Текст книги "Зима: Секреты выживания растений и животных в самое суровое время года"

7. Беличьи в спячке (просыпаются, чтобы поспать)

По утрам зимой 2002 года, сидя на рассвете за рабочим столом и глядя в окно, я нередко видел трех каролинских белок, которые вылезали из одного и того же покрытого листьями гнезда высоко в ветвях сосны. Через несколько минут тройка не спеша удалялась по голым зимним кленам. Зверьки балансировали на тонких ветках, как канатоходцы, а затем исполняли акробатический прыжок с дерева на дерево. Они питались почками широколиственных деревьев, скусывая концевые ветки (и сбрасывая их вниз), подсолнечными семечками, когда находили их в птичьей кормушке, и желудями с деревьев и с земли. Каждой весной в одном из моих скворечников устраивает гнездо с малышами красная белка. У меня есть и другие соседи из числа беличьих.

В пределах сотни метров от моего дома в Вермонте и полутора километров от лесного домика в Мэне обитает еще два вида беличьих, помимо летяг, каролинской и красной белок. Все они произошли от общего предка более 60 млн лет назад. Виды разошлись и стали специализироваться на разных типах питания. Они – то, что они едят, и их зимовка тоже зависит от рациона.

Самая распространенная, заметная и шумная из местных белок – это маленькая красная белка Tamiasciurus hudsonicus, которую в некоторых местах ее ареала также называют pine squirrel – сосновой белкой. Уильям Прюитт-младший в дорогой моему сердцу книжке «Животные севера» (Animals of the North) называет это животное «стражем тайги». Красная белка повсюду оставляет следы: рассыпает по снегу чешуйки сосновых и еловых шишек, бросает на бревне их обгрызенные остовы там, где норы уходят под старый сосновый пень. После очередного снегопада почти всегда сразу появляются новые следы, а зверек, который их оставил, скорее всего, восседает возле ствола на ветке прямо у вас над головой. Щекастая белочка заливается громким трещащим «черрр», которое эхом отдается в лесу. За ним обычно следует длинная серия резких стаккато, а зверек машет над головой пушистым хвостом и еще топает задними лапами, чтобы усилить эффект. Красные белки решительно активны во все зимние месяцы. Кажется, они вообще не впадают в спячку. И все же в самые сильные морозы в лесу тихо, а зверьки по несколько дней отсиживаются в подземных норках под пнем или корнями дерева.

Под землей красные белки почти полностью защищены от холода. По крайней мере некоторые их популяции, особенно к западу США, делают большие запасы шишек с семенами, и, вероятно, на этом питании им и удается сохранять активность. Однако урожай шишек от года к году неустойчив, и в иные нередкие зимы я совсем не нахожу в Мэне беличьих припасов, как было и зимой 2001/02 года. Тогда красные белки питаются почками ели и пихты (см. главу 3). Нельзя быть уверенным, что при необходимости они не могут на несколько дней снизить температуру тела и активность, но в основном их стратегия в борьбе с холодом такова: когда возможно, делать запасы; когда нужно, находить альтернативную пищу; стараться прятаться и зимой для теплоизоляции отращивать густую ярко-рыжую меховую шубку.

Периодически скрываясь при отрицательных температурах зимой в норах и гнездах, красная белка отличается по поведению от четырех других местных видов беличьих. Крупная каролинская белка (Sciurus carolinensis) и гораздо более мелкая северная летяга (Glaucomys sabrinus) никогда не уходят под землю. Два других вида, восточноамериканский бурундук (Tamias striatus) и его двоюродный брат, гораздо более крупный лесной сурок (Marmota monax), на целые недели, месяцы и даже на полгода покидают холодный снежный мир, оставляя его наверху. Для большинства наземных беличьих характерна гибернация, в отличие от древесных белок, которые по-прежнему добывают пищу на деревьях. Большие различия в биологии зимовья внутри этой группы родственных видов говорят о том, что спячка служит не столько орудием против холода, сколько способом перенести голод, то есть связана с рационом животных.

Из местных видов меньше всех склонна к гибернации каролинская белка, которая в последнее время часто стала встречаться в пригородах. Она остается активной всю зиму. Когда в птичьих кормушках не слишком много подсолнечных семечек, этот зверек откапывает из-под неглубокого снега запасенные осенью желуди, орешки и кленовые семена. Если урожай его подвел, он будет питаться почками, а иногда – корой деревьев. Благодаря запасам пищи, уютным, покрытым листьями гнездышкам с хорошей теплоизоляцией и крупным размерам каролинская белка располагает достаточно большим источником энергии и способна сохранять тепло в теле, так что спячка ей не нужна.

