Текст книги "Город Анатоль"

X

Жак должен был явиться к Раулю вместе с Франциской Маниу в одиннадцать часов для урегулирования некоторых деловых вопросов. Минута в минуту в назначенное время Жак вошел с Франциской в контору брата.

– Я привел к тебе Франциску Маниу, ты, может быть, помнишь ее, Рауль?

– Разумеется, разумеется! – ответил Рауль, отвешивая Франциске поклон и с любопытством рассматривая ее сквозь свои телескопы. Франциска для этого случая нарядилась во все белое, пахла сиренью, держалась вполне непринужденно, и улыбка ее была даже несколько высокомерна. Эта улыбка привела Рауля в замешательство. Он покраснел, засопел и поспешил придвинуть стул.

– Разумеется, разумеется! Прошу вас садиться. – Он раздвинул толстые губы в любезную улыбку и сказал:– Я так рад снова увидеть вас! Вы очень изменились. Но, если вы позволите мне быть откровенным, – изменились очень выгодно для себя, с тех пор как мы с вами виделись в последний раз.

Жак едва не расхохотался, но Рауль сказал глупую фразу только от смущения. Лучше бы Раулю не говорить итого комплимента! Правда, он из осторожности понизил голос, но всё-таки…

– Вот здесь договоры, о которых я говорил с тобой, Рауль, – деловым гоном сказал Жак, чтобы положить конец всяким дальнейшим упражнениям в красноречии. – Раньше мы не могли закрепить их нотариально, так как по некоторым причинам должны были держать наши дела в тайне.

– Я вполне понимаю… – пробормотал Рауль. «Наши дела?» – подумал он.

Он начал вполголоса читать документы, которые перелистывал.

– Вот покупка земель в Анатоле, Станце и Комбезе, сделки, которые заключила Франциска Маниу за последнюю неделю, – объяснял Жак.

– Анатоль, Станца, Комбез, – прошептал Рауль и кивнул Франциске, как будто одобряя ее действия.

Раулю достаточно было одного взгляда, чтобы заметить, как искусно Жак составил эти договоры. Они связывали продавцов и давали Франциске возможность до известного срока отказаться от покупки при уплате весьма небольшой неустойки. Она рисковала очень немногим, почти ничем.

– А вот здесь еще одно частное соглашение между нами, которое я прошу тебя хранить в особенном секрете, – прибавил Жак. – Мы придем завтра утром.

Рауль поблагодарил Жака за посещение (ему самому было на этом чем поживиться!), и они распрощались. Рауль немедленно углубился в бумаги. Франциска весьма округлила свои владения. Она купила монастырские луга, два больших выгона, значительное число акров земли под полями, большие пустоши в Комбезе и Станце. И всё это чуть не даром, за бесценок! Рауль пыхтел от волнения. С особым интересом изучал он частное соглашение брата с Франциской. «Да, это парень себе на уме, – подумал он с восхищением. – Он далеко пойдет! Одна треть – неплохой процент!»

В дверях стояла Ольга…

Да, лучше бы Раулю не говорить комплимента Франциске. Хоть он и старался понизить голос, Ольга всё слышала. Ольга ведь всегда подслушивала, когда в контору приходила какая-нибудь дама. Она ничего не могла с собой поделать.

Ольга вошла в комнату бледная, три резкие морщинки залегли у нее на лбу. О, Рауль хорошо знал эти морщинки!

– Какие у тебя могут быть дела с этой девицей? – крикнула она вне себя.

Рауль выпрямился в своем кресле за письменным столом.

– Я нотариус, – прошипел он. – Я никому не могу отказывать, если нужны мои услуги. А кроме того, мне надо зарабатывать деньги!

– Зачем ты вообще связываешься с человеком, который уже сидел в тюрьме?

– Это неверно. Она не сидела в тюрьме. Сидел в тюрьме ее отец. Она никогда ни в чем не обвинялась, а просто была одно время душевнобольной.

– А это тоже входит в твои обязанности – говорить комплименты этой потаскушке? – в бешенстве крикнула Ольга.

