Текст книги "Инка из Перусалима"

Джордж Бернард Шоу
Инка из Перусалима / The Inca of Perusalem

George Bernard Shaw

The Inca of Perusalem / 1915

Перевел с английского Виктор Вебер

* * *

Почти историческая одноактная комедия[1]1
  Возможно, следует назвать пьесу «Сюзерен Герландии», поскольку сходство главного героя с императором Вильгельмом сомнений не вызывает.


[Закрыть]

Действующие лица:

АРХИДИАКОН

ЭРМИНТРУДА – его дочь.

ПРИНЦЕССА.

УПРАВЛЯЮЩИЙ.

ОФИЦИАНТ.

ИНКА.

Пролог

(Занавес еще не поднят. Английский архидиакон выходит на авансцену, по всему видно, он сильно раздражен. Разговаривает с кем-то, кого пока скрывает занавес).

АРХИДИАКОН. Эрминтруда, говорю тебе раз и навсегда: сейчас я не могу позволить себе такую расточительность. (Он подходит к лестнице, ведущей в партер, и присаживается на верхнюю ступеньку, имея вид самый безутешный. Стильно одетая дама выходит из-за занавеса и сверлит его терпеливым и упорным взглядом. Он продолжает ворчать). Для респектабельной и комфортной жизни дочери английского священника с головой хватит 150 фунтов в год. И ведь даже их совсем непросто оторвать от семейного бюджета!

ЭРМИНТРУДА. Да, но ты же какой-то там священник, ты архидиакон.

АРХИДИАКОН (сердито). Да, может, я и получаю чуть больше среднего, но все-таки не настолько, чтобы содержать дочь, расточительность которой опозорила бы королевскую семью. (Вскакивает на ноги и кричит). Это вам понятно, мисс?

ЭРМИНТРУДА. Ах, подумать только! Мисс! Разве так подобает разговаривать с вдовой?

АРХИДИАКОН. А разве так подобает разговаривать с отцом? Твой брак оказался в высшей степени пагубной неосторожностью. У тебя появилась привычка жить не по средствам, во всяком случае, не по моим. Вот чего бы тебе стоило выйти за Мэтьюза, лучшего викария, которого я только знал!?

ЭРМИНТРУДА. Если что, я хотела, но ты сам мне и не позволил. Это ведь ты настоял на том, чтобы я вышла за Рузенхонкерса-Пипштейна.

АРХИДИАКОН. Дитя мое, у меня не было выбора, я должен был обеспечить твое будущее. Рузенхонкерс-Пипштейн, он ведь был миллионером.

ЭРМИНТРУДА. И с чего же ты взял, что он миллионер?

АРХИДИАКОН. Так он же приехал из Америки. Само собой, с миллионами. И потом, он представил моим адвокатом доказательства, что у него на счетах лежит пятнадцать миллионов долларов.

ЭРМИНТРУДА. Если верить адвокатам, у него и на момент смерти оставалось шестнадцать миллионов. Парень был миллионером до последнего!

АРХИДИАКОН. Ох уж эта маммона, проклятая маммона! Я поклонился ей и был наказан. Неужели совсем ничего у вас не осталось? Все были уверены, что пятьдесят тысяч в год уж во всяком случае тебе гарантированы. Ведь только половина ценных бумаг оказались мусором, разве не так? И еще были другие, с позолоченной каймой. Что с ними?

ЭРМИНТРУДА. Все оказалось шлаком, полнейшим отстоем. Это оперетка провалилось целиком и полностью.

АРХИДИАКОН. Эрминтруда, ну что за выражения!

ЭРМИНТРУДА. Ах черт меня побери! Я бы послушала, как ты заговорил бы после такого облома. В общем, жить по твоим убогим стандартам я не могу и не желаю!

АРХИДИАКОН. Убогим!

ЭРМИНТРУДА. Да, я привыкла к комфорту.

АРХИДИАКОН. Комфорту!!

ЭРМИНТРУДА. Можешь называть это изысканностью, можешь – роскошью, как угодно. Дела это не меняет. Дом, содержание которого обходится меньше, чем в сто тысяч долларов в год, для меня неприемлем.

АРХИДИАКОН. Тогда, милая моя, тебе уж лучше стать камеристкой принцессы, пока ты не выйдешь за какого-нибудь другого миллионера.

ЭРМИНТРУДА. А вот это уже идея! Осталось только его найти. (Она исчезает за занавесом).

