Текст книги "Пожар страсти"

– Что? – вскрикнула Гиацинта. – При каком пожаре?

– При пожаре его клиники.

– Он поджег ее? Это сделал Арни?

– Именно так. Ему пришлось признаться. Я узнал об этом утром. И теперь Арни не отпереться от техасского дела и от истории с лошадью.

Острая боль пронзила Гиацинту.

– Мои дети! – закричала она. – Их забрали у меня! А теперь… теперь я верну их!

– В чем дело? О чем ты говоришь?

– Какой груз спал с моих плеч! Эмма и Джерри… И я вовсе не виновна, не было оброненной по небрежности сигареты… Я ни в чем не виновата!.. Я все могу объяснить всем, и в первую очередь Францине, бедной Францине, которая так страдала…

Уилл внимательно смотрел на Гиацинту, и она вдруг поняла, что его холодная учтивость – всего лишь защитная броня. Обхватив голову руками, Гиа разрыдалась.

Уилл опустился перед ней на колени.

– В чем дело? Ради Бога, скажи мне! – Он приподнял ее подбородок.

– По-понимаешь, они д-думали, что это сделала я… Что я подожгла офис, ревнуя к той женщине, с которой Джеральд… Он нашел мои вещи на газоне… Несчастный пожарный погиб… Значит, было совершено убийство… поджог… уголовное преступление, и я…

– Они считали, что это сделала ты?

– Да, и Джеральд сказал…

Уилл обнял Гиацинту, и она, положив голову ему на плечо, сквозь слезы поведала свою историю.

– Погоди, – прошептал Уилл, целуя ее в макушку. – Кто посмел обвинить тебя? Кто?

– Джеральд. Я говорила тебе…

– Его нужно четвертовать! Да он что, не в своем уме?

– Нет. Он действительно считает, что это сделала я.

– Боже милостивый, да почему ты не рассказала мне раньше? Неужели ты мне не доверяла? Почему?

– Я слишком боялась и жила под гнетом страха. Мне говорили, что есть мотив и, значит, я совершила это. У меня не было возможности защитить себя. Каждый час и каждый день я думала о детях. А во мне гнездился страх. Я боялась говорить об этом. Ты ведь видишь, что раскрываются дела даже двадцатипятилетней давности!

– Не рассказать мне! Мне! Ты ведь знала, что я люблю тебя. Я бы сделал что-нибудь…

– Я хотела жить с тобой, Уилл. Но ты стремился к браку. Разве я могла подставить тебя? Если бы мне вдруг предъявили обвинения и осудили… Тебя ждет блестящая карьера. А так бы все рухнуло.

– Да при чем тут карьера? Неужели ты думаешь, что это остановило бы меня?

– То есть для тебя это не имело бы значения? Уилл, будь откровенен со мной.

– Я всегда был с тобой откровенен, даже насчет твоих незрелых картин сказал правду. Да, я был бы очень обеспокоен твоей судьбой. Но это не остановило бы меня, я все равно женился бы на тебе. Ты была и осталась для меня тем совершенством, которое человек надеется отыскать в этом мире.

Совершенство. Гиацинте показалось, будто их сердца забились в унисон.

– Ты когда-нибудь думал обо мне?

– Да, с грустью, как думаю о том, кто навсегда уехал или умер.

– Я никуда не уезжала, но часто мне хотелось умереть.

– И все же ты пришла ко мне, когда тебе понадобилась помощь.

– Уверена, если бы открылось что-то, связанное со мной, ты не причинил бы мне вреда.

– Мне не нравился Арни, я говорил тебе об этом. В тот единственный раз, когда я ехал с ним от тебя в такси, мне показалось, что за его дружеской улыбкой скрывается что-то дурное. И дело не в ревности, хотя, признаюсь, было и это. Просто он мне не нравился.

– Ты не знаешь его, Уилл. Арни был и есть добрейшая душа на свете, и я не понимаю, как он мог сделать это.

– Противоречия. Они есть у всех. Только у него они доведены до крайности.

– Мне жаль Арни… Конечно, я осуждаю его за то, что он заставил меня так страдать.

Помолчав, Уилл снова заговорил:

– Я вспоминаю гамак, шум набегающих волн. Я возвращаюсь к этому постоянно.

– Помнишь тот день в парке, когда мы посмотрели друг на друга и оба все поняли, хотя никто ничего не сказал?

– А до этого ты уронила пакет с книгами на тротуар…

– А помнишь…

Уилл поднял руку.

– Довольно воспоминаний. Мы потеряли время, и пора наверстывать его. – Целуя Гиацинту, он тихо смеялся. – Позволь мне отнести тебя в спальню.

Глава 17

– Да, – проговорил Джеральд, – ты меня просто оглушила и ошарашила. Я не могу оправиться от шока.

