Текст книги "Шепот"

Иногда он бывает с ними груб и слишком требователен. Да, да, я знаю. Но они вели себя безукоризненно последние два дня перед нашим приездом. Несмотря ни на что, они на самом деле любят его. Люди порой сгоряча говорят такое, о чем они и не думают.

Наши дети нуждаются в нас. Они нуждаются в нас обоих.

С помощью здравого смысла можно разрешить почти все проблемы.

Вернувшись в комнату, она увидела записку рядом с книгой. В записке было написано: «Ушел завтракать. Я буду в столовой или где-нибудь на берегу». Книга была открыта на стихотворении, которое Линн не надо было читать, потому что она знала его почти наизусть.

Она положила книгу и вздрогнула. Он подарил ей эти стихи, когда они только что поженились, и они часто читали их вместе, иногда он читал их вслух своим низким выразительным голосом; они были так сильно влюблены друг в друга.

– Ох, Роберт, – вздохнула она.

Линн нашла его на берегу читающим книгу. При ее приближении он вопросительно посмотрел вверх.

– Я пришла заключить мир, – сказала она ему застенчиво.

Две маленькие слезинки выступили в уголках его глаз, и он взял ее руку и на мгновенье задержал в своей. Ей показалось, что поток общей крови течет через их соединенные руки. Она почувствовала гордость и облегчение.

– Ты прочитала стихотворение? – Когда она кивнула, он воскликнул с волнением: – Линн, Линн, ты для меня все на свете. Без тебя я не существую. Ты знаешь это, знаешь? У нас все опять будет хорошо? Правда?

– Давай не будем больше говорить об этом. Все уже позади.

– У нас могут быть плохие времена, но, по крайней мере, они не будут продолжаться долго. Хорошо, дорогая? – Он вскочил. – Ну, как ты сказала, хватит. Что мы будем делать сначала? Бегать или плавать?

– Погуляем. Я хочу показать тебе одно удивительное место.

Итак, они шли вдоль берега мимо прекрасных домов, утопающих в садах.

– Эй! Как далеко находится то место, которое ты хочешь показать мне? Ты еще не устала?

– Нет, я хороший ходок.

– Ты так молода, Линн.

Это была правда. Ее тело в ярком купальном костюме было таким упругим и гибким, каким оно было почти двадцать лет назад. И, радуясь тихому утру и славному миру, которого она добилась, Линн, не обращая внимания на легкую хромоту, шагала вверх.

Они затаив дыхание стояли на вершине холма.

– Я вижу, что ты имеешь в виду, – прошептал Роберт.

Белая яхта спокойно двигалась на линии горизонта.

– Посмотри на эту великолепную вещь, – сказал он. – Хотелось бы тебе владеть ею? Мы смогли бы пойти к Южным морям, вокруг света.

– Нет, – ответила она серьезно, – даже если мы сможем себе ее позволить, что мы, вероятно, никогда не сможем, мне бы не хотелось ее.

Он покачал головой, как будто это было выше его понимания.

– Что же ты хочешь?

– Только мира и любви. Только мира и любви, – повторила она очень серьезно.

– У тебя они есть. Ты получишь их. – Он опустился на траву. – Сядем здесь. Останемся здесь минуту.

Я знаю, со мной не всегда легко жить. Я довольно часто не бываю дома. Я одержим работой. И также знаю, что ты очень терпелива. В офисе и пассажирском поезде я слышу истории, от которых волосы становятся дыбом, о женщинах с нервными расстройствами, пьющих в одиночестве в течение дня или имеющих любовную связь с парикмахером. – Он засмеялся. – Представить, что ты имеешь любовную связь! Я думаю, ты убежала бы в ужасе, если бы какой-нибудь мужчина дотронулся до тебя. И когда я слышу обо всем этом, не думай, что я не ценю тебя, время, которое ты уделяешь детям, твое крепкое здоровье, твое бодрое настроение. Я должен делать больше. Я должен больше взять на себя.

– Ты делаешь очень много. Больше, чем многие отцы. Намного больше, – сказала она искренне.