АРХИДИАКОН. Что?! А ну вернись! Сию секунду! (Свет плавно гаснет). Ну и хорошо, я и так сказал все, что следовало. (Он спускается по ступенькам в партер и направляется к выходу, не переставая ворчать). Безумная, бессмысленная расточительность! (Рявкает). Ничтожество! (Бормочет). Все, хватит! Платья, шляпы, меха, перчатки, поездки на автомобиле! Один счет валится за другим, деньги утекают как вода. Где умеренность, самоконтроль, порядочность, наконец? (Пронзительно кричит). Где порядочность, я вас спрашиваю?! (Снова бормочет). Все, приехали! Вот тебе и современные нравы! Хороши, нечего сказать! Я умываю руки, не дам больше ни пенни. Я не собираюсь гнить в долговой тюрьме из-за непочтительной, никчемной мотовки, даже если это моя родная дочь. Чем скорее она это поймет, тем лучше для всех. (Последние слова уже еле слышны, так как он выходит из зрительного зала).

ПЬЕСА

(Гостиная номера отеля, в центре стол, на нем телефонный аппарат. К столу приставлены два стула, друг напротив друга. За столом, по центру, дверь. На каминной полке – зеркало.

ПРИНЦЕССА – девица в шляпке и перчатках – входит в сопровождении управляющего отеля. Это элегантный господин, профессиональная вежливость которого достаточно фальшива. В его отношении к клиентке заметна снисходительная приветливость, готовая в любой момент обернуться самым восточным хамством).

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Мне так жаль, что не получается разместить ваше высочество на втором этаже.

ПРИНЦЕССА (очень застенчиво и нервно). Ах, не будем об этом. Здесь так мило. Спасибо вам.

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Мы могли бы приготовить комнату во флигеле…

ПРИНЦЕССА. Нет-нет, не стоит. Тут чудесно.

(Она снимает перчатки и шляпу, кладет их на стол и садится).

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Комнаты наверху в самом деле ничуть не хуже. Здесь и шума поменьше, и лифт есть. Если вашему высочеству что-нибудь понадобится, то вот телефон…

ПРИНЦЕССА. Спасибо, мне ничего не нужно. Пользоваться телефонами так сложно, я не могу к ним привыкнуть.

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Возможно, вы не откажетесь от чая?

ПРИНЦЕССА. Да, пожалуй. Прикажите принести чаю, если не сложно.

(УПРАВЛЯЮЩИЙ выходит. Звонит телефон. ПРИНЦЕССА в ужасе подпрыгивает и отскакивает на порядочное расстояние от аппарата).

ПРИНЦЕССА. Боже мой! (Звонок повторяется. От страха на ПРИНЦЕССЕ лица нет. Еще звонок. На этот раз ПРИНЦЕССА робко приближается к аппарату. Он звонит снова. ПРИНЦЕССА поспешно отступает. Телефон продолжает звонить. Наконец, ПРИНЦЕССА в отчаянии бросается к аппарату, снимает трубку и прикладывает ее к уху). Кто здесь? Что я должна сделать? Я не привыкла к телефону и понятия не имею… Что? О да, я прекрасно вас слышу. (Повеселев, она садится, настроенная на беседу). Какая прелесть! Что? Дама? М-м-м, ну что ж, да, пожалуйста, пришлите ее наверх. Мои слуги уже закончили обедать? Тогда нет, нет, не беспокойте их, не нужно. Благодарю вас. Что? Просто положить трубку, как она раньше лежала? Прекрасно, спасибо! (Она кладет трубку).

(Входит ЭРМИНТРУДА. Выглядит одновременно и просто, и достойно в своем длинном непромокаемом плаще. Подходит к краю стола, противоположного тому, где сидит ПРИНЦЕССА).

ПРИНЦЕССА. Прошу прощения. Я только что разговаривала по телефону, и было отлично слышно – зря я так этого боялась. Не хотите ли присесть?

ЭРМИНТРУДА. Нет, спасибо, ваше высочество. Я всего лишь служанка. Как я поняла, вы ищете камеристку.

ПРИНЦЕССА. Нет-нет, что вы, никого я не ищу. Сейчас, когда в разгаре война! Это было бы так непатриотично. Свою горничную я поэтому и отослала, а она взяла и вышла замуж за солдата и теперь ждет ребенка. Но вот обходиться без нее я так пока и не научилась. И вроде стараюсь изо всех сил, но ничего не выходит, кругом одни жулики. Поэтому-то я и решила продать свой рояль и все же нанять камеристку. Это экономно, это и разумно: признаться, я совершенно не интересуюсь музыкой, просто приходится притворяться. Вы что об этом думаете?

ЭРМИНТРУДА. Совершенно с вами согласна, ваше высочество. В высшей степени разумное решение. Тут и бережливость, и самоотречение, да и жест доброй воли по отношению ко мне. У вас на службе я буду в точности на своем месте.

