Текст книги "Ганнибал. Кровавые поля"

Глава 3

В окрестностях Капуи, Кампания

– Аврелия!

Девушка не обратила внимания на голос матери, который долетел со стороны дома до того места, где она стояла, на границе их владений. Она думала о Квинте и Ганноне, и ноги сами принесли ее сюда. Именно эту дорогу они выбирали, когда втроем сбегали в лес. Там Квинт учил ее владеть сначала деревянным, а потом и настоящим мечом. Атия снова ее позвала, и мимолетная улыбка коснулась губ Аврелии. Как она или отец отнеслись бы к тому, что их дочь умеет владеть оружием? И скакать верхом на лошади? И то, и другое для женщин было под запретом, который не остановил Аврелию, и она уговаривала брата, пока тот не сдался и не согласился ее научить. Как же она радовалась и с каким удовольствием вспоминала те беззаботные дни!.. Но мир изменился, стал темным и опасным местом.

Рим воевал с Карфагеном, и ее отец с братом, возможно, уже погибли.

Прекрати так думать! Они живы!

Фабриций уехал из дома первым, отправившись сражаться с народом, с которым воевал десять лет назад. Квинт последовал за ним через несколько месяцев и забрал с собой Ганнона. Аврелия с грустью вспоминала, как она прощалась с братом и рабом, ставшим другом. Однако теперь он являлся врагом, она больше никогда его не увидит, и это причиняло ей сильную боль, в которой совсем не хотелось признаваться. Иногда Аврелия мечтала убежать в Карфаген, чтобы соединиться там с ним. Впрочем, она знала, что это безумные фантазии. Однако надежда, что они могут сбыться, все-таки жила в ее сердце. А вот увидеть Суниатона – Суни – друга Ганнона, она уже не рассчитывала.

– Аврелия? Ты меня слышишь?

Вспомнив свой ужас, девушка сделала еще несколько шагов вперед. Вопреки здравому смыслу (просто выбора не было), она привела раненого Суни из пастушьей хижины, где он прятался, в дом своей семьи. Беглых рабов было много, и Суни притворился, что он немой. Им удавалось некоторое время обманывать всех вокруг, но однажды Аврелия совершила самую страшную ошибку всей своей жизни – назвала его настоящим именем вместо того, которое он себе придумал. И ничего бы не случилось, если бы надсмотрщик Агесандр не услышал ее и не сложил два и два. Он так и не сумел оправиться после гибели всей своей семьи от рук карфагенян во время предыдущей войны и убил Суни прямо у нее на глазах. Аврелия до сих пор видела своим мысленным взором нож, входящий между ребрами в тело Суни, кровь, окрасившую тунику, и неожиданную нежность, с которой Агесандр опустил его на пол. Она все еще слышала последний вздох Суни.

– Где ты, дитя? – В голосе Атии появилось раздражение.

Однако Аврелии было все равно. После смерти Суни ее отношения с матерью стали прохладными – и это по меньшей мере. Причиной стало то, что, несмотря на сомнения, Атия поверила Агесандру, который сказал ей, что Суни был карфагенянином и, что того хуже, беглым гладиатором, который обманом пробрался к ним в дом, а он защитил их от смертельной угрозы.

– Я знаю, ты считала, что этот юноша не причинит нам вреда, дорогая, – вздохнув, сказала тогда Атия. – Я тоже так думала, глядя на его изуродованную ногу. Но, благодарение богам, Агесандр его раскусил. Не забывай, раненая гадюка еще может укусить.

Аврелия возмущалась и протестовала, но мать настаивала на своем. Девушка не могла рассказать Атии больше, потому что должна была скрывать участие Квинта в побеге Ганнона.

– К нам приехал Гай! Из самой Капуи. Ты не хочешь с ним встретиться?

Аврелия резко повернула голову. Гай Марциал был самым старым и близким другом Квинта, и она знала его с раннего детства. Спокойный, храбрый и забавный, он ей нравился, и она проводила с ним много времени. Однако несколько недель назад он привез новость, которая перевернула ее мир. Сотни римлян погибли во время последнего сражения с Ганнибалом при Тицине; никто не знал о судьбе ее отца и Квинта, а также Флакка, высокопоставленного аристократа и жениха Аврелии. И с тех пор они с матерью жили в постоянном страхе за их жизнь.

