Текст книги "Эрик Фоглер и преступление белого короля"

Беатрис Осес
Эрик Фоглер и преступления белого короля

Моему отцу

Erik Vogler y los crímenes del Rey Blanco

© Beatriz Osés, 2014

© Iban Barrenetxea, 2014 Originally published in Spain by edebé, 2014 www.edebe.com

© Перевод. Оформление. Издание на русском языке. ООО «Попурри», 2020

Глава 1. Ошибка с билетом

Эрик Фоглер никак не ожидал, что вечером произойдет такое. Несколько часов он собирал вещи. Разложил носки из натуральной шерсти по цветам, пиджаки – по толщине ткани, брюки – с учетом того, как давно он их носит. Потом в одно из боковых отделений чемодана засунул дорожный набор для шитья и кожаный футляр, в котором лежало все необходимое для чистки обуви. На кровати дожидались своей очереди идеально свернутые ремни, несколько шелковых рубашек и сумочка с предметами гигиены. Несколько мгновений Эрик с гордостью осматривал результат своего труда. Потом принялся складывать только что отглаженные трусы – и тут в дверь его комнаты постучали.

– Эм… можно? – с запинкой проговорил отец, заглядывая в спальню.

– Да, входи, входи, – ответил Эрик, жестом приглашая его. – Я еще не закончил.

– Как дела? – робко произнес отец.

– Да уже немножко осталось. Но хотелось бы разложить рубашки в алфавитном порядке.

– В алфавитном порядке?

– Да, по фирме-производителю или по названию ткани. Не решил еще. Кстати, ты узнавал, какая завтра погода в Нью-Йорке?

– Вот об этом я хотел с тобой поговорить, сынок… Видишь ли, с этой поездкой вышло маленькое недоразумение.

– Что случилось? – спросил Эрик, застегивая одну из внутренних молний чемодана.

– Видишь ли… Ты ведь помнишь, я покупал билеты на самолет по интернету пару месяцев назад?

Эрик кивнул и сел в кресло. В тот вечер на нем была пижама в шотландскую клетку и тапочки в тон, привезенные дядей из поездки в Эдинбург. Юноша молча посмотрел на отца. Он не понимал, к чему тот клонит со своим вопросом. Франк Фоглер скрестил руки на груди, сглотнул слюну и немного помедлил. После чего откашлялся, вздохнул и продолжил:

– Ну… я ошибся с датой, когда покупал их, – выпалил он, глядя сыну прямо в глаза.

Не может быть! Это, видно, шутка такая, глупая и жестокая. Но Франк Фоглер лишь кивал в ответ на вопросительное выражение лица сына. И тогда юноша выронил кашемировый шарф, который держал в руках.

– Как так? – выдавил он из себя и почувствовал, что пульс его начинает учащаться.

– Я по ошибке купил их на прошлый месяц. Видимо, перепутал, когда выбирал дату, и только сегодня утром понял это, распечатывая их, – пояснил отец, закусив нижнюю губу: он всегда так делал, когда ему приходилось сообщать дурную новость.

– Не может быть, не может быть… – тихо твердил Эрик, пытаясь сохранять спокойствие.

– Я весь день искал другие билеты. Но нашел только одно свободное место на наш рейс, – жалобно проговорил Франк Фоглер.

– Я тебя не понимаю.

– Оставалось единственное свободное место, – повторил отец.

– И?

– И я купил на него билет себе, – стыдливо пробормотал отец.

– Ну ладно, ничего страшного, я могу полететь следующим рейсом, – предложил сын, стараясь не показывать своего отчаяния, – и мы встретимся в аэропорту Нью-Йорка, или я возьму такси и доеду до отеля. Наверняка есть какое-то решение.

– Нету, – перебил отец.

– …Я сейчас же посмотрю в интернете расписание и поищу другой билет. Могу и туристическим классом полететь, если нужно, – добавил он, не теряя надежды.