– Нет, я должен делать лучше. Ты не играешь на рояле, поэтому ты не можешь помочь Энни в этом. Я думаю, она должна переключиться на популярную музыку. Это поможет ей в обществе, когда она станет на несколько лет старше. – Он вздохнул. – И я беспокоюсь об Эмили и ее юноше. Я знаю, тебе не нравится, когда я об этом говорю, но…

– Не сейчас, Роберт. Здесь так чудесно, чтобы думать о неприятностях, несмотря на то, что я не согласна, что Харрис – неприятность. Пойдем обратно, Роберт?

Наполовину шагая, наполовину скользя, они спустились с холма и с трудом шли вдоль береговой линии, шлепая по мокрому песку.

Некоторое время они молчали, пока Роберт не заговорил:

– Ох, я только хочу сказать еще одну вещь и затем… ты права, что здесь не место и не время для проблем…но либо наша Эмили – обычный подросток с обычными проблемами, или есть что-то еще? Недавно, когда мы были вместе, у меня возникло ощущение, что я ее раздражаю. – И когда Линн сразу не ответила, он сказал мечтательно: – Мне хочется, чтобы ты была правдива, если тебе что-либо известно.

Она заколебалась:

– Она думает, что ты не всегда откровенен с ней и ограждаешь ее.

– Ограждаю? От чего?

– Ох, мелочи. Всякие мелочи. Например, она говорит… когда она упомянула о Кериде некоторое время тому назад, ты был в бешенстве. Ты кричал на нее. Ты не хотел ничего ей рассказывать.

Он запротестовал.

– Разумеется, я не хотел. Почему ей нужно было знать? Это моя замечательная тетя! Интересно, почему она не проговорилась о моем сыне. Тогда появились бы сотни вопросов, правда? Хорошо, моя совесть чиста. Я правильно относился к нему, но он не является частью моей жизни. Банк сообщил мне, что он живет в Европе. Я даже не знаю, в какой стране. Я его больше не поддерживаю. Он уже взрослый. Он полностью отделился. В наши дни в этом нет ничего необычного, когда семьи расселились по всему земному шару. – Перестав возбужденно ходить, он стоял спокойно, глядя на воду. – Почему мы говорим об этих глупостях, между прочим?

– Ты спросил об Эмили.

– Ах, да, я спросил. Хорошо, есть еще что-нибудь? «Я прошла часть пути, и могла бы также пройти весь путь», – сказала она про себя. И устремив глаза на Роберта, она спокойно произнесла:

– Эмили думает, что ты причинил мне зло в ту ночь.

Он глубоко вздохнул, и она видела, как ее слова потрясли его.

– А что ты сказала? Ты… объяснила?

Она ответила спокойно, все еще глядя на него:

– Я сказала ей, что это было сущей нелепостью. Что я удивлена, что у нее могла даже возникнуть такая мысль.

Роберт опустил голову. В эту минуту они оба страдали. Как странно, подумала Линн, стоять здесь, в потоке солнечного света, в центре оживленной жизни, среди детей на надувных матрасах и плескающихся в волнах отдыхающих, кричащих и смеющихся, и вести такую сложную беседу. Ни один человек, кто сейчас их видит, не может, вероятно, предположить об этом.

Ей стало жаль мужа, который стоял с опущенной головой, и она коснулась его руки.

– Хватит, Роберт. Я еще не завтракала и голодна. Есть место на террасе, где я могла бы выпить чашку кофе с булочкой?

В ответ он благодарно улыбнулся:

– Конечно, я обследовал все помещения и все укромные уголки. Здесь есть милое местечко со столом под зонтиком в тени около бассейна. Пойдем туда. А после этого поплаваем. А после этого, – сказал он, поправляясь, – по расписанию на сегодняшний полдень есть поездка на рыбалку, короткое путешествие на один из островов на катамаране. Или, может быть, мы пустимся завтра в однодневное путешествие с аквалангами? Или тебе бы хотелось потренироваться на водных лыжах? Я просмотрел все расписание сегодня утром.

Она должна была улыбнуться. Это так похоже на Роберта – организовать все, рассчитать каждую минуту.

– Сначала поплаваем, затем будем делать все по порядку. Помни, ты сказал, что нам нужно расслабиться.

– Хорошо. Ты права.

