Текст книги "Я могу ошибаться. 38 жизнеопределяющих открытий топ-менеджера, ставшего лесным монахом"

Глава 7
Мама, я пойду в монахи

Как и большинство свежеиспеченных западных буддистов, я прочитал огромное количество книг о буддизме. Одна из книг называлась «Увидеть путь». В ней описывался монастырь в Северо-Восточном Таиланде, в котором жили лесные монахи со всего мира. Во мне проклюнулось зернышко идеи: «А что, если и мне стать лесным монахом в Таиланде?», и с каждой новой прочитанной страницей оно получало каплю воды. Зернышко росло, и в один прекрасный день, когда я сидел на кухне с мамой, в мир пробился маленький росток:

– Мама, я хочу стать лесным монахом.

– Окей. А ты когда-нибудь видел лесного монаха?

– Нет. Но я читал о них в книге.

– Ты когда-нибудь был в лесном монастыре?

– Нет.

– Бьерн, а ты точно знаешь, что хочешь именно этого?

– Да.

И снова я ощутил вкус совершенно независимого решения. Тихая убежденность интуиции. Она удивила и маму, и меня. Так же, как в первый раз в Испании, я решил все за пять секунд. И родители, как обычно, поддержали меня. Они уже привыкли к моей эксцентричности и приняли факт, что я перестал строить традиционную карьеру. Они воспринимали это нормально и ни разу не усомнились в моих решениях.

Конечно, то, что мама и папа всегда поддерживали меня, несмотря ни на что, значило для меня невероятно много. Хотя папа начал свою родительскую карьеру как самый консервативный отец в городе, а потом о нем говорили и как о самом консервативном отце в районе. Смириться, что его сын бросил перспективную карьеру коммерческого директора ради того, чтобы сидеть с закрытыми глазами в монастыре в Таиланде, было для него достаточно сложным шагом. Но он справился очень хорошо. Он не был в восторге, когда я проколол ухо, путешествуя по Новой Зеландии, и большие непальские крестьянские рубашки из грубого хлопка всегда казались ему странным выбором гардероба. И, возможно, большинство людей думали так же. Но папа поддерживал меня во всех важных решениях и на протяжении всего моего необычного жизненного пути.

Однажды я пришел домой и сказал маме и папе, что планирую сделать следующий шаг. Отныне я буду жить, как все свежеиспеченные буддисты: я буду следовать пяти правилам до тех пор, пока не стану монахом.

«Окей. И что это за правила?» – несколько скептически поинтересовался папа. Я ответил, что не стану убивать живых существ и причинять им вред. Как себе, так и другим. Не стану воровать и заниматься сексом. Не стану лгать и откажусь от алкоголя. Когда я дошел до последнего правила, отец сказал: «А вот это, пожалуй, уже слишком!»

Все остальное оказалось для него приемлемо, но полный отказ от алкоголя… Подобное уже попахивало фундаментализмом. И тут для папы проходила граница.

Будда подчеркивает – отношение к родителям играет особую роль. Мы должны быть им благодарны. Независимо от того, хорошо или плохо они справлялись со своими обязанностями, ведь они делали все что могли. Это отправная точка. Когда у вас появятся собственные дети, вы осознаете, сколько усилий требуется и как это сложно.

За время, проведенное дома, моя благодарность родителям возросла и стала еще крепче. Когда мама и папа спросили, что бы я хотел сделать перед тем, как отправиться в монастырь, я сказал, что хотел бы съездить всем вместе в отпуск в Альпы. Мы всегда туда ездили, когда мы с братьями были маленькими.

Сказано – сделано. Собрались все: мама, папа и четверо братьев, хотя все они уже были взрослые. Надо отметить, на тот момент у членов нашей семьи были разные образы жизни и разный режим дня. И я тогда уже имел все эти странные новые привычки.