– Что ты называешь комплиментами? – возразил Рауль. – Что же, мне не разрешается сказать моей клиентке какую-нибудь ни к чему не обязывающую любезность?

– И ты называешь это простой любезностью? – закричала Ольга. – Ты бесхарактерная тряпка! Разумеется, ты немедленно же влюбился в нее, в эту мерзкую тварь!

Такой уж нрав был у Ольги, его «куколки», его «пичужки», такой создал ее господь, тут уж ничего не поделаешь. Рауль знал это. Он знал также и ее хорошие качества. Она была несколько романтическая натура, но, по существу, добрая жещина, не говоря уже о ее талантах хозяйки и поварихи. У нее был только один недостаток: ее болезненная ревность. Когда Рауль шел с ней по улице, он не смел смотреть ни вправо, ни влево. Если случайно в окне показывалась хорошенькая девушка и Рауль не сразу отводил от нее глаза, Ольга немедленно делала ему замечание: «Почему ты строишь глазки этой девчонке? Что за бесстыдные манеры?» Если Рауль осмеливался выказать малейшее внимание даме, ему немедленно устраивались сцены за то, что он «опять хочет завязать любовную интрижку». Опять! Точно Рауль после женитьбы позволил себе хоть единую, самую маленькую любовную интрижку! «Ты за всеми женщинами бегаешь!» И так постоянно. В доме нотариуса непрерывно менялись служанки, несмотря на то, что Ольга выбирала только самых старых и безобразных. Если он не был виноват, то были виноваты они. «Почему это вы смотрите как-то особенно на моего мужа? И всегда вертитесь вокруг него, бесстыжая какая!» И служанки уходили. Такой уж нрав был у Ольги.

На зимних балах Раулю приходилось сидеть в углу с пожилыми дамами, если он хотел сохранить домашний мир и спокойствие. А Ольга флиртовала без всякого стеснения, она веселилась. С Ксавером Савошем она флиртовала иногда так дерзко, что все кругом обращали на это внимание. Но Рауль не смел сказать ни слова.

Каждый вечер, ровно в десять часов, Рауль должен был обязательно возвращаться домой. Ольга ни в коем случае не хотела лишать себя его нежности. За время их брака Рауль был нежен с ней более трех тысяч пятисот раз. Ольга вела точные записи в своем дневнике «Брачный календарь». Она сама рассказывала об этом своим приятельницам, собиравшимся по четвергам на так называемый «дамский чай», так что приходится этому верить. Ольга раньше была продавщицей в кондитерской, – белокурая хорошенькая куколка, со звонким металлическим смехом; и вот в ее светлые волосы и звонкий смех и влюбился Рауль, когда был студентом. Он любил ее и теперь, и Ольга со своей стороны «боготворила» Рауля, как она сама всегда говорила. Даже самое безобидное критическое замечание по адресу Рауля приводило ее в бешенство. Раулю достаточно было кашлянуть несколько раз, чтобы Ольга уже забила тревогу: он болен, он должен сейчас же лечь в постель, хочет он или нет, всё равно. Он должен был пить ромашку, его обкладывали грелками, ставили ему клистир, – тут и тяжелобольной немедленно выздоровел бы. Ее малышка был самым чудесным, самым лучшим, самым умным и самым благородным человеком на свете. Но только он не смел смотреть на других женщин!

Уже два раза Рауль убегал от своей «куколки», потому что у него не хватало терпения выносить ее ревность. Он переселялся в «Траян», но это длилось обычно не более двух дней. А затем супруги снова мирились.

XI

Антония Роткель кончила играть экзерсисы, подошла к окну подышать свежим воздухом и увидела, как в горах над Дубовым лесом взвилось облако дыма. Облако всё росло, дым клубами поднимался всё выше, точно при извержении вулкана, когда небо обволакивается черными тучами на много миль вокруг. Очевидно, Дубовый лес горел. В «Траяне» тоже заметили пожар. Корошек показался в окне верхнего этажа и всплеснул руками. Госпожа Корошек грудью лежала на подоконнике. Обитатели «Рюсси» вскарабкались на крышу. Черно-желтая туча дыма расползалась всё шире и надвигалась на город. Теперь уже леса не было видно. Смрад был ужасный, точно от горевших тряпок и керосина. На город сыпался дождь из хлопьев сажи. Да тут, право же, и задохнуться недолго. Весь город пришел в волнение.

