Текст книги "Вся правда о лекарствах. Мировой заговор фармкомпаний"

Тем не менее, расследование длилось около года, так как в науке все любят делать основательно, а ученые исходили из допущения, что жалобы были поданы из лучших побуждений компании. Питер Гетцше, директор центра Cochrane, рассказал BMJ, что только в своем третьем письме, через 10 месяцев после начала процесса, компания Lif выдвинула конкретные претензии, которые комитет мог начать рассматривать. Через два месяца обвинения были сняты. Исследователи Cochrane не сделали ничего плохого. Но прежде чем они были оправданы, Lif выслала копии писем с обвинениями в подлоге научных данных в больницы, где работали все четверо ученых, и в администрацию организации, которая управляла больницей. Такие же письма были высланы в Медицинскую ассоциацию Дании, Министерство здравоохранения, Министерство науки и другие учреждения. Гетцше и его коллеги говорили, что их запугивали и третировали обвинениями Lif. Компания Lif продолжала настаивать, что исследователи были виновны в подлоге, даже после завершения расследования. Как видите, проводить изыскания в этой области непросто: сложно получить средства, а сами компании постараются сделать вашу работу невыносимой, и вы будете чувствовать себя как человек, разворошивший осиное гнездо.

Несмотря на то что наличие проблемы было признано широкими кругами ученых и врачей, попытки исправить что-либо провалились.⁵⁰ Международный комитет редакторов медицинских журналов, например, в 2001 году выступил за то, чтобы ведущий автор любого исследования, которое он публикует, подписывал документ, подтверждающий, что исследователь имел полный доступ ко всем данным и обладал полным правом их публиковать. Исследователи из Университета Дьюка (Северная Каролина) затем изучили ряд контрактов, заключенных между медицинскими институтами и фармацевтическими компаниями, спонсировавшими проведение исследований. Они обнаружили, что это правило постоянно попиралось, поэтому рекомендовали составлять шаблонные договоры, для регулирования отношений между фармацевтическими компаниями и научными организациями. Было ли это требование введено? Нет. Спонсоры исследований все так же осуществляют контроль данных.

Через пять лет Медицинский журнал Новой Англии провел масштабное исследование, чтобы проверить, изменилось ли что-либо.⁵¹ Администраторов всех 122 аккредитованных медицинских институтов США опросили на предмет сути контрактов, которые те заключали с фармацевтическими компаниями. Точнее выражаясь, это было исследование не того, что они делали, а того, что бы они хотели сказать на публике. Большинство администраторов заявили, что переговоры по заключению контракта на право публикации данных протекали «сложно». Встревожило то, что 62 % опрошенных сказали, что они согласны с тем, чтобы соглашение между учеными и спонсорами исследований было конфиденциальным. Такое заявление говорит о наличии серьезной проблемы. Это означает, что при изучении результатов исследования нельзя понять, до каких пор распространялось влияние спонсора, а это очень важное обстоятельство для читателя, желающего интерпретировать результаты исследования. Половина всех центров согласилась, чтобы спонсор набросал черновик научной статьи, что говорит о наличии другой интересной и скрытой проблемы в медицине. Таким образом, можно незаметно навязать свою точку зрения и расставить нужные акценты (как это делается, мы рассмотрим более детально в главе 6). Половина заявила, что они согласны с пунктом договора, запрещающим исследователям делиться данными после того, как эксперимент закончен, а его результаты опубликованы, что снова создает серьезное препятствие для ученых. Четверть заявила, что считает приемлемым для спонсора вставлять свои собственные статистические данные в черновик статьи. Отвечая на вопрос о спорах, 17 % администраторов заявили о том, что действия компаний, контролировавших данные в прошлом году, были обоснованными.

