Текст книги "Несущий огонь"

– Про это я наслышан, – заверил Берг.

Я еще понизил голос:

– Поэтому мы плывем во Фризию.

– Во Фризию?! – последовал удивленный возглас.

– Тише! – зашипел я, хотя никто не мог нас услышать. – Саксы вторгнутся в Нортумбрию, скотты займут северную ее часть, так что для нас места не останется. Придется перебираться за море. Найдем новую землю. Во Фризии обретем новый дом. Только никто не должен знать!

Берг снова тронул молот:

– Господин, я никому не скажу! Обещаю.

– Можешь шепнуть лишь тем, у кого купишь корабли: им следует знать, что нам нужны суда, достаточно крепкие для морского перехода. И еще Олле, хозяину «Утки». Но больше – никому!

– Никому, господин. Клянусь!

Если сообщить тем немногим, кого я упомянул, то слух наверняка облетит весь Эофервик и половину Нортумбрии еще до захода солнца, а через неделю или около этого моему кузену донесут, что я покидаю Британию и уплываю во Фризию.

Пусть мой двоюродный брат в осаде, у него должен быть способ отправлять из крепости гонцов и принимать их. Со стороны моря есть калитка для вылазок – маленькая дыра в деревянной стене, что уходит на вершину утеса. Штурмовать Беббанбург через нее бессмысленно, так как к дыре нельзя подойти незамеченным: прежде придется пройти по голой полосе берега, потом взобраться по крутому склону прямо под высокими укреплениями. Неприметно подобраться к ней можно в темноте, но мой отец всегда следил, чтобы калитку надежно запирали на ночь, и кузен – в этом я не сомневался – делает то же самое. Я подозревал, что он выводит посланца через калитку, а затем его под покровом тумана забирает с берега рыбачья лодка. Потому и был уверен, что вести о покупке мной кораблей со временем обязательно попадут в Беббанбург. Кузен может не поверить в историю про Фризию, но Берг поверил, а при безукоризненной честности молодого норманна его рассказ будет звучать весьма убедительно. В худшем случае эта новость заставит кузена впасть в сомнения относительно моих намерений.

– Запомни: сказать можно только продавцам кораблей и еще Олле, – повторил я. Олла, как я знал, не сможет устоять и все разболтает. – Олле можно доверять.

– Олла, – эхом отозвался Берг.

– В таверне у него вы найдете все необходимое, – продолжил я. – Недурной эль, доброе угощение и симпатичных шлюх.

– Шлюх, господин?

– Ну, это девки, которые…

– Да-да, господин, кто такие шлюхи, я тоже знаю, – сказал он с осуждением.

– И еще у Оллы есть дочка, – сообщил я. – Ищет мужа.

Тут мой собеседник просветлел:

– Она красивая?

– Ее зовут Ханна, – добавил я. – Мила, как голубка; нежна, как масло; покорна, как собачка, и прекрасна, как рассвет. – Ну, хотя бы последнее было правдой. Я посмотрел на восток и увидел, как на небе уже появились слабые предвестники наступающего утра. – Теперь самое главное, – снова заговорил я. – Олла знает, что ты мой человек, но больше об этом не должен знать никто! Если кто спросит, отвечай, что ты из Южной Нортумбрии, но покинул ее еще до вторжения саксов. Ты возвращаешься в отчизну за морем. Покидаешь Британию, бежишь.

Берг нахмурился:

– Я понимаю, господин, но… – Он помедлил, явно угнетенный мыслью, что нужно бежать от врага. Храбрый был молодой человек.

– Тебе понравится во Фризии! – пообещал я с жаром.

Прежде чем он успел ответить, появился мой слуга Рорик. Мальчишка продирался через кусты, уворачиваясь от веток с шипами.

– Господин! Господин!

– Тише! – шикнул я. – Тише!

– Господин, меня прислал Кенвульф, – доложил Рорик, присев на корточки рядом со мной. – Из форта едут всадники!

– Сколько?

– Трое, господин.

«Разведчики», – подумал я. Рорик вместе с Кенвульфом и еще двумя часовыми размещался выше по склону, в месте, с которого открывался расположенный к югу форт.

– Договорим позже, – бросил я Бергу и, вернувшись к поджидающим пятидесяти воинам, строго-настрого наказал им хранить тишину.