Когда они узнали о последующем и неожиданном поражении у Требии – Сенат назвал его «отступлением», но все знали, что это ложь, – их беспокойство уже не знало границ. Скорее всего кто-то из них убит, а возможно, и все четверо. Разве они могли остаться в живых, когда погибли более двадцати тысяч римлян? Внутри у Аврелии все сжималось от этих мыслей, но что-то в голосе матери возродило в ее душе надежду.

В нем не слышалось напряжения или боли. Может быть, Гай принес хорошие вести. В последнее время Аврелия лишь перебрасывалась несколькими словами с матерью и хранила ледяное молчание, когда встречалась с Агесандром. Она произнесла короткую безмолвную молитву о том, чтобы у ее любимых все было в порядке, особенно у отца, Квинта и Ганнона. Потом, помедлив мгновение, добавила к ним Флакка и помчалась по тропинке к дому.

Она нашла Атию и Гая перед большим домом во дворе, представлявшем собой выложенную булыжником площадку, по периметру которой располагались кладовые, сарай с сеном, хранилища зерна и вин, а также дом, где жили рабы. В более теплое время года здесь кипела жизнь. Зимой же вились тропинки между строениями, где держали скот, инструменты и продукты, начиная от рыбы и ветчины и заканчивая самыми разными травами. Когда-то белый, снег сейчас был исчерчен пересекающимися в диковинном рисунке следами от сандалий мужчин и женщин, босых ног детей, собак и котов, домашней птицы, лошадей и мулов. Аврелия шла очень осторожно, внимательно глядя под ноги, чтобы не угодить в кучу навоза. «Пора подмести двор», – рассеянно подумала она.

– Наконец-то ты осчастливила нас своим присутствием… Где ты была? – сердито спросила Атия.

Сердце Аврелии наполнилось радостью: будь все плохо, мать так бы с ней не разговаривала.

Гай наградил ее широкой улыбкой.

Аврелия в ответ кивнула. Ей показалось, или он впервые окинул ее оценивающим взглядом? Неожиданно смутившись, она отбросила назад черные волосы и пожалела, что надела простое платье из тех, что носила в обычные дни, и шерстяной плащ.

– Я гуляла и пришла, как только услышала, что ты меня зовешь.

Мать приподняла брови, она ей явно не поверила, но решила промолчать.

– Я рад тебя видеть, Аврелия, – сказал Гай и поклонился.

– А я тебя, Гай. – Аврелия скромно улыбнулась.

– Ты превращаешься в очень красивую девушку. – Еще один оценивающий взгляд. – Тебе ведь скоро пятнадцать?

– Осенью. – Она почувствовала, что краснеет, но ничего не могла с собой поделать. – Надеюсь, ты не принес нам дурных вестей?

– Счастлив сообщить, что у меня хорошие новости. – Он повернулся к Атии. – Вы что-нибудь слышали о Фабриции или Квинте?

– Нет. И о Флакке тоже. Я провожу достаточно времени на коленях в ларарии[3]3
  Здесь и далее: объяснение римских терминов см. в алфавитном указателе в конце книги.


[Закрыть], чтобы понимать, что отсутствие новостей – хорошая новость, – ответила Атия тоном, не терпящим возражений.

– Мы с отцом каждый день молимся о благополучии твоего мужа и Квинта, – быстро проговорил Гай. – И Флакка. День, когда они вернутся домой, станет поводом для великого праздника.

– Так и будет, – провозгласила Атия.

На мгновение между ними повисло неловкое молчание.

Аврелии вдруг стало стыдно, что она молит богов о помощи Флакку не так рьяно, как просит их защитить отца и брата. «Но я же видела его всего один раз», – мысленно сказала она в свою защиту.

– Ты останешься ночевать? – спросила Атия.

– Ты очень добра, но… – Гай колебался.

– Ты должен, – вскричала Аврелия, схватив его за руку. – Мы несколько недель тебя не видели. Ты просто обязан рассказать нам, что вы с твоим отцом затеваете и что происходит в Капуе. – Она выпятила нижнюю губу. – Мы живем тут на краю света, и до нас вообще не доходят никакие новости.

