восьмой десяток, – голову его украшала роскошная шевелюра. Правда, в отличие от знойной рыжины покойной бабули, серебристо-белая. Старикан то и дело запускал пятерню в волосы, стараясь пригладить их, но они упрямо торчали в разные стороны, а над ушами смешно топорщились, словно крылышки ангела или рожки сами знаете кого.

Старчески блеклые глаза, некогда бывшие, должно быть, густо-синего цвета, смотрели прямо в лицо собеседнику. Простодушные и честные. Так что если это мистер Терли расправился с бабулей ради спутниковой антенны, то в нем погиб гениальный актер.

Мне вспомнилась фраза Корделии насчет формальностей с выплатой страховки.

– Выходит, страховая компания с вами расплатилась? – спросил я.

Дедуля радостно затряс белоснежной головой.

– Я-то выбрал «страхование совместной жизни». Бабуля еще спорила со мной. Она вообще считала, что лучше меня во всем разбирается. А выходит, тут я ее обскакал, верно, парень?

– Ну, ясное дело, – промямлил я.

– Подумаешь, – фыркнул старик, – больно умная! Лучше б меня спросила, куда деньги-то для внучек вложить. А то взяла втихаря из банка… и ни словом не обмолвилась, – с укором бубнил он. Прозрачные голубоватые глазки остановились на мне. – Хотя чего уж там… Видать, просто забыла. Она уж не та была… То одно, бывалоча, запамятует, то другое…

Я кивнул.

– Корделия говорила, что миссис Терли была чуточку рассеянна.

Про себя я решил, что всегда лучше немного смягчить определение, особенно в беседе с самым близким человеком покойного. Но дедулю даже столь тактичный намек оскорбил до глубины души. Он вдруг встрепенулся и стал похож на взъерошенного воробья.

– Ты эту молодежь слушай больше, парень. Ишь чего удумали – байки сочинять! И вовсе она не рассеянная была, бабуля-то наша!

Я снова взглянул на снимок.

– Это из последних фотографий? Очень интересная женщина.

Старикан расплылся в ухмылке.

– Да-а, бабуля хороша была. А уж как гордилась-то своим видом. Ей тут шестьдесят шесть. Подарок мне сделала на прошлое Рождество. – Глаза его увлажнились, он смахнул слезу узловатым пальцем. – Вот какая она была, наша бабуля. Теперь еще поискать таких заботливых-то, – дрожащим голосом добавил старик.

В комнате повисло долгое молчание. Я, кажется, упоминал, что совершенно теряюсь в подобных ситуациях? Так вот, дело обстоит гораздо хуже. Я не теряюсь, я тупею.

Лихорадочно перетряхнув все возможные варианты утешения, ваш покорный слуга наконец выдавил:

– Очень симпатичный домик. Мне нравится. (Боже правый, что я несу?!)

Дедуля разок-другой шмыгнул носом.

– Угу… Мне тоже. Тут у нас по девять акров – у меня и у Джо Эдди с Юнис.

Ничего себе участочки. Я здорово удивился. И в то же время вздохнул с облегчением. Неважно, о чем говорить, лишь бы старичок не расстраивался. Видеть, как он плачет, было выше моих сил.

– А лес чей же? – подхватил я спасительную тему.

Дедуля оживился.

– И лес наш. По одну сторону – мой, а по другую – Джо Эдди с Юнис. Мне-то они вроде как и ни к чему, деревья эти. Я все больше на крылечке сижу… – Старик, слава тебе господи, постепенно приходил в норму.

– Н-ну, что же… Не хотелось бы отнимать у вас время. Видите ли, мистер Терли, с Джо Эдди и Юнис я поговорил, и…

– …и теперь хочешь услышать от меня про тот самый вечер, верно, парень? – закончил за меня дедуля. Голос его снова дрогнул.