ПРИНЦЕССА. Я так рада, что вы согласны со мной. Э-э-э… Мне будет позволено осведомиться, по какой причине вы ушли от предыдущих хозяев?

ЭРМИНТРУДА. Война, ваше высочество, все война.

ПРИНЦЕССА. Это да, конечно. Но все-таки, как…

ЭРМИНТРУДА (достает носовой платок и выражает горе всем своим видом). Моя несчастная госпожа…

ПРИНЦЕССА. Ах, прошу вас, ни слова больше. Забудьте, забудьте об этом. Это было так бестактно с моей стороны.

ЭРМИНТРУДА (берет себя в руки и улыбается сквозь слезы). Ваше высочество так добры.

ПРИНЦЕССА. Как вы думаете, вам будет комфортно работать у меня? Я считаю, это очень важно.

ЭРМИНТРУДА (заливаясь краской). Ах, я совершенно уверена, что у вас я буду счастлива.

ПРИНЦЕССА. Но давайте не будем торопиться. Есть еще мой дядя. Он крайне суров и очень вспыльчив, и он мой опекун. Была у меня однажды камеристка, которая мне очень нравилась, но он прогнал ее после первого же прокола.

ЭРМИНТРУДА. Прокола, ваше высочество?

ПРИНЦЕССА. Ну да, она учудила кое-что. Но потом она так раскаивалась, так раскаивалась! Я уверена, что она никогда не поступила бы так снова.

ЭРМИНТРУДА. Что же она устроила, ваше высочество?

ПРИНЦЕССА. Сущие пустяки – взяла мое платье и мои драгоценности и в этом виде заявилась на некий не вполне подобающий бал со своим кавалером. Там-то дядя ее и увидел.

ЭРМИНТРУДА. Получается, он тоже изволил посетить этот бал, ваше высочество?

ПРИНЦЕССА. Сущие пустяки – взяла мое платье и мои драгоценности и в этом виде заявилась на некий не вполне подобающий бал со своим кавалером. Там-то дядя ее и увидел.

ЭРМИНТРУДА. Получается, он тоже изволил посетить этот бал, ваше высочество?

ПРИНЦЕССА. (Пораженная этим выводом). Выходит, именно так. Надо же! Знаете, с вашей стороны было весьма любезно указать на это обстоятельство. Вы так проницательны.

ЭРМИНТРУДА. Для горничной это качество совершенно необходимо, ваше высочество. (Она достает несколько конвертов). Вне всякого сомнения, вашему высочеству будет любопытно ознакомиться с моими рекомендательными письмами. Среди них есть отзыв и от самого архидиакона. (Протягивает письма).

ПРИНЦЕССА (забирает их). Надо же, у архидиаконов есть камеристки! Как интересно.

ЭРМИНТРУДА. Никак нет, ваше высочество, но у них есть дочери. Архидиакон и его дочь высоко оценили мои способности.

ПРИНЦЕССА (читает их). Дочь прямо так и пишет, что вы просто сокровище. А архидиакон пишет, что обязательно оставил бы вас у себя, была бы хоть малейшая возможность. Да, это в самом деле неплохо!

ЭРМИНТРУДА. Вправе ли я полагать, что мы достигли предварительной договоренности, ваше высочество?

ПРИНЦЕССА (встревоженно). Ах, постойте, постойте, я не совсем понимаю. Если вас все устраивает, то, видимо, да, достигли.

ЭРМИНТРУДА. Меня в высшей степени все устраивает, ваше высочество.

ПРИНЦЕССА. Это прекрасно, просто превосходно. Разве что… Э-э-э… Вы уж извините, что я поднимаю этот вопрос, но нам же нужно уточнить… Размер жалования?

ЭРМИНТРУДА. Я заранее согласна на жалованье, которое получала та горничная, что так неудачно посетила бал. Вашему высочеству не придется ничего менять.

ПРИНЦЕССА. Да. Конечно. Она, впрочем, начинала с достаточно небольшой суммы. Но потом оказалось, что у нее столько родственников, и каждого приходилось содержать. Поэтому мне приходилось повышать ее жалование снова и снова, признаться, это немного действовало на нервы.

ЭРМИНТРУДА. Полагаю, меня вполне устроит сумма, с которой она начинала. Никаких родственников на содержании у меня нет, а для балов у меня найдутся собственные платья.

ПРИНЦЕССА. Это в высшей степени справедливые условия! Думаю, мой дядя непременно их одобрит.

ЭРМИНТРУДА. Если возникнут какие-либо затруднения, я сама с удовольствием поговорю с ним. Я готова включить деловые переговоры с вашим дядей в перечень моих обязанностей, ваше величество.

ПРИНЦЕССА. Даже так? Вы, должно быть, не знаете страха.