«По крайней мере, кредиторы Фабриция оставили нас в покое», – мрачно подумала Атия, понимая, что весной все изменится.

– Оставайся. Иначе тебе придется выехать в течение часа. Из-за снега и низких туч сейчас рано темнеет.

– Разве я могу вам отказать? – объявил Гай и изящно поклонился. – Я с удовольствием у вас останусь. Спасибо.

Девушка радостно захлопала в ладоши.

– Займи нашего гостя, Аврелия. Таблинум у нас самая теплая комната. – Атия повернулась и направилась к дому. – Я дам Юлию указания насчет обеда.

– Пойдем? – Молодой человек показал на тропинку, ведущую к дому.

– Давай немного погуляем? В это время года почти все время темно. А подышать свежим воздухом так приятно.

– Как пожелаешь, – не стал спорить Гай. – Куда?

Радуясь тому, что он рядом, Аврелия махнула рукой.

– Единственная тропинка, которая не засыпана снегом, ведет в лес.

– Тогда – в лес.

Следующие несколько часов стали самыми счастливыми в жизни Аврелии за последние несколько недель. Они гуляли с Гаем до тех пор, пока небо на западном горизонте не начало темнеть, вернулись домой с окоченевшими ногами и замерзшими щеками и, миновав пустой таблинум, отправились на кухню, где было тепло. Они путались у слуг под ногами и таскали кусочки еды, которую те готовили. Юлий, главный повар, обычно прогонял Аврелию из своих владений, но сегодня предложил миску самых лучших оливок и пробормотал, что ему приятно видеть ее в хорошем настроении. Когда пришла Атия – проверить, как обстоят дела с обедом, – у нее тоже был очень довольный вид, но Аврелия притворилась, что ничего не заметила.

Гай, не замолкая, рассказывал сплетни из Капуи. Девушка, жившая на уединенной ферме и полностью погрузившаяся в свое горе, с удовольствием слушала новости, которые раньше ее нисколько не заинтересовали бы. Больше всего ей понравилась история про засорившуюся неделю назад канализацию. Гай в мельчайших подробностях живописал, к чему это привело, про то, как потоки отходов затопили город и заполнили дома и лавки сыростью и вонью. Жуткий мороз, ударивший через два дня – всегда не самое приятное событие, – оказался спасением для тех, кому пришлось убирать с улиц огромное количество грязи.

– В такое невозможно поверить, если только не увидишь собственными глазами, – продолжал Гай, фыркнув. – Когда дерьмо и моча превращаются в лед, можно откалывать большие куски лопатами, а потом бросать их в телеги и увозить.

– Врешь! – с ужасом и одновременно восторгом воскликнула Аврелия.

– Ничего подобного! Клянусь честью. Работы было столько, что те, у кого имелись телеги, приходили в город из деревень, расположенных на многие мили вокруг.

Девушка сильно ткнула его в бок.

– Маме твоя история понравится.

Несмотря на бурные протесты Гая, она уговорила его рассказать про канализацию матери – перед обедом. Против собственной воли Атия не могла удержаться и смеялась все время, пока юноша повествовал о жутком бедствии, свалившемся на Капую.

– Потрясающее зрелище, – сказала она, когда он закончил. – Думаю, запах был бы намного хуже, если б это случилось летом.

Гай поморщился.

– Он и сейчас был отвратительным – ведь место, где все произошло, находится в нескольких улицах от нашего дома. Отец велел рабам жечь благовония и лаванду днем и ночью.

– Значит, у вас никто не заболел?

– Нет, благодарение богам. И что удивительно, в городе вообще мало кто заболел, благодаря холоду… или подношениям, которые приносили в храмы.

– Как поживает твой отец?

– Все хорошо, спасибо. Он передал вам привет и сказал, что, если вам что-нибудь понадобится, он с радостью поможет.

– Передай ему мою благодарность. Марциал хороший человек, и я не забуду о его благородном предложении.