Гиацинта перетаскивала вещи детей вниз по лестнице, когда появился Джеральд. Она надеялась избежать встречи с ним, но сейчас ей пришлось остановиться у основания лестницы.

– Почему такой умный человек, как Арни, устроил себе такую жизнь? Это выше моего понимания! Кто бы предположил, что он способен на подобные вещи?

А кто предположил бы, что Джеральд будет разговаривать с Гиацинтой таким естественным тоном? В белом теннисном костюме, он поигрывал ракеткой и качал в изумлении головой.

– Арни обналичил все свои ценные бумаги и снял со своих счетов все до последнего цента, однако не тронул наших общих счетов, хотя и мог бы это сделать. И теперь исчез бог весть куда. Чем все это кончится, как ты полагаешь?

– Не знаю, – грустно сказала Гиацинта.

– Конечно, его поймают. Так всегда бывало. А сейчас, при наличии Интернета, это еще проще. К тому же Арни любит блеснуть своим богатством, так что его трудно не заметить. Ты бы видела, как он обставил свой офис в деловой части города. Арни всегда был транжирой. Он делает деньги и сорит ими.

«Ты тоже умеешь их транжирить», – подумала Гиацинта, бросив взгляд поверх плеча Джеральда на холл и комнаты. Их декор основательно изменился с момента ее единственного визита сюда. Новые веяния просматривались повсюду: здесь появились искусственные цветы, тяжелая позолота, плотный темный атлас. Все это было дорогим и не соответствовало здешнему климату. Когда-то Джеральд отверг бы подобную безвкусицу.

Джеральд между тем продолжал:

– Арни оставил мне записку. Она пришла сюда вчера по почте. Должно быть, он написал ее в последний момент, прежде чем куда-то отправиться. Арни извиняется передо мной, а кроме того, кое-что в записке сказано и о тебе: «Не обвиняй Гиа. Она не имеет никакого отношения к пожару. Ни малейшего». И последние слова жирно подчеркнуты.

С минуту Гиацинта молчала. Арни… Поддается ли объяснению то, что люди преступают границы дозволенного?

– Мне тоже пришла записка, – сказала наконец Гиацинта. – «Прости меня, Гиа, за те страшные мучения, которые я тебе причинил. Я пытался это компенсировать. Помни, пожалуйста, что я на самом деле любил тебя, как люблю и сейчас».

Услышав, как ее голос дрогнул, Джеральд возмущенно воскликнул:

– Представляю, как тебе хочется выстрелить ему в сердце! На твоем месте я так бы и сделал. Меня охватило бы желание уничтожить его.

– Нет, – возразила Гиацинта. – Это его трагедия. Вся доброта Арни пошла насмарку.

– Как? И ты не пылаешь от ярости? Ты необыкновенная женщина, Гиацинта. Удивительная.

– Я зла на него, и даже очень! Но еще больше на тебя.

Джеральд промолчал, и она увидела, что задела его за живое.

Гиацинта внимательно взглянула на Джеральда. Его лицо, так нравившееся женщинам, ничуть не изменилось с того дня, когда она убежала от него в грозу. Даже сейчас оно выражало капризность и любовь к удовольствиям. Даже сейчас оно ничего не обещало. Джеральд никогда ничего по-настоящему не давал и никогда по-настоящему не любил.

Впрочем, он любил детей: как-никак они были его продолжением.

– Я был уверен, что это сделала ты, Гиацинта, – сказал Джеральд. – Искренне считал, что ты так ревновала меня, что решилась на это.

– Значит, ты совершенно не знал меня. Если бы ты меня любил, то знал бы меня лучше. Если бы ты любил меня, то не забрал бы детей.

Джеральд вскинул руки.

– Боже, я очень сожалею! Вся эта история – кошмарная ошибка. Я был дьявольски не прав. Но все-таки не понимаю, почему ты злишься на меня больше, чем на Арни.

– Видишь ли, у Арни доброе сердце. От него пострадали только сотрудники страховой компании, что, конечно же, ужасное преступление. Однако он оплатил закладную пожарника и внес деньги за четыре года обучения в колледже каждого из его детей. Не говоря уж о том, какую доброту он проявлял к Джерри, Эмме и ко мне. Он, вероятно, больной человек, и я очень сочувствую ему.

– Ну что ж, в этом есть резон. Арни – игрок, а игрок способен на все, когда нужны деньги. Да, это достойно сожаления. Это неистребимый порок, как наркомания или алкоголизм.

– Или женщины… Кстати, как поживает Шерри? Или ее звали Черил? Ну, та, что сменила Бадди.

Джеральд улыбнулся и покраснел до корней волос.

– Это все чепуха. Проявив силу воли, можно справиться.