Три всадника следовали по лесной тропе, но на восток или на запад не уклонялись. Некоторое время провели в лесу. Наблюдавший за ними Кенвульф доложил, что они добрались до северной опушки, откуда видно было дюжину моих парней с неоседланными лошадями близ камня. Это зрелище, похоже, удовлетворило дозорных, потому как те развернули коней и поскакали на юг. Ехали они медленно, явно уверенные, что среди деревьев не скрывается угроза. К этому времени солнце уже выглянуло, озарив восток и окрасив немногочисленные облачка золотом. День обещал быть хорошим. По крайней мере, для нас. Если я прав. Если.

Я отослал Рорика обратно к часовым. Ничего не происходило. Олениха вышла из леса выше по склону на пастбище и понюхала воздух. Затем услышала нечто, что заставило ее вернуться в чащу. Меня подмывало присоединиться к дозорным и посмотреть самому, но я сдержался. Если буду наблюдать за фортом, это ничего не изменит, и чем меньше мы передвигаемся, тем лучше. Золотые кромки облаков растворились в ослепительной белизне. Стало жарко под доспехом. Я надел под кольчугу кожаную куртку, а шерстяные штаны были заправлены в сапоги, обшитые тяжелыми железными полосами. Мои предплечья были увешаны золотыми и серебряными браслетами, знаками военного вождя. На шее висела золотая цепь с вырезанным из кости молотом. На поясе красовался Вздох Змея, а щит, шлем и копье лежали у дерева.

– Может, он и не придет, – проворчал Финан ближе к середине утра.

– Брунульф придет.

– Платить он нам все равно ничего не намерен. Так зачем идти?

– Если он не придет, – напомнил я, – война не начнется.

Финан посмотрел на меня как на чокнутого. Он собирался что-то сказать, но тут появился запыхавшийся Рорик.

– Господин… – начал он.

– Они покинули форт? – прервал его я.

– Да, господин.

– Я ведь говорил, – обратился я к Финану. Потом повернулся к Рорику. – Сколько их?

– Двенадцать, господин.

– Знамя несут?

– Да, с червяком.

Он имел в виду дракона Уэссекса. Именно этого я и ожидал. Потрепав Рорика по голове, я велел ему оставаться при мне, потом приказал воинам приготовиться. Вместе с ними я нахлобучил шлем с вонючей и сальной кожаной поддевкой. То был лучший мой шлем, с серебряным волком на гребне. Я надвинул его поглубже на уши, потом закрыл нащечники, а Рорик затянул у меня на подбородке закрепляющую их тесемку. Надел на меня темный плащ и застегнул на шее, подал рукавицы и подвел коня. Вместо колоды-подставки я воспользовался стволом упавшего дерева. Устроившись в седле Тинтрега, принял от слуги тяжелый, обитый железом щит. Продел левую руку в петлю и ухватился за ручку.

– Копье! – потребовал я. – И еще кое-что, Рорик.

– Что, господин?

– Держись в тылу. Не ищи приключений.

– Да, господин, – отозвался он чересчур быстро.

– Я серьезно говорю, жуткий ты мальчишка. Ты носитель моего штандарта, а не воин. Пока еще не воин.

Я облачился во все боевое великолепие. Как правило, я не удосуживался надевать плащ, не носил браслеты, выбирал шлем попроще, но в ближайшие несколько минут мне предстояло определять судьбы трех народов, а это заслуживало того, чтобы немного принарядиться. Дружески шлепнув по шее Тинтрега, улыбнулся Финану, который, подобно мне, сиял серебром и золотом. Обернувшись, увидел, что все пять десятков моих воинов уже в седлах.

– Двинулись потихоньку, – скомандовал я. – Шагом! Спешить некуда!

Мы вывели коней из леса на пастбище. Два зайца удрали от нас к реке. Мы все еще находились в низине, невидимые как для форта, так и для Брунульфа, который вел свой ничего не подозревающий отряд на север по воловьей тропе в направлении камня за лесом. Я полагался на Кенвульфа, воина опытного и мудрого, который должен был дать мне сигнал.

– Теперь просто ждем, – воскликнул я. – Стоим и ждем.

