Текст книги "Ненавижу докторишек. Повесть"

Госпиталь на Пироговской

Правильный одесский постсоветский август – это липкая жара и большие пешие переходы. Впрочем, переполненные троллейбусы тоже запоминаются.

С другой стороны, на пляже поводов для критики погоды было существенно меньше. Теплый серовато-желтый нечистый песок, не очень соленая (по сравнению со Средиземным и Красным морями) полупрозрачная бутылочно-зеленая вода, ленивый демпфированный волноломом прибой. В августе вода имела право не быть очень теплой, в отличие, например, от июля (в июле вода теплой быть обязана), но иногда удавалось поплавать и до начала сентября.

Мне нравится, когда про солнце говорят, что оно лимонадное – незлое, ласковое и в тоже время теплое. Бонфильоли3434
  Бонфильоли Кирил. Автор авантюрных романов о Мордекае. Или, в русском переводе, Маккабрее.


[Закрыть] так описывал английское солнышко,… я же могу только развить это сравнение тем, что в Одессе солнечный лимонад – бывает разным, от, по меньшей мере, сильногазированного, а иногда и с алкоголем, до невнятного домашнего.

Конец августа – начало сентября – иногда всего только неделя – это одесская стремительная сублимация бархатного сезона, который в средиземноморской Турции длится до ноября, а в Эйлате и всю зиму.

***

С этого момента моего повествования, уважаемые господа, я начинаю переходить на вымышленную, но эмоционально близкую по звучанию для читателя топонимику. Мне представляется, что несуществующие названия городов и улиц больше подходят для изложения последующих событий. Вместе с тем, чтобы создать впечатление некоторой среднерусской почвенности, я решил воспользоваться уже существующей в развлекательной литературе географической локацией «Мекленбург». Любимовские приключения Алекса Уилки, в моих глазах – это безусловный шедевр3535
  «И ад следовал за ним…» Любимов М. П.


[Закрыть]. И Мекленбург – оттуда.

***

Прелестное времечко. Прогулка пешком от площади Основного Закона до двенадцатой-тринадцатой станции БариллЕс ГрандЕс по Стиммлосштрассе, минуя полотно чехословацкого гиперлупа тех времен, и далее по Лемберг-стрит приводит к довольно крутому склону, поросшему дикими степными маслинами, выгоревшей травой и низенькими кустиками зловредного чертополоха. Со склона открывается восхитительный морской пейзаж… Море – море. Вдалеке – корабли на рейде, видна линия волнолома с барашками дробящихся колебаний, заброшенные бетонные причалы – они же пирсы, они же траверзы. Их нынешнее предназначение – удобное место, с которого красиво ныряют в море шоколадные местные и приезжие гарсоны. А также зона рыболовецких утех для старшего поколения. Заключительный рывок – спуск по визуально ненадежной секционной бетонной лестнице3636
  Подниматься обратно по склону после отдыха на пляже – невыносимо утомительно.


[Закрыть] – и вот оно. Шаг невольно ускоряется и на песочке сандалики уже стряхиваются с лапок, для того чтобы вновь быть быстро надетыми. Это если песок избыточно горяч. А если нет, то можно идти, загребая лапками восхитительное тепло смеси песка и того, что обычно накапливается в пляжном песочке по всему миру. Где-то больше… Легкая лавировка между ковриками загорающих, узкая полоска плотного влажного песка и – можно пробовать ногой воду.

