Текст книги "Верните ветер"

Верните ветер
Белла Гусарова

С благодарностью за эту жизнь и нежностью – любимой маме!

© Белла Гусарова, 2016

© Белла Гусарова, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

.

звёздная болезнь

 
не родись под созведием Близнецов
не будешь сидеть на двух стульях
не упадёшь в грязь лицом,
но – двумя,
оба отражаются в зеркале
звёзды коварны
но и они меркнут…
парным
будет всегда танец сольный.
 
 
Кастор с Поллуксом на белых конях
унесут то в рассвет, то в сумрак
будешь красивой сегодня, умной
завтра уродливой, глупой
будешь болтаться по крайностям
с бешеной амплитудой
и как не старайся
стать приблизительной Буддой —
двуликой останешься…
где бы
космический ветер тебя не носил
или владыкой,
или рабой астральных сил
– попеременно —
будешь
смертной сегодня, но завтра – бессмертной…
 

«мама, не прикрывай ладонью пупок…»

 
мама, не прикрывай ладонью пупок
я хочу видеть Чёрное море
на заборе граффити:
«скоро всё сбудется, не пройдёт
и полгода». у тебя будут трудные роды,
поезд на Ленинград – поезд на Питер
везёт вытряхнуть из природы
матери – к ебени,
но я уже утомилась в утробе.
…на родильном столе, как на пляже
будешь лежать, загорелая.
но рядом не ляжет
интересный мужчина.
только доктор скажет о моём выходе:
девочка долго молчит!
вы разволнуетесь – не слыша первого крика
это потом – кричи не кричи – никто не слышит
это потом – чем дальше в лес, тем тише
это потом – время – нервным тиком
будет пульсировать в моём теле
от первого шага
к последнему
 

«Город бросил меня. Уезжаю в деревню…»

 
Город бросил меня. Уезжаю в деревню
Уезжаю к собачьему лаю и вою
Чтоб остаться одной и остаться собою
Голодать не интеллектуально
Собирая орехи в лесу
Ты для этого молод так молод
Оставляю тебя урбаноить
Буду с чистым заливистым смехом
Находить свою обувь в говне
От священных коров и собачек
Человечье оставив столицам
Буду видеть счастливые лица
Слушать доброе пение птицы
Хи-хи-хи – каждый день
Хи-хи-хи – каждый день
Моё прошлое быстро пылится
Завтра я его вряд ли отмою
И слезами
По маме – ушедшей
Я не знаю – куда
Мама знает
 

дубовая сказка

Кадрии Мингазовой

 
Иди своей тропиной. Я пойду своей.
Как здорово, что с каждым годом нам всё легче жить.
Трудней дождаться пуха с тополей
И принимать, что мир пребудет в вековечной лжи.
Зачем нам этот, если есть другой,
Где высветлит зрачки
И затемнит лицо
Большое солнце
Не надев очки,
Под ним летаешь стрекозой
И в волосах трава, репейник и солома…
Потомки откопают клад под дубом
Недолго будут думать – кто мы?
Закинутся какой-нибудь отравой,
Поедут в клубы
И будут правы!
Оставив сундучок ветрам и паукам,
И в нём стихи живые на дощечках.
Старуха дряхлая найдет, возьмёт для печки…
Но в нашем мире до сих пор порхают Феи
Моя – у ведьмы отберёт и отнесёт в Музей
Или развесит по ветвям дубовым
И кот читать их будет
На цепи олдовой
 

ясен пень

 
Никто не может до конца понять ветер.
Никто не в силах в кулаке зажать воду.
На эти истины смотрю в свете
Упавшего на землю Солнца.
Небо сводит
Меня с ума. Закаты в середине лета
Освобождают взгляд от букв и монитора,
Где Гугл посылает к ясеню просить ответа,
Что делать, если крепко привязался город?
И я пойду, когда узнаю, как тот Ясень
Примерно выглядит.
Наверняка – просто.
Надеюсь, будет дан совет – мудр и ясен
Для моего духовного экстерн-роста.
 