– Почему бы тебе не выждать, пока их будет невозможно увидеть из форта? – недовольно осведомился Финан.

– Потому что я не тот человек, кто выберет такое вот место для битвы, – ответил я, заинтриговав друга еще больше. Поскольку я говорил громко, то мое объяснение слышали и все остальные. А потом еще повысил голос, уверенный, что за пределы поросшего травой котла, где мы укрывались, мой голос не разнесется. – Вы увидите дюжину всадников, скачущих под флагом Уэссекса. Наша задача – защитить их! Эти двенадцать должны остаться в живых. На них вскоре нападут двадцать пять или тридцать человек! Я хочу, чтобы этих людей взяли в плен! Убейте какое-то количество, если это необходимо, но мне нужны хотя бы несколько пленников! Особенно их вожаки! Высматривайте самые дорогие кольчуги и шлемы и хватайте их обладателей!

– Иисус милосердный! – воскликнул Финан. – Теперь я понял.

– Мне нужны пленные! – подчеркнул я.

Рорик взобрался в седло и развернул знамя с волчьей головой. Мгновение спустя на окраине леса появился Кенвульф и замахал нам. Я коснулся висящего на золотой цепи молота.

– Пошли! – приказал я. – Быстрее!

Тинтрег, видно, притомился ожидать, потому как от одного прикосновения шпор рванулся вперед. Я прильнул к коню. Вскоре все мы уже взбирались по короткому склону и, приближаясь к гребню, опустили копья.

– Когда ты догадался? – прокричал мне Финан.

– Позапрошлой ночью!

– Мог бы и сказать!

– Мне это казалось очевидным!

– Хитрый ублюдок! – восхищенно бросил он.

Потом мы перевалили через гребень, и я увидел, что боги не оставили меня.

Ближе к нам – не далее как в четверти мили – на тропе замерли Брунульф и его отряд. Они остановились в изумлении, потому как с востока от них показались другие всадники. Далекие конные были со щитами и мечами наголо. Я заметил, как Брунульф повернул обратно к югу. Его сопровождали двое облаченных в черные рясы попов. Один из них в панике ринулся к лесу, и Брунульф закричал ему, веля вернуться. Он указывал в сторону форта, но было уже слишком поздно.

Далекие всадники мчались им наперерез. Я прикинул, что их около трех десятков. Выезжая из форта, они наверняка следовали под стягом с драконом западных саксов, но теперь при них было знамя с красной секирой. Флаг был далеко, но красная секира на большом полотнище ясно опознавалась. Я не сомневался, что этот же символ изображен и на щитах у конников.

Герб Сигтригра, только ехали под ним не люди короля Нортумбрии. То были западные саксы, притворяющиеся данами; западные саксы, которым приказали перебить сородичей и тем самым развязать войну. Брунульф и его посольство должны были умереть на виду у своих товарищей из форта. Те донесут Эдуарду, что подлые нортумбрийцы согласились на перемирие, а затем напали и перебили послов. Хитрый план, придуманный наверняка самим Этельхельмом. Он желал развязать войну, но знал, что Сигтригр может не принять вызова и даже, напротив, сделает все, чтобы избежать столкновения. Поэтому, если Сигтригр не захочет нападать на людей Эдуарда, воины Этельхельма сделают это сами под знаменем с красной секирой и перебьют их.

Вот только я оказался здесь и пребывал не в лучшем расположении духа.

Мой кузен по-прежнему занимал Беббанбург.

Этельхельм пытался уничтожить королевство моей дочери и зятя.

Константин унизил меня, изгнав с земли предков.

И уже целый месяц я не виделся с Эдит, моей женой.

Поэтому кому-то придется плохо.

Глава пятая

Сначала ни Брунульф, ни его люди нас не заметили. Они не могли оторвать глаз от всадников, приближавшихся с востока, всадников с нортумбрийскими щитами и сверкающими мечами, всадников, явно идущих убивать. Первым побуждением Брунульфа было вернуться к форту, но половина нападающих забрала к югу, отрезая ему путь. Потом кто-то из его людей глянул в сторону запада и, увидев нас, закричал. Брунульф обернулся. Я находился достаточно близко, чтобы прочитать ужас на его лице. Он-то считал, что едет на мирные переговоры, а вместо этого смерть устремлялась к нему с двух сторон. Брунульф был в кольчуге, но без шлема. Щита он тоже не захватил. Два священника, ехавших рядом с ним, были вовсе безоружны. Брунульф наполовину вытянул меч из ножен, потом остановился, видимо в надежде, что если не окажет сопротивления, то появится шанс сдаться в плен.

