Книга: Ночной поезд - Барбара Вуд

Дальше...

Но больше всего мне понравилась разыгранная комедия, поставленная для Макса Гартунга. Все действия были настолько слажены, продуманы и четки, а, значит, предвещали успех: в нужный момент пациентам был вколот морфий, в нужное время была загрязнена палата, разбита моча для сущего запаха. Доктор Ян Дукельский в тот момент представился мне неким сумасшедшим гением: умным, предусмотрительным и в то же время хитрым и даже немного злым. Он как дирижер симфонического оркестра говорил каждому, что он должен делать и готов был взять всю ответственность на себя (хотя в конце эту роль взял на себя отец Вайда).

Я не хотела бы оказаться ни на месте враче, ни на месте "больных" тифом. Для того, чтобы противостоять таким сильным и жестоким противникам необходимо мужество и качества настоящего героя.

– Куда ты ездил, Давид? Он не спускал глаз с Мойше. – В Освенцим. – Освенцим! – хором отозвалось сразу несколько голосов. – Но почему именно туда? – Мойше, эти поезда идут туда. Вот где они оставляют свой груз. – Давид, что они везут? – тихо спросил Авраам. – Людей, Авраам. В этих поездах везут людей. Всех возрастов и наций. Большинство среди них – евреи. Дети, Авраам, беременные женщины, старики. – Понятно, – сказал Мойше Бромберг, приглаживая толстыми пальцами седеющие волосы. – В Освенциме находится трудовой лагерь. Он также служит перевалочным лагерем. Евреям предоставляют новые дома. Давид быстро оглядел присутствующих. – Мойше, это лагерь смерти! Там либо казнят, либо морят людей голодом! А в Биркенау людей только уничтожают. Там есть газовые камеры и крематорий… – Не может быть! – прошептала Эстер Бромберг. – Давид, – заговорил Мойше тем же сдержанным голосом. – Почему ты так уверен? Молодой человек взглянул на свои руки и нахмурился. – Я подошел близко и все видел. Железная дорога идет посреди лагеря. В одном конце, именуемом Аушвицем, расположено несколько заводов и ряд зданий, напоминающих бараки, – голос Давида стал спокойнее. – Трудно было точно определить, что происходит там внутри, но я увидел, что на снегу лежали заключенные в полосатой одежде. По-видимому, они были мертвы. – Как близко ты подошел? – спросил Мойше. – Метров на триста. Достаточно близко, чтобы все хорошо рассмотреть в этот полевой бинокль. Ближе подойти я не осмелился. Вдоль забора ходили патрули с собаками.

Ну что за бред?! На триста метров к лагерю? Еврей, околачивающийся днём около Освенцима??? В одном конце, именуемом Аушвицем — ??? И вот всё в таком духе. Отрицательную оценку всё же не ставлю, но для меня эта книга именно со знаком "минус".

Во второстепенных ролях: Мученики в концлагерях и их друзья-неудачники "на свободе", замышляющие большую еврейскую революцию.

Сюжет: Полон мракобесия, напичкан давилками на жалость и клише о Второй Мировой войне. Барбара Вуд не в теме, и о чем она только думала, когда выдавливала из себя сей опус? Наверно, дело было так: "Нужны деньги, дай-ка напишу книгу. О! Была ж какая-то война, еще там был Гитлер, нацизм, евреи, печи, страдания. Супер! Для позитивчика еще добавлю главного героя-супермена, он там всех спас, и жили они долго и счастливо. The end."

Мысли после прочтения: "Муть-муть-муть!" Хотя для фетишистов подойдет.

Очень понравился, созданный Барбарой Вуд, образ молодого немецкого офицера Ганса Кепплера. Не знаю, насколько правдива эта история, но думаю, что были офицеры, подобные Гансу, которые готовы были расстаться с жизнью, чем нести службу в концлагерях:

"Как нелепо, -подумал он,- что почти два года назад я считал, будто эта униформа станет кульминационным моментом в моей жизни". Теперь он знал, что заметив знак различия в виде мертвой головы,люди смотрят на него с опаской и смеются за его спиной. Перед ним выросла непреодолимая стена, исключавшая всякую возможность завести с кем-либо дружбу.

Книгу однозначно советую к прочтению, хотя, думаю, что это не лучшее произведение у Барбары Вуд. Прочитано в рамках флешмоба "Спасители книг"