В «Халила» (ныне Сосновый Бор)

 
на финских землях. в замке. флюгер-петушок
показывает – дует с юга.
всё хорошо.
показывает – рыцарь скачет.
верней, летит.
вернёт улыбку и удачу, и аппетит.
прижмёт, доспехов не снимая.
имеет право!
и ты, усталая худая, начнёшь цвести.
твоя задача – не скопытиться,
пока в пути
прекрасный юноша.
теперь иди в леса
и собирай лекарственные травы.
будь терпелива. не сходи с ума.
не отдавайся лешим и друидам.
держи в узде либидо, как коня,
что рвётся на фантомную свободу.
дождись желанного, он мчится в ебеня
не для того, чтобы любить природу.
 

«немного цветов на земле и все звёзды на небе…»

 
немного цветов на земле и все звёзды на небе
твои! еженощно выходишь в мерцающий сад
соседи для снов безмятежных пижамы надели
не видят сокровищ твоих в миллионы карат
но ты вдохновляешься, свет от ближайшей – Центавра
к тебе устремился четыре земные назад
четыре твоих, очарованных зеленью лавра,
растительных года. и вот – долетел! доказав
свою несусветную скорость и дальность полёта
твою бесконечную медленность, малость, но ты
забила на физиков и астрономов расчёты.
берёшь звёзды с неба руками… с любой высоты
 

цивилизация, goodbay!

 
В тростниковом бунгало свобода мне слепит глаза
По кокосовой роще гуляю, свиней разгоняя
Я бежала из дома, легко отпустив тормоза
Я одна и бедна в простоте первобытного рая
 
 
Раскричались вороны кругом, обещая помочь
Интересно, я выживу? где мой художник любимый?
Его призрак придёт, когда хижина скроется в ночь
И расскажет, что цивилизация преодолима
 
 
Без девайсов привычных непросто, но выхода нет
На огне заварю себе рисовой каши на ужин
Где мобильный, мать вашу, вороны, где ваш интернет?
Для чего я покинула город квартиру и мужа?
 
 
Как преступница тюрем боюсь больше серых волков
Вот и буду бродить, обливаясь тропическим ливнем
Все ненужные мысли и чувства отправив fuck off
И никто мне не скажет – hello, дорогая, good evening
 

смотреть про-ветренное солнце

 
рождалась в полёте с юга на север
живу – ни дома, ни дочери, ни тома, ни джерри
покинула очередь за мармеладом давно
и вышла в запретные двери
 
 
мне ничего не надо, никого не нужно
только смотреть на вас в замочную скважину
знать, что вы не простужены
в достатке иммунитета
что прилетели зимой из лета
с востока на запад, с юга на север
достали из сумочки веер —
помните мой шанхайский восторг!
это важно!
этим растрогали…
впустите на долгую ночь любви – шепчу
но не хочу, чтобы услышали вы, не хочу
вы пахнете ветреным солнцем
 
 
и я давно парю в оранжевых небесах
ведь у меня ни дома, ни дочери, ни дядюшки Тома,
кому унаследовать хижину,
но есть павлиние перья
и вы с каждым взглядом становитесь ближе
жду вас
за дверью…………………………..
 

китайские пытки

 
*
думала:
изощрённей китайских пыток – бессонная мука в постели
двух спящих красивых законченных геев,
слабее по силе – смотреть порно-слайды,
когда в табакерке и барном столе – неожиданно пусто
в условиях жизни с лохматым программером
что денно и нощно ебётся с компом, любит Пруста
и ты, вытирая слезу затяжного прощания,
ключами звенишь, собираясь в республику Коми,
но быстро находишь своё пэмэжэ в кутеже,
пытаясь в последней метели забыть лица, кроме
видения черноволосой красавицы – в дрёме
апрельского утра – с глазами раскосыми…
 
 
*
на Пулковском аэродроме
начинается посадка в Боинг…
 
 
ты ударом колена вырубаешь процессор,
не получив писем от виртуальных мужей,
и летишь за любовью шанхайской принцессы,
она будет гладить тебя по спине, в неглиже,
в чёрно-белом белье, в кимоно, в джинсах, в перчатках,
прижимать к груди термос с живою водой,
оставляя на кукурузных початках
следы укусов, жалеть тебя, только с тобой
не передёрнется рисовой мерзкой,
если закончатся виски и ром,
и повезёт тебя, честное пионерско,
в монастыри буддийские, в ипподром,
в Город Садов, и Парижем Востока
провентилирует память ещё раз, ещё раз
пудрой покроет дорожки для стока
слёз своих влажных волнующих глаз…
 
 
в итоге:
в Европу
без опи ума
вернуться
будешь бессильна, и без китаянки Ян,
в колониальной тоске погибая!
не обезболить! – в Музее курится
самый последний Шанхайский кальян!
 