В 04.30 утра я сидел в гостиной маленького домика в Альпах и медитировал при слабом светло-зеленом свете лампочки на холодильнике. Через какое-то время вошли трое моих братьев и почти запнулись об меня. Они развлекались на дискотеке – до самого закрытия. Мне кажется, данная ситуация прекрасно иллюстрирует, что моя жизнь двинулась в другом направлении.

Я решил раздать все, что у меня было, перед тем как стать лесным монахом.

Я никогда не относился серьезно к личной собственности, никогда не цеплялся за вещи, но поразился той безграничной радости, которая наполнила меня изнутри, стоило мне отказаться от всего имущества.

По ощущениям это примерно как если бы у меня в крови оказалось восемь чашек эспрессо. Затем я выплатил кредит за учебу. Ведь если вы захотели стать лесным монахом, у вас не должно остаться долгов.

Я был готов, хотя и не совсем понимал к чему. Но из Швеции я уезжал, не испытывая сомнений. К тому же дело происходило зимой.

Глава 8
Натико – «тот, кто растет в мудрости»

28 января 1992 года я вышел из тук-тука[1]1
  Специализированный туристический транспорт курортных городков Таиланда. – Здесь и далее прим. ред.


[Закрыть] и закинул за спину свой маленький рюкзак. Тогда я вошел в ворота монастыря первый раз.

«Ват Па Наначат» – международный лесной монастырь – гласила надпись на табличке. Я зашагал под кронами высоких деревьев и вскоре оказался возле зала для медитаций. В нем пахло тигровым бальзамом и китайскими благовониями. Около двадцати монахов со всего мира сидели в тишине на низком подиуме и ели из своих мисок для подаяний.

Я сел на кухне и поел с бабушками. Их внуки бегали вокруг и играли. Там же сидели еще около двадцати европейских гостей. После обеда я встал на колени перед настоятелем и поклонился, как меня учили. Его звали Ажан Пассано, он был сыном лесоруба из западных лесов Канады. Когда я рассказал, чего хочу, он улыбнулся широкой теплой улыбкой.

– Я оставил все и хочу стать лесным монахом, – заявил я.

– Хорошо, – ответил он. – Можешь устроиться в спальне с остальными гостями мужского пола. Если останешься больше чем на три дня, придется обрить голову.

На тот момент его приветствие показалось мне слишком кратким. И только позднее я понял, почему так.

Настоятель встречал много людей, которые приезжали и вскоре уезжали, когда понимали, что реальность не соответствует их ожиданиям. Но моя убежденность нисколько не померкла за первые три дня, и обрить голову оказалось легко. Данным жестом вы доказываете, что готовы отказаться от чего-то, дабы остаться в монастыре, что ваши намерения серьезны. Кроме того, бритье естественным образом регулирует сроки пребывания. Ведь монастырь прежде всего дом для монахов и монахинь, а не бесплатный хостел для туристов.

Я побрился вместе с парнем из Новой Зеландии, который приехал в тот же день, что и я, и стал моим близким другом. Мы фотографировались и хохотали над смешными прическами, которые получались в процессе стрижки, начиная от относительно длинных волос и заканчивая гладким черепом.

Через несколько недель в монастыре провели скромную церемонию и я стал послушником в белых монашеских одеяниях. Послушник может отчасти придерживаться привычного образа существования, например пользоваться деньгами и водить машину, но постепенно он все сильнее вовлекается в истинную жизнь монастыря. Спустя три месяца я стал монахом-новичком и получил монашеское имя.

Наш настоятель и учитель Ажан Пассано казался мне совершенно невероятным человеком. Я сразу же почувствовал полное доверие к нему, и он ни разу не дал мне повода усомниться в этом доверии.

Как принято на церемониях наречения, Ажан Пассано обратился к книге, которая есть во всех тайских монастырях. В ней указаны все имена, которые вам могут дать в зависимости от того, в какой день недели вы родились. Для каждого дня имеются сотни имен, а задача учителя – выбрать одно из них, самое подходящее, по его мнению. Ажан Пассано предложил имя Натико, что значит «тот, что растет в мудрости», и спросил, нравится ли оно мне. Оно мне очень понравилось и нравится до сих пор.