Бурундукам свойственна «истинная гибернация»[22]22
   Спячка у бурундуков менее глубокая, чем у типичных зимоспящих наземных беличьих (сурков и сусликов). – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Как и многие другие наземные беличьи, они проводят всю или почти всю зиму в подземном гнезде, где сворачиваются клубочком, охлаждаются и впадают в оцепенение. Впрочем, они не пребывают в оцепенении всю зиму, иначе им не нужно было бы делать запасы, которые служат топливом для обогрева тела. В оцепенении животные не едят. Судя по большим защечным мешкам бурундука, его эволюция с древних времен была направлена на то, чтобы запасать пищу. Не знаю, сколько семян обычно набивает бурундук в оба мешка, – найдя сбитого зверька на дороге, я без труда просунул в один его мешок через ротик 60 черных семечек подсолнуха. В моей кормушке для птиц бурундуки редко упускают возможность наполнить оба мешка, тогда как каролинские и красные белки не уносят ни семечка. Все, что белки съедят, они съедят на месте.

Гибернация бурундука

Поздней осенью после хорошего урожая клена или если бурундуку удалось найти полную птичью кормушку, тот делает рейс за рейсом, каждый раз нагружаясь до отказа и направляясь в систему тоннелей зимовочной норы, где есть особые камеры-зернохранилища. Запасы очень пригодятся в марте, когда почти везде еще будет лежать глубокий снег. В это время настает сезон спаривания, и самцы бурундука выбираются на поверхность. Новой пищи на снегу пока нет, но по насту легко перемещаться, и те из мелких наземных беличьих, которые осенью сделали больше всего запасов, теперь могут полностью сосредоточиться на своей цели.

Обычно зимой бурундуки мне не встречаются. Они остаются под землей и впадают во временное оцепенение. Но, как показала зима 2000/01 года, когда на всей территории Мэна и Вермонта осенью случился исключительно обильный урожай желудей буковых и семян клена, оцепенение – это лишь один из вариантов поведения, а не что-то обязательное и непреложное. В тот год сахарные клены, красные дубы и буки разом дали небывалое количество семян, притом что до этого много лет вообще не давали урожая. В то же время снег был чрезвычайно глубокий. И все же, несмотря на частые бури, бурундуки всю зиму посещали нашу кормушку.

Остается ли бурундук совершенно активен или впадает в полное оцепенение, зависит от запасов пищи (Panuska, 1959). Но для оцепенения также нужен холодовой раздражитель. Гибернация у бурундука неглубокая, и, если взять животное в руки, оно обязательно проснется (Newman, 1967). При этом интенсивность метаболизма у него за час вырастет в целых 50 раз. В отличие от случаев, когда оцепенение вызвано голодом, например когда животное, для которого спячка нехарактерна, близко к смерти, охлаждение тела у бурундука при гибернации протекает не как пассивный процесс. При температуре воздуха 0 °C бурундуки регулируют температуру тела, но поддерживают ее около 6 °C, а не 37 °C, при которых животное активно. А когда воздух прогревается выше 15 °C, температура тела спящего зверька больше не регулируется, бурундук пассивно согревается и пробуждается (Newman, 1967).

Как мы говорили ранее, северные летяги к зиме не набирают жир, в отличие от бурундуков, и не одеваются в густой теплоизолирующий мех, как красные белки. Также они не делают запасов пищи. Вместо всего этого, чтобы решить энергетическую проблему, они собираются группками и жмутся друг к другу в уютных гнездах. Даже при –5 °C снаружи температура внутри гнезда остается достаточно высокой, чтобы зверькам не нужно было согреваться дрожью.

В отличие от восточноамериканского бурундука, у некоторых видов наземных беличьих в горах и пустынях на западе Америки оцепенение наступает не в ответ на холод. Эти животные впадают в спячку в самое жаркое и сухое время года и остаются в оцепенении всю зиму (Cade, 1963). Это происходит независимо от температуры и наличия или отсутствия пищи и воды. Один из таких видов, золотистый суслик (Citellus lateralis), прославился благодаря открытиям, которые, изучая его режим спячки, совершил Кеннет Фишер со своим студентом Эриком Пенгелли. В отличие от восточноамериканского бурундука, подопытное животное Фишера и Пенгелли не делает запасов, а накапливает перед спячкой жир в теле. Съесть нужно так много, времени так мало. Откуда животное знает, когда начинать? Как выяснилось, оно ориентируется по внутреннему календарю.