***

И мне хотелось также. Но влекомый демонами перфекционизма, я нагружал себя работой, дежурствами, походами в библиотеку. Моя голова была занята постоянными размышлениями о своей жизненной эффективности, нацеленности на результат, самореализации, общественном признании, справедливости и честном зарабатывании денег. В общем, всей той чушью, которой часто бывает, забита голова стремительных вьюношей из полуобеспеченных интеллигентских семей. Это дополнялось повышенной чувствительностью к словам, критике, разрушительными самокопаниями и мучительными ментальными переигрываниями житейских ситуаций: «Он мне сказал – то-то, а я ему хотел сказать то-то…» Словом – кадет Биглер от медицины.3737
  И вновь незабвенный Гашек. Кадет Биглер – избыточно старательный персонаж романа «Похождения бравого солдата Швейка»


[Закрыть]

***

Такая манера поведения разительно отличалась от той, которая распространена среди многих городских мальчиков. Эти ребята неторопливы, пытаются быть вальяжными, немногословными и сосредоточены на очень земных, реальных задачах. У них пухлые щеки и полные сочные губы, миндалевидные или круглые карие глаза. Их очевидные бока контурируются под футболочками и откровенно нависают над брючками. Они откуда-то четко знают, что ночью нужно спать дома в своей кровати, а не дежурить по экстренной хирургии. И, тем более, не нужно носиться по спальным районам Пальмиры в раздолбанной карете скорой помощи в призрачной надежде оттопырить скудный гонорар. Они интуитивно понимают, что заведующего и профессора нужно слушать, а не загружать своими незрелыми рассуждениями. Что хорошая идея нуждается в постепенном обдумывании и поэтапной реализации. А фонтанировать и подгорать – это как-то не по-одесски. И уж конечно, мысль о возможности с кем-то открыто конфликтовать, страшно далека от их сознания. На самом деле, они и подежурить могут, но это будет самый необходимый минимум, от которого уже нельзя отказаться. Часто они веселы и остроумны, спокойно относятся к маленьким человеческим слабостям и себе их позволяют.

Постепенно на фоне общей малоконфликтной обстановки эти мальчики взрослеют, становятся заведующими, главными врачами и руководителями кафедр. К этому времени им приходится расстаться со своими чудесными темно-каштановые локонами и получить взамен голый череп с пигментными и сосудистыми пятнами. Их щечки втягиваются, губы иезуитски тончают, глаза теряют маслянистую поволоку, взгляд перестает быть добродушным.

НО… итог этих ребят, оцененный на финальном посту житейского весового контроля, и это очевидно, во многом лучше, чем у их стремительных, взбудораженных и конфликтных сверстников. По целому ряду вопросов с их мнением ПРИНЯТО соглашаться. Почему-то мало у кого возникает эмоциональное желание спорить. Это мнение преподносится таким образом, что оно, если не становится руководством к действию, то, по крайней мере, уважается.

Зачастую их дети или внуки продолжают семейные традиции в такой же неочевидной и постепенной манере, смысл которой заключается в том, что жизненные цели обозначаются и достигаются постепенно, по мере их естественного и закономерного появления.

СМП

Это опыт бесценный. Но, многие вполне спокойно обходятся и без него. Подстанция. Авеню Спейсквин – на первом этаже детской амбулатории. Обнаруживается по скоплению «рогатых»3838
  В одной из повестей, (Великин Александр. Знаменитая повесть «Санитар») напечатанной в Мекленбуржском толстом литературном журнале, так называются кареты «скорой помощи». Видимо из-за наличия на крыше двух фар с красными крестами.


[Закрыть]. Тогда это были РАФы. Мрачный подъезд с ободранной дверью, вестибюль с кушеткой и окошко диспетчерской. Чуть дальше и направо – коридор, из которого на обе стороны – двери в казармы для врачей, фельдшеров, водил, кабинет старшего фельдшера и заведующего подстанцией. Тубзик. Довольно захезаный. Ну, и вход в диспетчерскую. Желтоватый свет слабосильных лампочек, запах курева. И лекарств. Казармы – это было впечатляюще – нары, сколоченные из досок с промятыми, засаленными матрасами в ковровых попонах – установлены без промежутков между. Проход был только в ногах. Получалось, что доктора (боже-б-же) лежали вповалку, как бомжи. Романтия. Причем для врача бригады №5 своей постоянной шконки не было. И мне приходилось дрыхать в коридоре на стуле.