ЭРМИНТРУДА. Так что же, теперь предварительная договоренность достигнута? Мне не терпится приступить к своим обязанностям.

ПРИНЦЕССА. Да, да, пожалуй. Даже и совершенно определенно. Я…

(ОФИЦИАНТ вносит поднос с чаем и пирогом. Он ставит его на стол).

ПРИНЦЕССА. О, благодарю вас…

ЭРМИНТРУДА. (Приподнимает крышку со сладостей и внимательно изучает их). Интересно, как это так получилось, что пирог совершенно заветрен?

ПРИНЦЕССА (в ужасе). О, прошу вас! Это не имеет абсолютно никакого значения.

ОФИЦИАНТ. Да разве ж он заветрен? Я принес его прямо с кухни, такой и был.

ЭРМИНТРУДА. Вызывайте управляющего, да поживее.

ОФИЦИАНТ. Управляющего! Зачем это вам управляющий?

ЭРМИНТРУДА. Он скажет вам сам, когда мы закончим разговор. Что вы себе позволяете? Где вас такому научили? Немедленно заберите этот ледяной чай и заветренный пирог. Отдайте их той горничной, с которой вы трепались, вынуждая ждать ее высочество. Извольте немедленно подать свежий чай, да проследите, чтобы его принес кто-нибудь вежливый, обученный обслуживать дам, а не лавочников.

ОФИЦИАНТ. Увы, мадам, прислуживать – не мой конек. Всего два года назад я был известным врачом, и каждый день с утра до вечера в моей приемной толпились богачи и аристократы. Но вот началась война, и моим пациентам было приказано сократить расходы на роскошь. Тогда-то они и отказались от врачей, но не от роскошных отелей, конечно. Поэтому мне и пришлось поменять профессию и стать официантом. (Он прижимает пальцы к чайнику и машинально достает другой рукой часы, будто собирается проверить чайнику пульс). Вы совершенно правы, чай полностью остыл. А что делать, чаем у нас занимается жена модного некогда архитектора. Пирог, действительно, изрядно заветрился. Ну а чего ждать от разорившегося портного из Вест-Энда, который служит у нас пекарем? Учитывая, что его попытка открыть секонд-хенд провалилась не далее на во вторник на прошлой неделе. Неужели вы в самом деле пожалуетесь на нас управляющему? Разве мы недостаточно настрадались? Это наши несчастья, нев… (Входит УПРАВЛЯЮЩИЙ). О Господи! А вот и он. (ОФИЦИАНТ униженно ретируется, унося с собой поднос).

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Прошу прощения, ваше высочество, но я только что получил срочный запрос на номер от одной весьма влиятельной английской семьи. Поэтому я осмеливаюсь осведомиться, на какой срок вы планируете остаться у нас.

ПРИНЦЕССА (встревоженно встает). О боже, я вам как-то мешаю?

ЭРМИНТРУДА (непреклонно). Присаживайтесь, мадам. (Принцесса с несчастным видом садится. ЭРМИТРУДА властно поворачивается к УПРАВЛЯЮЩЕМУ). Ее высочеству эта комната потребуется буквально на двадцать минут.

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Двадцать минут!

ЭРМИНТРУДА. Так точно, именно столько потребуется, чтобы найти подходящий номер в действительно приличном отеле.

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Простите, не понял.

ЭРМИНТРУДА. Вы прекрасно все поняли. Да как вы вообще посмели предложить ее высочеству комнату на втором этаже?

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Но я ведь все уже объяснил. Первый этаж занят. По крайней мере…

ЭРМИНТРУДА. Так, так. И что же там «по крайней мере»?

УПРАВЛЯЮЩИЙ. В общем, он занят.

ЭРМИНТРУДА. Сейчас вы лжете ее высочеству прямо в глаза. Ничего он не занят. Вы придержали его до пяти часов, когда приходит экспресс. В надежде поселить туда какого-то жирного оружейника, который выжрет все ваше дурное шампанское по 5 франков за бутылку. И охотно заплатит три цены за все остальное, чтобы потом хвастаться, что выжил ее высочество из лучших номеров.

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Но ведь ее высочество уже не возражала. Она так любезна. Я и подумать не мог, что ее высочество столь разборчива.

ЭРМИНТРУДА. Ее высочество милостива, а вы беззастенчиво воспользовались этим. Рассказываете какие-то небылицы. Подсовываете ей номер, которым побрезговала бы и собака. Опустившийся врач, прикидывающийся официантом, приносит ей холодный чай. Но со мной этот номер не пройдет. Я камеристка, и я знаю свое дело. Среди моих знакомых – камеристки и камердинеры главных европейских аристократов и американских миллионеров. Когда они узнают, что ваш отель на самом деле является гнусной дырой, к вам приедут максимум викарии со всей родней. Так что вот, я умываю руки. Потрудитесь немедленно вызвать такси и погрузить туда наш багаж.