Он любовался Гиацинтой в платье абрикосового цвета и в блестящих черных сандалиях. Волосы ее были перехвачены лентой, поэтому не развевались на ветру. Еще никогда в присутствии этого мужчины она не чувствовала такой уверенности в себе, превосходства над ним. Внезапно Гиацинта вспомнила, как Джим, сидя за обеденным столом в Техасе, предложил передать им большой дом, когда Джеральд завершит практику. Джеральд тут же отказался от идеи аборта. Сейчас ей все стало ясно.

– Я читал и слышал о твоих успехах, – сказал он. – Хотел поздравить тебя, но поскольку ты не желала разговаривать со мной…

– Не имело смысла с тобой разговаривать.

Гиацинта ощутила беспокойство. Уилл ждал ее в нанятой машине. Она не хотела, чтобы он заходил сюда. Гиацинта уже собиралась уходить, когда Джеральд спросил:

– Теперь, когда мы все обсудили, может, ты подумаешь, не попытаться ли нам снова?

Чемоданы выпали из рук Гиацинты.

– Попытаться снова? Я правильно поняла тебя?

– Да… после того как все прояснилось…

– Это несерьезно, Джеральд! Это совершенно невозможно! Да я скорее удочерю кобру!

Он отпрянул.

– Ладно, ладно. Забудь о том, что я сказал. Мне только не нравится, что ты уходишь с такой ненавистью ко мне, Гиацинта.

– У меня нет особой ненависти к тебе. Я слишком счастлива. – Гиацинта посмотрела ему в глаза. – А сейчас не попросишь ли ты Тэсси, чтобы она помогла мне с вещами? Я была бы весьма признательна. Францина, Эмма и Джерри ждут тебя в отеле. Мы улетаем сегодня, после раннего ужина.

Гиацинту удивило, что Джеральд не выражает никаких эмоций, хотя дети покидают его дом. По его словам, он будет скучать по ним, надеется, что им понравится новая школа, он будет регулярно поддерживать с ними связь. И вместе с тем Джеральд явно не испытывал таких чувств, как Гиацинта, лишившаяся детей. Но разве Арни не отметил, что дети перестали быть забавой для Джеральда? «Да, это так, – подумала она. – Он устал постоянно находиться с ними, как некогда устал от меня. Джеральд – типичный мужчина».

– Ты должен знать, – быстро сказала Гиацинта, увидев идущую к ним Тэсси, – что я не намерена настраивать детей против тебя. Я никогда этого не делала – ради их блага и душевного здоровья. Ты можешь видеть детей, когда это будет удобно мне и им. Надеюсь, не возникнет проблем, потому что они любят тебя и должны любить. И, наконец, последнее. Боже, я едва не забыла про собаку. Кто-нибудь приведет ко мне Чарли?

– Одну секунду, Гиацинта. Прежде позволь мне отнести эти вещи в машину.

– Спасибо, но лучше не надо. Мы с Тэсси справимся с этим. Это будет удобнее при данных обстоятельствах. Видишь ли, в машине сидит мой муж.

– Ну и как? – поинтересовался Уилл.

– Не так плохо, как я опасалась. Не обошлось без патетики.

– Францина считает, что ты совершила мужественный поступок, пойдя к нему одна. Она боялась, что Джеральд поведет себя скверно и будет тяжелая сцена.

– Все было иначе. Он даже предложил мне сойтись с ним снова. Представляешь?

– После истории с твоим другом Арни я могу представить все, что угодно.

– После трагедии Арни, – уточнила Гиацинта.

– Трагедии и тайны. Никто не в силах объяснить, что представляет собой Джеральд, Арни или… или любой из нас.

– Францина очень скорбит, что так ошиблась в Арни, – она ведь надеялась, что я выйду за него замуж. Мать обычно не совершает таких ошибок. Она была абсолютно права в отношении Джеральда.

– Францина с характером, – хмыкнул Уилл. – Она сказала мне, что перестала заниматься предсказаниями.

– Она не говорила тебе, что собирается в круиз в Южную Америку со своим новым другом? Это пока тайна, но я намерена преподнести ей сюрприз – наряды из гардероба Либретти.

– Из ассортимента Гиацинты, – уточнил Уилл. – Да, она говорила мне о круизе. Францина также предположила, что ты будешь беременна к тому времени, когда она вернется домой.

– У нее до сих пор сохранилось чувство юмора.

– Нет-нет, она говорила вполне серьезно. И я тоже вполне серьезен.

Густая, бескрайняя синева окутала пространство между пляжем и горизонтом. По морю скользили три парусника. На песке лежали дети Гиацинты.

– Смотри, дорогая, они нас ждут, – сказал Уилл.

Она ощутила такую легкость во всем теле, что чуть не рассмеялась.

– Мне кажется, я сейчас полечу!

Уилл посмотрел на Гиацинту добрыми, любящими глазами. Он все понял и обнял ее за талию.

– Мы полетим оба, – улыбнулся он.