В лес послали солдат, Янко тоже был там. Роткель в ужасе бросился в «Траян». А Ледерман из Борислава только посмеивался. Это в порядке вещей, сказал он. Если бы у него было столько денег, сколько стоила вся сгоревшая на его глазах нефть, он был бы теперь собственником виллы на Ривьере.

– Да там, верно, было порядочное извержение, черт возьми! – продолжал Ледерман. – Я уж давно говорю, что весь Анатоль плавает на нефти.

Ночью над городом встал высокий, как башня, темно-багровый огненный столб. Страшно было смотреть на него. Казалось, что он двигается на Анатоль и грозит сжечь его. Жители закрывали ставни, чтобы не видеть этого страшного пламени. Можно было подумать, что настало светопреставление.

На следующее утро столб дыма всё еще стоял над лесом, но пожар, как видно, уже прекратился. Солдатам удалось-таки потушить его. Вот доказательство, какие молодцы наши военные.

Однако вечером грозный огненный столб появился снова. Так прошла неделя, две недели. Днем чад и дым, ночью огонь. Наконец наступил день, когда пламя исчезло. Дым рассеялся.

На третий день после этого, под вечер маленький желтый форд Жака снова появился на рыночной площади. Наконец-таки! Корошек бросился к Жаку. Какое несчастье! Но Жак казался довольно спокойным, хотя лицо его почернело от сажи, а новый светлый костюм был совершенно испорчен. Он провел по рукаву, – материя на пиджаке разлезлась в клочья. Они надеялись потушить пожар за два-три дня. Ну что ж, теперь они, по крайней мере, знают, что нефть есть и в глубине леса.

Феликс явился в «Траян». Он очень тревожился о Жаке. Феликс пришел еще и по другой причине – он принес с собой большую новость. Наука восторжествовала! Много лет Феликс писал историческую хронику Анатоля и изучал все документы и источники, какие только смог раздобыть. Теперь многие неясности в старинных летописях и церковных книгах нашли свое объяснение. Феликс с торжеством положил на стол Жака заметку: огненный столб на горе был не первым, испугавшим Анатоль. Нет! Феликс смеялся над озадаченным лицом Жака. В тысяча семьсот шестьдесят седьмом году местечко Анатоль за греховную жизнь его жителей было наполовину разрушено землетрясением, и в это же время над городом поднялся огненный столб, пылавший целых три месяца. На том месте, где из земли поднялся этот столб, позднее был построен монастырь Терний господних.

– Ну, Жак, что ты на это скажешь?

Жак глубоко задумался. Так, значит, залежи нефти тянутся в направлении к монастырю! Эта заметка из старой церковной книги была необычайно важна для него. Феликс вспомнил еще и другую интересную запись. В городе был когда-то бассейн, но потом в него начали просачиваться ядовитые газы, и его пришлось засыпать. Он только забыл, где он читал эту запись. Жак пришел в сильнейшее волнение.

– Ты непременно должен найти ее! – воскликнул он. – Наша компания заплатит за твое сообщение, если тебе удастся определить, где находился этот бассейн.

Феликс заклинающим жестом поднял обе руки:

– Нет, никогда! Не надо мне ваших денег. Я поищу эту запись, чтобы сделать приятное тебе.

Какой-то ничем не примечательный бассейн привел Жака в волнение, а вот к чисто научным вопросам он не проявлял ни малейшего интереса.

– А как ты думаешь, – спросил Феликс, – органического или неорганического происхождения здешняя нефть?

– Этот вопрос, – ответил Жак, – мы предоставим решать профессорам, которые получают твердо установленное жалованье и у которых есть время об этом думать. Для меня важно лишь то, что у этой штуки есть определенная цена на мировом рынке.

И он позвонил, чтобы заказать ужин.