Фишер и Пенгелли заподозрили, что их суслики живут по внутреннему календарю, когда животные, которых в лаборатории Университета Торонто содержали при постоянных световых и температурных условиях, в октябре прекратили есть и пить и впали в спячку одновременно с теми, кто находился на воле, в естественной среде. В ходе единого эксперимента, длившегося четыре года подряд, у золотистых сусликов в отсутствие каких-либо внешних сигналов продолжал действовать цикл питания, накопления жира и оцепенения. Цикл составлял чуть меньше года, от 324 до 329 дней вместо 365. Цикличность поведения и физиологических процессов сохранялась у животных, которых круглый год содержали в лаборатории как при постоянной температуре 0 °C, так и при 22 °C. При постоянных 30 °C они переставали впадать в спячку, хотя продолжали питаться и накапливать жир согласно годичному циклу, который обычно с ней связан. Эти поразительные результаты подтвердили, что суслики живут по внутренним часам, и по аналогии с уже известным циркадным, или суточным, ритмом, чтобы обозначать годичный цикл, Пенгелли и Фишер придумали термин «цирканный ритм» (от лат. circa – «приблизительно», annum – «год»). Ученые показали, что такие же годичные циклы регулируют миграцию птиц и спячку других видов подземных грызунов. Этот механизм действует не только при подготовке к глубокой спячке, но и при пробуждении. Самый известный пример тому – сурок.

Сурок – крупный представитель наземных беличьих. Голландские поселенцы старой Пенсильвании не то сложили, не то распространили легенду о его удивительно точном внутреннем календаре. На свете есть по крайней мере один сурок, Панксатонский Фил, который с большой пунктуальностью каждый год выбирается из норы 2 февраля (это происходит в Пенсильвании и ровно в тот момент, когда новостные съемочные группы включают телекамеры), чтобы посмотреть, видна ли его тень, и решить, вернуться ли в нору поспать еще две недели или нет.

Выживание сурка действительно зависит от точности режима: ему нужно подстроиться под появление растительных кормов[23]23
   Возможно, в США более выражены конфликты между сурками и фермерами, и на этом основана идея, что сурки «подстраиваются» под созревание овощных культур. Это не так. Сурки (род Marmota) во всем мире специализируются на поедании верхних сочных частях травянистых растений. И если они и заходят на возделываемые поля, то это скорее редкое явление. Сурки – эволюционно более ранняя форма, чем человек и его земледелие. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Когда есть возможность, сурок питается салатом, морковью, горохом, бобами и другими свежесобранными культурами. Природный рацион из сочных частей травянистых растений его устраивает, только если он не может пробраться в огород. В любом случае пища ему доступна всего около трети года. К тому же зелень и овощи плохо хранятся в условиях постоянной влажности под снегом и в подземных норах. Тут запасы быстро превратились бы в плесневелую кашу. Решение проблемы нашли пищухи, или сеноставки, – родственницы кроликов, проживающие в гористой местности, где более ветрено и сухо. Они собирают зелень и сушат ее, затем хранят сено, питаясь им всю зиму. У сурка другая методика. Он превращает зелень не в сено, а в толстые слои телесного жира, и получается это у него благодаря потрясающему аппетиту, появляющемуся по точной программе.

У тучности есть одно преимущество: она позволяет животному оставаться в безопасности, когда оно неактивно в своем убежище. В остальном тучное животное – гораздо более привлекательное лакомство для хищников, а его скорость и проворность снижаются. Чтобы проводить в этом состоянии поменьше времени, сурку нужно располнеть как можно быстрее и сильнее. Для успеха предприятия он начинает накапливать жир лишь в самом конце лета. Таким образом, ему нужно не только знать, чем питаться, но и сверяться с календарем, чтобы понять, когда пора начать есть, как в последний раз. Следовательно, как и золотистому суслику, годичный цикл сурку необходим, чтобы пережить зиму.