Монашеское имя – символ новой жизни. Жизни «бездомного». Но точно не определено, должно ли оно усилить качества, которые вы уже имеете, или является стимулом, чтобы развивать другие качества. Возможно разное. Например, у нас был монах, ранее живший, мягко говоря, среди непростого окружения, и выражавшийся достаточно грубо с использованием матерных слов. Подобное не приветствовалось в монастыре, и когда ему дали имя Говорящий красиво, стало очевидно: учитель посчитал, что его нужно мотивировать именно в данной области.

Монах-новичок выглядит как остальные монахи в оранжевых одеяниях, но сначала он следует более простым правилам. И только после примерно одного года жизни в монастыре и если все на это согласны, новичок может стать настоящим монахом. Тогда ему приходится соблюдать более строгие правила.

Традиции различаются в зависимости от того, к какой из ветвей буддизма вы относитесь, но в рамках Тхеравады[2]2
  Старейшая существующая ныне школа буддизма, одна из восемнадцати ранних буддийских школ.


[Закрыть] монахи должны соблюдать 227 правил, а монахини – 311. В лучшем случае вы должны их выучить наизусть, что дает определенный статус. Среди тайских монахов только десять процентов справляются с данной задачей, а среди нас, европейцев, – примерно треть. Она требует серьезной подготовки. Правила составлены на языке пали[3]3
  Один из среднеиндийских диалектов, потомок древнеиндийского языка, сделавшийся священным языком южных буддистов.


[Закрыть], и их нужно проговаривать в очень быстром темпе.

Обычно один из нас читал правила наизусть вслух перед всей группой раз в две недели. Если вы перечисляете их быстро, это занимает примерно пятьдесят минут, но если вы перечисляете медленно, то теряете популярность, потому что остальные устают слушать. В итоге я все-таки их выучил, но это тоже являлось одним из самых сложных моментов в моей жизни. Я не преувеличиваю, когда говорю, что изучение данных правил заняло тысячу часов.

Четыре правила особенно важны. Если вы нарушите одно из них, то сразу же перестанете быть монахом или монахиней. Все их знают, и никто не обязан уведомлять вас, что вы совершили ошибку. Первое – воровство, второе – секс, третье – если вы стали причиной смерти другого человека, и четвертое – сознательная ложь, что вы достигли уровня высшего духовного развития, когда на самом деле это не так.

После моего возвращения домой мне часто задавали вопросы о целибате и об отказе от онанизма в течение долгого времени. Многие мужчины интересовались, например, считается ли нарушением поллюция[4]4
  Непроизвольное семяизвержение, не связанное с половым актом или мастурбацией.


[Закрыть] во сне. Такие автоматические реакции тела не считаются. Тайцы в целом с пониманием относятся к различным физиологическим реакциям. Подобные происшествия вызывают шутки, но не являются чем-то постыдным. Просто такова природа человека. А вот секс совершенно неприемлем.

Лично я не считаю, что целибат важен для духовного развития, но он является частью программы. Существует много правил, с которыми можно поспорить, но если вы решили стать частью общины, то должны соглашаться на весь пакет.

Со времен Будды у монахов принято собираться раз в две недели – в полнолуние и в новолуние. Это такой мини-праздник, перед которым все бреют голову, украшают зал для медитации цветами лотоса и благовониями. Именно тогда и зачитывают правила. Но сначала монахи садятся на колени парами друг перед другом и спрашивают, не нарушали ли какие из них. Если вы убили муху, хотя знаете, что так делать нельзя, самое время признаться в этом, но если у вас имелись более серьезные нарушения, о них следовало сообщить перед всей группой.