XII

Наконец Корошек решился. Он пришел к Раулю с вдовой виноторговца Петера Пауля Кереса, семидесятилетней дамой, у которой на рыночной площади было два дома. Позади домов находились большие дворы. Эти участки, казалось, были созданы для планов Корошека. Когда купчая была составлена и подписана, он вздохнул с облегчением. Теперь можно начинать. Он ждет только архитектора Фехери Дьюла, который строит для акционерной компании «Анатолийская нефть» и которого ему рекомендовал Жак.

Дни и ночи Корошек теперь только и видит в своих мечтах блестящие зеркала, залитые светом залы, обложенные изразцами туалеты, непрерывный шум лифтов.

Корошек потерял сон. Он сидит в постели, а рядом с ним храпит жена, уставшая до полусмерти от работы на кухне и от жары. Счастье еще, что Роткель теперь не так сильно кашляет и ночью стало спокойнее. Да, пожар в лесу очень взволновал Роткеля. Теперь пожар прекратился. Звезды смотрят в окна. Воздух прохладен, и голова у Корошека ясна.

Он видит свой новый отель, обеденный зал с огромной хрустальной люстрой, просторный холл. У стен стоят пальмы в кадках, между ними – зеркала от полу до потолка. Зал полон посетителей, официанты бегают между столиками. Большой салон, библиотека. Корошек еще всех удивит! Жак сказал ему недавно, что через пять лет в Анатоле будет пятьдесят тысяч жителей, может быть, даже больше. А сейчас в Анатоле нет и пятнадцати тысяч. Слава богу, этот архитектор на днях вернется из Будапешта. Корошек не может дольше терять время.

Весь город пришел в движение. Раулю приходится работать с раннего утра до поздней ночи, зато за один месяц он зарабатывает теперь больше, чем прежде за целый год. Сотни земельных участков переменили своих владельцев. Что случилось с жителями Анатоля? В несколько недель цены на участки возросли больше чем на сто процентов и всё еще продолжали подниматься. А Роткеля, который прежде был таким благоразумным коммерсантом, Рауль и вовсе не мог понять. Что он, старые дома коллекционирует, что ли? Роткель покупал и покупал, по большей части дома и земельные участки на торговых улицах, тогда как все остальные покупали виноградники и земли за городом. Теперь можно было видеть, сколько денег было в этом городе!

Весь день в городе слышался стук тяжелых молотков: это шла клепка нефтяных баков. От грохота грузовиков сотрясались дома, шум стоял такой, что с ума можно сойти. Не проходило дня, чтобы в городе не слышно было какой-нибудь новости. Яскульский тоже занялся нефтью, – если могут другие, почему не может он? Ледерман из Борислава начал бурить для него на участке в южной части города. Посреди розовых плантаций фабриканта Савоша стояла теперь новенькая нефтяная вышка. По законам страны нефть принадлежала владельцу того участка, где она появилась. За один день можно было стать богачом, как эта Франциска Маниу, способ теперь известен! В западной части города взад и вперед сновали землемеры, они втыкали в землю полосатые, красные с белым, шесты. От станции Комбез к Анатолю строили железнодорожную ветку. Пустынная равнина, отделявшая Комбез от Анатоля, почти вся принадлежала Франциске. Несколько месяцев назад она приобрела эти земли почти даром. Рауль хорошо знал об этой сделке. Он сам подготовлял договоры. Но откуда Жак знал, что вокзал будет построен именно здесь?

Возвращаясь по четвергам с так называемого «дамского чая», Ольга приносила домой одну новость за другой. Говорят, Савош уже нашел нефть на своем участке, но пока держит это в секрете. Начались работы на винограднике зубного врача Фигдора.

– Ну, а ты? Пора, наконец, и тебе взяться за что-нибудь, малышка! Наши деньги лежат без всякой пользы в банке. Теперь все пускают их в оборот!

Рауль устал от работы, но делает вид, что обдумывает слова Ольги. Он многозначительно улыбается. Терпение, терпение! У него в земельном банке лежит уже восемьдесят тысяч крон. Его час еще придет. Ольга возбужденно смеется. Она верит в Рауля. Когда-нибудь они будут богаты, очень богаты!

