Текст книги "В поисках хороших парней"

Хорошеевск, штат Калифорния

Мужчины, у которых татуировок больше, чем зубов. Убогая нищета. Разбойные нападения. Едва ли это можно назвать калифорнийской мечтой, и все же именно так описали нам город Хорошеевск.

– Милые мои, вы вообще когда-нибудь были на Чистом озере? – спросила нас девица из турагентства. В ее вопросе читалось: «Дорогуши, вы вообще понимаете, во что ввязываетесь?» Думаю, она так реагировала еще и потому, что мы приехали из Лос-Анджелеса – города голливудских улыбок и платиновых кредиток, где даже покойников наряжают в туфли на высоких каблуках и в бриллианты. Но чем больше нас стращали, тем больше мы твердили, что обязательного найдем «хорошего» мужчину в Хорошеевске. Нам предстояло проехать тысячу километров, поэтому мы решили, что днем, во время самых пробок, будем отсыпаться, а ехать будем по пустым ночным дорогам.

Покидая Лос-Анджелес под покровом темноты, мы так боялись, что у нас мурашки бегали по коже. Но нам уда лось покрыть пятьсот с лишним километров до Санта-Нелла, всего один раз столкнувшись с законом: Эмили получила штраф за превышение скорости, который она, как обычно, не заплатила, применив свой метод оголения. Зато я чуть не умерла: не заметив в темноте, что Эмили оставила в бутылке с водой прозрачную пластиковую трубочку, я решила насладиться последним глотком прямо из горлышка и перевернула бутылку кверху дном. В результате я практически сделала себе трахеотомию, только в обратную сторону. Слава богу, все обошлось.

В три утра мы зарегистрировались в мотеле и сразу же свалились в кровати, умирая от желания поспать. Мне показалось, я едва успела закрыть глаза, как меня разбудил телефонный звонок.

– Алло, – просипела я в трубку.

– Привет! Это говорит мистер Смит из Национальной лотереи. Вы только что выиграли десять миллионов долларов!

Я моментально проснулась.

– Шучу! Пора вставать – это служба отеля, вы просили вас разбудить.

Слишком милый остряк для дешевого отеля. Думаю, вы со мной согласитесь.

Еще двести километров – и мы въехали в Сан-Франциско. Зрелище было совершенно психоделическим, но при этом мы не испытывали никакого желания прокатиться на трамвае, сбежать из Алькатраса или, в крайнем случае, воскурить палочку фимиама. Правда, мы прокатились по великолепному километровому мосту из красного металла под названием «Золотые ворота». Пока я наслаждалась панорамой, Эмили выбрала очень интересный метод борьбы за безопасность движения – она набирала скорость с закрытыми глазами. Наша Эм явно не большой фанат высоты.

Однако вскоре скоростное шоссе с бесконечными рядами машин сменилось сельскими дорогами с деревенскими пейзажами, где на сотни километров вокруг не было ни одной машины, кроме нашей. Мы знали, что въезжаем в Винную страну. Теперь нас окружали бесконечные виноградники с идеально ровными и симметричными решетками и лозами. Издалека пейзаж напоминал модулятор на голове «Восставшего из ада», но наши мысли быстро переключились с «ужастика» на «Маленький дом в прериях»,[3]3
  Подростковый телесериал с участием Шеннон Доэрти в стиле «Тельмы и Луизы»


[Закрыть] когда мы наткнулись на районный магазинчик Черри, источавший душистый запах мускатного ореха и свежевыпеченного хлеба. Мы обшарили все полки с красиво расфасованными конфитюрами, вареньями и соленьями. А также пробежались глазами по довольно любопытному ряду сопутствующих товаров: виноградное мыло, кружки с надписью: «Настоящие охотники любят большие оленьи рога» – и компакт-диски местной знаменитости, – легендарного исполнителя полек Фрэнка Янковича. Здесь были и три его «нетленки»: «У меня дома есть жена», «Я остановился, что бы попить пива» и «Полька для стриптиза».