Иногда споры за право доступа к таким данным могут привести к серьезным проблемам на кафедре, где среди членов всегда наблюдается различие в точке зрения на то, что этично, а что нет. Обри Блумсон был старшим лектором в Университете Шеффилда и работал над проектом по исследованию лекарства от остеопороза под названием ризедронат.⁵² Он спонсировался компанией Procter & Gamble. Целью исследования было проведение анализа образцов мочи и крови, взятых во время прошлых экспериментов, которыми руководил глава департамента Блумсона профессор Ричард Истелл. После подписания договора Procter & Gamble выслала несколько выдержек из научных работ, краткие сводки с результатами (имя Блумсона стояло на них первым в ряду авторов) и несколько сводных таблиц с результатами. «Отлично! – сказал Блумсон, – но ведь это я исследователь, и я хочу увидеть исходные данные и проанализировать их лично». Компания отказала, сославшись на свою политику. Блумсон стоял на своем. Работа осталась неопубликованной. Однако затем Блумсон увидел, что Истелл опубликовал другую работу с Procter & Gamble, где заявлялось, что все исследователи «имели доступ к данным и результатам анализов». Он подал жалобу, зная, что это неправда. Администрация Университета Шеффилда отстранила Блумсона от работы и предложила ему 145 000 фунтов стерлингов в обмен на обязательство не разглашать информацию, а впоследствии принудила его уволиться. Генеральный медицинский совет вынес Истеллу выговор, но только спустя несколько лет и с сохранением рабочего места за профессором.

Таким образом, заключение договоров, которые позволяют компаниям и исследователям скрывать или контролировать данные, не редкость, и это тревожное известие для нас. И не просто потому, что такое поведение сбивает с толку врачей и пациентов и вводит их в заблуждение относительно действия лекарств. Это также нарушает другой важный договор – между исследователями и пациентами, участвующими в клинических исследованиях.

Люди, участвующие в клинических исследованиях, верят, что результаты эксперимента помогут в будущем улучшить лечение болезней, от которых они страдают. Это не просто догадка. Во время одного из исследований пациентов спрашивали, почему они согласились участвовать в эксперименте. Выяснилось, что 90 % верили, что они делали «весомый» или «умеренный» вклад в общественно важное дело, а 84 % заявили, что были горды возможностью принести пользу науке.⁵³ Пациенты не настолько глупы или наивны, чтобы выдумать нечто подобное сами. Просто именно об этом пишется в формах согласия на участие в исследовании, которые они подписывают, прежде чем лечь в клинику. Но они ошибаются, веря в то, что приносят пользу обществу, так как результаты исследований часто остаются неопубликованными и скрываются от врачей и пациентов. Поэтому при подписании согласия на участие в эксперименте на себе людей обманывают дважды. Во-первых, потенциальным участникам клинических исследований не говорят всей правды: человек, проводящий исследование, или тот, кто дает деньги на него, могут решить не публиковать результаты в зависимости от того, какими они будут в конце исследования. И что хуже всего, исследователи также открыто лгут в глаза пациентам, когда говорят, будто бы их участие в опытах – залог получения знаний, которые будут использованы для улучшения лечения болезней в будущем, хотя медикам известна другая правда. В большинстве случаев такие результаты никогда не будут опубликованы.

Из всего этого можно сделать лишь один вывод: в договорах на согласие участвовать в исследованиях излагается ложная информация, которая сбивает испытуемых с толку. Это исключительное положение вещей, и оно становится еще более необычным из-за большого числа бюрократических формальностей, которые приходится обсуждать всем участвующим в клинических исследованиях лицам. Они же должны внимательно следить за бесконечно огромным объемом бумажной работы и контролировать, чтобы пациентов полностью информировали о всех особенностях их лечения. Мало того, что государственные надзорные органы чинят препятствия ученым и постоянно мешают проведению исследований, так мы еще позволяем обманывать пациентов и писать в договорах на согласие участвовать в исследованиях явную ложь о том, кто будет контролировать данные, и пренебрегаем одним из наиболее важных этических аспектов во всей медицине. Ложная информация в договорах на согласие участвовать в исследованиях, по моему мнению, хорошо иллюстрирует, каких масштабов достиг хаос и как устарела система регулирующих мер в медицине. Это также заставляет задуматься о будущем исследований.

Нам очень нужно, чтобы пациенты продолжали верить, что они делают полезный вклад в общественно значимое дело, потому что система набора добровольцев для проведения клинических исследований испытывает кризис: становится все труднее и труднее убедить больных участвовать в подобного рода экспериментах. Одно из последних исследований выяснило, что для трети всех экспериментов не удалось набрать нужного количества пациентов, а более половины пришлось продлить.⁵⁴ Если станет известно, что клинические исследования проводятся больше с целью продвижения, а не для науки, набирать людей станет еще труднее. Решение напрашивается само собой: нужно не прятать эту проблему, а исправлять ее.