Будда говорил про два способа сохранения чистоты сердца: или не совершать ошибок, или признать, что вы их совершили. Как на исповеди. Например, если вы занимались самоудовлетворением, вы должны рассказать об этом всей группе. Обычно одни и те же люди постоянно признавались в чем-то. Они, смущаясь, становились на колени перед группой в свете луны и бормотали что-то типа «Так получилось, что я случайно, хмм…».

Это, конечно, выглядело забавно, но и объединяло нас – мы видели и узнавали себя в ошибках других. Мы понимали, что не одиноки в своем несовершенстве. И как только вы произносили данные слова вслух, внутри становилось немного легче.

А еще мы, европейские монахи, предложили регулярно проводить так называемые «сердечные встречи», чтобы делиться своими мыслями и впечатлениями с остальными. Нам казалось, это дополнит буддийский образ жизни. На встречах передавали друг другу ваджру (тибетский буддийский символ). Человек, державший ее, рассказывал о своих сложностях и радостях, случившихся с момента последней встречи. Его никто не перебивал, не комментировал и не анализировал его слова. Каждый говорил о том, что было у него на сердце, а остальные слушали.

Тайцы посмеивались над нашими собраниями, они считали их по-западному надуманными и сложными. Им представлялось более естественным беседовать на подобные темы без запланированного собрания. Но они все равно приходили к нам, и часто случались очень приятные моменты, укреплявшие нашу общность.

Лесные монахи появились в Таиланде в качестве ответа на то, что в большинстве монастырей больше не жили, как учил Будда. Они концентрировались на медитации, простоте и этике. Мы обитали в разбросанных по джунглям маленьких шалашах на высоких столбах, спали на простом коврике, ели один раз в день. Мы не прикасались к деньгам, соблюдали целибат. Пришлось привыкнуть ко многому.

А еще мы медитировали.

Я явно родился не для того, чтобы быть монахом, учитывая, что медитировать у меня получалось хуже всех. Я не мог сидеть, скрестив ноги, и медитировать больше тридцати – сорока пяти минут, не заснув.

Не дать потоку мыслей затянуть себя – для меня это была почти недостижимая сложность.

Я потратил много лет, чтобы такому научиться, несмотря на интенсивные занятия и многочасовые ежедневные медитации. Внутри меня творилось примерно следующее, когда мы собирались в полчетвертого утра:

Окей, вдох. Я могу отпустить все остальное. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Интересно, сколько времени нужно, чтобы достичь просветления? У Будды это заняло всего шесть лет. Но у него точно было много жизней с чистой кармой. Я даже не знаю, как выглядит моя карма. Но вряд она чиста. Интересно, сколько я выпил пива за жизнь? Пять тысяч банок? Десять тысяч? Если их поставить друг на друга, какой высоты получится столбик? Так, сейчас… Нет! Нет! Сконцентрируйся, парень, сконцентрируйся! Работаем! Осознанное присутствие придет после следующего вдоха. Терпение, терпение. Рим построили не за один день. Сядь как монахи дзен-буддисты в Японии. Дзен, да… В них есть класс. В них есть стиль. Красивые статуи. Прямые спины. Каллиграфия. Стихи хайку. Сады камней. Я думаю, они и накатить иногда могли. Нет! Алло?! Хватит придумывать! Давай присутствуй! Вдох, выдох. О. Вот наступает покой. Ой! Что случилось? Меня только что ударили по лбу? Кто? Как такое вообще возможно?

Открываю глаза и вижу кафельный пол в пяти сантиметрах от себя.

Ох. Наверное, я заснул, упал и ударился лбом. Как неловко. Интересно, кто-нибудь заметил?

Несмотря на все сложности, я никогда не сомневался, что поступил правильно, решив стать монахом. Голос внутри, так долго шептавший, что «жизнь проходит в другом месте», наконец утих.