С утра до поздней ночи в кафе «Траяна» толпятся теперь шумные гости. Они говорят о делах, о земельных участках, о нефти, и что ни день там появляются новые лица. Даже красная комната битком набита: Корошеку пришлось открыть свою святая святых, ничего не поделаешь!

В город наехали весьма сомнительные личности: искатели приключений, аферисты, жулики. Ежедневно здесь рассказывают истории, от которых слушатели хохочут до упаду. Явился, например, пожилой, весьма почтенного вида господин, профессор Проска из Праги. Он представил удостоверение от администрации курорта в Пестьене, где он только что с помощью своих приборов нашел радиоактивные источники. Так же как и Ледерман, он утверждал, что весь Анатоль плавает на нефти. Он приобрел обширную клиентуру. Баронесса Ипсиланти тоже принадлежала к числу его клиентов. В конце концов он неожиданно исчез, и теперь его разыскивала полиция.

Затем прибыли два господина из Бухареста: господин Валериу Горгеску и его секретарь. Они покупали, по поручению румынской нефтяной компании, участок за участком. У господина Валериу Горгеску на мизинце сверкал бриллиант величиной с крупную горошину, и, когда Горгеску посещал земельный банк, Марморош провожал его с глубокими поклонами до подъезда. Оба оказались мошенниками, рассчитывавшими на комиссионные авансы. В один прекрасный день оба исчезли, как сквозь землю провалились, и весь город смеялся над глубокими поклонами, которые Марморош отвешивал красавцу господину Горгеску с его великолепным солитером.

Жак хохотал до колик в животе, когда слышал подобные истории.

– Держи крепко твой карман, – говорил он Ксаверу. – Смотри, никому не давай денег взаймы. Половина ваших гостей – жулики!

XIII

Борис прожил полтора месяца в Лондоне, а затем снова вернулся в Анатоль. Он взял полугодовой отпуск в посольстве: для этого у него было много причин. Он, разумеется, не мог прочно устраивать свою жизнь, пока не будет вскрыто завещание. Он откровенно признавал, что жил в Лондоне не по средствам. Долги тяготили его. Он был очень щепетилен в денежных делах. Но как велико было состояние покойного, никто не знал.

Борис помнил замечание умирающего отца, что он «махнул рукой на Янко», и истолковал эти слова так, как их и следовало толковать. Разумеется, он остерегался дать это заметить Янко даже малейшим намеком. Только раз он сказал: «Папа за последние годы сделался несколько странным. Бог весть, как он распределил всё в своем завещании. Но что бы ни случилось, мы оба всегда останемся добрыми товарищами». И он протянул Янко руку. Янко был несколько озадачен: их последнее прощание было довольно холодным.

…Некоторые обстоятельства личного характера побуждают Бориса удалиться на довольно долгое время от светской жизни, хотя эта жертва для него и не легка… Но он не будет утомлять Янко своими личными переживаниями. Кроме того, ему нужно сосредоточиться, отойти на известное расстояние от мировых событий: находясь в их гуще, он постепенно начинает терять способность правильно судить о них. Он чувствует также – о, как мучительно! – пробелы в своих знаниях и хочет пополнить их. Он начал перевод «Государя» Макиавелли и надеется найти время окончить эту работу в Анатоле. Как и всегда, Борис говорил четко, не запинаясь, не подыскивая слов; речь его лилась легко и плавно. Янко был удивлен такой необычной для Бориса общительностью.

Вот какие соображения заставили Бориса взять отпуск на полгода. Но об одном пункте, и, пожалуй, самом важном, Борис всё-таки умолчал. На это у него также были особые причины. Это было открытие нефтяных источников в Анатоле, открытие, которое весьма и весьма занимало его, хотя он обмолвился об этом двумя-тремя словами. Если нефти найдено немного, то это дело нестоящее. Если же ее запасы и в самом деле столь значительны, как утверждают все английские газеты, в том числе и наиболее солидные, то этому вопросу надо уделить пристальное внимание. Трудно учесть заранее все возможные последствия этого открытия. Нефть может предопределить не только экономическую судьбу, но также и курс внешней политики его страны. При таком положении дел Борис должен оставаться здесь и тщательно за всем наблюдать, чтобы с самого начала не было совершено какой-нибудь ошибки. Дело идет не только о будущем, совершенно не предвиденном развитии его страны, но также и о первых ростках его личной карьеры, – карьеры, которая отвечала бы его честолюбию. Отказ от Лондона и большого света был весьма мучителен для Бориса, но он признал необходимость этого решения и принял его.