Лучезарная старушка приготовила нам толстые сэндвичи и дала по кружке горячего сладкого вишневого сока. Мы уселись на скамейку рядом с магазином, подставив лица солнцу и наслаждаясь великолепным ощущением свободы и приключений, – в очередной раз нас ждала неизвестность. Пока Эмили поднимала тост во славу неба василькового цвета, во мне росла уверенность в том, что наши поиски будут удачными. Я была абсолютно убеждена в том, что каждая из нас найдет своего Единственного. А чувство, которое постоянно преследует нас дома, – что мы упускаем в жизни что-то важное, – исчезнет навсегда. Уже сейчас я испытывала редкое для меня состояние расслабления, смешанного с удовлетворенностью моментом бытия. Как в детстве, когда веселишься на пикнике и нет никаких «завтра последний срок» и «обязательства превыше всего». Я закрыла глаза, чтобы полностью отдаться этому чувству. Я сделала глубокий вдох – и набрала полные легкие выхлопных газов, неожиданно выпущенных громадным грузовиком, чей работающий мотор источал зловоние, пока владелец совершал покупки в магазине. Мне очень хотелось уничтожить его, но мы не стали связываться – сегодня все должно быть хорошо, ведь впереди нас ждет Хорошеевск.

Кстати, как ни странно, хотя сама Эмили абсолютно не управляема, все ее бойфренды были просто образцом того, что подразумевают под словом «хороший», – надежные, преданные, готовые на все ради нее. А у меня, как правило, ни один не подходил под определение «хороший». Вообще-то, раньше я считала, что хороший – значит скучный или глупый. Я всегда мечтала о непредсказуемых, мистических мужчинах, а не о «домашних собачках». За свой выбор я платила горючими слезами по поводу отсутствия должного внимания со стороны моих бойфрендов. Таких моментов в моей жизни было более чем достаточно, но все равно я не была уверена, что готова переключиться на «хороших» парней. По правде говоря, окружающая нас действительность была очень даже подходящей для создания цивилизованных, зрелых отношений. Напа походила на Тоскану своими деревушками в итальянском стиле и золотыми волнистыми полями. Мы сгорали от желания остаться здесь на месяц-другой и прогуливаться на закате с богатыми холеными спутниками. Этот край, несомненно, принадлежал богатым. Особенно Сант-Хелена. Надменная элегантность чувствовалась во всех ее барах, книжных магазинах и бутиках, включая шикарный магазин «Донна Карана». Все вы глядело так, будто весь город тщательно спланировал настоящий дизайнер. И вот тебе на, через несколько миль мы увидели самое абсурдное из всего, что можно было предположить, – английский паб! «Лорд Дерби в центре города», – прочитала Эмили по-английски корявое название. Мы недоумевали. Через какое-то время нас ждало очередное потрясение: над таверной «Каменный дом» реял флаг моих предков с изображением уэльского дракона.

– И что дальше? – негодовала Эмили. – Чудаковатый кокни, торгующий угрями в желейной заливке?

– Думаешь, мы действительно всего лишь в сотне километров от ужасающей бедности? – я удивленно подняла брови.

Эмили не ответила, так как отвлекаться было нельзя – мы начали подъем по очень опасной горной дороге. Пока она сосредоточенно вела машину, я высунула голову в окно. У меня захватило дух от великолепия горного пейзажа. Ну как Хорошеевск может быть ужасным? Здесь так красиво.

Дорога начала выравниваться, и мы увидели первый указатель в сторону Чистого озера. Дорожный щит оповещал: «Самое замечательное укромное место отдыха в северной Калифорнии».

– Наверное, это вежливый способ сообщить туристам, насколько беден этот район, – заметила я, пока мы проезжали мимо убогих городков, расположенных на берегу озера.

Тем не менее, для природы не существует бюджетных ограничений, и ландшафт, окружающий серебристую гладь воды, был потрясающим. Огромный щит гласил, что это самое большое природное озеро в Америке и что здесь замечательный воздух. Если верить другому рекламному щиту, то Озерный округ – единственный экологически чистый район в Калифорнии. Я набрала полные легкие чистого воздуха и, шумно выдохнув, потребовала, чтобы Эмили остановилась. Она выехала на покрытую травой обочину, взгляд ее говорил: «Считай, что это лучшее, что я могу сделать». Перед нами была огромная трещина, оставшаяся от землетрясения, пересекающая дорогу. Рядом с трещиной мы увидели табличку с надписью: «Мужской дефект». Я не могла не сфотографировать ее.