Теперь обратимся к арктическому суслику (Spermophilus parryii), чтобы рассказать одну из самых удивительных историй, связанных со спячкой и выживанием зимой у млекопитающих. Арктический суслик – представитель наземных беличьих, золотисто-серый с мелкими белыми пятнышками, по размеру крупнее бурундука, но меньше сурка. Это самое северное млекопитающее во всей канадской и сибирской тундре, для которого характерна спячка. В течение восьми месяцев зверек лежит, свернувшись комочком, в вечномерзлом грунте вблизи от слоя льда и поддерживает температуру тела на уровне точки замерзания воды и ниже. Брайан Барнс и его коллеги в Аляскинском университете в Фэрбенксе много лет пытались выяснить, как выживают эти животные. Ученые проводили полевые исследования на биостанции на озере Тоолик у подножий хребта Брукс-Рейндж, а также на огороженных участках и в лаборатории в Фэрбенксе.

Как и другие виды наземных беличьих, на время спячки арктические суслики роют норы и строят подземные гнезда. Но поскольку они обитают в зоне вечной мерзлоты, то не могут закопаться достаточно глубоко, чтобы избежать отрицательных температур зимой. Вместо этого они роют почву в конце лета и осенью, когда начинает холодать. Температура окружающей среды падает всю осень и зиму, и ученые, постоянно регистрируя температуру тела животных с помощью радиопередатчиков, установили, что во время оцепенения тела сусликов охлаждаются одновременно с почвой. Примечательно, однако, что температура в норке продолжает падать и к декабрю достигает –15 °C, а температура тела арктического суслика до этого значения не опускается. Она стабилизируется где-то между –2 °C и –2,9 °C. Таким образом, с этого момента температура тела оцепенелого животного уже не изменяется пассивно, а регулируется. Она поддерживается на уровне 8–9° ниже, чем у зимующего бурундука в спячке, но на 12–13° выше температуры почвы. Ни для какого животного ранее не удавалось показать, чтобы оно поддерживало температуру тела около 0 °C, не говоря уже о двух и более градусах ниже точки замерзания воды. Более того, при температуре тела целых –2,9 °C арктические суслики не заледеневают. Барнс заинтересовался, нет ли в их крови криопротектора. Чтобы выяснить это, он взял у суслика в спячке плазму крови и в лаборатории определил точку ее замерзания. Кровь замерзала примерно около –0,6 °C. Следовательно, веществ, снижающих температуру замерзания, в ней не было. Эти результаты только усугубили загадку: почему в лаборатории кровь замерзает, а в теле животного нет? Пока эта тайна не раскрыта, но наилучшая гипотеза состоит в том, что суслики прибегают к переохлаждению.

Чистая вода замерзает при 0 °C. Если добавить один моль вещества на литр воды, точка замерзания понизится на –1,86 °C. Для чистой воды и растворов известной концентрации можно точно предсказать точку замерзания (и таяния), но иногда температуру можно опустить ниже предсказанной точки замерзания, так чтобы кристаллы льда не образовались. Такие растворы называют переохлажденными. Переохлаждение происходит, когда нет «ядер кристаллизации» – мест, где начинают расти кристаллы льда. Лучшие ядра кристаллизации – это другие кристаллы льда. Таким образом, если добавить один кристалл, например снежинку, в сосуд с чистой жидкой водой, переохлажденной до –10 °C, весь сосуд мгновенно затвердеет и превратится в кусок льда. При этом лед не растает, пока его не разогреют до 0 °C. Эта разница между точкой замерзания и таяния (или температурный гистерезис) – определяющая характеристика переохлаждения. Переохлажденная жидкость нестабильна: она может внезапно превратиться в лед при малейшем стимуле извне. Для этого ее достаточно слегка помешать. Чем больше тепловой гистерезис, тем больше вероятность, что жидкость застынет, и тем быстрее образец «схватывает» льдом, причем в этом процессе выделяется поддающаяся измерению порция тепла, поскольку освобождается энергия движения молекул жидкости, когда те занимают места в кристаллической решетке.

Арктический суслик довольно сильно рискует, поскольку в его крови нет «антифриза» и та, по-видимому, переохлаждается на целых 1–2 °C. Один-единственный кристаллик льда в жидкости принесет верную смерть. Почему животные идут на это? Почему не удерживают температуру тела на 1–2 °C выше, ведь это позволило бы избежать переохлаждения и обезопасить себя от участи погибнуть, обратившись в лед? Барнс считает, что здесь риски перевешивает выгода, связанная с экономией энергии: переохлаждение до –2 °C позволяет животному сэкономить в десять раз больше энергии, чем оно потратило бы на поддержание температуры тела на уровне 0 °C (Barnes, 1989). У суслика также есть механизм, который позволяет снизить связанный с переохлаждением риск. Обычно замерзать животное начинает с самой холодной точки, например пальчика. Барнс создавал ядра кристаллизации (инициировал процесс заморозки) в пальцах суслика и обнаружил, что в этом случае животное получает сигнал тревоги и разогревается быстрее, чем лед может распространиться по телу.