как ветер мне принёс о любви

 
Файв о клок
Госпожа Ли спешит к госпоже Чань
Снегопад поломал любимую сливу
Целебные свойства вливает зелёный чай
По тонкому горлу. Глотками неторопливо
Смочила молчание. Перевела за вуаль
Расстройства сиреневый взгляд и к подолу подруги
Присела.
– А вишня? – Две ветки погнутые жаль
Склонились к земле посиневшие дуги
– Прогнозы? – Не знаю. Отправила просьбу в Пекин
– Мне нужно на рынок. – Откроют движение в город
Сегодня… Послушай меня, дорогая, покинь
Прошу, господина Ван Хуя, пошли разговоры
И мне неприятно. Я, как обезьяна, краду
Объедки от ваших утех в мандариновом ложе
Твой птицеподобный малиновый какаду
Питается лучше от рук твоих. Мерзкую рожу
Скрутила бы с шеи, не знай, что так дорог тебе
– Остынь! Я люблю тебя больше, чем птиц и животных
Мой муж послезавтра надолго уедет в Тибет
Избавит от прикосновений чиновничьих потных
Поедем кататься на лодках, кивать господам
В салон красоты, на массаж, на премьеру Кар-Вая
– И я госпоже Сяо Бо ожерелье продам
Которое мы, увлекаясь любовью, порвали
– Вот видишь, как здорово будет! А сливу спасти
Забота садовника, если не хочет секиры
До скорого, ящерка!..
Ветер порывистый стих,
Флюиды любви, человечьей, развеяв по миру…
 

как нежно выпал первый снег

 
ни хао! я слегка озябла,
и покажусь тебе вкусней
осенних яблок.
но ты, подруга, не кусай-
ся,
Сяо Бо, прошу!
в ответ больнее укушу
и фрукты раскидаю на пол.
но постараюсь этот мир
вокруг тебя прозрачней сделать,
где танцевала ты и пела
в шелках, босой, под первым снегом.
чтоб ты под ним теперь летала,
меня дразнящей, хитрой майной.
но для начала предложи
согреться чем-нибудь некрепким
и повторяй за мной «Ганьбэй!»
ручная птица-пересмешник
не прячь меня. давно не тайна,
что яблоки моих садов
ношу с любовью в твой скворечник.
 

как прекрасен золотой цветок

 
девятое число девятый месяц
по лунному календарю.
я праздничные фонари зажгла, но
зачем оделась ты
по европейской моде?
магическую солнечную силу
тебе дарю.
надень ципао! гости на подходе.
две госпожи – Ли, Чань, лентяи-слуги,
классические сплетники, они
не брезгуют и нами на досуге.
мы будем есть пирог и пить вино
из хризантем, традиционно, запах
цветочных благовоний разбавлять
кальяна золотистым дымом.
закатим вечерину – благодать
для безрассудства и для пересудов.
но что бы мы ни вытворяли пьяно,
я клумбы обойду и пожелать
цветам хорошей ночи не забуду,
и ты останешься моей любимой…
 

осенний лотос

 
1.
 
 
…и снова осень, я не полетела
ни на Бали, ни в Гоа, ни на Фиджи.
льняные вещи бросив в чемоданы,
но чемоданы в лоджию убрав,
минут двенадцать там искала лыжи.
за тридевять земелей не удрав,
забыла про тропические страны,
подумала, что, бегая зимой,
в снегах, не окочурюсь от тоски.
инвентаря спортивного со школьной,
не видела, поры. теперь малы
ногам ботинки. даже ползать больно.
от босоногой жизни одичали
ступни и огрубели, но грустить
не буду, белым холодам назло
программу дзэн включаю на полгода
и результатом – никакой печали!
 
 
2.
 