В полдень они вернулись, смеясь над собой после первой тренировки на водных лыжах, и сели в тени около бассейна.

Несколько молодых пар болтало за соседними столиками.

– Молодожены, большинство из них, – заметил Роберт. – Ты можешь быть невестой. Ты нисколько не отличаешься от них.

– Теперь невесты стали старше.

– Ты немного загорела, – заметил он.

– Несмотря на средство от загара и шляпу с большими полями? Я приеду домой красная как рак. Ах, ладно, раз уж на то пошло, я могу и поправиться. Я хочу мороженое.

Она видела, когда ела мороженое, что он наблюдает за ней, что он радуется ее радости. Она съела мороженое с удовольствием, думая, что они только и делают что удовлетворяют физические потребности! Дышат свежим воздухом, отдыхают и как постепенно исчезают все их неприятности. По стене ползла зеленая ящерица. Прокрадываясь между столами, черные дрозды подбирали упавшие крошки. На стол прыгнула крошечная желтая птичка и остановилась на краю, а затем на своих хрупких, слабых ножках прискакала к тарелке с мороженым, где от него осталась маленькая растаявшая лужица.

Линн сидела совсем тихо, наблюдая за птичкой, клюющей остатки мороженого. Она чувствовала, что Роберт наблюдал за ней с той же самой нежностью, с которой она смотрела на птичку.

– Она восхитительна, – сказала Линн. – Этот маленький мозг, возможно, не больше половины горошины.

– Это ты восхитительна, – сказал он ей.

Пожилая пара, сидевшая рядом за столом, нечаянно услышала его слова, так как мужчина, перехватив взгляд Роберта, улыбнулся и кивнул.

– Мы видели вас обоих на водных лыжах, – сказал он с сильным немецким акцентом.

– Ох, мы оба выглядели ужасно, – ответил Роберт. – Мы катались в первый раз.

– Но вы очень храбрые. Со своей женой… – Он поднял серые брови с выражением ложной печали. – Мы слишком стары, чтобы учиться чему-либо новому.

Так завязался разговор. Они представились друг другу и вкратце описали свои биографические данные. Хуммели были из Штуттгарта; он банкир, отчасти удалившийся от дел, но только отчасти; они много путешествовали, в основном в последнее время по Восточной Европе, где произошло так много удивительных перемен. Это первое их путешествие на Карибское море было в основном для удовольствия, отметить пятидесятилетнюю годовщину их свадьбы. Позже, дома, они соберут гостей – семью и друзей, но сначала они хотели провести это время вдвоем.

– А этот день именно сегодня? – спросил Роберт.

– Сегодня именно этот день, – признался герр Хуммель, а его жена, дородная женщина, с прекрасными белыми волосами, зачесанными наверх, не применяющая ничего, чтобы скрыть свой возраст, закивала и улыбнулась.

– Здесь так прекрасно, – сказала она. – Обычно за солнцем мы отправляемся на Ривьеру, но там ничего похожего на здешние места. Эти странные прекрасные цветы… – И она показала рукой на аллею, обсаженную цветами, растущими кучками, которые выглядели как красные бусинки, каждая размером с булавочную головку. – Как называются эти цветы?

– Иксора, – ответил Роберт.

– Ах, вы знаток цветов? – спросила миссис Хуммель.

– Не совсем, – засмеялся Роберт. – Я просто случайно сегодня утром проходил мимо них по дороге на завтрак и увидел табличку с этим названием.

– Он все запоминает, – сказала Линн.

– Итак, у вас, – заметил мистер Хуммель, – память подобна… как это слово? Подобна фотоаппарату, знаете ли.

– Фотографическая память, – сказала Линн. – Да, у него такая память.

– Быть может, – сказал мистер Хуммель, – вы скажете мне, если я зашел слишком далеко, бесцеремонно злоупотребляю вашим временем, – может быть, вы выпьете с нами шампанского сегодня вечером? Завтра мы уезжаем. Может быть, вы пообедаете с нами, закажем столик на четверых?

– Ну что ж, это было бы очень приятно, – ответил Роберт радушно.

Когда они остались одни, Линн спросила с любопытством:

– Почему ты согласился обедать с ними?