– Эрик, ты не понимаешь, завтра начинаются каникулы, и, к несчастью, билеты на все рейсы проданы. Я уже много раз проверял: ни одного места не осталось. Слишком поздно. Боюсь, в этот раз ты не сможешь полететь со мной в Нью-Йорк.

– …Но… что ты такое говоришь? – спросил Эрик растерянно и вскочил с кресла, словно подброшенный пружиной.

– Не переживай, сынок, будет еще возможность, обещаю тебе, – попытался утешить его отец. – Мне очень жаль.

– Я так и знал!!! Я тебе говорил!!! – завопил Эрик. – Их должен был покупать я-я-я! Я уже ВСЕ рассчитал, папа, я в своем ежедневнике записал уже все возможные маршруты прогулок по городу, перечень ресторанов и музеев, рекомендованных к посещению, я на память знаю главные станции нью-йоркского метро… И вот, смотри! – он в ярости стал разворачивать у отца перед носом что-то вроде туристической карты. – Я также пронумеровал все городские памятники по дате возведения, чтобы упорядочить их осмотр. Я все спланировал до миллиметра! А теперь что будет, а? Ты можешь мне сказать? Чем прикажешь заняться на пасхальных каникулах? Оставишь меня одного тут, в Бремене?

– Нет. Поедешь к бабушке, – ответил отец.

– Ты серьезно?

– Отправишься в Грасберг до моего возвращения, – решительно проговорил Франк Фоглер.

И тогда Эрик, не выпуская из рук карту Нью-Йорка, над которой так долго работал, рухнул без сознания прямо на арабский ковер – подарок дяди из поездки в Марокко. Очнувшись посреди ночи, он обнаружил, что лежит в своей кровати, под пуховым одеялом, весь в холодном поту; сердце его разрывалось на части. Было четыре часа утра, и уснуть ему больше до рассвета так и не удалось.

Глава 2. Далеко-далеко от Нью-Йорка

Когда Эрик садился в машину отца, чтобы вместо Нью-Йорка ехать к бабушке, он уже знал, что для него начался сущий кошмар. Франк Фоглер наблюдал за ним краем глаза в зеркало заднего вида. Темные и блестящие волосы юноши были уложены гелем, на косой пробор. Между отцом и сыном царила полнейшая тишина, ее нарушал лишь стук капель дождя по стеклам машины. Они выехали из города очень рано.

Время от времени Франк замечал на себе вызывающий взгляд сына и испытывал чувство вины. Он знал, что Эрик не скоро его простит. Поэтому, чтобы отвлечься от этих мыслей, стал переключать радиостанции и слушать новости того апрельского утра.

«Найдена мертвой девушка, пропавшая на прошлой неделе в Северном районе Бремена, – сообщал мужской голос. – Труп обнаружен менее часа назад в парке в пригороде Гамбурга. На данный момент у полиции нет подозреваемого в совершении преступления. Дело расследует инспектор Гербер, не пожелавший делать никаких заявлений относительно слухов о том, что данное убийство связано с убийствами двух других молодых людей, пропавших в Бремене в последние месяцы».

Эрику стало не по себе, он заворочался в кресле.

– Ты не можешь что-нибудь другое включить? – недовольно сказал он, хмурясь и глядя в окно.

Отец стал искать радиостанцию классической музыки. Дождь лил еще сильнее. Под звуки Шестой симфонии Бетховена они, наконец, выехали из города и двинулись по шоссе, которое должно было привести их в Грасберг – деревню, где жила бабушка Эрика.

Берта Фоглер считала внука невыносимым. Она не раз пыталась с ним поладить, но это было выше ее сил. Она не могла вытерпеть его причуд, его одержимости чистотой, этот его тон всезнайки, жеманную манеру сморкаться, которая была у него с раннего детства. Поэтому, когда сын Франк позвонил ей накануне вечером и объявил, что Эрик останется у нее до конца Страстной недели, ее бросило в жар. Ей пришлось приложить руку к груди, чтоб сердце не выскочило. Она начала делать глубокие вдохи, силясь успокоиться, прежде чем ответить.