 
мне друг принёс египетскую вазу
какие кости мне туда швырять?
какого скарабея в ней прихлопнуть?
ответь, Исида, солнечная мать!
есть скол на ободке, и реставратор
приедет на дом, ей не лень, не в лом.
надеюсь, минимальные затраты
разнообразят индостанский дом.
без кича – в меру в нём цветов, верблюдов
слонов, павлинов ярких простыней,
рисунков зооморфных на посуде
и вееров, пришпиленных к стене.
но пирамид туристом не любила.
в гробницах фараоньих не была.
зачем ко мне по Голубому Нилу
египетская ваза приплыла?
гидрометцентр суровую погоду
на зиму прогнозировал, тогда
залезу в эту вазу на полгода
переживу, в Египте, холода.
 

крадущийся тигр, затаившийся дракон

 
спрячь под китайским шёлком «лютневые струны»
отгородись от мира ширмой с хризантемами
или павлинами
вними совету древней руны
убереги себя от сплина
от мегаполисных удуший…
 
 
чтоб с голоду не умереть теперь
лишь позвонить курьеру магазина
и заказать лапшы, китайских груш
достаточно… и ждать сигнала в дверь
 
 
ты закажи ему продуктов на год
пока хватает денег и броди
несуществующими мостиками посреди
воображаемых скульптур и пагод…
 
 
по западной стене крадётся тигр
ты под защитой мудрого дракона
в палитре мыслей смешиваешь краски
для одиноких игр
и представляешь – Жёлтый император
единственный поклонник твоего
театра…
 
 
на самом деле за тобой в бинокль
напротив в доме, в блядской новостройке
вуайярист лысеющий следит
следит!
как пациент за психиатром
 

за кулисами Александринского

Андрею Иванову

Антону Лабунскасу

 
пока рабочие демонтируют декорации
давай танцевать на сцене
ещё не покинул театр штатный папарацци
мне пригодятся в портфолио
романтические картины,
например,
я – в руках бого-мужчины
плаваю рыбкой
не чувствуя веса фигуры
а теперь в арабеске
а потом туры фуэте
и снова в сильных руках
я – рыбка на леске
божественной радости.
господин балетмейстер,
добавьте эротики в эпизод
поднимите меня до звёздных высот
чтобы в зале мадамы пустили слюну
чтобы стали они афродитами с пеной
у ртов,
не в пуантах и пачках, но в пухе и перьях.
но чтобы «павловским» лебедем
не умерла
мне нужны два прекрасных партнера
растворяться в любовном флёре
в па-де-труа!
 

в заброшенной галерее

 
В пустоте, в архитектуру спрятанной,
Я гуляю. Сумрачно в аркаде.
Там, снаружи, Солнце высоко.
Бомж закашлял, прислонившись к стенке
Живописной плесени, и плиты
На полу потрескались и вздулись.
Я наверняка споткнусь, когда
Приглашу на танец не артиста
Из балета, но больного бога…
В маргинально блажьем променаде
Упаду смотреть в другое небо,
В пожелтевшие сырые своды.
Чтобы отдышаться в тишине
Никому невидимой свободы.
 

чудо о рифме

 
курить и пить по телефону
передавать тебе неслышно
невидимо неощутимо
в дыму дрожащий поцелуй
 
 
дышать на серую пластмассу
парами нежности и брюта
искать дома, где мы, на карте
по контуру их вырезать
 
 
и совмещать подъезды, лифты
соединять в одну квартиры,
исправить в документах адрес,
и в ней лицом к лицу шептать
 
 
Je t`aime – Je t`aime дуэтом пьяным
хлебать из одного бокала
сцепить наручником запястья
ладонь к ладони пригвоздить
 
 
и обещать не делать больше
топографических разминок
но – навсегда зарифмоваться
с тобой в рождественскую ночь
 

эмансипированная память

 
Во времена Фиатов и кино немого
Был чище воздух. По булыжным мостовым
Ещё копыта цокали. Но молодые дамы
Уже курили.
Я вспоминаю это не для слова
Красивого, не потому что дым
От мундштука был признаком свободы.
Одним из них.
Любиться в Амстердаме,
Или в Париже страсти остужать,
Поедемте, без совести и срама.
Пока порыв не стих…
Куплю на рынке фруктов, не торгуясь,
Не выбирая, зрелых и неспелых.
Смеюсь, припоминая ваш «пардон»,
Когда в дешёвом номере отеля,
Как только я вошла, вода в посуде,
Фарфоровом старье для омовений,
Холодная, моментом закипела…
 

«пылится интерьерный ундервуд…»