УПРАВЛЯЮЩИЙ. (Обращаясь к принцессе). Неужели вы согласны с этими обвинениями? Неужели я имел несчастье оскорбить Ваше высочество?

ПРИНЦЕССА. О нет, что вы. Все в порядке. Пожалуйста…

ЭРМИНТРУДА. Ваше высочество недовольны мной?

ПРИНЦЕССА (испуганно). Нет-нет, конечно довольна! Я просто хотела сказать…

ЭРМИНТРУДА. (Обращаясь к УПРАВЛЯЮЩЕМУ). Вы все хорошо слышали? Вы же думаете, что ее высочество будет сама ставить вас на место? Это вполне можно доверить камеристке.

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Да, мадемуазель, конечно, сколько угодно. Поверьте, наше единственное желание – это разместить вас с максимальным комфортом. Просто из-за этой войны даже августейшие особы подчас предпочитают бюджетные варианты.

ПРИНЦЕССА. О да. Вы совершенно правы…

ЭРМИНТРУДА (перебивая). Ну вот! Хорошо. Видите, ее высочество прощает вас, но впредь так не поступайте. А теперь, милый мой, ступайте вниз и приготовьте нам лучший номер на первом этаже. Пришлите нормальный чай. Не забудьте про отопление – во всех комнатах должно быть тепло. Да проследите, чтобы горячей воды было вдоволь.

УПРАВЛЯЮЩИЙ. У нас раковины с двумя кранами – с холодной водой и с горячей.

ЭРМИНТРУДА (презрительно). Да уж, известное дело. Приходится мириться с этим идиотизмом. А также слушать ваши трубы, которые гремят и булькают на весь дом всякий раз, когда кто-то моет руки. Можете не рассказывать.

УПРАВЛЯЮЩИЙ (галантно). Вам так трудно угодить, мадемуазель.

ЭРМИНТРУДА. Не сложнее, чем всем остальным. Но когда что-то не так, я говорю об этом прямо. Вот и вся разница.

(УПРАВЛЯЮЩИЙ покорно пожимает плечами, отвешивает глубокий поклон принцессе, направляется к двери, украдкой посылает воздушный поцелуй ЭРМИТРУДЕ и выходит).

ПРИНЦЕССА. Вот это да! Откуда только в вас столько смелости?

ЭРМИНТРУДА. Я работаю на ваше высочество, и страх мне неведом. Все переговоры с неприятными людьми я отныне беру на себя.

ПРИНЦЕССА. Ах, если б я сама так могла! Мне ведь совсем скоро предстоит нечто совершенно ужасное.

ЭРМИНТРУДА. Ваше высочество, могу я спросить, что именно?

ПРИНЦЕССА. Я должна выйти замуж. Меня выдают за мужчину, которого я никогда не видела. За мальчика! Мальчика, который тоже не видел меня. Это один из сыновей Инки Перусалима.

ЭРМИНТРУДА. В самом деле? Который из сыновей?

ПРИНЦЕССА. Я сама не знаю. Они еще не решили, какой именно. Быть принцессой – это сущий кошмар. Тебя просто берут и выдают замуж. Этот Инка должен прийти, посмотреть на меня, а потом уже решить, какой из его сыновей подойдет лучше всего. И сразу после этого я стану врагом всего живого, кроме Перусалима, потому что инки объявили всем тотальную войну. И мне придется делать вид, что я тоже против всего мира. Вот это-то и ужасней всего.

ЭРМИНТРУДА. И все-таки муж есть муж. К сожалению, у меня нет и такого.

ПРИНЦЕССА. Ах, как вы можете! Я уже начинаю опасаться за ваше благочестие.

ЭРМИНТРУДА. У вашего высочества есть гарантии, вы точно выйдете замуж. А у меня никаких.

ПРИНЦЕССА. Даже если вас не пугает перспектива того, что вас коснется мужчина, говорить так не следует.

ЭРМИНТРУДА. Больше не стану, ваше высочество.

ПРИНЦЕССА. Об этом ведь и подумать страшно. Удивляюсь я вашей решимости. Может, мы не так уж и подходим друг другу? Теперь-то ясно, что вы знаете о мужчинах куда больше, чем следовало бы.

ЭРМИНТРУДА. Я вдова, ваше высочество.

ПРИНЦЕССА (ошеломлена). О боже, ПРОСТИТЕ меня. Конечно, мне следовало догадаться, что так может говорить только женщина, которая была замужем. Ах, мне так жаль.