Борис встретил Янко с мягким дружелюбием, которого Янко никогда раньше не замечал в нем. Борис взял в долг у Мармороша пять тысяч крон и половину вручил Янко: «Пока нам всё принадлежит поровну!»

– Не пройтись ли нам как-нибудь вместе по городу, Янко? – спросил однажды Борис.

И действительно, вечером он отправился гулять с Янко по улицам. Появление Бориса вызвало настоящий фурор среди жителей Анатоля. Ведь это был Борис Стирбей, которому все предсказывали блестящую карьеру. Вот у кого можно поучиться, как должен одеваться подлинно светский человек. Что рядом с ним вся эта подчеркнутая элегантность Жака, например? Вот что значит Лондон! Борис был сама сдержанность и достоинство. Он никогда не позволял себе спешить. Он ненавидел резкие движения. От всего его существа исходила холодная любезность. Хотя взгляд его ни на чем подолгу не останавливался, однако он всегда всё замечал.

Борис болтал и даже шутил. Иногда он, по-видимому сам того не замечая, начинал говорить по-английски. Этим языком он владел в совершенстве. Может быть, у него была потребность говорить на языке, который он любил?

– Ты понимаешь меня, Янко?

– Говоря откровенно, с трудом. Я понимаю разве только каждое десятое слово.

– В таком случае, прости.

В городе было много новых лиц, удивительно много новых лиц, которых Борис никогда раньше не видал. Он остановился перед строившимся магазином Роткеля. «Вот как, – подумал он, – этот Роткель глядит дальше других!»

Антония и Гизела прошмыгнули из своего подъезда. С сумочками в руках, они, как всегда, быстро пошли по улице, как будто спешили по важному делу. Но они вышли только для того, чтобы посмотреть на Бориса Стирбея. Подумать только, ведь это Борис Стирбей из посольства в Лондоне! Сестры были одеты по последней моде, и где бы они ни появлялись, глаза молодых людей пристально следили за ними. Над ними немножко посмеивались, о них сплетничали. Обе они были замужем, и обе вернулись к отцу. О Гизеле говорили, что она не настоящая женщина, и поэтому ее муж, Мориц Хониг из Варшавы, после первой же ночи отправил ее назад к отцу. За Антонией многие ухаживали, а на Гизелу лишь смотрели с любопытством. Как можно ухаживать за женщиной, если она не настоящая женщина! Сестры добежали до ратуши, затем повернули назад. Теперь они должны были встретиться с Борисом лицом к лицу. Они хотели испытать, поклонится он им или окажется слишком гордым для этого. Борис раскланялся, правда несколько холодно, но вежливо, и они поблагодарили его ласковым взглядом черных глаз и очаровательной улыбкой красных ротиков. Гизела нашла, что Борис – душка, очень интересный и настоящий аристократ, но Антония сказала, что у него что-то холодное во взгляде, ей больше нравится Янко. Около аптеки они встретили приятельниц и остановились. Видели ли они Бориса Стирбея?.. И пока они болтали, Антония немного пококетничала с доктором Воссидло, молодым врачом, который всё еще ждал практики. Студент Ники Цукор, по прозвищу «акробат», друг Воссидло, так неприлично уставился на Гизелу своими черными масляными глазами, что она принуждена была отвернуться. Ютка Фигдор считала, что он несносный нахал. Однажды во время танца он просто-напросто ущипнул ее! Тут опять показался Борис, но – ах! – он вдруг перешел на другую сторону улицы. Антония и Гизела опять рысцой побежали к своему дому, а затем еще раз вернулись. Так бывало каждый вечер. Иногда у них в руках были желтенькие книжки французских романов.