Атия тепло улыбнулась, но слова Гая заставили ее снова вспомнить о трудностях, которые на них свалились. Фабриций категорически отказывался рассказывать о своих проблемах старому другу. Марциал не был богат, но его верность не знала границ, и он отдал бы им все, что они бы ни попросили. Атия надеялась, что ей не придется обращаться к нему, но, если Фабриций не вернется, такая необходимость может возникнуть – нравится ей это или нет. Она решила сделать подношения Меркурию, богу гонцов и посланников. Принеси мне добрые вести о моем муже, пожалуйста.

Она махнула рукой ближайшему рабу, тот умчался на кухню, и вскоре в столовую, где на удобных диванах расположились Атия, Аврелия и Гай, вошла процессия рабов с подносами в руках. На некоторое время все разговоры прекратились. Молодой человек набросился на еду так, будто голодал неделю, и хозяйка с довольным видом смотрела, как он берет понемногу с каждого блюда. Несмотря на то, что в животе у нее урчало, Аврелия потихоньку ковыряла рыбу на своей тарелке и отправляла в рот маленькие кусочки. Ей не хотелось, чтобы Гай подумал, будто она обжора.

– Как больная нога Марциала? – спросила Атия. – Нынешняя погода, наверное, не слишком хорошо на нее действует.

– Массаж, который делает отцу его личный раб, позволяет ему передвигаться. И, конечно, дары Бахуса.

Он подмигнул, и девушка захихикала. Марциал всегда любил выпить. Как-то раз Аврелия потихоньку от всех попробовала вино, и оно ей понравилось. Сейчас лишь рука матери, лежавшая на кувшине, удерживала ее от того, чтобы наполнить свою чашу. Бросив на Атию сердитый взгляд, девушка обратила все свое внимание на Гая, чтобы не пропустить ни единого его слова. И почему она раньше ничего не замечала? Он был замечательным – забавным и умным. Но из-за того, что Гай дружил с Квинтом, Аврелия никогда не думала о нем как о мужчине. Однако сейчас все изменилось. Она принялась его рассматривать – не явно, конечно, а искоса бросая короткие взгляды на широкие плечи, мускулистое тело и красивое лицо юноши. Время от времени он встречался с ней глазами и улыбался.

Его следующая история была про одного капуанского чиновника, который воровал деньги из городской казны. Поймали его только благодаря любви к дорогой мозаике. Тревогу поднял один из его сослуживцев, когда увидел у чиновника в доме новый пол, который стоил больше его годового дохода. Расследование показало, что злоумышленник потратил все украденные деньги, и возмущенный городской совет приказал сломать пол, чтобы затем использовать то, что от него останется, для ремонта дорог. Рабочие проявили невероятное рвение и по ошибке сломали полы во всем доме, устроив там страшный хаос. В результате впавший в истерическое состояние чиновник потерял сознание.

– Он умер? – в ужасе вскричала Аврелия.

– Нет, пришел в себя и на следующий день предстал перед судом. По иронии судьбы, зеваки, которые наблюдали за разгромом дома, прихватили часть обломков и засыпали его ими во время заседания. Пострадали даже судьи и представители магистрата. – Гай принялся ерзать на своем месте, изображая, что он пытается увернуться от каменного дождя, и морщиться, как будто в него попадают осколки. – Пришлось вызвать городскую стражу, чтобы та восстановила порядок.

Аврелия фыркнула.

– Ты такой забавный, Гай…

Атия прикрыла рукой зевок.

– Прошу прощения.

– О, извините меня. Я весь вечер морочу вам голову дурацкими разговорами, – смущенно сказал Гай.

– Нет-нет. Мы рады узнать, что происходит в Капуе. Впрочем, полагаю, пришло время отправляться спать. День сегодня был длинным. – Хозяйка со значением посмотрела на Аврелию. – И тебе тоже, юная госпожа.

– Но, мама… – начала Аврелия.

– В постель. Немедленно.

Девушка даже покраснела – так разозлилась, – но, прежде чем она успела запротестовать, Гай встал с дивана.

– Дорога из Капуи утомила меня больше, чем я полагал. Мне тоже пора спать, и завтра я буду как новенький.

– Раб покажет тебе твою комнату, – улыбнувшись, сказала Атия. – В ногах кровати стоит сундук с одеялами, на случай, если они тебе понадобятся.

– Большое спасибо. Встретимся утром. Спокойной ночи. – И молодой человек ушел.