Я кивнул. Старикан тяжело вздохнул, но возражать не стал. Говорил он долго, медленно, с перерывами на раздумья и вздохи. То и дело повторялся, сам себя перебивал и сам с собой спорил, глубокомысленно потирая подбородок. Но в результате картина сложилась весьма схожая с той, что обрисовал мне Джо Эдди. Я бы сказал – подозрительно схожая. Признаться, мне даже пришел в голову вопрос: а не помог ли старичку его интеллектуальный родственничек, так сказать, с согласованием деталей?

Впрочем, в одном моменте дедуля с Джо Эдди разошелся-таки. В одном-единственном, но немаловажном.

– Пока играли, Джо Эдди пару раз выходил на кухню, – сказал дедуля.

Я навострил уши.

– До ухода бабули домой – или после? Судя по тому взгляду, каким меня окинул дедуля, он отлично понял, куда я клоню.

– После. Только это ничего не значит, – заявил он. – Думаешь, парень, мы не знали, зачем он туда выскакивает?

– За кока-колой? Дедуля замотал головой.

– Какая там кола! Не-а, говорил-то, конечно, что за колой. Но так мы ему и поверили. Хоть бы раз вернулся с банкой. Не-а, парень… Джо Эдди бегал на кухню поостыть малость. По секрету скажу – прижимист он больно. Ну, не умеет проигрывать, и все тут. А тем вечером ему чтой-то карта не шла. – Дедуля привычным жестом сунул большие пальцы за подтяжки и откинулся на спинку дивана. – Вот наш Джо Эдди и выскакивал на кухню. Парень-то горячий. И силой Бог не обидел. Ненароком зашиб бы нас, стариков. – Дедуля сверкнул лукавой ухмылкой. – Игрока хуже Джо Эдди свет не видывал. – Улыбка потускнела. – И горяч не в меру, – повторил он.

Дедуля явно собирался что-то добавить, открыл было рот – и тут же захлопнул.

У меня на душе кошки скребли, до того не хотелось терзать старика. Но дело есть дело.

– И что же дальше?

Дедуля в очередной раз вздохнул. Уткнулся взглядом в застиранные штаны с пузырями на коленях, смахнул микроскопическую пылинку.

– Дак что же дальше-то… – В его исполнении эта фраза тянулась, как жевательная резинка, а последовавшая пауза и вовсе показалась мне бесконечной. – Закруглились-то мы не раньше полвторого, – со вздохом сообщил он наконец. – Ну, Делберт и поехал домой. А за ним и я к себе отправился. Заглянул на кухню, молочка-то выпить, и… и увидел ее. – Он кряхтя поднялся с дивана. – Пойдем-ка, парень, покажу.

Вслед за стариком я прошел на кухню. На окнах здесь красовались белые занавесочки с розовыми – а вы как думали? – рюшечками, а над плитой – опять же бело-розовые прихватки для кастрюль и сковородок. Белоснежный линолеум на полу сверкал так, словно его сию минуту протерли. На книжкой полке рядом с дверцей кладовки выстроился аккуратный ряд поваренных книг и рекламных каталогов. Я уставился на дедулю во все глаза. Неужели он сам наводит такую чистоту?

Старикан мой взгляд расшифровал.

– Сегодня-то я не прибирался. Ты уж, парень, не обращай внимания на беспорядок.

Я на всякий случай еще раз оглядел кухню. Где он, интересно, беспорядок нашел? Нигде ни пятнышка. А пол… на нем не то что есть – оперировать можно. Без всяких опасений.

Дедуля тяжко вздохнул и ткнул пальцем в пол рядом с ножкой стола.

– Вот тут она и лежала, бабуля-то моя. А рядом ее бедная киска. И чуть-чуть сбоку – во-он там – пичужка та несчастная.

По кухне прошелестел еще один душераздирающий вздох.

– О-ох, парень… так, знаешь ли, стыдно… Я ведь, бывалоча, и ляпну что в сердцах…

Я постарался вложить в улыбку всю свою симпатию к милейшему старикану.