На Западе и в бизнесе я научился, что интеллект побеждает все. Но здесь я получил убедительное подтверждение тому, что людям доступно гораздо большее. У нас есть разум, который находится не только в голове и к нему стоит обращаться. Мудрый голос внутри, который привел меня сюда, – его стоит слушать.

Впервые я убедился: для мира вокруг важным является то же самое, что и для меня, – полностью присутствовать во всем, что происходит. Говорить правду, помогать друг другу и больше полагаться на тишину, чем на суетливые мысли. Я чувствовал, что обрел себя.

Глава 9
Разум мгновения

Наш тайский лесной монастырь основал веселый монах по имени Ажан Ча. Его духовное пробуждение в комплекте с позитивным и любящим нравом вдохновило многих. Люди тянулись к нему. В 60-е и 70-е годы он был очень популярен в буддийских кругах, а также среди старых хиппи, которые побывали в Индии. Многие приезжали в монастырь Ажана Ча на северо-востоке Таиланда. Так как местный тайский диалект очень сложен для изучения, а среди последователей Ажана Ча имелось много иностранцев, возникла необходимость в англоязычном монастыре, и в конце концов для него все-таки выделили землю. Так и появился наш уникальный на тот момент международный лесной монастырь.

Можно сказать, что Ажан Ча стал духовным героем для многих из нас. Его лицо было невероятно широким, и такая же широкая улыбка сияла на нем почти постоянно. Вот как мы могли удержаться и не назвать его Лягушкой?

Однажды Ажан Ча сидел на бамбуковом стульчике перед монастырем в джунглях в окружении нескольких монахов и монахинь. Он достал нож, выставил его перед собой и сказал:

Смотрите: наш интеллект похож на этот нож. И если бы я все время использовал его, чтобы резать пластик, бетон, стекло, металл, дерево и камни, он очень быстро затупился бы и не смог бы эффективно выполнять свою работу. Но если я буду держать нож в чехле до тех пор, пока мне не понадобится обрезать дерево или бамбук, тогда он останется острым и будет выполнять свою работу быстро и эффективно в течение долгого времени.

Мне нравится это сравнение. Чтобы мой интеллект оставался максимально функциональным, острым и эффективным, как я хочу, ему необходимо иногда отдыхать. Мы забываем, что существует более одного способа добиться чего-либо, что рациональная сторона – не единственный инструмент в нашем арсенале. Конечно, она развита и важна для нас. Благодаря ей появилась большая часть хорошего и значимого: техника, наука, медицина, демократия, равноправие – множество ценных идей и систем. Но только этим все не ограничивается. У нас есть и другой способ понимать и придумывать что-то. У нас есть вдохновение. Буддисты называют его мудростью. А медитация и мудрость очень тесно связаны.

Иногда достаточно прислушаться к себе, и внезапно все становится ясным. Именно подобное произошло со мной тем воскресным вечером на диване в Испании. Кто-то называет это зовом сердца, кто-то – интуицией. Но я назову это разумом мгновения. А впрочем, не важно, каким словом мы его обозначим и как попадем туда. Главное – понять, что у людей имеется такая способность.

Все мы просто потому, что являемся людьми, способны прислушаться к нашему мудрому голосу. Он живет внутри нас. Слишком многие теряют его, особенно сейчас, когда так легко отыскать ответы снаружи. Но это совсем несложно, не требует особых усилий – иногда дать интеллекту отдохнуть, обратиться внутрь себя и слушать.

Мы застряли в своем бесконечном стремлении к внешним источникам счастья.

Именно так делал и я в молодости, и даже сегодня подобная тяга сохраняется у меня. Сила притяжения очень велика. Возможность выглядеть успешным в глазах других, например, благодаря внешне успешной карьере, льстит вашему эго какое-то время. Но если вы остановитесь и задумаетесь, то поймете: это все равно что питаться только конфетами. Они в ярких фантиках, красивые и вкусные. Но это не полноценное питание.