Пусть университеты и комитеты по этике и не встали на нашу сторону, однако есть организации, на которые мы надеемся и ждем от них первых шагов, которые помогут решить вопрос исчезающих данных. Это медицинские и научные профессиональные органы, Королевский колледж общей практики, хирургии и терапии, Генеральный медицинский совет, Медицинская ассоциация Великобритании, организации фармацевтов, комитеты врачей узких специальностей, Академия медицины и науки и так далее.

У этих организаций есть возможность задавать тон в научной и клинической медицине. В соответствии с кодексом поведения их сотрудников, их целями и намерениями, а также правилами внутреннего распорядка, некоторые из этих организаций могут накладывать определенного рода санкции; у них всех есть возможность исключать тех, кто не смог соблюсти основные этические нормы. Мы установили (надеюсь, ни у кого не осталось в этом сомнения), что утаивание результатов клинических исследований на людях является нарушением правил проведения исследования, которое ведет по неверному пути врачей и приносит вред здоровью пациентов всей планеты. Воспользовались ли вышеперечисленные организации имеющимися у них полномочиями? Выступила ли хотя бы одна из них с заявлением, что всему этому должен быть положен конец и что необходимые действия в скором времени будут предприняты?

Лишь одна группа смельчаков решилась вступить в отрытую конфронтацию. Факультет фармацевтической медицины, маленькая организация, насчитывающая в своих рядах 1 400 членов, большинство из которых – врачи, работающие в фармацевтической промышленности. Все остальные продолжают отмалчиваться.

Все до единой.

Что можно сделать

Есть несколько простых решений этих проблем, которые подразделяются на три категории. Я не знаю ни одной причины, которая мешала бы нам внедрить какое-либо из представленных ниже предложений. Решение проблемы сокрытия данных вот уже много лет затягивается из-за бездействия государственных органов, пренебрегающих выполнением своих обязанностей, и нежелания научных работников старшего звена вступать в конфликт с фармацевтическими компаниями. Их уклонение от конкретных действий изо дня в день вредит здоровью пациентов.

Обязательства о неразглашении информации

Если в статье договора о неразглашении информации нет ничего такого, чего можно было бы стыдиться, если компании, госорганы, ученые и договорные департаменты университетов полагают, что такие условия приемлемы, текст таких договоров должен находиться в открытом доступе для ознакомления с ним широкого круга общественности, чтобы каждый находящийся вне этих систем мог решить, согласен ли он с такими условиями или нет.

1. До тех пор пока нельзя будет избавиться от них полностью, в случае если пункт об обязательстве не разглашать информацию включен договор, пациентов следует предупреждать во время приглашения к участию в клинических исследованиях, что компания, оплачивающая их проведение, имеет право утаить результаты, если они ей не понравятся. В форме согласия на участие пациента в исследовании также должно быть ясно прописано, что утаивание отрицательных результатов приводит к формированию у пациентов и врачей неправильного представления об эффективности испытываемого лекарства, что приносит ненужный вред здоровью людей. Пусть участники исследований сами решают для себя, приемлемы ли для них такие условия договора.

2. Там, где компания-спонсор имеет по договору право наложить вето на публикацию, даже если она не пользуется этим правом, о факте существования положения об обязанности не разглашать информацию об исследованиях должно быть ясно упомянуто в научной работе, в протоколе клинических исследований и в открытом для публичного доступа журнале регистрации исследований, куда заносятся все данные об экспериментах еще до их начала. Люди, которые изучают результаты исследований, могут потом сами решить, верят ли они в беспристрастность этого спонсора и исследовательской группы, и интерпретировать все предоставленные положительные данные в этом свете.

3. Все договоры с университетами должны составляться по одинаковому шаблону, из которого должны быть исключены статьи о нераскрытии информации. Если это требование не соблюдено, все университеты нужно обязать сообщать о том, заключение каких договоров с оговоркой о неразглашении информации они санкционировали, и опубликовать тексты таких статей онлайн, чтобы все были предупреждены, что организация систематически выполняет исследования, данные которых могут быть интерпретированы в пользу спонсора, а не устраивающая его информация может быть скрыта от общественности.