(УПРАВЛЯЮЩИЙ возвращается, бледный, испуганный, едва способный говорить).

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Ваше высочество, здесь офицер, и он желает вас видеть. Говорит, что представляет Инку Перусалима.

ПРИНЦЕССА (встает, ее качает). Да? Но, кажется, я не в состоянии. Боже мой, как теперь быть?

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Говорит, что по очень важному делу, ваше высочество. Представился, как капитан Дюваль.

ЭРМИНТРУДА. Дюваль! Тоже мне! Да это ж сам Инка и есть, инкогнито.

ПРИНЦЕССА. Ах, скажите ему, что меня нет. Я так боюсь инков. И разве я одета подобающим образом? Скажите ему, чтобы пришел завтра, скажите, что я больна и лежу без сил. Я не могу, я не буду, я боюсь! Избавьтесь от него как-нибудь, умоляю вас.

ЭРМИНТРУДА. Предоставьте его мне, ваше высочество.

ПРИНЦЕССА. Да что вы, разве ж вы сможете?

ЭРМИНТРУДА. Я англичанка, ваше высочество, и способна справиться с десятком инков, если будет нужно. Я все улажу. (Обращаясь к УПРАВЛЯЮЩЕМУ). Проводите ее высочество в опочивальню, а затем пригласите капитана Дюваля ко мне.

ПРИНЦЕССА. О, благодарю вас! (Она идет к двери. ЭРМИНТРУДА, заметив, что она оставила шляпу и перчатки на столе, устремляется за ней следом). Ах, огромное вам СПАСИБО. И, да, пожалуйста, если все же можно будет выбирать из его сыновей, берите светленького, гладко выбритого и с мягкими волосами. Мысль о том, что меня станет целовать небритый мужчина, просто в ужас приводит. (Она выбегает, УПРАВЛЯЮЩИЙ кланяется, когда она проходит мимо, и выходит вслед за ней).

(ЭРМИНТРУДА снимает непромокаемый плащ, прячет его и наскоро приводит себя в идеальный порядок перед зеркалом. УПРАВЛЯЮЩИЙ возвращается с большой шкатулкой для драгоценностей в руках. ИНКА следует за ним).

УПРАВЛЯЮЩИЙ. Капитан Дюваль.

(ИНКА, в военной форме, подходит к столу. Походка величественная. Останавливается, царственный жестом указывает дрожащему УПРАВЛЯЮЩЕМУ поставить шкатулку на стол, отпускает его небрежным взмахом руки, касается каски, в знак уважения к ЭРМИТРУДЕ).

ИНКА. Я прошу вас, мадам, чувствовать себя совершенно непринужденно и говорить со мной безо всяких церемоний.

ЭРМИНТРУДА. (С надменным и небрежным видом подходит к столу). Тогда скажу прямо, я и не планировала с вами церемониться. (Она садится. Дерзость ее слов определенно шокировала ИНКУ). Да и с какой стати мне робеть перед незнакомым капитаном по фамилии Дюваль? Капитан, это почти что лейтенант! Какие уж тут церемонии?

ИНКА. Да, вы правы. На мгновение я забыл о своем звании.

ЭРМИНТРУДА. Это не имеет значения. Да вы садитесь, садитесь.

ИНКА (хмурясь). Что?!

ЭРМИНТРУДА. Я сказала, что вы… можете… присесть….

ИНКА. У-ф-ф. (Кончики его усов опускаются. Он садится).

ЭРМИНТРУДА. Теперь давайте к сути вашего поручения

ИНКА. Я пришел от имени Инки Перусалима.

ЭРМИНТРУДА. Аллерхохста?

ИНКА. Так точно.

ЭРМИНТРУДА. Интересно, он чувствует хоть малейшую неловкость, когда слышит свое имя – Аллерхохст?

ИНКА (удивленно). Почему же? Его действительно зовут Аллерхохст.

ЭРМИНТРУДА. Он симпатичный?

ИНКА. Я… Э-э-э… Э-э-э… Я… Я… Я плохой судья в таких вопросах.

ЭРМИНТРУДА. Говорят, он относится к себе очень серьезно.

ИНКА. Но почему бы и нет, мадам? Провидение доверило его династии заботу о могущественной империи. Он является отцом и полубогом для шестидесяти миллионов граждан, долг которых – умереть за него, как только поступит такая команда. Относиться к себе несерьезно было бы кощунством с его стороны. А кощунство в Перусалиме это преступление, и преступление строго наказуемое.

ЭРМИНТРУДА. Как забавно! А смеяться он умеет хотя бы?

ИНКА. Само собой, мадам. (Он смеется, хрипло и невесело). Ха-ха! Ха-ха-ха!