У мамули был изъят, и нежно почитываем справочник врача скорой медицинской помощи. Ограничений на рабский труд тогда особо не существовало, и я мог дежурить двое суток подряд. И я даже такое практиковал. Ну, интересно же. Пару раз подежурил с более опытными врачами и потом стал подменным на других бригадах. Бывало, что машина находилась в ремонте и тогда предлагали закрыть дежурство на других подстанциях… Ну, как машина – старый микроавтобус на лысой резине, По моим воспоминаниям, эффективно тормозило правое заднее колесо, и в гололед «рогатого» разворачивало поперек дороги. На перекрестках это бывало забавно. Хотя и страшно. Однажды в такой момент слишком интенсивно даванул на пассажирский тормоз и продавил полик. Чуть позже обычно работал на пятой бригаде. Но не регулярно. Кроме обычной выматывающей работы были прикольные чисто скоропомощные моменты о которых стоит рассказать.

Ну, например – фельдшерский обжим. Не секрет, что в условиях невыплат зарплат «скорая помощь» кормилась с рук дорогих пациентов. Даже термин был – «позолотите доктору ручку». Фельдшера – активно претендовали на участие в дележе добычи и если, по их мнению, дележ производился неправильно, то начинался обжим – это значит, что фельдшера устраивали мелкий саботаж – например, отказывались выполнять внутривенные инъекции – это, формально, врачебная манипуляция. Пытались вымогать бабло с больных самостоятельно и дерзко, плохо тащили носилки, писали кляузы руководству. У них была своя профессиональная этика и солидарность. Возможно, такая тактика могла бы возыметь эффект, но в моем случае она не сработала… Я прекрасно обходился без фельдшера, больше того, чуть позже он стал мешать. Трудновато, конечно, было транспортировать больных с водителем-санитаром – эти тоже не стремились поднимать тяжести. Пару раз на меня ворчала заведующая, но потом отстала т.к. капризные фельдшера с их вечными жалобами и самой ей надоели.

Еще был случай – не помню, как это случилось, но обнаружил в маленькой индивидуальной аптечке из своей врачебной укладки – разбитую ампулу наркотика… Мы тогда возили с собой промедол и морфилонг. Разбитой оказалась ампула с промедолом. Тогда уже с этим делом3939
  Речь идет об учете наркотических препаратов.


[Закрыть] были строгости (из-за медиков-шалунов), и пришлось бы мне проходить через всяческие процедуры административного очищения. Но кто-то предложил купить ампулу лекарства и я этим предложением воспользовался. – отбрыкался.

К моменту моего переезда из Пальмиры я проработал на СП уже девять месяцев и понял, что перестаю справляться… Во всяком случае, в сочетании с основной хирургической работой в госпитале. Трое суточных дежурств в неделю все-таки… Между тем, на вызовах я находил хирургическую патологию и организовывал лечение этих пациентов. На договорных условиях. Что означало – на сколько договорились, то и хорошо…

Прощай Пальмира

Руководить операционным отделением мне не нравилось. Вместо того, чтобы продолжать накапливать лечебный опыт я был вынужден заниматься вопросами материального снабжения. Например, был очевиден дефицит марли4040
  Звучит дико, но бинты и салфетки после «чистых» операций отстирывали, стерилизовали и использовали вновь для «гнойных» операций и перевязок


[Закрыть]. Из-за нее мне постоянно приходилось конфликтовать с начальником аптеки. Под конец мы с ним вообще поругались. Операционные сестры все время капризничали. Делили дежурства, обязанности, и пр… я с юношеским энтузиазмом пытался их организовать. Хирургическая общественность за мной глумливо наблюдала. Иногда подзуживала, иногда дезинформировала. Я рефлексировал. И хотя были люди, которые меня поддерживали, видя мое искреннее желание сделать работу отделения более управляемой, в целом, эта деятельность вызывала у меня отвращение.