Аврелия встала.

– Я не ребенок, мама, – прошептала она в тот момент, когда он подошел к двери. – И мне не нужно говорить, когда я должна ложиться спать.

– Вот станешь хозяйкой в доме Флакка, – сердито парировала Атия, – и будешь делать, что пожелаешь. А до тех пор, пока находишься под этой крышей, изволь выполнять мои приказы!

Гай услышал ее, повернулся было, но передумал и вышел из комнаты. Щеки Аврелии горели от стыда и смущения из-за того, что он слышал слова матери. Девушка почувствовала, что Атия встала и сжала рукой ее плечо.

– Ты меня поняла? – сурово спросила она.

– Да, мама, – сквозь стиснутые зубы пробормотала Аврелия.

– И больше никаких влюбленных взглядов. Гай хороший человек и станет кому-нибудь прекрасным мужем, но ты помолвлена с другим. И я не потерплю даже намека на непристойное поведение. Гаю Минуцию Флакку это не понравится.

А союз с его семьей ни в коем случае нельзя подвергать опасности, поскольку он имеет огромное значение для финансового положения нашей семьи.

– Мне нет до него никакого дела, я его не люблю, – вскричала Аврелия, забыв, что во время их встречи Флакк показался ей достаточно симпатичным. – И тебя тоже! Я хочу выйти замуж за того, кого сама выберу, как вы с папой.

Атия влепила ей звонкую оплеуху, и левая щека Аврелии вспыхнула болью. Она была потрясена, и ее глаза наполнились слезами от такого неслыханного унижения. Прошло уже много времени с тех пор, как мать ударила ее в последний раз.

– Ты забываешься, – прошипела мать. – Тебя ни в коей мере не касается то, что делали мы с твоим отцом. Ни в малейшей степени! Ты выйдешь за того, кого мы для тебя выберем, и тогда, когда скажем! Ты поняла?

– Это нечестно! Вы с отцом лицемеры.

Еще одна пощечина.

– Будешь продолжать в том же духе, и я прикажу принести кнут.

Внутри у Аврелии все сжалось от страха, она знала, что мать не шутит, поэтому прикусила губу и опустила глаза.

– Посмотри на меня!

Дочь неохотно подняла глаза.

– Ты сделаешь то, что я тебе прикажу?

– Да, мама, – ответила Аврелия, ненавидя себя за слабость.

– Хорошо, что мы друг друга поняли. – Атия помахала рукой. – Иди спать. Увидимся утром.

Аврелия вышла из комнаты, не обращая внимания на любопытные взгляды менее сдержанных рабов. До ее спальни было не более десяти шагов, но исключительно из чувства противоречия она растянула их и добиралась до комнаты целую вечность, напоследок бросив разъяренный взгляд в сторону столовой. «Как же я ее ненавижу!» – подумала она. Ее мать все выдумала – ведь она лишь получала удовольствие от компании Гая. Однако в глубине души Аврелия знала, что интуиция не подвела Атию, и почувствовала укол раскаяния. Разве может ей нравиться другой мужчина, когда она помолвлена? Впрочем, она понимала, в чем причина. Я видела Флакка всего один раз, Гая же знаю много лет. Гай молодой, а не старый. Добрый и не высокомерный. И нет ничего плохого в том, что тебе нравится другой мужчина. Неожиданно перед мысленным взором девушки возник Ганнон, и она испытала еще более сильное чувство вины, однако мгновенно прогнала его. Они ведь даже не целовались. Карфагенянин ушел, чтобы присоединиться к армии Ганнибала, и она, скорее всего, больше никогда его не увидит. И вообще, может, его уже убили…

– Немедленно иди в свою комнату! – грозно велела Атия, которая вышла из столовой, чтобы проверить, что делает дочь.

Аврелию так возмутило поведение матери, что ей захотелось отомстить, но девушка молча открыла дверь и скользнула в свою комнату. В голове у нее созрел план. Скоро все в доме отправятся спать. Она немного подождет, а потом проберется в комнату Гая. Сердце Аврелии наполнилось удовлетворением от собственной находчивости. Она представила, как разозлилась бы ее мать, если б узнала, что она задумала. Впрочем, она не узнает. «Я буду вести себя тихо, как мышка, – радостно подумала Аврелия. – И мы с Гаем останемся наедине».