Мы все имеем доступ к разуму мгновения. У всех нас есть чувствительный компас внутри. Нужно только внимательно прислушаться, потому что данный голос звучит тише, чем эго. Эго часто заглушает его своими громкими заявлениями. Поэтому на время стоит настроиться на другую частоту, на все то, что поможет нам найти спокойные моменты в жизни. Это фантастическая способность, которую нужно беречь. Если мы так не поступим, наше внимание обратится на то, что кричит громче остальных: драму, противоречия, беспокойство и недовольство, постоянную борьбу с реальностью.

Прислушиваться к своему внутреннему голосу – это не неразумно, это включает разум. Но не ждите, что совершенно новые мысли и откровения сразу снизойдут на вас с небес. Возможно, вы уже долго думаете об этом.

Так было у меня, когда я решил уволиться с отличной работы. Бесспорно, подобные мысли лежали и зрели где-то в глубине моего мозга. Но, как известно, очень сложно поставить под сомнение то, во что вы вложили много времени и сил. Сложно отказаться от чего-то, что выглядит правильно на бумаге, будь это работа, отношения или образ жизни. Но отпуская мысли, я позволяю им течь свободно и освобождаю место для истинного убеждения. И только тогда начинает явственно звучать мудрый голос внутри меня, только тогда и появляется решение.

Я не пришел к выводу, что мне требуется поступить так и так. Данное решение не возникло благодаря цепочке логических мыслей. Все просто стало очевидным в момент тишины, когда я обратился к себе.

Или как однажды сказал один умный человек, которого звали Альберт Эйнштейн:

«Разум – это слуга. Интуиция – это дар. Наша культура превратила слугу в хозяина и забыла о даре».

Глава 10
Эксцентричный коллектив

Когда я решил стать монахом, то примерно представлял, как должен выглядеть буддийский монастырь и какие там правила. Но многие взгляды мне пришлось пересмотреть.

Во-первых, у каждого монастыря свое устройство: начиная от старых и шумных городских и заканчивая более близкими к природе, состоящими из разбросанных по лесу бамбуковых домиков. Кроме того, я быстро понял, что в каком бы монастыре ни находился, мне придется забыть про один из основных мотивов, почему я подался в монахи, а именно про то, что меня оставят в покое. По-настоящему в покое. Через несколько недель стало ясно, что мне придется круглосуточно жить в коллективе, состоящем из самых эксцентричных людей, которых я только встречал.

Мы не решали сами, с кем вместе жить. Мы переселялись в другую комнату или домик раз в месяц для того, чтобы не слишком держаться за «своих», и потому, что люди все время приезжали и уезжали. Человек, который вам нравился, мог внезапно покинуть монастырь, а тот, с кем было тяжело, оставался надолго. Сосуществовать в группе – одна из основных проблем моего пребывания в монастыре. К такому я не был готов.

Вначале мне было очень сложно: я все время сравнивал себя с другими монахами. Меня постоянно мучили подобные мысли: «Ты не такой умный, как Суято. Ты не такой знающий, как Нюанарато. Ты не такой терпеливый, как Теяпакко. Не такой присутствующий, как Чандако». В то же время у меня имелось собственное мнение обо всех.

С людьми бывает так тяжело! Я докапывался до всех, возмущался, когда получалось не так, как должно быть, по моему мнению. Но постепенно я увидел боль от сопротивления, которую причинял себе сам, и начал успокаиваться. Я научился не думать много о других, разрешать им быть такими, какие они есть. Наш настоятель призывал думать об этом так:

«Мы как камни, которые вынесло на пляж. Поначалу мы слишком грубые и острые. Затем накатывает волна жизни. И если мы останемся лежать, будем сталкиваться с другими камнями и тереться о них, наши острые грани постепенно исчезнут. Мы станем круглыми и гладкими, мы начнем отражать свет и сиять».