– Мы на твоей стороне! – гаркнул я. Тот, похоже, был либо слишком ошеломлен, либо испуган, чтобы соображать. – Брунульф! – окликнул я его по имени. – Мы на твоей стороне!

Берг и мой сын догнали меня, расположившись по бокам, и я знал, что они договорились прикрывать меня. Я двинул Тинтрега правее, заставив лошадь Берга податься в сторону.

– Не толпитесь вокруг меня! – рявкнул я.

– Господин, будь осторожен! – крикнул молодой норманн. – Ты ведь…

Видимо, он хотел сказать «старый», но благоразумно воздержался.

Воины под знаменем Сигтригра нас заметили и замедлили ход, не зная, как быть. С полдюжины повернули к отряду Брунульфа. Я слышал, как кто-то призывал атаковать, другой же – отступать. Это смятение предопределило их судьбу.

Мой отряд пересек тропу к югу от Брунульфа и его людей.

– Мы на твоей стороне! – сообщил я снова и увидел, как он кивнул.

Затем мои люди проскакали мимо него. Они выставили копья и пошли в галоп, тогда как враги, уступающие нам числом, были вооружены только мечами и пребывали в растерянности. Кто-то застыл в нерешительности, кому-то удалось развернуть коней и поскакать на восток, а один из врагов, видно обезумевший от страха и хаоса, погнал коня нам навстречу. От меня потребовалось только опустить копье и собраться перед ударом. Во мне кипела злоба; слегка уведя Тинтрега вправо, я выставил толстое ясеневое древко. Острие, в котором сложились сила коня и всадника, скользнуло по краю щита противника, пробило кольчугу, прошло через куртку, кожу, мускулы и вспороло живот. Я выпустил древко, ухватил воина за шлем и выдернул из седла. Вокруг вошедшего в тело наконечника копья обильно растекалось кровавое пятно. Левая нога сакса запуталась в стремени, и лошадь потащила его, стонущего и оставляющего кровавый след, по росистой траве.

– Не такой уж я и старый, – крикнул я Бергу, после чего вытащил из ножен Вздох Змея.

– Пленники! – напомнил Финан.

Подозреваю, обращался он ко мне, потому как я открыто пренебрег собственным строгим указанием брать врагов живыми. Я замахнулся мечом на еще одного, но он в последний миг успел поднять щит и остановить удар. Я заметил, что красная секира намалевана свежей краской поверх старой эмблемы, наполовину соскобленной с ивовых досок. Сакс сделал выпад и промахнулся: его меч впустую скользнул по задней луке моего седла. Бородатая харя, обрамленная плотно сидящим шлемом, излучала отчаянную свирепость, которая сменилась в один миг выражением ужаса в широко распахнувшихся глазах – это копье Берга вонзилось воину в спину. Удар получился такой силы, что я увидел острие – оно вышло наружу, пробив кольчугу на груди. Противник открыл рот – мне бросились в глаза дыры на месте отсутствующих зубов, – а в следующий миг кровь запузырилась и забулькала у него на губах.

– Прости, господин, этот не пленник, – сообщил Берг, обнажая меч. – Я буду лучше стараться.

– Господин! – окликнул Финан, и я увидел, что он указывает мечом на восток. С полдюжины всадников галопом скакали прочь.

Те шестеро были на отличных конях, один в богатом шлеме с черным конским хвостом, попона лошади у другого сверкала золотом, но что безошибочно выдавало в них командиров, так это присутствие знаменосца. Оглянувшись, тот заметил погоню и с силой отбросил большой флаг с тяжелым древком и ложным гербом на полотнище.