– Ну, он банкир со связями в новых республиках. Никогда не вредно получить информацию и связи, если есть такая возможность. Кроме того, они приятные люди, и ты видишь, что они чувствуют себя немного одинокими.

Она была удивлена. Даже в отпуске его разум был с «Джи-эй-эй».

– Сегодня вечером надо нарядиться, – сказал он. – Я читал об этом в бюллетене в холле. Танцы и представление.

– Лимбо и калипсо, я уверена. Забавно, мне всегда нравился калипсо, независимо от того, как часто я его слушаю.

– Какое прекрасное платье, оно вполне заслуживает тех денег, которые за него заплачены.

Белый шелк казался даже более белым, а жемчуг – более блестящим по сравнению со слегка загорелой кожей. Она была довольна собой.

– Где браслет? – спросил Роберт.

– Который? – ответила она, зная, какой браслет он имеет в виду, так как он всегда интересовался им.

– С кабошонами. Самый твой хороший.

– Он слишком дорогой, чтобы брать его с собой в путешествие, – сказала она ему.

Это была и на самом деле особая вещь, всегда заметная, когда бы она ее ни надевала, и она надевала его только тогда, когда он просил ее об этом. Браслет напомнил ей о забытом отчаянии той холодной ветреной ночи на скамейке на берегу озера Мичиган. Было бы неразумно пережить такую ночь еще раз.

Хуммели зарезервировали столик вблизи балкона столовой комнаты, выходящего на море. Шампанское было уже в ведерке со льдом. Оба сияли, он был в летнем выходном костюме, а она в легком голубом шифоновом платье. Пара солидных бюргеров, думала Линн, и почувствовала доброе к ним расположение. Пятьдесят лет супружеской жизни!

– Так приятно быть с молодыми людьми в честь нашего небольшого праздника, – сказал мистер Хуммель. – Вы, может быть, расскажете нам больше о себе. У вас дома остались малыши?

– Не малыши, – ответила Линн. – Две дочери: семнадцати и одиннадцати лет.

– Боже мой, у нас внуки старше. Мальчик двадцати семи лет. Он работает в банке Франца, – добавила она гордо.

Разговор разделился: миссис Хуммель описывала Линн каждого члена своей большой семьи, в то время как мужчины пустились в разговор, искусно направляемый Робертом. Вполуха Линн, которую мало интересовали внуки Хуммелей, могла слышать кое-что из разговора мужчин.

– Я начинаю изучать венгерский язык, – сказал Роберт. – Я не знаю, как я смогу выкроить время, но я должен это сделать.

– Человек вашего типа всегда выкроит время. Я знаю ваш тип.

– Благодарю, но это трудный язык. Он родственен финскому, мне говорили. Я решил начать с Венгрии потому, что она уже сравнительно процветающая страна. Моя фирма имеет дело с домашними электроприборами, как вы знаете, и, если эта страна станет богаче, спрос будет расти.

– Вы были уже в Венгрии?

– Нет, я хочу подготовить группу для России, Польши и всего этого региона до того, как я поговорю с руководящей верхушкой, то есть с президентом. Мне необходимо научиться свободно говорить на этих языках. Это производит впечатление, если вы можете показать тем, с кем вступаете в контакты, что вы по крайней мере пытаетесь изучить их языки.

– Вы правы. Верно, ведь не все говорят по-английски. Хотя существует мнение, что все говорят.

– …Часто думают, что мальчиков воспитывать легче, – говорила миссис Хуммель. – Я думаю, вашему мужу хотелось бы иметь сына.

– Я полагаю, ему хотелось бы, но двух детей достаточно, а он обожает наших девочек.

– В настоящее время я занимаюсь маркетингом, но нужно расширять свою сферу деятельности. Я должен знать, что они делают для развития производства, правда?

Да, да. Технология изменяется каждый час. Вы дайте мне свою карточку, я дам вам мою, и, если я смогу как-то помочь, кто знает, может, мы сможем хорошо вместе поработать? Не правда ли?

– Я восхищен. Теперь я думаю, что мы забыли о вашем великом событии. Я закажу еще одну бутылку, и мы выпьем за следующие пятьдесят лет.