– Это естественно, мистер Терли. Все мы невольно виним себя, если несчастье случается с близким человеком…

Дедуля изумился, да так искренне, точно я прямо у него на глазах превратился в китайца.

– Да нешто я про бабулю, парень! Ей-то я ничего такого… хоть бы и в сердцах. Она б меня со свету сжила. Не-а, это ж я про кота и птичку. Кота-то этого, Персиваля… я не слишком жаловал. Ну и он тоже хорош был… – Дедуля яростно тряхнул головой. – Ему что мяукнуть, что цапнуть кого – все одно. Ага, точно. А уж под конец и вовсе обезумел. Да и за пичугой гонялся – хоть караул кричи! Доставалось бедняжке по первое число…

Я быстренько стер с лица улыбку. Меня буквально распирало от смеха, и сочувственная улыбка могла запросто вылиться в истерический хохот. Что, согласитесь, неприлично вообще, а для детектива вдвойне.

Старикан же, похоже, оседлал любимого конька, и необходимость вытягивать из него слова отпала.

– Чего уж скрывать, я и на птаху покрикивал… Бывалоча, вылетит из клетки и давай крыльями хлопать по всему дому! – Он остановил на мне полный укора взгляд. – От птиц в доме одна грязь! – Судя по дедулиному тону, этот факт приводил его в ужас.

Я утвердительно кивнул. В конце концов, с фактами не поспоришь.

– Нелегко, должно быть, одному наводить в доме порядок… – повторил я попытку посочувствовать.

Дедуля удивленно моргнул.

– Дак вроде и ничего… Слышь, парень, я ж и при бабуле один прибирался. Бабуля-то… земля ей пухом… даже корзинку с бумагами по-людски опростать не могла.

Как вам это нравится? И что на это скажешь? Я предпочел промолчать.

Мое счастье, что дедуля на ответ и не рассчитывал.

– Ну и намучился же я, пока оттер следы с линолеума. – Он покачал головой. – И чем только эта полиция рисует? Знай бабуля, что они тут натворили, задала бы им жару.

Трудно поверить, но старик и не думал шутить.

– Наверное, им просто не приходит в голову заботиться о чистоте, – неуверенно промямлил я.

Старик даже внимания не обратил на мои слова. Он погрузился в воспоминания.

– Бабуля-то, видать, тут сидела, – он побарабанил пальцем по столу. – Садик свой рисовала – что там будет да как… Она каждый год его по-новому разбивала. Ну а кто-то подошел сзади…

Он быстро-быстро заморгал. У меня и самого защипало глаза, но я, к счастью, удачно нашелся: шагнул к столу – вроде как для того, чтобы получше представить себе картину преступления.

На столе я обнаружил раскрытый блокнот. Дедуля за моей спиной подозрительно громко кашлял, так что пришлось прикусить язык и подождать с вопросами.

А блокнот-то оказался открытым на странице с тщательно вырисованной схемой цветника. Длинный прямоугольник был разбит на неравные части, и внутри каждой часта имелась надпись: «петунии», «бархатцы», «барвинки», «львиный зев»… О некоторых цветах я и слыхом не слыхивал. Рядом с наброском – список из четырех столбцов, составленный аккуратным бисерным почерком. Названия цветов, необходимое количество пакетиков с семенами, цена за пакетик и общая стоимость. По одну сторону от блокнота лежали два карандаша, а по другую – прошлогодний каталог семян.

– Это что же… – начал было я, но дедуля опередил меня с ответом.

– Я тут ничегошеньки не трогал, честно! – Для вящей убедительности он приложил руку к сердцу, словно ждал от меня нагоняя и заранее оправдывался. – Так все и лежит, как лежало.

Я пробежал глазами список. Петунии, три пакетика, доллар двадцать пять центов за пакетик – всего три семьдесят пять. Львиный зев, четыре пакетика, доллар пятнадцать за пакетик – всего четыре шестьдесят. Бабуля, похоже, была из педантов.