– Но, сынок, ты же знаешь, что у меня не слишком хорошо получается о нем заботиться, кроме того, он уже так давно меня не навещал.

– Да, да…

– Не думаю, что это хорошая идея, – отговаривалась она, в изнеможении падая на пыльный диван.

– Вот именно поэтому, мама, именно поэтому! Теперь у вас есть возможность получше узнать друг друга.

– Ты разве не помнишь, что случилось в прошлый раз, когда он приезжал ко мне?

На другом конце трубки воцарилось молчание.

– А мы провели вместе всего один день! Теперь представь, что будет за неделю!

– Ну, с тех пор прошло почти три года, и Эрик сильно переменился, мама…

– Не пытайся меня обмануть!.. Уверена, он все такой же несносный.

– Пожалуйста, пожалуйста, – умолял ее Франк Фоглер, схватившись за телефонный шнур и стараясь говорить как можно тише, – ты же знаешь, я не стал бы тебя просить, если б не крайняя необходимость. Я ошибся при покупке билетов и теперь не знаю, что делать.

– Я не готова брать его на себя, сынок.

– Пожалуйста!

– Ну нет же, нет…

– Я в отчаянии, – взмолился он.

– А ты не можешь нанять кого-то присмотреть за ним?

– У меня нет времени, мама! Послушай, я вернусь в Бремен в следующую субботу вечером и приеду за ним в Грасберг в воскресенье, клянусь. Это всего лишь неделя – вот увидишь, время пролетит незаметно! – уверял Франк Фоглер, стараясь, чтоб слова его звучали убедительно.

– …Ну хорошо. Но за тобой должок, и весьма серьезный.

«Неделю с бабушкой, неделю…» – цедил Эрик сквозь зубы. То есть семь дней, сто шестьдесят восемь часов, десять тысяч восемьдесят минут и шестьсот четыре тысячи восемьсот секунд. «Я не вынесу!» – говорил он тихо, не отводя глаз от окна автомобиля. А отец тем временем будет находиться где-то наверху Эмпайр-стейт-билдинг, или гулять по авеню с небоскребами, или смотреть мюзикл на Бродвее. Жизнь несправедлива, чудовищно несправедлива. По крайней мере, так думал юноша в то утро.

Беспрестанно прокручивая в мыслях свою беду, он едва заметил, что дождь прекратился. Он также не обратил внимания на то, что отец выключил музыку и снова слушал новостную радиостанцию, где постоянно обсуждали убийство Зандры Надель. Тем более, не видел он указателя, сообщавшего о том, что они прибыли в Грасберг, и не рассматривал улочек, по которым они, подпрыгивая на ухабах, ехали.

Глаза его были полны слез ярости и бессилия. Ему недавно исполнилось пятнадцать, он думал о своей карте нью-йоркских памятников, о том, как долго готовился к поездке. А потом вдруг ко всем этим образам прибавилось лицо бабушки, ее белая грива, развевающаяся на ветру, и невольно мурашки побежали у него по спине.

– Мы уже приехали! Можешь выходить из машины! – внезапно объявил отец, паркуясь у старого дома.

Эрик с неохотой открыл дверь и вышел. ПЛЮХ! И тут же ступил в глубокую лужу посреди улицы.

– Мои «Ломбартини»! – воскликнул он в ужасе, вставая на цыпочки, чтобы как можно меньше намочить ботинки.

В этот момент черная кошка выбежала с противоположного тротуара и подскочила к нему. Приблизившись к Эрику, она посмотрела на него своими большими желтыми глазами и угрожающе мяукнула.

Глава 3. На балконе

Дома, оставшись наедине, Эрик и Берта молча глядели друг на друга. Они стояли в гостиной. Он сжимал ручку своего огромного чемодана. Она держала перед собой одеяло в оранжевую и розовую полоску, покрытое катышками.

– Итак, – начала бабушка, – я приготовила для тебя одну из комнат на верхнем этаже. В Грасберге сейчас довольно холодно, так что одеяла не помешают. Как проголодаешься – можешь спускаться к завтраку. Если тебе нужно что-то еще…

– Нет, спасибо, – соврал Эрик.