Прожив в городе несколько недель, Борис вдруг обратился к Янко с просьбой проводить его к Жаку:

– Интересно посмотреть, что там, в лесу, делается!

Больше он ничего не сказал.

И Янко послал Жаку записочку с просьбой разрешить ему завтра днем прийти с Борисом.

На опушке леса всё казалось в полном беспорядке. Кучи наваленных труб, железные балки, бревна, доски и горы мешков с цементом. Лязгали поезда узкоколейки, на лесах возились рабочие, от резервуаров доносилась непрерывная трескотня клепальных молотков. Сарай на сарае, зловоние отхожих мест. Подвода застряла в грязи, возница в бешенстве хлестал лошадей.

В маленьком дощатом бараке; стоявшем несколько в стороне от других, они нашли Жака за грубым деревянным столом, на котором был приколот большой чертеж на кальке.

– Это план города, мы хотим его тут построить, – с любезной улыбкой объяснил он Борису. – Вот здесь нефтеперегонный завод, здесь силовая станция, водопровод, вокзал, столовые, здесь дачи для инженеров, бараки для рабочих, больница… Я вам представлю архитектора Штукенброка из Берлина. Он будет строить город.

Борис поблагодарил его и с большим интересом принялся рассматривать план.

– А вот это – Анатоль? Но ваш город значительно больше!

– Нефтяной город пожрет Анатоль, – засмеялся Жак. – Анатоль будет лишь маленьким пригородом нашего города. Может быть, вы хотите осмотреть буровые вышки?

Раньше Борис был почти не знаком с Жаком. Теперь он обращался к нему с подчеркнутым уважением и нисколько не обиделся на Жака за то, что тот принимал его в измазанной нефтью куртке. Впрочем, Жаку было, по-видимому, совершенно безразлично, какое мнение составит о нем барон Борис Стирбей. Жак был очень вежлив с ним, но это была поверхностная, рассеянная вежливость. Боже мой, что за дело ему до этого Бориса?

– Ваши нарядные башмаки будут совершенно испорчены, если мы пойдем к вышкам, – сказал Жак с улыбкой, заметив на Борисе новые лондонские ботинки.

Они осмотрели скважины, и действительно, нарядная обувь Бориса была вконец испорчена нефтяной грязью. Они побывали около временных земляных резервуаров, куда, пока не будут готовы железные баки, отводили нефть. Борис спросил о предполагаемой годовой добыче нефти. Жак пожал плечами и улыбнулся. Это был нескромный и не совсем умный вопрос. Борис сразу это почувствовал и сам покраснел. Но Жак всё же не замедлил с ответом. Трудно точно сказать. В этом году они надеются добыть сто тысяч тонн. Но уже на будущий год добыча дойдет, как они предполагают, до трехсот тысяч. Жак был, по-видимому, вполне уверен в успехе своего предприятия.

– Хотите теперь посмотреть скважину в лесу, где горит нефть? Но туда лучше будет поехать в моем автомобиле: пешком это отнимет, пожалуй, с полчаса.

Но Борис поблагодарил. Он казался рассеянным, усталым и озабоченным. Он не хотел больше отнимать время у Жака и раскланялся, – что опять-таки было знаком того уважения, которое он питал к Жаку.

– Всё это было чрезвычайно интересно. Благодарю вас!

На обратном пути Борис был задумчив.

– Какой позор, что наши нефтяные источники эксплуатирует иностранный капитал! – сказал он.

Янко расхохотался.

– Жители Анатоля просто-напросто объявили бы Жака идиотом, если бы он обратился к ним за деньгами.

Увы, Борис и сам это понимал.

Вдруг Борис остановился, глядя себе под ноги.

– Что с тобой? – спросил Янко.

– О, ничего!

Борис равнодушно улыбнулся и пошел дальше.

Внезапно ему в голову пришла мысль, которая на секунду ошеломила его. Ведь еще не поздно основать акционерное общество с национальным капиталом, и даже название этого общества он сейчас же придумал: «Национальная нефть».