За спиной у меня враги бросали щиты и поднимали руки, показывая, что не желают больше сражаться. Соратники Брунульфа, которым уже ничто не грозило, собрались вокруг своего знамени, а мой сын тем временем сгонял в стадо пленников, приказывая им спешиваться и бросать мечи. Значит, пленники у нас есть, но не те, которые меня интересуют. Я коснулся шпорами боков Тинтрега. Теперь все сводилось к состязанию между лошадьми. Те шестеро успели изрядно оторваться, зато трое из моих парней скакали на легких, некрупных жеребцах, подходящих для разведки. Такие кони шли намного быстрее здоровенных зверей вроде Тинтрега. И у двоих из этой троицы были еще копья. Они мчались рядом с беглецами, затем один из них, Свитун, быстро сместился и ткнул копьем, метя не во всадника, а в копыта первой лошади. Послышалось короткое, полное боли ржание: лошадь упала и закувыркалась, издавая пронзительные звуки. Наездник оказался придавлен скользящей по траве тушей. Затем следующий конь врезался в лягающееся животное и тоже упал. Другие беглецы рвали поводья, стараясь обогнуть груду тел, и мои люди нагнали их. Сакс с черным конским хвостом на шлеме заставил своего коня перепрыгнуть через одну из упавших лошадей и уже уходил, но Берг настиг его и ухватил за султан. Норманн дернул, всадник отклонился назад в седле и едва не свалился. Берг вцепился ему в плечо, снова дернул и на этот раз преуспел. Шлем, завязки которого разошлись при первом рывке, слетел с головы шлепнувшегося на траву воина и покатился. У беглеца оставался меч; он встал и, яростно ощерясь, попытался достать длинным клинком скакуна Берга, но молодой воин был уже далеко, и враг развернулся, чтобы встретить следующего всадника.

Меня.

Тут-то я и понял, почему позавчера двое из спутников Брунульфа повернули и возвратились в форт, не желая встречаться с нами. Они узнали меня и понимали, что я не только тоже узнаю их, но и учую подвох. Ведь передо мной, готовый вспороть Тинтрегу брюхо тяжелым лезвием, стоял Брайс.

Был у меня дружинник по имени Брайс, подлый мерзавчик, который в итоге сгинул под мечом дана при захвате Сестера. Быть может, это имя делает людей плохими, потому как противостоящий мне Брайс тоже был той еще скотиной.

Этот рыжеволосый и седобородый воин участвовал в десятках битв за своего хозяина Этельхельма, и олдермен всегда выбирал его, когда требовалось сделать грязную работу. Именно Брайса послали в Сирренкастр захватить Этельстана, и мальчик, вне всяких сомнений, погиб бы, не успей мы вмешаться. Теперь Брайсу поручили развязать войну, и он снова оплошал. Детина яростно взревел и распластался в выпаде, метя Тинтрегу в брюхо. Я повернул коня, намеренно держа руку с мечом вдали от Брайса. Тот это заметил и снова нанес укол, надеясь выпустить кишки моему скакуну, но я принял сильный удар левым стременем. Клинок прорезал кожу сапога и уткнулся в одну из вшитых в него металлических пластин. Было больно, но вполовину, не так, как Брайсу, когда окованный железом обод моего щита врезался ему в череп. Детина свалился как подкошенный. Я надеялся, что не убил мерзавца, потому как с этим удовольствием придется обождать.

– Хочешь, добью его? – Кеттил, один из моих дружинников-данов, видно, заметил, что Брайс пошевелился.

– Нет, он пленник! Прикончи лучше его, – я указал на коня, сваленного копьем Свитуна и теперь хромавшего со сломанной ногой. Кеттил спешился, отдал свой меч Фолькбальду в обмен на секиру и сделал, что нужно. Все шестеро беглецов сдались, все шестеро оказались в плену.

Фолькбальд, здоровенный воин-фриз, поднял одного из захваченных за шкирку. Точнее, поднял он его за кольчужный воротник, оторвав от травы, которая обагрилась кровью убитой Кеттилом лошади.

– Этот вот утверждает, что он священник, – радостно сообщил Фолькбальд.

Фриз уронил добычу, и я увидел перед собой отца Херефрита, натянувшего поверх рясы кольчугу. Поп злобно таращился на меня и молчал.

Я улыбнулся, слез с коня и передал поводья Тинтрега Рорику, который подобрал большой флаг с красной секирой. Убрав в ножны Вздох Змея, я бросил на землю щит.