О да, ему нужно было что-то еще! Ему хотелось знать, какого дьявола он делает в этом доме, каким образом Нью-Йорк вдруг превратился в недостижимую мечту и почему волосы бабушки похожи на огромный моток шерсти, в котором с одинаковым успехом можно спрятать как вилку, так и садовые грабли.

Берта проводила внука до самой комнаты по длинной деревянной лестнице, ступеньки которой непрерывно скрипели, как будто вот-вот готовы были сломаться под тяжестью шагов. На каждой площадке юноша останавливался перевести дух и собраться с силами, чтобы вновь тащить свой чемодан.

Потом они пошли по длинному узкому полутемному коридору – в самую дальнюю часть дома.

– Надеюсь, комната тебе понравится. Можешь убрать одежду в шкаф вон там, в глубине: я тебе оставила несколько свободных вешалок. Я буду внизу, у меня дела в подвале, но если тебе что-то понадобится – ну ты знаешь, – и она ушла, вручив ему одеяло в полоску и открыв перед ним дверь его новой спальни.

– …Хорошо, – пробормотал внук и застыл на пороге, не отваживаясь войти.

Когда, наконец, он заглянул в комнату, бабушка уже исчезла где-то на нижних ступеньках, и он остался совершенно один. Увидев, в каком состоянии находится спальня, Эрик выпучил глаза от ужаса. Быстро-быстро он вытащил из кармана брюк «Пассион» платок с вышитыми на нем инициалами и поднес его ко рту. В комнате пахло сыростью, а под кроватью как будто что-то ворочалось. Он отложил в сторону свой кожаный чемодан и одеяло в полоску. После чего схватил стоявшую за дверью вешалку, чтобы воспользоваться ею как копьем. Потихоньку, очень осторожно, юноша шел по направлению к кровати. Руки начинали потеть.

По мере того, как он продвигался, сердце билось все чаще. Доски скрипели под мокрыми «Ломбартини». Он наклонил палку к полу, почти касаясь его. Повозил ею во все стороны под кроватью, словно собирался выудить оттуда рыбу с жуткими челюстями. Кажется, внизу ничего не было. Он медленно, неуверенно стал вытаскивать палку, поднял ее на высоту глаз.

«Что за черт?..» – подумал он.

На конце импровизированного копья обнаружилась огромная куча какого-то коричневого пуха, вероятно, еще более древнего, чем сам дом. Она болталась там, словно водоросли из темных морей. На комоде из черного дерева сидело чучело филина, раскрыв крылья и вызывающе уставившись на него своими стеклянными глазами.

Эрик тут же выпустил из рук вешалку и изо всех сил прижал ко рту платок, сдерживая рвотные позывы. Потом он побежал к одному из балконных окон и открыл его так быстро, как только смог. Холодный воздух оживил его.

«Как я и опасался, придется провести дезинфекцию!» – сказал он себе, оглядывая комнату. Хорошо, что он привез с собой в чемодане «Шантель» набор для уборки, предназначенный для безнадежных ситуаций – а эта, несомненно, таковой и являлась.

Не медля больше ни секунды, он достал резиновые перчатки и маску и несколько часов подряд занимался уборкой. Как и предполагала бабушка, на кухню он спустился лишь за шваброй и совком. Проходя мимо стола, юноша увидел на тарелке какие-то круглые галеты. На мгновение остановился. Ему хотелось есть. «Лучше не пробовать их», – подумал он. В последний раз при попытке откусить кусочек галеты, испеченной бабушкой, он лишился зуба. Пришлось обращаться к дантисту и ставить имплант. Так что он прошел мимо и вернулся к себе в спальню.

Закончив с уборкой и разобрав чемодан, Эрик решил принять душ. Заглянув в зеркало в ванной, он убедился в том, что хотя бы прическа его оставалась безупречной. Он сбрызнул себя одеколоном и переоделся. Потом, наконец, вернулся в свою комнату, открыл шкаф и удостоверился, что все в полном порядке. Тогда молодой человек решил спуститься вниз, к бабушке.