ЭРМИНТРУДА (холодно). Я спросила, умеет ли смеяться Инка. Умеете ли смеяться вы, я пока что не спрашивала.

ИНКА. Так точно, мадам. (Хихикает). Ах-ах, дьявольски забавно же! (Он смеется, добродушно и от всего сердца, и сразу же превращается в куда как более располагающего человека). Простите великодушно, удержаться просто невозможно. Ну помереть же можно просто со смеху!

ЭРМИНТРУДА. Кажется, вы упомянули, что явились по делу?

ИНКА. (Достает из шкатулки футляр и снова принимает торжественный вид). Аллерхохст наказал мне мне пристально изучить ваш силуэт и черты вашего лица, и, если все подойдет, вручить вам этот пустячный подарок, как знак уважения от Его Императорского Величества. На мой взгляд, все подходит просто идеально. А теперь позвольте мне… (Он открывает футляр и протягивает ей).

ЭРМИНТРУДА (вглядываясь в содержимое футляра). Нет, ну надо же, какой у него ужасный вкус! Уж конечно, я не стану это носить.

ИНКА (краснея). Остерегитесь, мадам! Дизайн этой броши разработал сам Инка. Позвольте мне объяснить заложенный в нем смысл. В центре – щит Арминия. Десять медальонов символизируют десять замков Его Величества. Ободок – это отрезок телефонного кабеля, проложенного Его Величеством через канал Шипскил. А булавка представляет собой миниатюрную модель меча Генриха Птицелова.

ЭРМИНТРУДА. Миниатюрную! Да она, должно быть, больше оригинала. Милый мой, вы же не думаете, что я правда стану носить эту брошь? Да она огромная, как черепаха! (Он закрывает футляр с сердитым щелчком). Сколько это стоило?

ИНКА. Только на материалы и работу ушло полмиллиона перусалимских долларов, мадам. Но дизайн инки превратил брошь в самостоятельное произведение искусства. Таким образом, его цена составляет что-то около десяти миллионов долларов.

ЭРМИНТРУДА. Верните. (Она выхватывает шкатулку). Я заложу это и куплю чего-нибудь действительно красивое.

ИНКА. Это невозможно, мадам. Работа инки не может быть выставлена в витрине ломбарда. (Он откидывается на спинку стула, кипя от злости).

ЭРМИНТРУДА. Так даже лучше. Инке придется выкупить его, чтобы избежать позора, и ломбард получит свои деньги обратно. Все равно никто больше на это не польститься, сами понимаете же.

ИНКА. Но почему, почему? Могу я спросить?

ЭРМИНТРУДА. Да вы просто посмотрите на это! Посмотрите внимательно! Я вас умоляю.

ИНКА (его усы зловеще обвисают). К сожалению, мне придется сообщить инке, что ваше чувство прекрасного оставляет желать много лучшего. (Он угрюмо встает). Статус невестки инки несовместим со скверным вкусом. (Он пытается забрать футляр).

ЭРМИНТРУДА (встает и отступает за свой стул, сжимая футляр). Спокойно! Оставьте брошь в покое. Вы преподнесли мне ее от имени Инки. Теперь она моя. Вы же сами сказали, что все идеально подходит.

ИНКА. На самом деле не подходит вообще. Ваша внешность далека от идеала. Да Инка не позволил бы своему сыну жениться на вас, даже если б тот оказался на необитаемом острове, а вы были бы там единственной женщиной. (Он меряет шагами комнату).

ЭРМИНТРУДА (спокойно садится и кладет футляр на стол). Это как раз понятно. Для венчания нужен священник, иначе получится кромешный разврат.

ИНКА. Такие слова неуместны в устах принцессы, стремящейся занять место на вершине мира. У вас мораль драгуна. (Она встречает это заявление взрывом смеха. Он также определенно борется с желанием рассмеяться). В то же время… (Он садится). В этой шутке есть некий грубый юмор, который мне по душе. (Подкручивает усы и улыбается).

ЭРМИНТРУДА. Когда я выйду замуж за сына инки, капитан, я распоряжусь, чтобы вам отрезали эти усы. Они слишком хороши. Должно быть, они очаровали всех дам Перусалима?

ИНКА (энергично наклоняясь к ней). Клянусь всеми молотом Тора, мадам, они очаровали дам всего мира.

ЭРМИНТРУДА. Что мне нравится в вас, капитан Дюваль, так это ваша скромность.

ИНКА (внезапно выпрямляясь). Женщина, не будьте дурой!

ЭРМИНТРУДА (негодующе). Ах вот вы как!