– Ну, – обратился я к отцу Херефриту, – ты же у нас один из капелланов короля Эдуарда? – Священник отмалчивался. – Или личный колдун олдермена Этельхельма? – продолжил я. – Вот этот вот малый, – я указал на Брайса, все еще валяющегося на траве, – служит Этельхельму. При этом мерзавец жутко глуп. Что касается убить или покалечить, тут он мастер, настоящий талант по части кого-нибудь ударить или проткнуть. Но мозгов у него как у улитки. Лорд Этельхельм всегда посылает с ним кого поумнее, чтобы подсказывать Брайсу, кого бить, а кого не надо. Поэтому он направил тебя.

Отец Херефрит вперил в меня взгляд, призванный сразить ненавистью на расстоянии.

Я снова улыбнулся:

– А еще лорд Этельхельм поручил тебе развязать войну. Он жаждет услышать, что воины короля Сигтригра напали на саксов. Вот почему ты оскорблял меня позавчера. Хотел, чтобы я тебе двинул. Хватило бы одного моего удара! Ты тут же примчался бы домой и проблеял лорду Этельхельму, что я нарушил мир, отвесив тебе затрещину. Что я напал на тебя! Разве не это тебе было нужно? – По его лицу ничего не удавалось прочесть. Поп молчал. Мухи облепили голову мертвой лошади. – Замысел провалился, – продолжал я, – и тогда ты вынужден был выдать своих людей за воинов Сигтригра. Запасной план у тебя с самого начала имелся, раз захватил с собой щиты с нарисованной красной секирой, но надеялся, видимо, что до этого не дойдет. Однако пришлось его задействовать. Вот только и эта затея тоже оказалась неудачной. – Я поднял правую руку и коснулся пальцем в рукавице рубца на его щеке. Херефрит вздрогнул. – Этот шрам ты не во время проповеди получил. Или какой-то юный певчий дал тебе сдачи?

Он отпрянул от моей рукавицы, но не издал ни звука. На поясе у него висели пустые ножны, и это подсказало мне, что поп нарушил церковный запрет носить меч.

– Ты священник? – поинтересовался я у него. – Или притворяешься таковым?

– Священник, – буркнул он.

– Но не всегда. Прежде ты был воином.

– И остаюсь им! – бросил Херефрит мне в лицо.

– Человек Этельхельма? – осведомился я, искренне заинтересованный в ответе.

– Я служил лорду Этельхельму, – подтвердил мужчина, – пока Господь не убедил меня, что я достигну много большего в качестве слуги Церкви.

– Набрехал тебе твой Бог! – Я указал на меч, тонкой работы оружие, валяющееся на земле. – Ты был воином, поэтому я дам тебе этот меч, и ты сразишься со мной. – Поп не ответил, даже глазом не моргнул. – Разве не этого хочет твой Бог – моей смерти? Я ведь дерьмо из задницы дьявола, эрслинг Сатаны – ты ведь так меня обзывал? О, еще убийцей священников! Последним прозвищем я, кстати, горжусь. – Он продолжал с ненавистью пялиться на меня, и я подошел на шаг ближе. – Еще ты сказал, что я женат на саксонской шлюхе. И за это, поп, я дам тебе то, чего ты так хотел. Я дам тебе повод. Вот тебе за мою саксонскую жену. – И я врезал ему по той самой щеке, которой касался прежде. Теперь он уже не просто вздрогнул, но повалился на бок, с лицом, залитым кровью. – Только вот повод этот немного запоздал, – издевался я. – Ты что, не дашь мне сдачи? Это единственная война, которую ты получишь!

Херефрит встал и двинулся на меня, но я врезал ему снова, на этот раз по губам, достаточно сильно, чтобы разбить себе пальцы, и слышал, как хрустнули у него зубы. Он во второй раз повалился, и я пнул ему ногой в челюсть.

– Это тебе за Эдит, – сообщил я.

Финан наблюдал за этим с седла и теперь издал стон, как будто я ударил его, а не отца Херефрита.

– Нехорошо ты поступаешь, – укорил ирландец и поморщился, когда поп выплюнул зуб и сгусток крови. – Что, если ему в это воскресенье проповедь читать?

– А я вот как-то не подумал.

– У нас гости, – предупредил Финан, кивнув в сторону юга.