4. В законодательстве статьи, обязывающие какую-либо из сторон не разглашать информацию, должны быть объявлены незаконными, без оговорок, исключений или другой возможности каким-либо образом вставить пункт подобного рода в договор. При возникновении споров относительно результата анализа или интерпретации данных между проводящими эксперимент исследователями и теми, кто его оплачивает, дискуссия должна быть отражена в опубликованных научных статьях или на общественных форумах. Разногласия не должны держаться в тайне.

Профессиональные органы

1. Все профессиональные органы должны занимать стойкую позицию в отношении неопубликованных результатов исследований, объявить открыто факт их сокрытия нарушением правил проведения исследований и уведомить всех, что такого рода инциденты будут рассматриваться как любая другая форма серьезного административного правонарушения, которая ведет к созданию у врачей и пациентов ложной картины. Утаивание информации и отказ публиковать ее накладывают пятно на репутацию соответствующих организаций и на их сотрудников старшего звена.

2. Весь исследовательский персонал, принимающий участие в любых исследованиях лекарств на людях, должен как совместно, так и по отдельности нести ответственность за обеспечение публикации результатов эксперимента в полном объеме в течение года после его завершения.

3. Имена всех лиц, ответственных за сокрытие результатов, должны быть занесены в единую базу данных, чтобы другие исследователи были осведомлены о риске при работе с ними либо при вверении им группы пациентов для исследования медикаментов в будущем.

Комитеты по этике

1. Исследователю не должно выдаваться санкции на проведение экспериментов на людях, если данные клинических исследований по проекту, в котором он принимал участие ранее, не были опубликованы на текущий момент и такой период длится более одного года после завершения работ. Если в послужном списке ученого, занятого в каком-либо проекте, имеется запись о задержке публикации результатов клинических исследований, комитет по этике должен быть уведомлен об этом и принять данный факт во внимание, относясь к нему так, как если бы исследователь был виновен в грубом нарушении правил проведения научного эксперимента.

2. Ни одно клиническое исследование не должно согласовываться к проведению без предоставления твердых гарантий опубликовать его результаты в течение года после завершения.

Как нас подвели госорганы и журналы

Итак, мы выяснили, что комитеты по этике, университеты и профессиональные органы исследователей в области медицины не могут защитить здоровье пациентов от вреда, который наносят частичное утаивание информации и выборочная публикация данных. Мы знаем, что сокрытие результатов исследований искажает и нивелирует суть любого решения, которое принимают врачи, исследователи и пациенты, а в результате больные подвергаются ненужным страданиям и даже умирают. Существование проблемы не отрицается почти никем, поэтому есть все основания полагать, что правительство, госорганы и медицинские журналы – все должны были попытаться сделать хоть что-либо.

Они и в самом деле попытались, но потерпели поражение. Хуже всего, что последствия такого поражения были гораздо весомей, чем результаты простой неудачи, так как следствием действий вышеозначенных ведомств стало возникновение такого явления, которое можно назвать мнимыми корректировками. Мы увидели, как о незначительных изменениях в законодательстве и практике ведения дел сообщалось с большой радостью и воодушевлением, но выполнение требований, которые предписывали введенные изменения, либо игнорировалось, либо обходилось законным путем. Это способствовало созданию у врачей, ученых и общественности чувства ложной уверенности, что проблему решили. Далее речь пойдет об этих самых мнимых корректировках.

Журналы регистрации исследований

Одним из первых и самых простых шагов для решения проблемы было предложение ввести открытые журналы регистрации исследований. Если всех заставить публиковать информацию об исследованиях полностью до того, как начнутся работы, тогда, по крайней мере, у нас будет возможность проверить, были ли опубликованы данные всех проведенных исследований. Данное решение резонно по ряду причин. В протоколе проведения исследований описывается все, что исследователи намереваются сделать во время эксперимента, с приведением большого числа технических подробностей: сколько пациентов будет набрано, откуда они прибудут, каким образом они будут разделены на группы, какое лекарство будет назначено каждой группе и какие параметры будут измеряться для определения эффективности лечения. Благодаря этому по журналу можно будет проверить не только факт публикации данных, но и наличие фактов искажения заявленных методов во время проведения исследований с целью преувеличить значимость результатов (как будет описано в главе 4).