Примерно через час все звуки за дверью комнаты стихли. Чуть раньше Аврелия слышала голоса рабов, наводивших порядок в столовой, стучала посуда, Юлий отчитывал тех, кто, как ему казалось, слишком громко разговаривал. Мать поблагодарила Юлия за прекрасный обед, потом до Аврелии донеслись ее шаги по коридору, Атия остановилась около ее двери, приоткрыла и заглянула внутрь. Девушка замерла, стараясь не шевелиться и дышать ровно и глубоко, и, похоже, ей удалось обмануть мать, потому что та закрыла дверь и пошла дальше. Потом залаяла во дворе собака и тут же жалобно взвизгнула, когда какой-то раб пнул ее ногой, чтобы она замолчала. Аврелия лежала в темноте, натянув одеяло до самого подбородка, и прислушивалась к тишине, но слышала только стук собственного сердца. Она поняла, что ее поведение и план отправиться к Гаю были всего лишь бравадой, и, к сожалению, это настроение прошло. Стоит ли так рисковать? Если узнает мать, ее ждет суровое наказание. Аврелия видела, как Атия сама выпорола раба, когда рядом не оказалось отца и Агесандра. Раб так отчаянно кричал, что Аврелия до сих пор помнила его пронзительные вопли. Но… «Не будь трусихой», – сказала она себе. То, что она собиралась сделать, нельзя даже сравнить с опасностями, которым каждый день подвергался Квинт.

Набравшись смелости, Аврелия отбросила одеяло и выбралась из постели. Зажигать масляную лампу было слишком рискованно, и потом, она знала свою комнату, как пять пальцев собственной руки. Набросив на плечи одеяло, чтобы не замерзнуть, девушка на цыпочках подошла к двери и приложила ухо к деревянным планкам. Тихо. Аврелия давным-давно научилась открывать засов без единого звука. Потянув на себя, она приподняла его, другой рукой уверенно толкнула дверь и выглянула наружу. В коридоре было пусто.

Девушка скользнула в крытый проход, идущий вдоль всего двора, купавшегося в серебряном свете луны. Почувствовав пронзительный холод, она сильнее закуталась в одеяло, дыхание облачками обрамляло ее лицо, поэтому она старалась оставаться в тени, когда смотрела на площадку перед домом, пытаясь увидеть там какие-то признаки жизни. Единственным живым существом, болтавшимся около кухни, был кот, который не обратил на нее ни малейшего внимания. Успокоившись, Аврелия двинулась вперед по мозаичному полу, считая каждый шаг.

Чтобы добраться до комнаты Гая, ей нужно было пройти мимо спальни родителей, находившейся в пятнадцати шагах от нее. На десятом Аврелия почувствовала, как по спине у нее бегут струйки холодного пота. Одиннадцать. Двенадцать. «Гипнос, – обратилась она к богу сна, – держи крепче мою мать в своих объятиях».

Когда девушка оказалась возле двери родительской спальни, она услышала, как закашлялась внутри Атия, и девушке потребовалось все самообладание, которое у нее имелось, чтобы не броситься бежать со всех ног. Она застыла на месте. Время тоже будто остановилось. Аврелия ждала, что вот сейчас откроется дверь и мать увидит ее. Она представила, как та с кнутом в руке нависла над ней, и заморгала. Страшная картина исчезла, и Аврелия заставила себя делать медленные глубокие вдохи. Она досчитала до двадцати, но вокруг царила тишина, и на подгибающихся от страха ногах девушка двинулась дальше.

Перед комнатой Гая Аврелия остановилась, подумав, что еще может вернуться назад, и никто ничего не узнает. Впрочем, она тут же прогнала предательские мысли, решив, что имеет право на награду за пережитые страхи. И удивила саму себя, когда представила долгий поцелуй с Гаем. Наслаждаясь этим ярким видением, она уверенно толкнула дверь, вошла внутрь и закрыла ее за собой.

Собственное легкомыслие потрясло Аврелию, точно сильный удар. Если Атия узнает, что она сделала, то придет в ярость. И самое меньшее, что будет ее ожидать, это порка. Она уже сомневалась, что поступает правильно, и ее рука сама потянулась к двери.