Но поприще организатора операционной работы имело и положительные моменты – я пребывал в ранге заведующего отделением, имел совместительство – врач-онколог, и мог немного заниматься лечебной деятельностью. Мне поручали лечение разных больных – я старался, получалось не все. В ответ на прямолинейную военную критику мне приходилось лишь досадовать на самого себя.

И, тем не менее, иногда удавалось быть по-настоящему полезным. В основной операционной с советских времен был установлен очень крутой операционный светильник – многорефлекторный, под хитрую лампочку. К тому моменту, когда я приступил к работе заведующим операционным отделением, из тридцати двух ламп перегорели двадцать шесть. На определенном этапе целых оставалось и вовсе четыре. В Малороссии таких лампочек на военных (да и на гражданских) базах снабжения не было. Ситуация со светом в экстренной операционной сложилась довольно патовая…

К этому времени я собрался в отпуск и поехал в Метрополию – в Зеев к родственникам жены. Меня снабдили сорока долларами – специально выписанная премия. В чемодан я сложил несколько бутылок коньяку. С долларами – почти сразу возникла проблема – при обмене купонов (местная валюта – на тот момент) у уличных менял, мне подсунули «куклу»4141
  Инструмент мошенничества – пачка нарезанной бумаги, изображающая пачку наличных денег. Настоящие купюры – только сверху и снизу.


[Закрыть] и я остался без этих, существенных на тот момент денег. Пришлось занимать. Смешно, но в итоге доллары мне не понадобились. В Зеевской областной больнице и в областном предприятии медтехники за небольшое количество коньяку и рассказы о трудностях хирургов в братской республике мне дали – 30 нужных лампочек.

Пока ездил и гулял по осеннему Зееву, побывал на приеме у главного врача больницы скорой помощи – и он согласился принять меня на работу дежурным хирургом. Пообещал. Это была удача. Все складывалось хорошо. И я очень воодушевленный вернулся в Пальмиру.

***

Светильник – ожил. Экстренная операционная сияла. Но мой расчет на то, что добыча дефицитных лампочек поднимет мои акции, и позволит перейти на чисто лечебную должность не оправдался. Большую часть времени я продолжал заниматься организационной работой. И это мне совсем не нравилось. Дежурства в госпитале были относительно спокойными и не слишком интересными. И хотя азы экстренной хирургии и травматологии в госпитале усвоить мне удалось, я чувствовал, что желание воспользоваться предложением о работе в зеевской больнице скорой помощи, становится очевидно непреодолимым.

Как-то легко оформилась внутренняя идея, что окружной госпиталь не совсем то место, где нужно начинать работать молодому хирургу. Усталость от беспросветной череды дежурств на «скорой», также сыграла свою роль. Постепенно убедив себя, в том, что нужны перемены – через некоторое время, я собрался и уехал в Зеев, где, как вы помните мне пообещали работу хирургом. Сказать, что я очень переживал по поводу расставания с Пальмирой, не могу. Тем более, что рассчитывал приезжать сюда – в этот замечательный город, для отдыха.

***

В Зееве, однако, меня ждал сюрприз. В больнице скорой помощи – главный врач, когда я к нему пришел – сделал круглые глаза и сказал, что он ни о чем не помнит. Должностей хирургов нет. Если – есть желание – можно идти работать в приемное отделение – терапевтом.

После обещаний о должности хирурга, вариант работы дежурным терапевтом в приемном отделении для меня был, по меньшей мере – оскорбительным. Не будучи искушенным в знании человеческой природы я смог все же сообразить, что этот шакал административных прерий явно приготовился насладиться унижением молодого врача и, (как потом выяснилось) не впервые. И это бы произошло, если бы я смирился и, понурив голову, согласился на терапевтическую работу. Также было понятно, что начни я упрекать его в вероломстве и скандалить, он бы счел это приятным развлечением во время скучного рабочего дня.