ИНКА. Давайте рассуждать логически. Мои усы – точная копия усов Инки. Об этих усах думает весь мир – вы же не станете спорить? И в чем тогда я не прав? Есть сколько угодно правителей с бороденками и усищами. Но разве они кого-то интересуют? Разве фотографиями этих бороденок торгуют на каждом углу цивилизованного мира? Вовсе нет! А для усов Инки торгаши придумали специальный фокус, когда к рисунку приделывается нитка, позволяющая двигать усами вверх и вниз, вот так, смотрите… (Двигает усами так, что они то поднимаются, то обвисают). Да усы инки в наше время приобрели такой вес, что их называют политическим барометром всего континента.

ЭРМИНТРУДА. Знаете, если бы у меня были такие усы, это определенно вскружило бы мне голову. Я бы умом тронулась, вероятно. Вы уверена, что Инка не сумасшедший?

ИНКА. Мадам, это совершенно невозможно. Ведь что такое здравомыслие? Это состояние ума Инки на текущий момент. А что такое безумие? Это, в свою очередь, состояние ума тех, кто в чем-то не согласен с ним.

ЭРМИНТРУДА. Тогда я безумна, получается. Потому что мне совершенно не нравится эта нелепая брошь.

ИНКА. Право, мадам, нет, вы всего лишь идиотка.

ЭРМИНТРУДА. Благодарю вас.

ИНКА. Запомните, как следует: ваше мнение не обязательно должно совпадать с мнением вашего Инки. Вам просто следует принять его точку зрения целиком и полностью. Положитесь на мои слова: эта брошь – сущее чудо.

ЭРМИНТРУДА. Мой Инка! Все, приехали. Отлично. Он пока что не мой.

ИНКА. Он всеобщий Инка, мадам. Его царству суждено простираться на всю обитаемую вселенную. Это право, дарованное ему всевышним, а все несогласные пусть лучше сами на себя посмотрят. Собственно, сейчас Инка не ведет ни с кем никакой войны, а просто подавляет отдельные вздорные бунты.

ЭРМИНТРУДА. И все-таки вам известно, что это он первый начал.

ИНКА. Мадам, будем честны. Когда охотники окружат льва, лев бросается на них. Инки долгие годы жили в мире с соседями. А вот у нынешних нападающих руки по локоть в крови… Черной, белой, коричневой, красной, голубой крови. А Инка не пролил ни капли крови, пока не началась эта заварушка.

ЭРМИНТРУДА. Он всего лишь непрерывно говорил о кровопролитии.

ИНКА. Вот именно, мадам, ТОЛЬКО ГОВОРИЛ, всего лишь говорил. А что может быть прекрасней речей Инки? Разве кто-то может сравниться с ним в ораторском искусстве? Верьте, мадам, подписывая приказ об объявлении войны, он сказал своим тупым генералам и адмиралам: «Господа, вы все пожалеете об этом». Так оно и вышло. Теперь-то они понимают, что меч духа, или, иначе говоря, красноречие Инки, куда как лучше, чем все их смертоносные пушки. Когда-нибудь мир еще воздаст должное Инке, который умудрялся сохранять мир при помощи одних только усов и языка. Пока он говорил – и говорил точно так же, как я сейчас говорю с вами, то есть просто, спокойно, разумно, но ЗНАЧИТЕЛЬНО, – царил крепкий мир. Народы процветали, и Перусалим двигался от успеха к успеху. А теперь, когда грохот взрывов и горлопанство кретинов заставили Инку умолкнуть на целый год, весь мир лежит в руинах. Ужасная, ужасная трагедия! (Он сотрясается от горя).

ЭРМИНТРУДА. Капитан Дюваль, мне не хотелось бы показаться нелюбезной, но, может быть, вернемся к нашему делу?

ИНКА. Делу? Какому еще делу?

ЭРМИНТРУДА. Что ж, давайте вернемся к МОЕМУ делу. Вы же хотите, чтобы я вышла замуж за одного из сыновей инки, верно? Я забыла, за которого именно.

ИНКА. Насколько я помню, речь шла о Его Императорском высочестве принце Эйтеле Уильяме Фредерике Георге Франце Иосифе Александре Николасе Викторе Эммануиле Альберте Теодоре Уилсоне…

ЭРМИНТРУДА (перебивая). Может, остановимся на ком-то, у кого имя покороче? Как его зовут дома?

ИНКА. Обычно его зовут Сонни, мадам. (С исключительной галантностью). Но вы, конечно, помните, что Инка не настаивает на определенной кандидатуре. Есть еще Чипс и Спотс, и Лулу, и Понго, и Корсар, и Пиффлер, и Джек Джонсон Второй. Все холостые. Ну, во всяком случае станут таковыми, если потребуется. Выбирайте любого.