– А тебе не кажется, что нас предупреждают о том, что все местные мужчины хулиганы и преступники? – нахмурилась Эмили.

– Не говори так! Я помню, как турагент стращала нас, но я уверена, что они хоть бедные, но замечательные. Увидишь, они будут загорелыми, розовощекими и улыбчивыми, с открытыми, доброжелательными сердцами. – С каждым словам меня заносило все дальше, и я продолжила: – Они обязательно помогут нам донести наши чемоданы и угостят свежеприготовленным лимонадом, и наша жизнь от знакомства с ними изменится в лучшую сторону.

– Ну, ты даешь! А не слишком ли много надежд? – усомнилась Эмили.

– Ну, если нельзя найти хорошего парня в Хорошеевске… – Я замолчала, потому что наша машина, наконец, въехала в город.

Мы сбавили скорость. И причина была не в том, что там стоял ограничитель или наш путь преградило стадо коров, совсем нет. Сам город неожиданно заставил нас почувствовать себя неуютно. Вокруг ни души, и при этом полное ощущение того, что за нами внимательно следят. Интерес но, если бы нам завязали глаза, почувствовали бы мы разницу между Сант-Хеленой и Хорошеевском, – или это гнетущее впечатление связано с визуальными образами? Я и раньше бывала в убогих местах, но нигде не чувствовалось такой скрытой угрозы. Даже рекламные щиты разительно отличались – в Рае было написано: «Сохраним красоту Техаса», а здесь: «Позвоните в службу спасения – 911»!

– Знаешь, давай сразу поедем в гостиницу, – попросила Эмили.

Как будто это была крепость. На самом деле гостиница «Пуховоперинная железная дорога» больше подходила для любовного гнездышка. Я решила, что это удачная мысль, соответствующая целям нашего путешествия, – останавливаться в тех гостиницах, которые обычно выбирают любовные парочки. Девять ярко-красных товарных вагонов, переоборудованных уникальные номера люкс с огромными, во всю стену, окнами, показались мне чрезвычайно привлекательными, поэтому я выбрала эту гостиницу. Но теперь, находясь здесь, я не могла даже представить себе, что отчетливо осязаемое зло этого города может вдохновить на любовные чувства. Разве что в случае «переспим сейчас или никогда, потому что завтра мы умрем»!

– Слушай, не хочу тебя расстраивать, но нам придется спросить дорогу, – произнесла я извиняющимся тоном, когда поняла, что знаю только название гостиницы и не знаю адреса. (Так как в Хорошеевске всего около 2000 жителей, я посчитала, что гостиницу будет видно издалека. Но я ошиблась.) – Кажется, в парке есть какие-то люди.

– Ты имеешь в виду тот неогороженный зеленый луг? – поправила меня Эмили.

Я кивнула в знак подтверждения.

– Давай спросим у них.

Мы подъехали к гогочущей толпе личностей в ужасающих спортивных футболках с короткими рукавами. Только я собиралась приоткрыть окно и попытаться привлечь их внимание, сработал инстинкт самосохранения. Так что я наглухо защелкнула двери и потребовала, чтобы Эмили немедленно рванула с места куда глаза глядят. Сдается мне, у них куча самодельных татуировок, да и вообще это женщины.

– Вот тебе и Хорошеевск! – вздрогнула Эмили. – Ни за что не поверю, что сюда вообще кто-нибудь приезжает отдыхать!

– Согласна. Интересно, а где они здесь живут?