Из форта изливался поток всадников. Брунульф, как я заметил, поскакал им наперехват, и я, препоручив отца Херефрита заботам Фолькбальда, снова взобрался на Тинтрега и поехал к саксам.

Возникло недолгое замешательство, когда рьяные молодые воины из форта принялись искать врага для атаки, но Брунульф велел им убрать оружие. Затем развернул коня навстречу мне. Воин был бледен, смущен и взволнован. Я остановил Тинтрега, дождался Брунульфа, потом посмотрел на небо.

– Рад, что дождь пока не начался, – произнес я, когда он подъехал.

– Лорд Утред… – заговорил сакс, но, похоже, не знал, что еще сказать.

– Когда я был молодым, мне было наплевать на дождь, – продолжил я. – Но вот с годами… Ты слишком молод, чтобы понять. – Последние слова я адресовал отцу Степану, молодому священнику, который сопровождал Брунульфа и стал свидетелем того, как мирное пастбище превратилось вдруг в кровавую бойню. – Мне сдается, – я по-прежнему обращался к Степану, – что вы ехали сообщить мне об отказе заплатить пошлину королю Сигтригру.

Отец Степан покосился на Брайса, который с трудом поднялся на ноги. Из рассеченного черепа текла кровь, пятная красным впалые щеки и седую бороду. Раны на голове всегда сильно кровоточат. Молодой священник перекрестился, потом заставил себя кивнуть мне:

– Все так, лорд.

– Я и не ждал, что вы заплатите, – признался я и снова перевел взгляд на Брунульфа. – Ты у меня в долгу.

– Знаю, – отозвался сакс. – Знаю.

Вид у него был бледный. Он только начал осознавать, как близко находился сегодня к смерти. Его взгляд был устремлен куда-то мне за спину. Обернувшись, я увидел, что мимо нас проводят отца Херефрита. Рот у попа был окровавлен.

– Чей ты человек? – спросил я у Брунульфа.

– Короля Эдуарда, – ответил он, продолжая таращиться на отца Херефрита.

– И это Эдуард послал тебя?

– Он… – начал Брунульф, а затем смолк, явно в смущении.

– На меня смотри! – рявкнул я, заставив его вздрогнуть. – Это король Эдуард послал тебя?

– Да, лорд.

– Отправил тебя, чтобы затеять войну?

– Он велел исполнять все, что прикажет нам олдермен Этельхельм.

– Король отдал тебе это распоряжение лично?

Брунульф замотал головой:

– Из Винтанкестера доставили приказ.

– И привез его отец Херефрит? – предположил я.

– Да, лорд.

– Приказ был письменный?

Сакс кивнул.

– Бумага до сих пор у тебя?

– Отец Херефрит… – Он не договорил.

– Уничтожил его? – уточнил я.

Брунульф посмотрел на отца Степана, ища поддержки, но не нашел ее.

– Не знаю, лорд. Он показал мне пергамент, а потом… – Сакс пожал плечами.

– А потом уничтожил его, – заключил я. – А вчера Херефрит, Брайс и их люди ушли на юг. Что они тебе сказали?

– Что скачут за подкреплением.

– Но при этом заявили, что ты можешь доверять мне в части сохранения перемирия и назначенной встречи у камня?

– Да, лорд. Но добавили, что если ты узнаешь про наш отказ отступить, то сразу осадишь форт, поэтому им нужно на юг, чтобы привести помощь.

На пастбище в данный момент находилось по меньшей мере две сотни воинов Брунульфа: большая часть верхами, и все до одного в замешательстве. Они собрались за спиной у Брунульфа. Кто-то смотрел на валяющиеся щиты с красной секирой, другие опознали мой герб с волчьей головой. Мы были врагами, и я слышал, как западные саксы ропщут. Я заставил их умолкнуть.

– Вас послали сюда на убой! – крикнул я. – Кое-кому понадобился повод, чтобы развязать войну, и этим поводом стали вы! Эти люди предали вас. – Я указал на Брайса и отца Херефрита. Я обратился к отцу Степану: – Он и вправду священник?

– Да.