Шагая по лестнице, он услышал, как Берта Фоглер напевает, хлопоча возле стола в гостиной. Она как раз ставила на стол две большие тарелки с едой.

– Что у нас на обед? – спросил Эрик, осторожно подходя к одному из стульев.

– Нутовый суп с капустой, морковью и картошкой. Понюхай, как прекрасно пахнет! – ответила бабушка с воодушевлением, поднося кастрюлю к его носу.

Юноша попытался отодвинуться, но слишком поздно: от вареных овощей исходила настолько сильная вонь, что он начал терять сознание. Берта тем временем помешивала варево половником, хотя суп выглядел железобетонным. Запах капусты – последнее, что уловил юноша, прежде чем упасть в обморок.

Вскоре он очнулся на диване в гостиной. Юноша плохо понимал, где находится. На коленях у него лежало одеяло в оранжевых и розовых катышках. Он нехотя согласился принять от бабушки стакан горячего молока и с неловкой улыбкой отказался от галет, которыми она его угощала.

Казалось, этот день будет длиться вечно. Очередной пыткой стал ужин. Бабушка почти не разговаривала. Телевизор не работал с тех пор, как много лет назад в антенну на крыше ударила молния. Эрик страстно желал, чтоб поскорей настал момент, когда можно будет лечь спать. Залезая в постель, он с тоской вспомнил свое пуховое одеяло и эргономичную подушку, привезенную дядей из поездки в Швецию. Одна только мысль облегчала его страдания: «До возвращения в Бремен осталось на день меньше». И он ухватился за нее, подавив тяжелый вздох.

В ту ночь лунный свет проникал в комнату через балконные окна, рисуя на стенах тревожные тени. Одной из самых жутких была тень от огромного чучела филина. Эрику казалось, что птица вот-вот набросится на него и без сожаления выклюет ему печень. Он натянул одеяло по самую шею. Потом поразмыслил – и накрылся им до подбородка.

Лежа в кровати, он слышал, как ветер шумит на тротуарах и среди ветвей деревьев, бьет в оконные стекла и сквозит в дверных щелях. В то же самое время пол в коридоре трещал под шагами Берты Фоглер и по всему дому неторопливо грызли дерево жуки-древоточцы.

И вот тогда, испуганный, дрожащий, он почувствовал, что кто-то смотрит на него с балкона. Белые пальцы, почти невидимые, настойчиво стучали в стекло: «ТУК-ТУК». Он старался не смотреть в ту сторону. Крепко зажмурился. Быть может, ему уже снится кошмарный сон. Через несколько секунд, которые показались ему бесконечными, он медленно открыл глаза. И опять услышал легкий стук в окно.

Очень неторопливо Эрик повернул шею. Он едва мог дышать. За балконным стеклом он увидел девушку чуть постарше его самого. Она висела в воздухе и светилась в темноте. У нее были длинные волнистые волосы. Ночной ветер развевал их, спутывая. На протяжении нескольких секунд Эрику удалось разглядеть ее лицо. У незнакомки были огромные глаза без век, и она пристально смотрела на Эрика…

Глава 4. Фотография в газете

Эрик замер, натянув одеяло на самый нос, созерцая видение, маячившее за окном. Он ничего не чувствовал, даже собственных пальцев, которыми вцепился в простыню, и потому ему показалось, будто кровь застыла у него в жилах. Если б в этот момент юноша мог посмотреть в зеркало, то увидел бы, что сам он так же бледен, как девушка, молча смотревшая на него через окно комнаты. Силуэт незнакомки оставался на балконе еще несколько секунд, а потом внезапно растворился в воздухе.