Первая значимая работа, в которой уделялось внимание журналам регистрации протоколов клинических исследований, была опубликована в 1986 году⁵⁵ и вызвала большой резонанс. В 1990 году Иэн Чалмерс (если вам хочется, мы можем называть его сэр Иэн Чалмерс[2]2
  Иэну Чалмерсу был пожалован рыцарский титул за создание организации Cochrane Collaboration. Будучи очень практичными людьми, исследователи из компании захотели узнать, была ли какая-нибудь реальная польза от полученного звания, поэтому было решено провести исследования по методу случайной выборки. Будет ли наблюдаться разница в количестве откликов на письма в зависимости от подписи. «Иэн Чалмерс» или «сэр Иэн Чалмерс» – как лучше? Была создана простая система: перед отправкой часть наугад выбранных писем была подписана «сэр Иэн Чалмерс», а другая – просто «Иэн Чалмерс». Затем исследователи сравнили количество полученных ответов на каждое из посланий, подписанных двумя разными способами. Оказалось, что приставка «сэр» вообще не оказала на людей никакого воздействия. Это исследование было опубликовано полностью, несмотря на получение негативных результатов, в журнале Королевского общества медицины, и это вовсе не несерьезный предмет исследования. В медицине встречается много людей, обладающих титулом рыцаря. Многие готовы на ряд сомнительных и даже опасных вещей, чтобы увеличить шансы получения заветной регалии. Большинство думает: «Если бы у меня был рыцарский титул, люди воспринимали бы все мои идеи более серьезно». Работа была озаглавлена «Да, сэр. Нет, сэр. Без разницы, сэр».⁵⁶ После ее прочтения вы можете снизить уровень ваших амбиций.


[Закрыть]) опубликовал классическую работу под названием «Утаивание данных исследования как нарушение правил этики научного исследования»⁵⁷, в которой изучалась запутанная история журналов регистрации клинических исследований в Великобритании.⁵⁸

В 1992 году, когда Cochrane Collaboration начала приобретать влияние, представители Ассоциации британской индустрии фармацевтики (АВРI) попросили о встрече с Чалмерсом.⁵⁹  После краткого обзора целей и задач Cochrane Collaboration и рассказа о том, как важно собрать результаты всех исследований по каждому лекарству в одном месте, он популярно объяснил всем собравшимся, какой вред наносит пациентам неполное обнародование результатов экспериментов. Представители фармацевтических компаний были тронуты речью и вскоре начали действовать. Майк Уоллас, президент компании Schering и член делегации АВРI, согласился с Чалмерсом, что утаивание данных непростительно с этической и научной точки зрения. Он сказал, что планирует предпринять конкретные шаги для исправления недостатков системы, лишь бы только избежать ситуации, когда производителям лекарств навязывают подобные правила в менее приемлемой форме. Уоллас выделился из ряда своих коллег и заявил, что обязуется регистрировать каждое клиническое исследование, проводимое его компанией совместно с Cochrane. Это заявление было принято без воодушевления, а Уолласу был вынесен выговор со стороны его коллег, особенно из числа работавших в других компаниях.

Однако вскоре примеру Schering последовала и компания GlaxoWellcome, а в 1998 году ее президент Ричард Сайкс написал для ВМJ статью под названием «В обязанности современной фармацевтической компании входит предоставление информации о программах клинических исследований».⁶⁰ Ключевым словом было «программы», потому что, как вы уже видели и как увидите еще более ясно далее, понять суть результатов отдельных исследований можно, только если оценивать их в связи с данными всех других исследований, которые были проведены по этому лекарству ранее.

GlaxoWellcome завела журнал регистрации клинических исследований, а Элизабет Вагер, начальник группы составителей текстов компании, набрала членов своей команды из всех уголков фармакологической индустрии, чтобы те разработали руководство для составления презентации исследования, соблюдая при этом этические принципы. ABPI, видя, что отдельные компании берут инициативу в свои руки, усмотрела в этом сигнал к действию и решила распространить политику GlaxoWellcome на всю фармацевтическую индустрию, о чем и объявила на пресс-конференции, где Чалмерс, суровый критик всех производителей лекарств, сидел на одной стороне стола вместе со своими оппонентами. Компании AstraZeneca, Aventis, MSD, Novartis, Roche, Schering Healthcare и Wyeth начали регистрировать некоторые из своих исследований, но только те, в которых принимали участие пациенты из Великобритании, и только в ретроспективе, однако дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки.