С бархатцами у нее возникла проблема. Запись была аккуратно стерта. Бог весть, что там было вначале, а окончательный вариант – три пакетика, по доллару двадцать пять, всего три семьдесят пять. И так далее, и так далее… Сверху донизу. Кое-где я заметил еще подчистки. То ли у старушки по ходу дела возникали новые идеи, то ли…

– Новый-то каталог на другой день прислали… – прервал мои размышления дедуля.

Понурив голову, он зашаркал к кладовке, с трудом дотянулся до книжной полки и подал мне толстенный том. На обложке громадными зелеными буквами значилось название: «Каталог семян Харви».

– Не довелось ей порадоваться-то. А уж как она его ждала каждый год!

Если старикан пытался меня одурачить своим тоскливым тоном, то ему это удалось на все сто.

– Знаете что, мистер Терли, – осторожно произнес я, – все это можно уже убрать. Фотографии у полиции есть, и вам ни к чему…

Дедуля с жаром замотал головой.

– Нет-нет! Что ты, парень! Да бабуля меня изничтожит!

В кухне как-то посвежело. Я даже поежился. Могильным холодом, что ли, повеяло?

– Н-ну… думаю, она поймет… – выдавил я. Дедуля снова замотал головой.

– Ты, парень, ее просто не знаешь! Принес я как-то краску… Хотел дом покрасить. Розовый-то цвет уже в печенках сидит… – Старик провел пятерней по волосам. Поникшие было ангельские крылышки задорно встали торчком. – Ой, что тут началось! Бабулю чуть удар не хватил. Вытолкала меня взашей с этой краской. Хоть бы взглянула разок – так нет, погнала сразу обратно сдавать.

Крыша-то, похоже, не у одной бабули поехала. Меня, признаться, точил червь сомнения – а не столкнулся ли я с массовым помешательством. Боже спаси и сохрани! Вдруг это заразно?

С другой стороны, если старичка мутит от розового цвета, следовательно, в голове у него что-то еще осталось.

– Оно, конечно… теперь мне до конца дней своих домик-то не перекрасить… Бабуля ж рассвирепеет… – пригорюнился старик.

Та-ак. Печально, но факт. Даже полные психи иногда обладают превосходным вкусом в области дизайна. Я незаметно попятился.

– Но, мистер Терли… подумайте, ведь…

Дедуля не дал мне договорить.

– Ну как ты не понимаешь, парень! Это ж ее любимый цвет. Розовый-то! – убежденно воскликнул он. Мол, и младенцу понятно.

Что прикажете делать в такой ситуации? Развел бы руками, да вроде как-то несолидно. Короче, я снова промолчал. Таращился на дедулю и молчал как истукан.

Но старик, должно быть, прочитал мои мысли. Печаль вдруг исчезла из его глаз, в них сверкнул огонь. Дедуля даже хмыкнул разок.

– Что, парень, небось думаешь – дед совсем чокнулся, а?

Как в воду глядел.

– Ага, ага… – он закивал с довольным видом. – Вот стукнет тебе семьдесят два годочка – сразу все поймешь. Встречи-то с бабулей недолго ждать осталось. Ну? Уразумел? Каково мне с ней целую вечность коротать, коли я ее разозлю! На кой мне тогда эта вечность, парень?

Молодец старичок, правильно соображает. Правда, у меня тотчас возник вопрос – как отнесется бабуля к оригинальному времяпрепровождению муженька перед телевизором? Вслух я, разумеется, ни о чем таком не сказал, но, каюсь, невольно скосил глаза в сторону гостиной.

Дедуля расплылся в ухмылке. При желании он мог бы неплохо зарабатывать угадыванием мыслей.

– Не-а, парень! Бабуле-то плевать, что я смотрю на дамочек по телевизору. Вот если б в дом какую привел – тогда мне хана! – Старик сиял как надраенная монетка. – Бабуля-то, знаешь, что говорила? Можешь, мол, пялиться на витрины сколько влезет, но в магазин ни ногой!