– Они планировали убить вашего командира! Убить его и столько других западных саксов, сколько смогут! Чтобы потом свалить все на меня! Но… – Сделав паузу, я оглядел встревоженные лица и сообразил, что многие из этих людей наверняка когда-то дрались под моим началом. – …Но между Нортумбрией и Мерсией существует мирный договор, а ваш король Эдуард не желает нарушать этот мир. Вы ни в чем не виноваты! Вас завели сюда обманом. Некоторые из вас сражались вместе со мной в прошлом, и вы знаете, что я лгать не буду!

Это было неправдой: мы всегда лжем воинам перед битвой – обещаем верную победу, даже когда страшимся поражения. Но, призывая людей Брунульфа доверять мне, я говорил им то, что они хотели услышать, и ответом стал гул одобрения. Один даже выкрикнул, что не прочь пойти за мной в бой снова.

– Так что теперь, – продолжил я, – вы вернетесь на юг. Никто на вас не нападет. Вы заберете свое оружие и уйдете с миром! Причем сегодня же!

Я посмотрел на Брунульфа. Тот кивнул. Потом я отвел его в сторону.

– Вели своим воинам идти на юг до Гевэска, – сказал я ему. – И стоять там три дня. Знаешь, где это?

– Знаю.

Меня подмывало забрать у них лошадей, чтобы замедлить переход, но их было больше нас раза в три с лишним. Если хотя бы один выступит против, последующий спор я непременно проиграю.

– Ты пойдешь со мной, – сообщил я Брунульфу. Тот собрался было возражать. – Ты обязан мне жизнью. – Мой тон стал резким. – Поэтому подари мне в благодарность три или четыре дня этой жизни. Ты и отец Степан.

Брунульф печально улыбнулся в знак согласия:

– Как скажешь, лорд.

– Кто второй после тебя по старшинству в отряде?

– Хедда. – Он кивнул на пожилого воина.

– Поручи ему держать в плену этих людей. – Я указал на выживших из шайки Брайса. – Пусть идет к Гевэску. Скажи, что присоединишься к нему через неделю или около того.

– Почему Гевэск?

– Потому что это далеко от Ледекестра, – отрезал я. – Мне ни к чему, чтобы лорд Этельхельм узнал о том, что случилось здесь, прежде чем я ему сообщу лично.

– Ты думаешь, лорд Этельхельм в Ледекестре? – В его голосе прорезалась тревога.

– По последним новостям, – поделился я, – король Сигтригр встречается с леди Этельфлэд в Ледекестре. Этельхельм должен быть где-то неподалеку, ведь ему нужно сорвать переговоры.

Поэтому нам предстояло мчаться в Ледекестр.

А потом я отправлюсь домой.

В Беббанбург.

Хедда увел попритихших воинов Брунульфа на юг, а мы поехали на восток, в Линдкольн, где я улучил несколько минут для разговора с дочерью.

– Можешь возвращаться в Эофервик, потому что войны не будет, – сообщил я ей. – В этом году.

– Не будет? Что ты сделал?

– Прикончил пару западных саксов, – признался я.

И прежде, чем она успела растерзать меня на части, рассказал все по порядку.

– Так что в этом году вторжения не будет, – закончил я.

– А в следующем? – осведомилась Стиорра.

– Не исключено, – буркнул я уныло.

Мы стояли на высокой, построенной римлянами террасе и смотрели, как грозовые тучи плывут на север. Вдали виднелись серые полосы дождя.

– Мне пора, – сказал я дочери. – Нужно найти Этельхельма прежде, чем он натворит еще бед.

– Что ты будешь делать, если начнется война? – спросила она. Ее интересовало, что возьмет во мне верх: любовь к ней или данная Этельфлэд клятва.

– Сражаться, – отрезал я. – И надеяться, что проживу достаточно долго, дабы успеть обосноваться во Фризии.

– Во Фризии?!

– Беббанбург потерян. – Я не знал, верит ли мне дочь, но решил, что не повредит, если и Стиорра поможет распространить этот слух.

Мы отправились на юг по большой римской дороге, ведущей в Ледекестр, но не проехали и нескольких миль, как путешествующий на север купец сообщил, что великие лорды саксонских земель решили вместо этого собраться в Годмундсестре. Купец был дан, угрюмый малый по имени Арвид, торговавший железной рудой.

– Господин, дело идет к войне, – проворчал он.