 
пылится интерьерный ундервуд,
не отстучать на нём сонату соло —
осталось полчаса до рандеву
с тобою, провоцирует не холод
бывать в сиамской шкуре близнецов
– не отступать от друга ни на йоту…
 
 
последний луч впивается в лицо,
пытаясь задержать на повороте
любовь без тормозов, автопилот
несёт, не замечая светофоров,
мой получасовой шальной полёт
ошеломлённо наблюдает город,
но быстро приближаются к нулю
и время, и пространство между нами…
 
 
остановлюсь на том, что я люблю
остановлюсь, где мы столкнёмся лбами
 

двойной прицел

 
сидеть на балконе, облизывать губы
качая в laptop стихоклипы с ютуба
легко – крановщица над сто-этажеркой,
оптический снайпер, винтовку достала
искать произвольно-невинную жертву
реальность обрыдла на десять кварталов
вокруг. без пневматики скучно работать
с утра и до пятницы или субботы
как ей одиноко несчастно болтаться
среди облаков и хотеть декораций
твоих! – на балконе сидеть с монитором
в зубах сигарета и лето в бокале
и правой рукою настраивать резкость
бинокля на кран… ты, конечно, попала
в воздушное поле её кругозора
но ветер-тотем никогда не позволит
на лбу твоём красную точку поставить.
качается кран… развевается штора
 

«я существо, которому не больно…»

 
я существо, которому не больно
ломая кости от ударов в стены
запоминаю только стон бетона,
ошпариваю руки и не морщусь,
не обжигает, канцелярских кнопок
рассыпала коробку и хожу
босой…
две капли крови в микроскопе
пузырятся десятками молекул
и замирают быстро, что мертвецки
трезва, мне очевидно в окуляр
я снова в пальцы тыкаю иголкой
бледнею от бесчувственности странной,
облизывая их, иду влюбляться
в поход за опьянением и ранами
которые меня заставят жить
 

tumulte

 
наступило время переполоха
чёртова цветка растущего в груди
танцующего виановский джаз
он не убивает
но голова гудит
от спиртовых поливок
если это любовь
значит я
попала в ловушку
собрала свободу в чемоданы
осознанной необходимости
самообмана
сунула голову под подушку
от страха
как страус в песок
вертолёты вернулись с юга
но мне не встать
сфотографировать их для альбома
увлечься пальбой
выбить сто мишеней из ста
разрядиться
закрутить по кругу
усы времени
назад
кулаками диван колочу
боюсь открыть глаза
не увидеть друга
свернуться калачиком
на коврике с надписью welcome
когда стрелки
путаются в цифрах
числа – в календаре
для жизни не достаточно
вдоха выдоха вдоха
это любовь
…собираю в ладони росу на заре
с цветущего пламенем
чёртового переполоха
 

Париж, я не люблю тебя

 
по закону жанра
шла на костёр Жанна,
режиссёр женился на актрисе
сыгравшей главную роль,
а я должна поехать в Париж,
найти следы любимого,
выиграть пари,
что умру, отыскав его запах.
в горле першат цитаты
из трагедий.
ревность обкусывает губы —
вдруг он до сих пор бредит
своей французской любовью?
клочья сахарной ваты
ветер сорвёт с облаков,
с мостов новых и старых
нырнут в Сену
кино-клошары.
не целуйтесь, силь ву пле,
в радиусе моего – вижу
это преступле
увидеть и умереть могу —
он любил не меня
в Париже
 

ай! болит!

 
она плачет – «сходи к доктору, иначе всё плохо кончится»
я смеюсь – всё плохо кончится в любом случае
ей непонятен мой оптимизм
никого ничeго мне давно не хочется
но зачем я её незаслуженно верностью мучаю
я – хорошая, на меня не сольёшь истерики
если хорошая тоже, она что-то вроде ангела
путает капитана Врунгеля с бароном Врангелем
Бабеля с Бебелем, апрель с мартом
и четверг с понедельником…
но никогда ни с чем – среду
я приеду к ней
я не-любить приеду…
ей в среде психопатов никогда не исправиться
будет думать мужчиной себя, но хотеть выйти замуж
отдаваться мужчинам, которые ей не нравятся
а я буду терпеть это… кто любит, терпит. «да уж» —
сказала себе и задумалась… может быть, в поле
пойти поваляться и выстрадать всё и всех
я не боюсь смерти, я боюсь боли
но даже когда больно, из груди вырывается смех
только смех
 

в операционной

 
Хочу, чтобы репортаж о процессе
транслировался в интернет…
Я скоро избавлюсь от нечеловеческой скуки
Смотреть на себя как на эксперимента предмет.
Холодные руки хирурга
В перчатках,
Холодные руки
Разрежут меня, нежнокожую,
Потревожат скелет.
 