Это чисто по-человечески – раздражаться на других. Мы все так ведем себя. Но это забирает у нас энергию, может стать слишком поглощающим и лишать нас сил. Но спешу вас обрадовать – у данной проблемы есть решение.

Если вы хотите, чтобы вам было легко иметь дело с человеком, чтобы у вас не возникало с ним никаких значимых противоречий, воспользуйтесь одним маленьким секретным ключиком: думайте о нем точно так, какой он есть.

Ибо за всю историю Вселенной никто не стал таким, каким вы или я хотели бы его видеть, только потому, что мы ходили и думали, будто он должен стать именно таким. Но мы все равно не прекращаем подобное делать! Это поразительно, а к тому же нелепо. Мы считаем себя всемогущими: «Я лучше всех знаю, какими остальные должны быть, и собираюсь страдать психологически от того, что они не такие». Не слишком ли много мы берем на себя?

У людей длинные эмоциональные антенны. Мы чувствуем, когда кто-то относится к нам с осторожностью. Это лишает нас уверенности, а неуверенность приводит к тому, что мы настораживаемся. Мы меньше прислушиваемся к другим, отключаемся эмоционально. Но мы также чувствуем, когда другой человек думает: «Привет! Я принимаю тебя таким, какой ты есть. Хорошо, что ты – это ты. Тебе не нужно быть другим, у меня найдется место для твоих особенностей, твоих эксцентричных свойств, твоих странных привычек. Я рад, что ты появился в моем мире. Здесь есть место для тебя».

Представьте, что вас встретят таким образом. Тогда автоматически с вами будет легче иметь дело.

Мы можем многого добиться, позволив друг другу быть такими, какие мы есть, приняв друг друга. Таким образом мы даем людям возможность проявиться в полную силу, со всеми талантами, стать лучшей версией самого себя. Когда человек расслабляется, понимая, что его принимают таким, какой он есть, он становится более чутким, и тогда вы сможете общаться со своим окружением на интуитивной основе.

Легко все это заметить, когда вы живете в коллективе – особенно в коллективе, участники которого постоянно занимаются личным и духовным развитием. Люди, с которыми мне было особенно тяжело вначале, стали нравиться мне гораздо больше, когда я проработал свои проблемы с ними.

Один монах из Оклахомы ненавидел меня четыре года, не скрываясь и не сдерживаясь. Мне даже забавно вспоминать, так как меня всегда волновало, что обо мне думают другие. Я серьезно занялся данным моментом. Я по-настоящему нуждался в ком-то, кто бы ненавидел меня, чтобы понять, насколько бессмысленно стремление пытаться понравиться всем.

Так что у жизни в коллективе много преимуществ. Один из моих самых любимых аспектов жизни в монастыре – ее общность. Мне нравится, что туда могут приехать все. Вам не требуется быть умным, чтобы стать монахом или монахиней. Вам не нужно хорошо учиться и быть психологически зрелым, чтобы прийти в монастырь. Достаточно продемонстрировать свои добрые намерения и делать то, что в ваших силах.

Культура в лесном монастыре основана на консенсусе. Монахи или монахини, живущие там, должны показать друг другу: «Я готов работать с тобой. Тебе не нужно быть идеальным, не нужно быть интеллектуально утонченным. Ты даже не обязан мне нравиться. Но я готов сотрудничать с тобой». Это основа жизни в монастыре – помогать друг другу во всем. Во всех наших занятиях присутствовала тональность, которая мне очень нравилась: «Что бы ты ни делал, присутствуй в этом». Ни одно занятие не важнее другого. Выступать перед медсестрами местной больницы не лучше и не полезнее, чем подметать лестницу, чем мыть посуду, чем наводить порядок.

Поэтому, хотя все оказалось не тем, что я представлял перед поездкой, все получилось именно так, как должно было получиться. Мы научились жить вместе благодаря тому, что были вместе. Волна за волной мы оставались на пляже, обтачивали свои углы друг об друга и становились гладкими.