Ваш муж – очень честолюбивый, очень интеллигентный молодой человек, миссис Фергюсон, – сказал мистер Хуммель, обращаясь к Линн.

– Это радостно, – продолжала она, – видеть пару людей, таких молодых и красивых одновременно. Все эти недовольные пары, я никогда не думала, что их так много. Нам с Францем семьдесят три. Я старше его на семь месяцев, но мы никогда никому об этом не говорили. – Все четверо засмеялись, а Линн сказала вежливо:

– Вы оба выглядите моложе.

– Правда? – Миссис Хуммель была рада. – Если это так, то только потому, что мы были очень счастливы друг с другом. Моя мама любила повторять поговорку – не отправляйтесь спать раздраженной.

– А моя мама говорила так: «Солнце да не зайдет во гневе вашем», – сказала Линн.

– Ах, да. И это действует, на самом деле действует.

– Интересные люди, – сказал Роберт, когда они встали и пошли танцевать.

– В настоящее время такие люди совсем не модны в нашем обществе.

– Да, но хорошо, что существуют такие люди, они необходимы обществу.

Компания вышла во внутренний двор. Когда музыка прервалась, можно было слышать прибой. Музыка вливалась в эту благоухающую ночь. «Дым попадает тебе в глаза» и «Всегда и всегда» звучало повсюду.

«Может быть, сентиментально, – думала Линн, – но все-таки эта музыка остается такой же прекрасной, как в тот день, когда была написана, – до того как я родилась. И она по-прежнему возбуждает страстное желание, которое не умирает, независимо от стиля выражения, хотите вы того или нет».

– Я танцую так же хорошо, как Том Лоренс? – прошептал Роберт.

Она отпрянула от него и сказала с упреком:

– Для того, кто может быть таким тактичным, когда он хочет им быть, ты удивляешь меня.

– Прости меня. Я хотел пошутить, и оказалось совсем не смешно. Прости меня. – Он поцеловал ее в ухо и прижал к себе. – Прости меня.

Проходя мимо Хуммелей, которые танцевали на расстоянии друг от друга, две пары улыбнулись друг другу.

– «Солнце да не зайдет во гневе вашем», – пробормотал Роберт. – Запомним это. Да, да. Начнем все снова. Шампанское ударило мне в голову. Такое прекрасное ощущение. – И над плечом Роберта небо внезапно заполнилось мерцающими звездами.

– Здесь звезд больше? Это возможно, Роберт?

Или я пьяна?

– Возможно, что ты пьяна, но здесь, по-видимому, больше звезд, потому что нет загрязнения воздуха, и небо чистое. Во всяком случае, созвездия здесь другие. Мы находимся близко к экватору.

– Ты так много знаешь, – прошептала она.

И она посмотрела вокруг на мужчин, двигающихся в такт музыке. Ни один из них не мог сравниться с Робертом, таким изысканным, таким желанным, так много знающим, с такими чудесными глазами, пристально глядящими в ее глаза долгим, долгим взглядом.

«Я не могу не любить тебя». Их тела двигались навстречу любви и острому желанию.

– Я не могу не любить тебя, – пел он ей в ухо.

И она думала: я была так рассержена, что желала, чтобы он умер. Ох, Боже, ох. Боже, и, борясь со слезами, она потянулась к его рту и здесь, на танцевальной площадке, целовала его снова и снова.

– Ох, мой дорогой, мой самый дорогой.

– Пойдем отсюда, – прошептал он. – Скажем «спокойной ночи» этим людям и уйдем отсюда. Быстрее, я не могу ждать.

В комнате он захлопнул дверь и закрыл ее на замок, крича:

– Скорее, скорее.

– Я здесь. Не разорви мое платье.

– Я куплю тебе другое.

Он схватил ее и понес на широкую холодную постель. За окном шелестели пальмы, а морской ветер дул все время, и в первый раз, и во второй, а затем всю ночь, спустя много времени, когда они заснули.

Они плавали и ходили ловить рыбу в глубоких водах, затем играли в теннис, совершали долгие пробежки по берегу и лежали в тени, отдыхая. Другие ходили по беспошлинным магазинам и возвращались с сумками вина и парфюмерных изделий, но Линн и Роберт уходили только туда, куда увозил их парусник. После того как уехали Хуммели, они были, по молчаливому соглашению, всегда вместе.