Для дамы, навсегда покинувшей сей бренный мир, бабуля Терли пользовалась влиянием будь здоров!

Шаркая ногами, дедуля поплелся в гостиную. Я направился следом и устроился так, чтобы видеть его лицо.

– У меня к вам еще один вопрос, мистер Терли. Доводилось ли вам когда-нибудь слышать о Рэе Петерсе и Мэрилин Блимел?

В отличие от Юнис дедуля отреагировал совершенно спокойно.

– Ага, – кивнул он. – Бабулины друзья. Померли уж давно.

– Что вы говорите? – воскликнул я, старательно изображая полного кретина. Мне эта роль, к слову сказать, здорово удается. Особенно в беседе с человеком, которого жена-покойница держит в ежовых рукавицах.

– Мэрилин-то с бабулей вместе учились в школе. С тех пор и дружили. Бабуля все глаза по Мэрилин выплакала. Та два года назад померла. Вроде как со ступенек упала, если мне память не изменяет.

– Часто миссис Терли о ней вспоминала? Дедуля быстро отвел глаза. В первый раз за всю беседу у меня возникло ощущение, что он лжет.

– Н-ну… бывалоча, и вспомнит… – как-то уклончиво промямлил он. – Скучаю, мол, без Мэрилин… и все такое.

– А мистер Петерс? Дедуля презрительно фыркнул.

– Какой еще такой мистер Петерс! Тьфу! Пень старый, вот он кто был. Пыжился как индюк, все из себя дамского угодника строил. – Презрительное фырканье повторилось.

– А как он умер? Дедуля пожал плечами.

– Дак никто толком-то и не знает. Нашли его в подвале дома, с громадной шишкой на голове… уж с год тому. Ну и решили, что с лестницы сковырнулся.

Особой скорби по поводу того, что Рэй Петерс закончил свое земное существование, я в тоне старика не услышал. А Рэя Петерса взял на заметку. Нужно будет пообщаться с его родней. Мало ли какие у них соображения по поводу его кончины. Кто знает, вдруг смерть Рэя Петерса и бабули… да и Мэрилин тоже… как-то связаны? Хотя… животных-то с какого боку сюда приклеить, а? При чем тут кот и попугай, вот вопрос.

– А о Рэе Петерсе ваша жена тоже вспоминала?

Дедуля уткнулся взглядом в колени.

– Да вроде и нет, – буркнул он. – С какой стати? Не больно-то крепко они и дружили.

Старик, как пить дать, снова врал, Но почему? Я не видел ни одного мало-мальски удобоваримого объяснения этому факту.

Исчерпав весь запас вопросов, я был вынужден откланяться.

– Благодарю за помощь, мистер Терли, – сказал я, пожал дедуле руку и направился к выходу.

Хозяин проводил меня до самой двери.

– Ты уж, парень, постарайся, а? Узнай, чьих это рук дело. От полиции толку-то ни на грош… – Он опять быстро-быстро заморгал, потом вытер глаза. – Бабуля-то наша такая была душевная. Разве ж она заслужила такой конец? Да чтоб еще ее убийца на свободе разгуливал!

В глазах дедули сверкнула откровенная ненависть.

– Сделаю все, что в моих силах, – пообещал я.

Из-за двери до меня доносилось злобное повизгивание, постепенно перераставшее в истеричные хрипы. Гектор, должно быть, учуял близость врага.

– Да, вот еще что… – Я ступил на карамельно-розовое крыльцо. – Собака в тот вечер была во дворе?

Дедуля кивнул, не сводя с меня глаз.

– Лаяла? Не помните?

Старик на мгновение замер и озадаченно поскреб подбородок.

– Гм… Гектор-то и впрямь не тявкнул ни разу… Смешно, да, парень?

Смешно? Я бы так не сказал.