Тут я вспомнила, что в турагентстве мне обещали вид на озеро из окна номера. Мы повернули поближе к воде, минуя ряд длинных серебристых капсул жилых автоприцепов, которые так любят изображать в журналах мод. Перед глазами так и стоят эти картинки: блондинка, растрепанная после грязной ссоры, с фингалом под глазом, в платье, приспущенном с одного плеча, сидит на табурете, в руках – жутких размеров пластиковый бокал для коктейлей. А на заднем фоне ее пьющий муженек в фуфайке, заляпанной кровью избитой им жены, дурачится с дворняжкой. По крайней мере, молодая парочка сумасшедших – Саманта Мортон и Джаред Лето – именно так изображали изгоев, влачащих жалкое существование в жилых автоприцепах. Действительность была еще более ужасающа. Трудно себе даже представить, что когда-то Хорошеевск мог поспорить с самыми модными курортами. В конце XIX века Хорошеевск и, правда был магнитом для богатых и знаменитых, благодаря шикарному отелю на 5000 мест под названием «Курорт Барлетта». Это был знаменитый дворец развлечений с казино, минеральными водами, концертными залами и элегантным бальным залом. Но по трагической случайности в 1934 году этот курорт был уничтожен пожаром. Сего дня по уровню к нему приближается разве что «Гавань Конокти» в Кельсевилле. Хотя верхом оригинальности считается «Пуховоперинная железная дорога». Как только мы узрели эти заметные товарные вагоны на берегу озера в окружении дубов, лавров и красных деревьев, траурный марш Хорошеевска превратился в сладчайшую симфонию.

– Слава богу! – выдохнула я. – Это просто великолепно!

Мы свернули на подъездную дорогу из гравия, чувствуя себя так, будто въезжаем в охраняемый рай. Атмосферу было не сравнить! Нас вышли встречать хозяева – Лен и Лорайн. Это была симпатичная пара, правда, с некоторой долей здорового практицизма – этакие хитрые лисы в полном расцвете. (Ну и правильно, чтобы выжить в таком окружении, надо обладать изрядной находчивостью.)

Лорайн с абсолютно черной копной волос и подведенными жгучими глазами выглядела как Клеопатра на пенсии. Седая шевелюра Лена вызывала в памяти водевильных дедушек. Хотя ему и было под семьдесят, мне он очень даже понравился. (Странно, мне никогда не нравились мужчины, которые по возрасту годились мне в отцы, но в дедушки – совсем другое дело.) Показывая нам горы ржавеющего металла, которые были превращены в номера люкс, Лен сообщил, что он лично перевез товарные вагоны из самого Санта-Фе, Нью-Мексико.

– И как только я их установил, я решил приобрести девять комплектов самых дешевых покрывал, ламп и столов, – признался он. – Но Лорайн мне не позволила!

Слава богу, у Лорайн был талант. Так как мы были здесь единственными постояльцами (интересно, стоит ли нам обеспокоиться?), нам показали все девять вагонов, каждый из которых был уникален. Первым был «Касабланка».[4]4
  Классический фильм Майкла Кертиса (1942) с участием Хамфри Богарта и Ингрид Бергман.


[Закрыть]

– Надо же! – я задохнулась от восторга и удивления, как только мы вошли внутрь.

В алькове около входа стояло настоящее пианино с нотами песни «Ты должна это помнить». Над дверью сияла красным неоном вывеска «Кафе Рика-американца», а в дальнем углу на вешалке висел знаменитый плащ Богарта и фетровая шляпа. Я как раз рассматривала кровать, размышляя, сколько же соглашений о «чудесной дружбе» было в ней заключено, когда Эмили позвала меня в ванную. Здесь над раковиной висело зеркало с классической цитатой из фильма: «Глядя на тебя, пью за тебя, малыш».

– Великолепно! – воскликнула я, преклонясь перед умением Лорайн учитывать мельчайшие детали. Ей даже удалось где-то приобрести черно-белые фотографии Ингрид Бергман и всех остальных героев фильма. Это было слияние фильма и реальности. Я всегда скептически относилась к тематическим гостиницам, в основном из-за их низкопробного кича, но это показывало совершенно новый уровень эстетики. Я с нетерпением ждала, что же мы увидим в следующем вагоне.

– «Дикий, дикий Запад», – прочитала Эмили вывеску и открыла дверь. Этот номер больше походил на повозку, чем на вагон поезда. – Представляешь, мы открываем дверь, а здесь нас ждут Крис и Кейси, – пошутила Эмили.

Она остановилась перед классическим портретом ков боя, одетого в кожу и посасывающего конец лассо.

– Напоминает рекламу сигарет, я как-то видела: «Наконец-то окурок, достойный поцелуя», – захихикала Эмили.

