Текст книги "Что тогда будет с нами?.."

– Змея! – крикнула она. – Ай! Змея!

Андрей все видел. И он на долю секунды окаменел, это Волька заметила. Она сейчас все замечала особенно четко, все мельчайшие детали запечатлевались в ее памяти.

– Укусила? Ужалила! – в ужасе воскликнул Андрей.

Он сел на землю с сухой травой, взял ее ступню в руки, стал искать место укуса.

– Нет. Кажется, Нет. Я не знаю.

Вольку била дрожь, несмотря на яркое солнце и надвигающуюся жару.

– Где-то больно? – Андрей продолжал рассматривать Волькину пыльную ногу.

– Нигде не больно. Она просто проползла. А я просто испугалась.

Она стояла на одной ноге как цапля, опираясь на его плечо, чувствуя тепло руки Андрея. Он вдруг поцеловал ее ступню. Сердце Вольки ужасно забилось. Гораздо сильнее, чем когда по ноге ее скользнула змея. И дальше она сделала то, чего совсем от себя не ожидала: наклонилась и поцеловала его волосы. Андрей вскочил на ноги, и они обнялись. И опять время словно остановилось. Сколько они так простояли? Секунду? Час? Это было первое в ее жизни объятие. Старая дева, что тут говорить.

Она вдруг вспомнила о самом важном сейчас. А вдруг тут куча змей? Вдруг это их змеиное место, а они им мешают спокойно жить. Волька чуть отстранилась и спросила:

– А раньше вам тут змеи попадались?

– Никогда! Это первый раз! – уверил Андрей.

– Как ты думаешь, она ядовитая?

– Не представляю. Слышал, что есть тут гадюки. Подожди, я гляну.

Андрей вытащил из кармана телефон, набрал в поиске «Змеи Кавказа».

– Вот, смотри: есть кавказские гадюки. Вот фотки. Это такая? Похожа?

– Я не разглядела. Она просто мелькнула. И все. Длинная… Фу…

– Чрезвычайно опасная, кстати. Но вообще-то они людей боятся. Стараются их избегать. Но есть еще и ужи. Вот: обыкновенные и водяные. И ужи длиннее гадюк. Может, это уж был? Гадюки короче. Но они сырость любят…

– Знаешь, ну их… Лучше думать, что это случайный уж. И что он сам дико испугался.

– Я не меньше. Только ты больше не ходи в горы во вьетнамках. Глупая обувь.

Они так и стояли, обнявшись.

– Ты даже не представляешь, насколько глупая. Думала, не заберусь сюда. И не знаю, как спущусь отсюда.

– Спускаться будет легко, увидишь. Только сначала надо будет еще немного подняться. Немного, правда. А спуск – одна радость. Сможем?

– Сможем!

Они еще немного постояли, не в силах оторваться друг от друга. Море сияло. Бескрайний мир был добр к ним, обнимая своей доброй солнечной тишиной. Сухая трава легко пахла горечью.

Как все странно устроено в жизни. Еще вчера она не думала об Андрее, не смотрела в его сторону – да-да, совсем не смотрела. Он был ей никто – совсем. А сейчас он – ее счастье. Так она считала. Он – счастье. Пусть даже только на это утро. И потом они снова перестанут смотреть друг на друга. И пусть. Но сейчас – это время их счастья. И лучше об этом молчать. Просто дышать им, как дышала она все эти дни морским воздухом и не могла надышаться.

Этот заключительный подъем оказался короче и легче предыдущего, можно было идти, взявшись за руки. Андрей рассказывал про Нату, про то, как давным-давно она нашла эту гору, взобралась на нее. Никто сюда не ходил и не ходит – нечего тут делать. А она проложила этот путь. И главная награда этого пути тем, кто поднялся, впереди. Волька слушала вполуха, радуясь тому, что ее рука была в его руке. Она не боялась ничего. Ни-че-го вообще! Не пугала себя и не предупреждала. Они преодолевали пространство, но время для нее остановилось.

Наконец они оказались на самой вершине горы. Неужели она сделала это? Под ними расстилался мир, полный счастливых чудес. Надвигалась жара, но тут гулял ветерок. Вольке хотелось остаться здесь. И сойти к морю. Все одновременно. Для полного счастья.

– А как же мы спустимся отсюда?

– Сейчас увидишь.