 
Я буду лежать под наркозом на левом боку
Без всякой реакции, дозой слоновьей убита.
Бинтами красиво обтянуты ноги.
И в красном бикини…
Мне жаль, что хирург не воспользуется ситуацией…
 
 
И в мягкую-добрую-спящую. Добрую. Спящую.
Живую! меня
инструменты проникнут.
Резекцию сделают грамотно, сделают чисто.
Подвинуты рёбра вернутся на место потом.
И рану пятнадцати-
сантиметровую ножевую,
зашьют – повезло мне! – холодные руки хирурга,
но не —
умелые тёплые – таксидермиста.
 

Декабрь 2012 Куркино. Масква

«там, на материке, всё по-старому…»

Тамаре Аксировой

 
там, на материке, всё по-старому
те же горячие новости, свечи на тортах
улыбки рождения, похороны…
 
 
у нас реставрируют морг.
вены не вскрыты, наполнена аорта
мои сердце и печень работают до сих пор.
 
 
влажность выше, чем нужно.
упорно ездит машина
поливальная. может меня облить.
 
 
потому изнутри не стремлюсь выходить наружу
там не высохло море…
на пристани корабли
 
 
заполняются клаустрофобами, суетливо
убегают отсюда.
цветные мелки прислать
 
 
догадалась подруга, по букве пишу на сливах
– навсегда золотая…
но некого угостить
 
 
остаётся одной оставаться собой счастливой.
…осень – не написать на асфальте
зальёт водой
 
 
ебанутой машины
и дождь довершит delete.
 
 
черносливы кусаю, буквально глотаю кальций,
свежий воздух…
рекомендован врачами.
Я
отошедший от мира,
озябший пиит,
наблюдаю его через мокрые пальцы.
 

20.09.2012.

Масква, Куркино, ТБК №3

на супрематической скамейке

Илье Жигунову

 
Единственное, что не так
На нынешней неделе,
С тобою в щёки не поцеловались.
Не знаю, как грачи,
Но если прилетели,
То, говорят, весна! От радости кричи!
По эллипсу болтается Земля,
по кругу, по квадрату, по овалу,
хоть по прямоугольнику – она
запахла свежестью,
и в ней – твоё дыханье.
И в ней всё больше натуральных красок,
И в ней всё больше нас.
Зиме – хана!
Пусть я не Тютчев, пусть ты не Саврасов,
Но мы сезоны года различить
Способны сами без подсказок птичьих.
Так хочется звенящей тишины…
Заткнулись бы крикливые грачи!
 

покинув порт пяти морей

 
Как забыто-знакомо сидеть на понтонах
И ногами мазутную воду мутить.
В славный Питер
Я ушла из понтовой, такой беспонтовой, столицы.
И ей
Разве что проституткой портовой, без всяких морей,
Называться пристало.
Постою на швартовых.
Посмотрю на гигантские лайнеры в Финском заливе.
Мне на вечном приколе остаться не время – пока.
Пока носит фартово
В безграничном пространстве кармическая река.
Пока солнце лицо моё помнит.
И мой
Разум ясен.
Пока
Я не выдохлась вся
Как «Аврора» и «Красин».
 

средний перегрев

 
по Среднему проспекту из конца в конец
хожу, в ладони хлопаю!
хвалю себя – какая молодец,
ведь променад нон-стопом
не значится в привычках, я обычно
валяюсь на диване, сочиняю
стационарный стих…
сегодня солнце жарче припекает.
пусть шумно на проспекте, я хожу
туда-сюда, довольная такая
рекордами по километражу.
не жду трамвая,
не сажусь в автобус.
была бы я картографом, то сделала бы глобус
Васильевского Острова, затем
что мне отсюда никуда не надо,
чтобы
весь мир стал этим островом для тех,
кому он дорог и любим особо…