Другое замечательное открытие Барнса состояло в том, что суслик может спонтанно пробудиться и периодически это делает, разогреваясь с температуры ниже 0 °C до самых 37 °C, характерных для него в активный период. Многие другие животные способны пережить охлаждение до 0 °C и ниже, но ни одно из них после этого не может спонтанно пробудиться, пока его искусственно не разогреют при гораздо более высокой температуре воздуха (и до более высокой температуры тела), так чтобы стала возможна реакция дрожи.

Низкую температуру тела арктического суслика можно объяснить экономией энергии, но при этом животное не скупясь тратит ее, согреваясь с отрицательных температур до 37 °C около дюжины раз на протяжении всего периода зимней спячки, что никак не согласуется со стратегией энергосбережения как такового. При каждом пробуждении суслики проводили около одного дня полностью разогретыми, и еще день им был нужен, чтобы снова охладиться. По подсчетам, на периодические разогревы за весь период спячки они тратили около половины накопленных летом запасов жира. Зачем это нужно? Ранее ученые показали, что такое поведение характерно не только для арктического суслика. На самом деле каждое зимоспящее млекопитающее в период зимнего оцепенения неизбежно вынуждено периодически возвращаться к нормальной температуре тела[24]24
   Для теплокровных животных, которые проводят спячку при температуре тела, близкой к нулю, периодическое повышение температуры тела более значимо. Периодическое повышение температуры отмечено как у бурундуков (во время неглубокой и прерывистой спячки они пробуждаются от зимнего сна, кормятся и вновь впадают в оцепенение), так и у сурков (спячка у них длительная и считается непрерывной). Недавние исследования показали, что и сурки периодически повышают температуру тела, выходят из оцепенения всей группой, зимующей в одной камере, немного ворочаются и продолжают спячку. В отличие от бурундуков, сурки не кормятся в короткие периоды пробуждения. Физиологические процессы гибернации разных видов животных остаются малоизученными. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. И это тем более любопытно, учитывая, что разогреваться на денек или около того с энергетической точки зрения очень затратно. Животные должны получать взамен что-то очень ценное. Тут пришло время для четвертого замечательного открытия Барнса и его коллег. Хотя это еще не доказано, их гипотеза состоит в том, что животные разогреваются, чтобы поспать!

В начале 1950-х годов ученые выделили два типа сна. Один – это «быстрый» сон (сон БДГ, или REM, от rapid eye movement – «быстрые движения глаз»), который связан со сновидениями и также называется «глубоким». Другой тип называют фазой медленного сна, «неглубоким», или «обычным», сном. У людей эти два типа сна изучали, измеряя электрические волны на поверхности черепа. Электрическую активность мозга отмечают на электроэнцефалограмме (ЭЭГ) вдоль оси времени. Наиболее изучены с помощью ЭЭГ ритмы головного мозга человека, обезьяны и кошки. У них наблюдаются переходы между очень разными картинами волн в состоянии бодрствования и четырех условных фазах, которые предположительно отражают глубину сна. При этом в состоянии бодрствования амплитуда напряжения очень низкая, в то время как частота высокая (8–13 колебаний в секунду), а для фазы глубокого сна характерны волны с высокой амплитудой и низкой частотой. Если понаблюдать картину ЭЭГ во время сна в течение ночи, окажется, что в ней периодически снова возникают волны с низкой амплитудой, похожие на те, что наблюдаются в период бодрствования. Именно в течение этих периодов возникают быстрые движения глаз, а также нередко учащается сердцебиение, меняется рисунок дыхания, и сокращаются мышцы. В это время животное видит сон.

В процессе спячки у животных не наблюдается картина ЭЭГ, характерная для сна. Когда температура тела падает и животное входит в оцепенение, электрическая активность мозга постепенно снижается и в конце концов сходит на нет, как будто животное мертво. Однако, несмотря на отсутствие спонтанной активности в мозге (Lyman and Chatfield, 1953), животное должно быть способно порождать хотя бы какую-то электрическую активность в нервной системе, иначе оно не сможет проснуться.