– Кто здесь? – услышала она голос Гая.

– Это я, Аврелия, – ответила она, чувствуя, как к ней возвращается решимость, и подбежала к его кровати.

– Аврелия? – удивленно переспросил Гай. – Что-то случилось? Пожар?

– Не беспокойся. Ничего не случилось. Просто я захотела с тобой поболтать.

– Понятно. – Гай сел на кровати. В кромешной темноте Аврелия видела лишь очертания его лица. – Твоя мать убьет нас обоих, если обнаружит здесь вместе.

– Не обнаружит. Она спит.

– Надеюсь… Что случилось такого, о чем нельзя поговорить утром?

Аврелия почувствовала, как уходит ее уверенность. Она пришла сюда больше, чтобы бросить вызов матери, а не поговорить с Гаем. Впрочем, девушка не могла признаться ни в том, ни в другом, чтобы не потерять лицо.

– Я так беспокоюсь из-за отца и Квинта, – быстро прошептала она. – Я все время молю богов, чтобы те их защитили, но они не отвечают…

Молодой человек прикоснулся рукой к ее щеке.

– Я очень переживаю из-за отсутствия вестей о Квинте. Представляю, что испытываешь ты.

Неожиданно по щекам Аврелии потекли слезы. В прошедшие после поражения при Требии недели она гнала от себя страхи, а из-за разногласий с матерью ей было не с кем ими поделиться. Поэтому она сражалась с ними в одиночку. Одно простое, ласковое прикосновение – и защитные стены рухнули.

– О, Гай! Ч-ч-что мы будем делать, если они оба погибли? – дрожащим голосом прошептала она.

Юноша подвинулся на кровати, чтобы обнять ее.

– Бедняжка.

Аврелия начала всхлипывать.

– Ш-ш-ш-ш, – прошептал Гай и погладил ее по спине. – Мать разбудишь.

Девушка громко вздохнула и сумела взять себя в руки, а потом, спрятав лицо на плече Гая, вцепилась в него так, будто тонула. Он молчал и крепко прижимал ее к себе. Аврелия разрыдалась уже по-настоящему и плакала долго, но стараясь не шуметь. По Квинту, отцу, Суни – но больше всего по себе. Никогда в жизни она не испытывала такого страшного одиночества, как в прошедшие месяцы. Ей казалось, что Гай все понимает. Он еще сильнее прижал ее к себе, и Аврелия начала успокаиваться. Она расслабилась, наслаждаясь его присутствием, состраданием и еще тем, что он не задает вопросов. Здесь она была в полной безопасности, и никто не мог причинить ей зла. Постепенно страхи отступили, а потом высохли слезы.

Аврелии не хотелось выбираться из объятий Гая, и она старалась не шевелиться. У него была теплая кожа, а дыхание согревало шею. Еще она чувствовала, как бьется его сердце. И запах, очень мужской. Он был таким сильным, что Аврелия вспомнила, зачем решилась прийти в его комнату. Он как будто почувствовал, что у нее изменилось настроение.

– Тебе уже лучше?

Аврелия посмотрела на него и подумала о том, какие у него соблазнительные губы.

– Да, спасибо тебе.

Гай разжал руки.

– Когда тебя охватывает отчаяние, от него очень трудно избавиться. В него легко погрузиться и поверить, что все остальное не имеет смысла.

– Именно так я себя и чувствовала.

– Из Цизальпийской Галлии приходят дурные вести, но твой отец умный человек. Он сражался с Карфагеном десять лет назад и остался в живых. Он присмотрит за Квинтом. Думаю, с ними все хорошо. И с Флакком тоже. Не хорони их раньше времени.

– Ты прав, – прошептала девушка. – Мне очень жаль.

– Не стоит извиняться. Я видел, какие у тебя напряженные отношения с матерью. И тебе не с кем поговорить по душам, верно?

Аврелия с несчастным видом покачала головой.

– Ну, у тебя есть я, – сказал он и сжал ее руку. – Ты сестренка моего лучшего друга и можешь говорить мне всё, что пожелаешь.

«Не всё», – подумала она.

– Спасибо.