Затем мы осмотрели «Мятный сироп» со свежесрезанными цветами, уютный сельский вагончик под названием «Влюбленные в царстве вина», украшенный оборками и кружевами, и «Розовый бутон», отделанный старомодным ситцем. Фраза «боже, посмотри на это» уже навязла в зубах, так часто мы произносили ее, удивляясь всяким мелким де талям. Эти номера были настолько изысканно красивы, что я убедилась – Лорайн оказывает обществу ценнейшие услуги почти даром, всего-то 120 долларов за ночь.

– Вот это мой выбор, – сообщила Эмили, когда мы зашли в «Крутой байкер» и обнаружили там рай «харлей дэвидсона».

Лично мне больше нравилась элегантность арт деко «Восточного экспресса». Но у нас в запасе оставался еще один номер, прежде чем мы решим, где остановимся, – «Вагончик разврата». Мы пересекли газон, поднялись по железным ступенькам и прочитали старый полицейский плакат-предупреждение: «Остерегайтесь карманников и распутных женщин».

– Похоже, мы нашли свой приют на эту ночь, – улыбнулась, я входя внутрь.

Интерьер украшали сливы и пыльные розы, а игривая вывеска, светящаяся розовым неоновым цветом, предлагала нам ни в чем себе не отказывать в «Ля Манеже». Перед возвышающейся на постаменте ванной-джакузи лежал ворсистый ковер. Бархатное одеяло с портретом обнаженной женщины и кровать, обитую черной кожей, дополняли павлиньи перья и зеркальный потолок.

– Не удивляйся, если посреди ночи я разбужу тебя своими криками, – предупредила я, рассматривая свое отражение на потолке. – Ты же знаешь, мне вечно что-то мерещится, так что я могу подумать, что кто-то собирается прыгнуть на меня с потолка.

– Не переживай, я уверена, в этой комнате есть дополнительная звукоизоляция, – отозвалась Эмили, вытянув шею и осматриваясь. – Меня больше интересует, что о нас подумают Лен и Лорайн из-за нашего выбора!

– Может, нам стоит им объяснить, что мы надеемся познакомиться с местными парнями?

– Давай, – согласилась Эмили.

Мы так и сделали. Прямо на наших глазах наши хозяева побледнели. Даже не взглянув друг на друга, они завопили в один голос: «Не надо!»

– А почему? Они такие ужасные? – спросили мы. Лен и Лорайн поджали губы в знак подтверждения.

Мне показалось, что им не хотелось обижать местных, но и поужинать они нам посоветовали в соседнем городке, сославшись на то, что в Хорошеевске не слишком большой выбор.

– И что будем делать? – хмуро спросила Эмили, пока мы устало поднимались к нашему изящному патио, чтобы полюбоваться, как солнце медленно садится в серебристую воду озера. – Если даже местные жители предостерегают нас от здешнего мужского населения.

– Может, двинем в Приозерск? Мне он кажется достаточно безопасным. – Я закусила губу, обдумывая варианты. – Мы можем поужинать там, это всего лишь в пятнадцати минутах езды отсюда.

Эмили не очень-то понравилась моя идея.

– Или туда, или придется подбирать объедки на парковке жилых автофургонов.

– Ладно, поехали! – решила Эмили.

В порыве оригинальности мы вырядились к ужину в самые страшные штаны, соорудили невообразимые прически и с помощью фиолетовых и коричневых теней нарисовали себе синяки и подживающие засосы.

– Ты страшна как атомная война! – объявила мне Эмили.

– Спасибо, ты тоже.

– Господи, ну так же нельзя! – вздохнула я, пока мы двигались по направлению к Приозерску. – Мы едем в город, молясь о том, чтобы остаться незамеченными.

– В такие моменты я очень жалею, что не занимаюсь карате, – вставила Эмили.

– Не надо об этом! – нахмурилась я. – Мне и так страшно.

Одна моя половинка пыталась убедить меня, что мы слишком бурно реагируем, а другая кричала, что мы обезумели, если собираемся остаться в этом месте на ночь. Если бы не эта удивительная гостиница и не наши поиски Единственного (очень сомнительные в данном случае), мы были бы уже далеко от Хорошеевска и мчались назад в соблазнительную элитную долину Напа.