По утрам, когда раздавался первый шелест листьев на деревьях, они снова занимались любовью.

– Никакой работы, никаких покупок, никаких телефонных звонков, ни часов, ни детей, – шептал он.

Это было восхитительное неторопливое наслаждение. Это было похоже на то, как будто они родились заново, поженились заново. Роберт был прав. Это было именно то, что им было нужно.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Лето 1988 – весна 1989 года

ГЛАВА 3

Когда они приехали, дома не было никого, кроме Джульетты, которая приветствовала их, облизывая языком, а затем легла на спину, чтобы ей почесали брюхо.

– Где все? – удивилась Линн.

– Может быть, на кухне оставлена записка?

Она открыла дверь кухни и остановилась на мгновенье в полном изумлении:

– О, Боже мой! Что ты сделал?

Роберт улыбнулся:

– Тебе это нравится? Нравится?

– Каким же образом ты сделал это?

– Очень легко. Просто заплатил за гарантию того, что работа будет окончена в десять дней, вот и все.

В новой кухне была установлена плита как в ресторане, огромный холодильник, морозильная камера, уплотнитель отбросов, и в центре – разделочный стол, над которым на красивых полках стояла дорогая европейская посуда. Стенные застекленные шкафы были удобно составлены, в них лежали поваренные книги в ярких переплетах, а на широких новых подоконниках распустились бледно-лиловые фиалки.

– Мне кажется, я теряю сознание, – сказала Линн.

– Ну, не надо. Ты будешь готовить здесь вкусную еду, а не терять сознание.

– Она просто великолепна, ты волшебник, Роберт.

– Талантливый работник заслуживает хорошей рабочей комнаты.

– Ничего, ну просто ничего более чудесного ты не мог придумать. – Она крепко обняла его, и в это время открылась парадная дверь.

– Добро пожаловать домой! – И девочки с Джози, Брюсом и Харрисом вошли в дом с большими свертками в руках.

– Взяли на дом обед в китайском ресторане, – сказала Эмили. – Мы не ожидали, что ты приготовишь обед в этом дворце тут же, когда вы приедете домой.

– Я приезжаю сюда каждый день, чтобы наблюдать, какую форму принимает это чудо, – сказала Джози.

– Девочки, я надеюсь, вы не доставляли беспокойства дяде Брюсу и тете Джози? – спросил Роберт.

– Мы хорошо провели время, – заверил его Брюс. – Мы ели в кафе, ели у нас дома, а в последнее воскресенье Харрис пригласил нас в лес и приготовил обед сам с начала до конца. Он зажег огонь без спичек.

– Без спичек, – повторила Линн, повернувшись к покрасневшему Харрису.

– Ну, я был в отряде скаутов-орлов. Нас учили выжить в ненаселенной местности.

– В ненаселенных районах Коннектикута? – спросил Роберт.

Джози поправила его:

– Это то же самое – то ли здесь, то ли в дебрях Тимбукту.

Брюс засмеялся:

– В Тимбукту нет дебрей, Джози.

– Харрис, – сказала Эмили, – расскажи им о том, что произошло в школе.

– Нет, это твои родители, ты и расскажи им, – ответил Харрис спокойно.

– Мы оба получили А в финале экзаменов по повышенному курсу по химии.

Харрис исправил ее:

– Ты получила А, и я получил А с минусом. Роберт обнял дочь за плечи:

– Я очень горжусь тобой, Эмили.

Брюс разговаривал с Харрисом, который стоял немного в стороне.

– Скоро пора уже решать, в какой колледж поступать. Ты уже выбрал что-нибудь?

– Мне бы хотелось в такой, где я смогу получить большую стипендию, – сказал юноша серьезно. – В наше время таких учреждений мало.

– Ну что ж, приближаются летние каникулы, так что вы сможете немного расслабиться и оставить все эти заботы на сентябрь, – сказала Линн весело. – А вы знаете, что мы собираемся делать? В следующее воскресенье я буду торжественно открывать эту кухню. Я приготовлю большой ужин. Приходите все. Энни, приведи подругу или двух, а Брюс, если твой кузен будет в городе, возьми его с собой. Мы будем ужинать на веранде.