В то же самое время зашевелились и производители лекарств из Америки. В 1997 году Управление по контролю за качеством пищевых продуктов и лекарственных веществ выпустило «Закон о модернизации», где шла речь о создании сайта www.clinicaltrials.gov, журнала регистрации под управлением Национального института здоровья правительства США. Данный закон вменял в обязанность компаниям регистрировать клинические исследования, но только если они проводились для получения сертификата для выпуска лекарства на рынок и только для тех препаратов, что предназначались для лечения серьезных и опасных для жизни заболеваний. Журнал открылся в 1998 году, а сайт www.clinicaltrials.gov заработал онлайн в 2000 году. Критерии регистрации исследований были расширены в 2004 году.

Но вскоре все началось разваливаться. GlaxoWellcome слилась с SmithKline Beecham и стала называться GlaxoSmithKline (GSK), а новый логотип компании тотчас появился рядом с записями о предыдущих клинических исследованиях. Иэн Чалмерс выслал письмо Жану-Полю Гарнье, президенту новой компании, в котором благодарил его за соблюдение необходимой прозрачности, но не получил никакого ответа. Затем регистрационный сайт закрылся, а информация с него была утеряна, несмотря на то что GSK позднее заставили открыть новый журнал в рамках улаживания разногласий с правительством США. Компанию обвинили в причинении вреда здоровью пациентов вследствие утаивания данных клинических исследований новых лекарств двумя годами ранее. Элизабет Вагер, автора «Руководства по публикации научных данных» компании GSK, уволили, так как отдел медицинских текстов компании был упразднен. Изложенные в ее статьях указания перестали соблюдать.⁶¹

С того момента, как были учреждены, а затем и созданы журналы регистрации, по умолчанию подразумевалось, что компания, предварительно зарегистрировавшая исследования, при отказе от публикации результатов столкнется с достаточно серьезными неприятностями, и это станет гарантией соблюдения ею всех правил. Однако первой же проблемой с журналом регистрации в США, который мог бы использоваться всюду, стало нежелание компаний пользоваться им вообще. Правила обязывали вносить в реестр лишь узкий спектр исследований, а другие фирмы не торопились регистрировать эксперименты, если их к этому ничего не обязывало.

В 2004 году Международный комитет редакторов медицинских журналов (ICMJE), ассоциация глав самых влиятельных журналов мира, опубликовал официальное заявление об изменении в политике публикации статей, где говорилось, что ни одно из изданий, входящих в комитет, не опубликует результаты клинических исследований после 2005 года, если только такие исследования не были предварительно зарегистрированы до их начала.⁶² Это было сделано главным образом для того, чтобы поддержать решение фармацевтической индустрии и исследователей: если исследования принесли положительные результаты, тогда все хотят опубликовать их в самых престижных журналах, какие только можно найти. Несмотря на то что данное заявление не имело юридической силы, у всех редакторов журналов было то, чего так хотят больше всего и компании, и исследователи: они предоставляли возможность напечатать статью в крупном журнале. Настояв на предварительной регистрации исследований, они сделали все, что только могли, чтобы заставить исследователей и спонсоров из числа фармацевтических компаний зарегистрировать свои эксперименты. Все возрадовались: проблема была решена.

Если вы считаете, что все это выглядит странным и, возможно, даже нереалистичным, когда устранением самого важного недостатка в системе информирования индустрии с оборотом 700 млрд долларов занялось неофициальное объединение, состоящее из нескольких редакторов журналов, не обладающее юридическими полномочиями, то вы, наверное, правы: это и в самом деле выглядит необычно. Хотя все начали говорить о пристрастном отборе информации для публикации и утаивании данных в прошедшем времени, в действительности же все продолжалось так же, как и раньше, поскольку редакторы журналов просто не выполняли собственных угроз и не сдерживали обещаний. Позднее мы увидим, какими весомыми побуждающими финансовыми стимулами сопровождали представители компаний свои просьбы к редакторам опубликовать работы с позитивными данными. Размеры стимулов доходили до нескольких миллионов долларов, которыми измерялся доход от печатных изданий и рекламы. Но сначала нам нужно посмотреть, что сделали редакторы после того, как они торжественно и прилюдно дали такое громкое обещание в 2005 году.