Сначала нам показалось, что все здания в городе одно этажные. Однако очень скоро мы наткнулись на ряд симпатичных причудливых домов в викторианском стиле, в которых располагались магазин изделий из хрусталя, вегетарианский ресторан и кофе-хаус, окрашенный в розовато-лиловый цвет. Это привносило в город хоть какое-то разнообразие и напоминало стиль хиппи. Мы посчитали, что пицца будет самой безопасной едой в этом месте, поэтому смело направились в ресторанчик «За круглым столом» и попытались оценить посетителей, пока изучали меню.

– Все нормально, – убедила я Эмили. – Я вижу здесь даже несколько семей.

Пицца оказалось самой лучшей из всех, какие я когда-либо пробовала. Когда я жадно проглотила последний ломтик артишока и кусочек пиццы, мы разговорились с нашей официанткой, симпатичной блондинкой Джессикой. Ей было двадцать лет, она изучала морскую биологию, и у нее был когда-то парень из Хорошеевска.

– Расскажи нам об этом! – потребовали мы, сгорая от желания узнать как можно больше о местных парнях (желательно не вступая с ними в контакт).

Она на секунду задумалась, а затем выдала следующее безрадостное описание типичного жителя Хорошеевска:

– Примерно 28–32 года, худой, злой наркоман с исколотыми руками. – Она помолчала и криво улыбнулась. – Говорят, что у мужчин здесь наколок больше, чем зубов.

Мы уставились на нее. Это даже хуже, чем мы предполагали. А она еще не закончила.

– Он все время где-нибудь шляется или мотается автостопом. Он, конечно, может сходить в парк или в прачечную, но в основном торчит дома, отсыпаясь или принимая наркоту.

Короче говоря, полная противоположность того, что включает в себя слово «хороший». Да-а-а…

– И много здесь наркоманов? – перебила Эмили, задавая вопрос, который сейчас волновал ее больше всего.

– Хорошеевск называют метадоно-амфетаминовой столицей Калифорнии, – проинформировала нас Джессика.

На секунду я задумалась, должна ли я впечатлиться. Несомненно, это претензия на известность, а их хвастливые рекламные щиты упустили такую гордость.

– Здесь очень легко купить наркотики, – продолжала развивать тему Джессика. – На холмах Озерного округа они есть практически везде. Местные оборудуют лаборатории по производству метацетина на кухнях, и это никого не волнует. Мы называем их шириками или торчками, – объясняла она, обогащая наш словарный запас. – Я их ужасно боюсь!

Мы с Эмили впали в ступор и сидели в полном молчании, пока Джессика обслуживала других посетителей.

– Мой бывший тоже был торчком, но я об этом не знала, – призналась она, снова присаживаясь к нашему столику. – Мы с ним тут устраивали сцены из загробной жизни – у меня были волосы жуткого черного цвета, а он одевался и красился в стиле группы «Кьюэ». Мы были достопримечательностью Озерного округа! – засмеялась она. – Когда мы познакомились, он был такой красивый и так отличался от всех остальных. Я все еще скучаю по нему, – в ее голосе послышалась тоска.

– И сколько вы были вместе? – спросила Эмили.

– Пять лет. Мы вместе жили в Хорошеевске какое-то время.

Я еле сдержалась, чтобы не закричать: «Ты что, больная?»

– Нашей самой большой проблемой была его бесконечная доброта, он не мог постоять за себя. Какие-то сумасшедшие все время заходили к нам и воровали наши вещи.

Для меня это было полным откровением – мне не приходило в голову, что у жителей Хорошеевска есть имущество.

– Мне всегда было страшно оставаться дома одной, но я не понимала, насколько мерзко я жила, пока не вернулась в Приозерск, – сказала Джессика. – Я не предупредила его, что собираюсь уходить. Просто собрала вещи и ушла.

– Надо же. И что он сказал, когда узнал? – спросила я.

– Он был очень расстроен, но мне действительно лучше было уйти. В конце концов, он был слишком тяжелым грузом для меня, поскольку все время был под кайфом.