Волька смотрела в ту сторону, откуда они пришли. Ей не хотелось возвращаться назад, к острым камням, колючкам и к змее, которая запросто может напасть.

Андрей обнял Вольку за плечи и развернул:

– Смотри: еще несколько шагов до того обрыва, а дальше спуск.

– До обрыва?

– Да. Отсюда кажется, что там обрыв, а за ним пропасть. Но – посмотри…

Они прошли несколько шагов. Волька была твердо уверена, что сейчас увидит глубокую отвесную впадину. Там действительно был обрыв, но высотой меньше метра. А дальше начинался удобный пологий склон. С «обрыва» надо было спрыгнуть, а потом идти себе беззаботно.

Андрей спрыгнул первым и подал руку Вольке.

– И что же? Как ваша Ната вас, маленьких, оттуда перетаскивала?

– Брала каждого по очереди сверху и ставила сюда. А потом, когда подросли, мы уж сами…

– И никто-никто сюда не ходил?

– Похоже, никто. Во всяком случае, никаких следов пребывания человека нигде не обнаружено.

– Ну да, ни бутылок, ни пакетов, ни окурков. Что ж такое?

– Да вот как-то так. Но ты потом сама поймешь, в чем дело. Хотя это только мое предположение.

– Но все равно… Когда-нибудь докопаются.

– Я тоже об этом думал. Когда-нибудь – наверняка. Нашла Ната, найдет кто-то еще. Но что об этом думать? Сейчас это место наше. Из новых людей только ты здесь побывала.

Так и шли они, болтая о том о сем. Спустились к морю. Волька увидела очень маленькую бухточку, окруженную скалами. Место для двоих. Наверняка во время прилива там и пляж весь заливает. Вот почему даже со стороны моря нет никакого смысла надолго приставать туда.

– Супер! Тайное место! Но отсюда выбраться можно только вплавь! Как у вас с Натой получалось?

– Потом увидишь. Сейчас давай плавать!

Волька поплыла вдоль скалы, углубившейся далеко в море. Ей хотелось посмотреть, как выглядит берег, на котором они должны оказаться, чтобы потом выбраться к людям. Не то чтобы ей так уж хотелось к людям, но все-таки важно было наверняка убедиться, что сегодня ей больше не придется забираться на гору. Она увидела пустой галечный пляж, длинный-длинный, поняла, что домой они вернутся берегом моря, и успокоилась. Андрей уплыл далеко-далеко от берега, она лениво поплыла в его сторону, потом легла на спину и стала покачиваться на тихих волнах. Она чувствовала, что скоро он окажется рядом, ничего больше ей не требовалось. Вскоре она услышала плеск воды и его дыхание. Он подплыл к ней и осторожно обнял.

– Тихо, – шепнул он. – Посмотри туда.

Волька взглянула. Неподалеку от них плыла змея, держа маленькую голову высоко над водой. Она не обращала на них никакого внимания, бесшумно плыла себе к берегу, длинная, сильная. Волька прижалась к Андрею, он обнял ее, не сводя глаз с плывущей змеи.

– Я с тобой, ничего не бойся, – шепнул он.

Змея подплыла к берегу, выползла на сушу и скрылась из глаз.

– Ей до нас нет никакого дела. У нее своя жизнь, у нас своя, – убежденно сказал Андрей и поцеловал ее в ухо.

Волька хотела сказать, что на сегодня что-то много змей. И что она испугалась. И что как теперь идти по берегу, если тут повсюду змеи, но ничего не успела – Андрей снова поцеловал ее. Первый в ее жизни настоящий, взрослый поцелуй. Подарок моря. Она чуть под воду не ушла с головой, забыв обо всем на свете. Взмахнула руками, поплыла к берегу. Сердце ее билось ужасно. Не от страха. От чего-то совсем непонятного, от которого надо было бежать. А он пусть ловит. Она загадала: поймает – они будут вместе. И пусть всегда. А если нет, ничего не понятно. Туман.

Конечно, он ее поймал – в маленькой бухточке разве могло быть иначе. Поймал, и они стали самозабвенно целоваться. Волька думала, что если бы не Андрей, она так бы за всю оставшуюся жизнь ни с кем вообще не поцеловалась бы. Он и есть тот единственный, подумала она. Как же она не поняла сразу? Почему не думала о нем все эти дни?

– Сколько времени потеряли, – сказал Андрей.