– Всю неделю был дождь, – сказала Энни, надув губы.

– Хорошо, тем лучше. Это значит, что надо ожидать солнечной погоды, – заметила Линн.

Давно пора, чтобы наступила солнечная погода во всех смыслах, подумала Линн.

Это был, как они и предсказывали, типичный июньский день, холодный и голубой. Все предыдущее послеобеденное время и все утро она трудилась в новой кухне, и в результате был летний банкет, «предназначенный для богов», как сказал Роберт.

На большом круглом столе, установленном в выступе кухни с окном, красовались тушеный омар с ароматными травами, свежий зеленый перец, фаршированный помидорами и козьим сыром, теплый французский хлеб, салат из свежих овощей, положенный на ледяной слой салата-латука, грушевый пирог с абрикосовым джемом и шоколадный торт, украшенный свежей малиной и английским кремом. В двух старинных хрустальных графинах, купленных Робертом, было красное и белое вино, а для Энни и ее подруги Линн поставила чашу пунша с имбирным элем, в котором плавали несколько шариков ванильного мороженого.

– Если вам угодно, я с удовольствием зажарю на улице пару гамбургеров для маленьких девочек, миссис Фергюсон, – предложил Харрис.

Она посмотрела на него и засмеялась.

– Ты просто слишком вежлив, чтобы сказать мне, что детям может не понравиться тушеный омар, и ты прав. Я должна была подумать об этом сама.

Харрис в ответ засмеялся. Какой приятный юноша, подумала она, протягивая ему тарелку с сырыми гамбургерами.

Брюс привез своего кузена, который приехал сюда со Среднего Запада. Это был тихий мужчина, очень похожий на Брюса, преподававший физику в средней школе в Канзас-Сити. Харрис и Эмили сразу же начали говорить с ним о физике и подготовительных медицинских курсах. Энни и ее подруга хихикали над своими шутками. Линн радовалась, что у Энни есть близкая подруга.

Кузен Брюса восхищался видом из окна.

– У вас здесь прекрасное место, – говорил он Роберту, который сидел напротив него.

– Однако здесь требуется еще много чего сделать. Я думаю поставить забор из штакетника вдоль границы сада. И, конечно, у нас будет бассейн. Я хочу сделать естественный водоем – не обычный бассейн прямоугольной формы, а что-то такое, имеющее произвольную форму, с лесным ландшафтом вокруг.

– Меня вполне устраивает бассейн в клубе, – напомнила Линн Роберту.

– Моя жена неприхотлива, – сказал Роберт.

– Ты всегда так говоришь, – произнесла Джози. А Роберт заметил:

– Да, это правда.

– В этом нет ничего плохого, что мне нравится бассейн в клубе, – настаивала Линн из уважения к чувствам школьного учителя, доходы которого, можно быть уверенным, не дают возможности ни содержать личный бассейн, ни быть членом загородного клуба, и добавила: – Особенно когда компания платит за клуб. Иначе я даже не хотела бы этого.

– Давайте все поможем убрать посуду на кухню, – предложил Брюс. – Поскольку мы так набили желудки, нам не помешают физические упражнения.

Роберт вскочил:

– А после этого как насчет бадминтона или крокета? Я подготовил площадку для игры на боковой лужайке, поэтому выбирайте.

Когда убрали со стола, Линн села отдохнуть.

– Ты знаешь, что самое лучшее в отпуске, Джози? Что они остаются с тобой. Я здесь, я счастлива быть дома, но часть моего существа все еще там, на острове. Я чувствую тот мягкий влажный воздух.

– Я рада, – сказала Джози.

– Я не могу достаточно отблагодарить тебя с Брюсом за то, что вы заботились о наших девочках.

– Не говори глупостей. Мы их любим, и они вели себя очень хорошо.

Джульетта, накормленная кусочками гамбургеров, подошла, фыркая, к Джози, надеясь получить еще.