– Господи, какой кошмар, – ужаснулась Эмили.

Она всегда умела обходить стороной мужиков, которые вели непотребную жизнь.

Мне же все это было слишком знакомо. У меня был бойфренд, который обладал ангельским характером, но превращался в беспозвоночное, амебу, неодушевленный предмет, как только заглатывал очередную порцию своей секретной смеси наркотиков. Единственной его положительной чертой было то, что он, как мог, защищал меня от наркоты. Он не позволял даже намекать на то, чтобы я попробовала покурить, нюхнуть или уколоться. Он очень боялся, что, если я втянусь, обвинят в этом именно его. К счастью, меня никогда и не тянуло к наркотикам. Хватало того, что я видела, как он сам тупеет на глазах и как меняется его характер. Несколько месяцев я закрывала на это глаза. Когда он не был под кайфом, он был просто чудо. И вот однажды он решил познакомить меня со своим новым лучшим другом, и едва я вошла в комнату, как наступила на шприц. Я побледнела и потеряла дар речи, но мне все же удалось выдавить одно-единственное слово – «прощай».

– А что за женщины в Хорошеевске? – поинтересовалась Эмили жизнью второй половины населения.

– Их мир вращается вокруг свиданий и пьянок. – Джессика покачала головой и неожиданно наклонилась ближе. – Я хочу большего. Я хочу учиться и путешествовать. Молодежь Приозерска более амбициозна, но здесь тоже нечем заняться. Здесь есть только клуб «Спортивный кубок», который работает по пятницам и субботам.

Мы оживились. Звучит многообещающе…

– Там есть караоке, но в основном в этом клубе собираются парни и хлещут пиво литрами. Вы можете заглянуть туда.

– Может, сходишь с нами за компанию? – предложила Эмили.

Не поверите, теперь мы сами хотели дуэнью. Джессика скорчила рожу:

– Меня не интересуют те, кто туда ходит. Я, вообще-то, встречаюсь с нашим менеджером. Он действительно очень хороший парень.

Интересно, достаточно ли он хорош, чтобы позволить нам остаться в пиццерии и провести ночь на печке. От одной мысли о возвращении в Хорошеевск нас бросало в дрожь.

– А нам обязательно возвращаться? – спросила Эмили, когда мы рассчитались. – Возможно, наши вещи уже в подвале какого-нибудь спидоносца.

Джессика посмотрела на нас с сочувствием и вздохнула:

– А еще говорят Калифорния – страна солнца и сыров! Если бы они только знали…

– Сначала мексиканские бандиты, теперь воры-наркоманы – что ни говори, а ты умеешь выбирать места для поиска возлюбленных, – съязвила Эмили, когда мы пришли на парковку.

– Ну, извини, – понурилась я, полностью признавая свою ошибку.

– Я имела в виду, что мужчины Хорошеевска не обладают ни одним из требуемых качеств.

– Ага, кроме одного – способности самоликвидироваться. Как сейчас, – ввернула я.

Эмили закатила глаза и вдохнула холодный ночной воздух.

– Слушай, здесь, в Приозерске даже атмосфера другая.

– Да, практически нормальная, – подтвердила я.

Наверное, поэтому мы обе не спешили сесть в машину.

Будто старались запомнить это чувство расслабленности и спокойствия, перед тем как вернуться назад, в тот ужас. Попытка была неплоха, но она не удалась. Как только мы оказались на дороге, ведущей в Хорошеевск, к нам вернулись прежние страхи и темные мысли.

– А здесь нет ничего другого поблизости, куда мы мог ли бы поехать? – заскулила Эмили. – В Техасе, например, было полно альтернатив Раю.

Я включила подсветку для чтения и уткнулась в карту. Мы уже проехали местечко под названием Гармония, которое находится в нескольких часах езды от Лос-Анджелеса, но население там составляло всего восемнадцать человек. (Я, конечно, люблю преодолевать трудности, но не до такой же степени…)

– В нескольких часах езды на восток есть город Райский уголок, – предложила я.

Эмили на мгновенье воодушевилась, но потом выпалила:

– Нет. На это я больше не поведусь. Если уж Хорошеевск настолько хорош, то Райский уголок наверняка будет настоящим адом.