Поэтому я просто сказал ему, что работать терапевтом не смогу, так как учился на хирурга. И, если обещанная мне должность хирурга сейчас не свободна, то я зайду позже. Уходя, дверью хлопать не стал. В спину мне донеслось пожелание оставить свои координаты у начмеда. На всякий случай…

Начмед – в скрижалях он останется навсегда под вывеской – Иисусик – после моего рассказа про обещания его главного врача – отвел глаза и, глядя в стол промямлил, что других должностей у них нет, и он не понимает, как можно было обещать работу дежурного хирурга и. т. п.

***

Сдаваться я не собирался. Вооружившись телефонным справочником Зеева (интернета, представьте, не было), начал методично обходить хирургические больницы города. В незнакомом городе это было довольно проблематично. Зима, слякоть, какое-то подавленное настроение… К счастью, больниц было не очень много.

На этапе поиска работы у меня состоялся разговор с главным хирургом области – более высокого, накрахмаленного колпака, чем у этого персонажа я уже никогда не видал. Лазарь Победнов ничего не обещал, но посоветовал походить по поликлиникам. А что касается стационара – сообщил, что имеется дефицит хирургов в одной из центральных районных больниц в тридцати километрах от Зеева. И он может туда позвонить и порекомендовать. По крайней мере – что-то. Спасибо. Позже, несколько позже, я этим предложением воспользовался и взял дежурства. Об этом отдельная линия моего рассказа будет.

***

Мое первое знакомство с зеевской медициной происходило в начале февраля. Много снега, он периодически таял. И снова застывал. В ледяные надолбы… Сказать, что Метрополия в то время была на подъеме – значит существенно погрешить против истины. Но какой-то порядок был. И порядок выражался в наличии оранжевожилетных дворничих с топорами приваренными к железной арматуре в руках. Этим орудием ледяные надолбы модифицировались в относительно проходимые тропинки.

Пристроился

Я не разрешал себе унывать. И узнал, что существует местный раковый корпус – онкодиспансер и направился туда. Но прибыл к нему уже в конце рабочего дня. Поэтому никого из руководителей не застал. На следующий день, около девяти, я там появился снова – выяснил, что нужно обращаться непосредственно к главному врачу, и пошел на третий этаж поликлинического отделения, где размещалась администрация.

В те времена мое представление о внешнем виде было очень консервативным – я был большой поклонник галстуков и сорочек, костюмов и шерстяных пальто. Было время, даже шляпу носил. Хотя привычный стайл для пацанчиков моего возраста обычно предполагал джинсы и дубленки. На мне, однако, светло-коричневое пестренькое пальтецо – реглан, и двубортный костюм из какого-то непонятного материала – папочка называл – фланелистое сукенцо – мягкая, очень мнущаяся шерсть светло—зеленого цвета. Светлая сорочка, галстук. Симон Кармиггелт4242
  Автор прекрасных рассказов «Несколько бесполезных соображений»


[Закрыть] в свое время сказал, что завязывание галстука по утрам подразумевает уверенность в будущем. И мне тоже казалось, что доктора должны так выглядеть. Наверное, должны, но не начинающие. Впрочем, – это уже дело вкуса и предпочтений. Или, как иногда говорят – вкусовщина.

В некотором томлении духа вверх по лестнице шел галстучный я, а навстречу спускался небольшой, лысовато-бородатенький сутулый господинчик с довольно выдающейся сопаткой и отвислой нижней губой. В хирургическом костюме и халате. На вопрос мой, где найти главного врача он признался, что работает здесь главным врачом. Я же признался, что пришел интересоваться вопросами трудоустройства. Дядя куда-то торопился – не иначе кромсать тела, но преодолев легкое нетерпение, развернулся и отвел меня в свой кабинет. В кабинете была даже кушетка для осмотра больных, на стене в рамке была набрана фраза Юдина4343
  Юдин Сергей Сергеевич. Крупный советский хирург и учёный, главный хирург НИИ СП имени Н. В. Склифосовского, директор НИИ хирургии имени А. В. Вишневского. Родился27 сентября 1891 г., Москва, Российская империя. Умер 12 марта 1954 г. (62 года), Москва, СССР