В 2008 году группа исследователей просмотрела материалы каждого клинического исследования, опубликованного в первой десятке медицинских журналов, каждый из которых был членом ICMJE, после истечения срока предварительной регистрации. Из 323 исследований, опубликованных в течение 2008 года в этих чрезвычайно авторитетных и весомых научных изданиях, только половина была зарегистрирована должным образом (перед началом проведения, с правильно описанными методами оценки результатов), а более четверти всех исследований вообще не было зарегистрировано.⁶³ Редколлегия ICMJE просто не сдержала своего обещания.

Тем временем в Европе происходили странные события. С необычной помпой и шумихой Европейское медицинское агентство создало журнал регистрации клинических исследований под названием EudraCT. Законодательство Евросоюза требует, чтобы в этот журнал заносились все исследования, если в них участвуют пациенты из Европы, и большинство компаний скажет вам, что они выполнили свои обязательства по обеспечению прозрачности, регистрируя проводимые ими мероприятия. Однако информация, содержащаяся в этом самом журнале, была полностью засекречена. Я могу лишь сказать вам, что в нем содержатся записи примерно о 30 000 исследований, так как эта цифра находится в открытом доступе, но это буквально все, что мне известно, а большего не дано узнать никому. Несмотря на то что по законодательству Евросоюза общественности должен быть предоставлен доступ к этому журналу, он остается закрытым для публики. Создается поистине какой-то невообразимый парадокс: журнал регистрации клинических исследований в Евросоюзе, инструмент прозрачности, засекречен и закрыт для доступа. С марта 2011 года после шквала недовольных статей в СМИ (по крайней мере, я их писал) публике была открыта информация из одной подгруппы исследований, с которой можно было ознакомиться через веб-сайт EudraPharm. На лето 2012 года, несмотря на то что агентство утверждает, будто бы журнал теперь открыт для всех, отсутствуют данные по крайней мере 10 000 исследований, а поиск по сайту работает очень плохо.⁶⁴ Это одна из самых странных вещей, с которыми мне когда-либо приходилось сталкиваться, и никто, кроме чиновников Евросоюза, никогда не относился к данному сайту как к журналу регистрации клинических исследований. Я уж точно не считаю его таковым. Надеюсь, что и вы тоже. А вот ICMJE и ВОЗ открыто заявили, что EudraCT не является информационным журналом регистрации и не содержит значимой информации.

Однако в США проводятся новые мероприятия, которые выглядят важными и необходимыми. В 2007 году в парламенте прошел закон, выпущенный Управлением по контролю за качеством пищевых продуктов лекарственных веществ. В этот раз все было гораздо серьезнее: ведь новый закон требовал регистрировать все клинические исследования любого лекарства или прибора на любой стадии разработки, кроме первого опробования на людях, если они проводятся в США или подразумевают получение какого-либо сертификата для выпуска на рынок нового препарата. В законе также содержится пугающее новое требование: все результаты исследований должны быть опубликованы на сайте www.clinicaltrials.gov в форме краткой сводной таблицы в течение одного года после завершения экспериментов. Данное требование относится к каждому исследованию любого сертифицируемого для выпуска на рынок лекарства, которое завершается после 2007 года.

Еще раз – всеобщее ликование и восторг. Снова все поверили, что проблема решена. Но она вовсе не была решена по двум очень важным причинам.

Во-первых, к сожалению, даже если и внести в закон несомненно полезное требование, обязывающее публиковать все результаты исследований, начиная с текущего момента, это никак не отразится на состоянии дел в медицине сегодня. Нигде в мире нет такой клиники, где прописывались бы только лекарства, исследования которых были проведены в течение прошедших трех лет, и где используют только препараты, поступившие на рынок с 2008 года. На самом деле все наоборот: большая часть лекарств, используемых в медицине в настоящий момент, попала на рынок в течение предыдущих 10, 20 или 30 лет. Одна из наиболее трудных задач, стоящих перед фармацевтическими компаниями сегодня, – как создавать лекарства, которые будут новыми по своей сути, подобно тем, что появились в период, называемый теперь «золотым веком» фармацевтических исследований, когда были разработаны все самые популярные средства от наиболее распространенных болезней. Возможно, их создание и было чем-то вроде срывания давно созревшего плода, висящего на низкой ветке древа исследований, но в любом случае именно эти таблетки мы принимаем сегодня.