В сотрудничестве с нейробиологами Крейгом Хеллером и Сержем Дааном Барнс записал электроэнцефалограммы сусликов, когда те погружались в спячку и выходили из нее. При погружении в спячку у суслика возникала картина, характерная для сна, а затем, по мере того как животное охлаждалось, волны исчезали, и рисунок становился похож на ЭЭГ человека, мозг которого считался бы мертвым. Однако, проведя в оцепенении около месяца и разогревшись с помощью дрожи, суслики в течение большей части дня демонстрировали картину ЭЭГ, соответствующую у человека фазе «быстрого» сна со сновидениями. Что же, животные просыпались, чтобы поспать или посмотреть сны? И если так, зачем им это нужно? А зачем спим мы? Это одна из еще неразгаданных больших загадок биологии, вероятно связанная с тем, как мозг собирает, изменяет, удаляет и хранит воспоминания[25]25
   Существует мнение, что такие периодические пробуждения позволяют предотвратить атрофию мышц. – Прим. науч. ред.


[Закрыть].

Есть некоторая ирония в том, что у зимоспящего животного развилась удивительная способность при отрицательной температуре тела, которая в обычных условиях характерна для него только зимой, пробуждаться, чтобы поспать. Если бы животным не нужно было просыпаться, они могли бы оставаться в оцепенении до весны и экономить много энергии. Поскольку этого не происходит, можно заключить, что за длительное оцепенение или депривацию сна пришлось бы платить слишком высокую цену.

Возможно, спячка арктического суслика содержит в себе разгадку тайны о том, зачем мы спим, а также решение некоторых медицинских проблем, например при инсульте. У суслика в спячке с трудом можно обнаружить сердцебиение. Сложно сказать, живо ли животное или мертво, когда температура тела у него ниже точки замерзания воды. В этом подобном смерти состоянии оцепенения животное напоминает холодный комок, а в его мозг поступает лишь тоненькая струйка крови. Если из-за тромба или разрыва сосуда останавливается приток крови к какой-то части мозга у человека, клетки в ней почти сразу гибнут, потому что им постоянно нужны кислород и глюкоза, обычно поступающие благодаря непрерывному кровотоку. Гипоксия (недостаток кислорода) – главное вредоносное последствие инсульта, а вот суслик в спячке от нее не страдает. Метаболизм его мозга поставлен на паузу, так что нехватка кислорода и питания не наносит большого вреда. Может быть, животные разогреваются, чтобы снабдить мозг кислородом?

Исходно в состоянии спячки метаболизм замедляется просто в связи с падением температуры тела. Люди, попавшие в автоаварию и потерявшие сознание во льду, если их мозг сразу охлаждается, тоже могут пережить длительную гипоксию. Но в организме суслика протекают и активные метаболические процессы, а в тканях мозга синтез белков остается подавленным, даже когда животное разогревается до 37 °C. Недавно ученые также получили интересные данные о том, что при гибернации суслики и черепахи накапливают в мозге в пять раз больше аскорбиновой кислоты (витамина C) по сравнению с человеком. Когда суслик выходит из спячки, уровень витамина C возвращается к нормальным показателям за несколько часов. Есть предположение, что это вещество, мощный антиоксидант, защищает мозг при резком поступлении кислорода в организм после долгого кислородного голодания.

Барнс заинтересовался спячкой, потому что хотел выяснить, что лежит в основе явлений, а не руководствовался практическими прикладными задачами. Многие другие ученые исследуют спячку арктического суслика не из чисто научного интереса, а в связи с клиническими вопросами. Они пытаются понять, как регулируется приток крови, а вместе с ней кислорода и глюкозы к мозгу, чтобы лечить пострадавших от инсульта, при котором клетки гибнут в первую очередь из-за нехватки кислорода в мозге. Они выясняют, как животному в спячке удается сохранить крепкими кости, хотя оно целые месяцы остается неактивным, почему в его крови так медленно образуются тромбы и зачем накапливать такое гигантское количество витамина C в мозговой и спинномозговой жидкости. Подозреваю, что, по мере того как биология становится все более прикладной наукой, больше финансирования будут получать исследования, связанные с подобными вопросами – например как освоить спячку, – в ущерб тем, что проводятся для удовлетворения любопытства. Это печально и недальновидно.