– Я постараюсь приезжать каждую неделю или раз в две. Как тебе такой план?

– Было бы замечательно.

Он снова прижал ее к себе, уже с заговорщическим видом, а потом отпустил.

– А теперь иди к себе, пока Атия не проснулась и не обнаружила нас вместе.

Девушка почти не слышала его слов. Его лицо было так соблазнительно близко… Стоило немного наклониться, и она могла бы его поцеловать. Неужели ей показалось, или он действительно потянулся к ней губами? У нее закружилась голова.

– Аврелия…

Ее словно резко выдернули из грез, и она вернулась в реальный мир.

– Что?

Гай немного отодвинулся.

– Ты должна уйти.

– Да, да, спасибо, Гай.

– Всё в порядке. – Она уловила легкое неудовольствие в его шепоте. – Однако будет лучше, если ты не станешь приходить ко мне в комнату в такое время.

– Обещаю.

У нее упало сердце. Я ему не нравлюсь. Он меня утешал только потому, что я сестра Квинта.

– Мы с тобой будем ходить гулять.

У Аврелии сразу исправилось настроение, ведь у нее появится возможность снова оставаться с ним наедине.

– Буду ждать с нетерпением.

– Я тоже. А теперь – спокойной тебе ночи.

Аврелия без происшествий вернулась в свою комнату, а потом лежала в кровати и слушала свое дыхание. Мысли о Квинте и об отце приходили и исчезали, но беспокойство за них перестало быть таким мучительным. О Флакке она не подумала ни разу. Ее занимал только Гай.

Гай…

Несмотря на то, что она почти не спала ночью, на следующее утро Аврелия проснулась в прекрасном настроении. Ей приснился чудесный яркий сон про Гая, и одного воспоминания о нем хватило, чтобы она покраснела. Полоска под дверью говорила о том, что день уже наступил и нужно встать прежде, чем в дверь постучится мать. Аврелия выбрала свое самое лучшее платье, темно-зеленое, свободное – его Атия подарила ей на день рождения. Потом причесала волосы, старательно и аккуратно, как не делала уже несколько недель. Она хотела бы надеть гранатовые сережки, но понимала, что орлиный взор Атии заметит их раньше, чем Гай. Поэтому она удовлетворилась тем, что побрызгала розовой водой шею и запястья и вышла в крытый коридор, идущий вдоль двора. Гай появился там одновременно с ней и подмигнул, она с хитрым видом подмигнула в ответ.

За завтраком и в присутствии матери Аврелия вела себя сдержанно, даже виновато, но Атия ничего не заподозрила, и девушку наполнило облегчение. Судя по всему, мать не раскрыла их тайну.

– Когда ты уезжаешь? – спросила Атия.

– С вашего разрешения, как только покончу с этим, – Гай показал на свою тарелку с половинкой плоского хлеба, оливками и толстым куском сыра. – Хлеб просто восхитительный.

– У Юлия настоящий талант. Он бы мог зарабатывать на жизнь в качестве пекаря, – сказала Атия и улыбнулась. – Ты должен взять несколько штук с собой, для отца.

– Спасибо. Он будет очень рад.

– Может быть, тебе удастся уговорить его приехать к нам с тобой в следующий раз.

Молодой человек улыбнулся.

– Он будет счастлив повидаться с вами.

Аврелия не обращала внимания на обмен любезностями. Гай уезжает, и так скоро… На место счастью пришло разочарование.

– А тебе обязательно уезжать?

Атия наградила ее сердитым взглядом.

– Гай не может оставаться тут по малейшему твоему капризу. Он служит в союзной кавалерии[4]4
  Союзная кавалерия (лат. socii) – конные части, набранные из италийских племен, союзников римлян.


[Закрыть], и у него есть обязанности, которые он должен выполнять.

Аврелия нахмурилась, но промолчала.

– Я бы очень хотел задержаться, но твоя мать права. Я должен явиться на службу сегодня в полдень. – Гай с грустным видом пожал плечами. – Сначала учения с оружием, потом практикум в верховой езде в строю.

– Понятно. – Девушка заставила себя понимающе улыбнуться.

– Я могу приехать к вам дней через десять, если твоя мать позволит. – Он посмотрел на Атию.