[Закрыть], про хирургическую работу – уже забыл какая точно. Разговор начался в несколько эмоциональном ключе. Я сообщил, что мечтаю о большой хирургии и поведал, что мои таланты находятся на этапе развития, причем недалеко от старта. Сутулый уточнил это фразой – «зеленый совсем…», что было бесспорно. Потом он сообщил мне, что большей хирургии, чем хирургическая онкология – представить себе трудно. Это утверждение я тоже не оспаривал. И задал тупой, но очевидно важный вопрос-утверждение: «Но Вы же тоже хирург???!!!», – и слегка затрепетал бровками. Реакция на этот вопрос была чрезвычайно выразительная. Забавная внешность Синептичника преобразилась – взгляд потяжелел, на лице пролегли суровые складки, плечи набычились. Весомо кивнув головой, он сипло выдавил: «Да, я – хирург», – и уставился на меня своими серыми. Я уважительно округлил глаза и умеренно-восхищенно задрал жальце, имитируя взгляд снизу – вверх. Этот момент был подчеркнут небольшой, но трогательной паузой. В дальнейшем беседа приобрела более деловой характер. Мне было велено завтрашним утром явиться с документами для трудоустройства.

Утром следующего дня я прибыл в ординаторскую хирургического отделения. Заведующий хирургическим отделением сходу дал мне понять, – то, что меня привел главный врач без его благословения – это, по меньшей мере, попадание пальцем в небо (или седалище Б-га?). Тщательно сработанная седая эспаньолка заведующего дрожала от возмущения, полные губы кривились, глаза навыкате – излучали дикое несогласие. Слушал эту серенаду я в одно лицо. Синептичник (вы уже поняли, что так звался главный врач) концерт естественно пропустил. Недоумение. Молчаливое. Мое. На самом деле, мне это было странно, потому что в военной системе, где я начинал работать – назначение кадров более централизованное и авторитарное. И уж, конечно, я не встречал военного начальника отделения, который бы открыто подвергал критике кадровое решение руководства.

В гражданских больницах с такой манерой заведующих мне потом приходилось встречаться сплошь и рядом. Заведующие-хирурги, да и терапевты почему-то считают, что назначение сотрудников администрация должна с ними согласовывать. И бурно настаивают на таких прерогативах. Иногда верхнее руководство дает слабину… Но обычно, особенно в последнее время, таких заведующих мягко, но решительно посылают в дупу4444
  Ну, это по-польски… Сами посмотрите.


[Закрыть].

Те же заведующие, которые поумнее, ведут себя тихонечко и, если и когда, новый сотрудник лажает, то аккуратненько подпускают руководителю утомленное: «С кем приходится работать!!!», «хорошо, что это не я его привел…» и пр. Эти заведующие – такие дети… Тоже хотят, вершить судьбы. Это к слову.

И все же, не взирая на оппозиционный бугурт непосредственного начальника, я приступил к работе. Кроме плотной занятости в отделении потребовалось много читать. На определенном этапе стало очевидно, что мне не хватает хирургического кругозора, мануального хирургического мастерства. И… э… – средств на жизнь. «ЧРЕЗМЕРНЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ НАЧИНАЮЩЕГО ХИРУРГА», как вы понимаете. Ну, кока-кола там, печеньки… В этот момент вспомнились слова главного хирурга губернии, который обещал протекцию в районную больницу.

Я ему позвонил и напомнил о себе. Лазарь Победнов сдержано возмутился (Б-же, какие амбиции) тем, что мое трудоустройство в онкодиспансер с ним не согласовано, но нашел в себе силы (видимо предприняв мучительные психотерапевтические практики) продолжить разговор. Пообещал позвонить в район и походатайствовать о моих дежурствах: «…Там же с кадрами полный швах, никто работать не хочет…». Он оставил мне контакты заведующего отделением, с которым я должен был встретиться. Звался этот доктор пронзительно – Жерева, и, по слухам, существенно отвлекался на аптечный бизнес.