– Давай уж потерпим и переночуем сегодня здесь, – сказала я. – А завтра утром, когда придем в себя и отдохнем при свете солнца, тогда и решим, что делать дальше.

– Нам сюда? – спросила Эмили, вглядываясь в темноту.

– Да, поезжай прямо, – я махнула рукой.

Мы ехали мимо жилых автоприцепов, не смея даже взглянуть на них: сейчас главное – добраться до нашей гостиницы. Наши внутренности сжались от страха. Дубы и красные деревья, которые казались днем такими красивыми, превратились в зловещие корявые фигуры, а каждая веточка напоминала шприц. Сердце у меня бешено стучало.

– Ну все, как только я выключаю мотор, бежим в дом, – скомандовала Эмили, въезжая на дорожку из гравия. – Побежали!

Выскочив из машины, мы помчались вверх по ступенькам, а затем потеряли несколько драгоценных минут, борясь с замком и ожидая, что вот-вот покрытая шрамами рука схватит нас.

– Заходи! Заходи! – вопила Эмили, затаскивая меня вовнутрь.

Прямо у входа мы наткнулись на наши чемоданы. Странно, но они были на том же месте, где мы их оставили. Заключив друг друга в объятия, мы с облегчением вздохнули и даже сплясали от радости. И тут Эмили озаботилась судьбой нашей машины.

– Ты думаешь, безопасно оставлять машину на улице на ночь?

Я развела руками.

– Не очень, но что делать? Правда, можно разобрать ее на части и перенести в дом по одной детали за раз.

Нет, здесь жить невозможно. Я посмотрела на часы. Только половина десятого. Рань несусветная! Хорошо еще, что мы взяли напрокат кассету с фильмом «Жизнь прекрасна»[5]5
  Фильм Фрэнка Капры (1946), где действие происходит в вымышлен ном городе Бедфордский водопад.


[Закрыть] в библиотеке гостиницы. (Хотя судя по тому, что рассказала Джессика, более актуален был бы «На игле».)

Будем смотреть кино, сидя в джакузи, решили мы, переоделись в купальники и с нетерпением ждали, пока ванна наполнится водой. Десять минут спустя мы уже смотрели анонсы видеофильмов сквозь поднимающийся от воды пар. Затем посмеялись над диалогом молоденьких Виолетты и Мэри, когда они увидели Джорджа Бейли около киоска с мороженым:

Виолетта: Он мне нравится!

Мэри: Тебе все нравятся!

Виолетта (возмущенно): И что в этом плохого?

Да, лет десять назад мы тоже так рассуждали. Два часа спустя мы вытащили наши розовые сморщенные тела из ванны, выключили светящуюся вывеску и улеглись на пуховые перины. Теперь нам уже не было страшно: в наших головах витали образы ангелов-хранителей, любящих семей и дружелюбных соседей. Закрывая глаза, я улыбнулась – жизнь действительно великолепна.

Мы проснулись под звук проливного дождя, и реальность опять напомнила о себе. Хорошеевск это вам не Бедфордский водопад. Как бы мы ни полюбили «Пуховоперинную железную дорогу», страх быть убитыми прямо в нашем вагончике пересилил все другие доводы. Мы решили переехать в уже опробованный нами Приозерск, поближе к любителям литровых пивных бутылок (и к чудесной сытной пицце). Как по волшебству, едва мы добрались до дорожного знака, указывающего на ограничение скорости в Хорошеевске, солнце пробилось сквозь тучи и засверкало во всю силу.

– Как раз вовремя! Мы можем щелкнуться! – обрадовалась Эмили и съехала на обочину.

Мы все еще позировали, радостно повизгивая, когда услышали стрекот и скрип, предваряющие появление поджарого велосипедиста, похожего на футболиста Дэвида Джинолу. Он вроде бы не проявил никакого интереса к тому, чем мы занимались. (Впрочем, если он местный, то, возможно, ему мерещились в данный момент видения и похуже.) Но в чем я уверена, так это в том, что он внимательно посмотрел на меня и лукаво улыбнулся. В результате я едва удержалась от искушения прыгнуть к нему на раму.