Через час молодой человек снова обрел способность двигаться. Сначала приподнял мизинец правой руки, сумел оторвать его от простыни. Потом проделал то же самое с другими пальцами. Он продолжал лежать все в том же положении, словно мертвец в своей могиле, и не мог унять дрожь в руках и ногах. Лоб его покрылся холодным потом. Юноша ощупал свои штаны. Подумал, что едва не обмочился. За балконным окном виднелся лишь старый дуб, и луна вдалеке четко вырисовывалась на фоне ночной черноты. Ветер по-прежнему неистово дул, а на ферме господина Леманна яростно лаяли собаки.

На следующее утро, пока Эрик надевал свои атласные тапочки, Берта Фоглер, обернув шею красным шарфом, который она сама связала зимой, села на велосипед и отправилась покупать газету. Начал накрапывать дождик, спутанные волосы бабушки наэлектризовались от капель и еще больше обычного увеличились в объеме. На обратном пути дождь усилился. Кончик носа у нее покраснел от холода, она с силой сжимала руль, объезжая многочисленные лужи.

В ванной внук рассматривал в зеркало свои круги под глазами. Вид как у трупа. Потом он взял флакон с гелем для укладки и легонько нажал. Положив небольшое количество геля на волосы, он начал свой ежеутренний ритуал. Спускаясь по лестнице, Эрик услышал, как щелкает замок входной двери. В дом стремительно вошла бабушка, пряча под пальто газету; в руке она сжимала сумку со сладостями и свежими булочками. Дождь барабанил по оконным стеклам гостиной.

– Как спа… – начала было она, но осеклась: ей достаточно было увидеть круги под глазами юноши.

«Матерь Божья, у него лицо, как у покойника!» – подумала Берта Фоглер, снимая пальто и вешая его на вешалку.

– По правде говоря, не очень хорошо. Полагаю, кровать немного непривычная, – пояснил он.

– Ладно, не переживай, ничего. Сегодня ночью ты наверняка освоишься в своей новой комнате, вот увидишь. Послушай, – добавила она, чтобы сменить тему, – я принесла тебе булочки, можно намазать их маслом, или, если хочешь, вот парочка сливовых пирожных. Поможешь мне приготовить завтрак?

Берта Фоглер и ее внук отправились на кухню. Бабушка стала разогревать молоко в металлическом ковшике. А он расставлял чашки на круглом столе. Они искоса поглядывали друг на друга. Бабушка знала, что Эрик тайком, под скатертью, протирает ложки своим шелковым платком. Он также проверял срок годности молока, масла и джема по мере того, как Берта доставала их из холодильника.

Когда они сели завтракать, бабушка по привычке развернула на столе газету. Она была сложена, и на первой странице расплылись несколько капель дождя. «Найден труп девушки, пропавшей в Бремене!» – гласил один из заголовков. Эрик с любопытством склонился над газетой. Всю неделю по телевизору передавали новости об ее исчезновении. А накануне, пока они с отцом ехали в Грасберг, по радио в машине сообщили об обнаружении тела в пригороде Гамбурга.

Трагическое известие сопровождалось черно-белой фотографией. В этот самый момент Берта Фоглер взяла газету в руки. Решительно развернув ее, бабушка скрылась за страницами. Немецкая газета разделяла их, словно преграда. Эрику пришлось нагнуть голову набок и придвинуться как можно ближе, чтоб хорошенько рассмотреть фотографию убитой девушки. Он прищурился, стараясь сконцентрироваться на этом нечетком черно-белом изображении. И почувствовал ком в горле. Невероятно…

– Хочешь еще молока? – вдруг спросила бабушка, опуская газету.

– …Э-э, нет, спасибо.

Внук улыбнулся и стал с нетерпением ждать, пока Берта опять поднимет перед ним первую страницу со статьей об убийстве. Бабушка вновь исчезла за газетными листами. А он впился взглядом в фотографию. На ней было то самое лицо, которое он видел ночью парящим над балконом спальни. Никаких сомнений. Это она, девушка с длинными волнистыми волосами, молча стучала в окно его комнаты. Но только на фото в газете она была в шерстяной шапке, частично скрывавшей волосы, в голубом свитере с высоким воротом и улыбалась.