– Да-да, ты хорошая собака, – сказала та почти рассеянно, в то время как ее рука играла толстым воротником из шерсти на шее Джульетты. – Хорошая собака, – повторила она, и затем внезапно отняла руку от шеи собаки и решилась сказать Линн то, о чем думала весь этот день: – Итак, мой друг назначил тебе прием, я думаю.

– Я собираюсь его отменить. Я должна позвонить ему.

– Думаю, ты должна пойти, – сказала Джози.

– Обстоятельства меняются, Джози. Поездка вдвоем меняет взгляд на вещи. Роберт прав: когда мы собирались ехать, нам всем надо было очень многое уладить. Особенно тяжело для девочек, неуравновешенных, нервных, хотя внешне они справились с этим хорошо. Глупо принимать каждую вспышку гнева слишком серьезно, словно наступает конец. В эту последнюю неделю, с тех пор как мы вернулись домой, ну, я не могу сказать тебе, как у нас хорошо. Роберт даже изменил свое отношение к Харрису. Я убедила его, что он не должен беспокоиться, что они только дети с их первым сильным увлечением, и он наконец согласился со мной. Ведь Харрис действительно очень приятный юноша. И Роберт уговорил девочек участвовать в общественной кампании по образованию больничного фонда, и они продают билеты всем знакомым. Они скоро и вам позвонят, я уверена.

– Очень приятно слышать обо всем этом, но я все же думаю, что ты обязана пойти, Линн.

– Я не буду знать, что сказать этому человеку. Я чувствую себя такой глупой, – сказала Линн твердо. – Нет. Я отменю прием. Сказать по правде, я забыла об этом, иначе бы уже это сделала.

Теперь она сожалела о дне, когда прибежала к Джози и стала ей жаловаться. Она ведь уже большая девочка и могла бы решить свои собственные проблемы. И она уже решила их.

На июнь приходилось много торжественных дат. Отмечали день рождения Энни: украшали дом розовой гофрированной бумагой и розовой глазурью. Она была в новом розовом платье. У друзей были свадьбы и другие торжественные дни. Наступило время приятных церемоний. И в эти праздничные дни Линн жила с новым ощущением благополучия.

В жаркую субботу, последнюю в этом месяце, Роберт уехал в город на утреннюю работу. Линн, зная, что он никогда не меняет своих привычек, согласилась встретиться с ним позже, в полдень, в бассейне клуба. Приехав рано, она нашла кресло в тени и, довольная уединением, которое могла себе позволить благодаря тому, что Энни и Эмили были где-то заняты, устроилась почитать в ожидании Роберта. Она была несколько раздражена, когда увидела приближающегося мужчину, несущего складной стул, и более чем раздражена, когда им оказался Том Лоренс.

Лоренс был одет для гольфа, в легкой соломенной шляпе, которую он приподнял в знак приветствия, надел ее и снова снял. По этому легкому замешательству она поняла, что он в таком же смущении, как и она.

– В такую жару нужно быть сумасшедшим, чтобы выходить на открытое место, – выразил он недовольство. – Мне нужно охладиться в тени. Вы не возражаете?

– Вовсе нет.

Он сел, а она снова обратилась к своей книге с окончательным намерением не продолжать с ним больше разговора. Несколько минут он молчал, а затем заговорил:

– На самом деле я уже уходил отсюда, когда увидел вас. Я хотел поговорить с вами. Я хотел извиниться.

Она подняла глаза от книги, посмотрела на него и с радостью подумала, что в этот раз, в отличие от их последней встречи, может разговаривать с ним вполне уверенно. На ней был яркий купальник, который имел большой успех на берегу Карибского моря. Ее тело было безупречно, на лице не было следов рыданий.

– За что? – спросила она.

– Я виновен в том, что слишком долго задержал вас той ночью, чем привел в бешенство вашего мужа.

– Нет, он не был в бешенстве, – сказала Линн.

– Ох, ну ладно. – Его тон был мягким. – Он был в бешенстве. Все видели это.

– Ничего не поделаешь, что все видели, – холодно сказала она. – Во всяком случае, это их не касается. – К ее стыду, начали появляться слезы, как всегда бывает, какими бы чувствами – жалости или радости – они ни вызывались. Проклятые слезы. Она смахнула их, но он успел их увидеть.