– Ты о чем? – спросила Волька, прекрасно понимая, о чем он.

– Я о тебе. О нас. Давай, ты и я – будем «мы». Вместе.

– Мы и так вместе.

– Я хочу, чтобы мы всегда были вместе.

Вольке очень хотелось сказать, что и она тоже хочет этого «всегда», но она помнила, сколько дней у них осталось. Тут, у моря, у них было две недели. Но это огромный срок. Столько счастья в ее жизни никогда не было.

– А ты? – настойчиво произнес Андрей, ожидавший ее ответа.

– И я хочу быть с тобой. Только не получится.

– Получится. У нас все получится. Главное, нельзя сомневаться.

Волька не отвечала. Она молча уговаривала себя не сомневаться ни в чем и жить только сегодняшним счастьем. Он снова обнял ее, они целовались и целовались, как будто все уже было решено между ними, как будто и правда они теперь вместе и навсегда.

Наконец они оба почувствовали жуткий голод.

– Ужасно есть хочется, – вздохнула Волька.

– Тогда пойдем к людям, там еда. – Андрей принялся натягивать футболку.

– А мы разве не вплавь? – удивилась Волька.

– Нет, по суше. Это главное Натино открытие и есть. Одеваемся и идем.

Волька натянула сарафан, и они пошли, держась за руки. Перед тем как уйти, Волька оглянулась. Ей хотелось навсегда запомнить место, где она была так счастлива. Она пыталась понять, как же можно выбраться отсюда по суше. И еще – она хотела убедиться, что поблизости нет никакой змеи. Ведь где-то тут они живут.

Андрей подвел ее к неприметной складке в скале, достал фонарик из рюкзака и пригласил:

– Заходим по одному.

– Куда?

– А вот сюда.

Андрей посветил фонариком, и Волька увидела, что за складкой имеется какое-то узкое пространство.

– Это пещера? – спросила она.

– Похоже на то. Сейчас сама поймешь.

– А змеи?

– Не было тут змей. Иди за мной. А в воде живут водяные змеи. Они безвредные.

Волька покорилась. Они по очереди протиснулись в пещеру. Туда мог попасть только стройный человек. Толстый ни за что бы не пролез. Волька представила себе, как Галкина тетя, одна, оказывается в бухточке, как осматривает подножие скалы, находит это отверстие, бесстрашно идет в темноту. Бррр… Сильным она была человеком. В самой пещере было довольно просторно, и Волькино беспокойство прошло. Она осторожно ступала по мягкому влажному песку. Наконец впереди показался свет – выход был совсем рядом. И вот они стояли на том самом галечном пляже, который она видела со стороны моря.

– Так просто! – восхитилась она. – Но как Ната одна не побоялась туда пойти?

– Она такая была.

– Галка не верит, что она своей смертью умерла.

– Я тоже сначала не поверил. Как так? Такие люди должны долго жить. Но что-то пошло не так. Мои уверены, что все само собой получилось. Они заключение прочитали, говорят, естественная смерть.

– Все равно странно. И Галку жалко.

– Да, она обычно такая веселая, а сейчас стала не узнать.

– Это тут на нее навалилось. Пока мы сюда не прилетели, она как-то веселее была.

Если бы сейчас ее подруги слышали, как открыто умеет она болтать обо всем на свете. Вот бы посмеялись над тем ее ответом про то, что ей в себе больше всего нравится молчание. Как легко ушло то, что ей казалось незыблемым! Впрочем, она ни о чем не думала, о подругах почти не помнила. Ей только хотелось идти рядом с Андреем. А еще есть. Есть хотелось просто ужасно.

Вскоре они подошли к поселку, от которого до их дома оставалось идти не более получаса. У первого же дома стояла тетка, перед которой на широкой лавке были разложены всякие фрукты-овощи на продажу.

– Вот! Еда! – радостно засмеялся Андрей.

– А я денег с собой не взяла, – расстроилась Волька.

– А я взял. Говори, что тебе покупать.

– Я тебе верну, как только дома окажемся, – пообещала Волька.

– Я тебе верну! – угрожающе передразнил ее Андрей. – Не смеши людей, а?

– А вот у меня пирожки, теплые еще, – вмешалась торговка. – Налетай, молодежь. С капустой, с луком и яйцами.

Они набрали пирожков, алычи, помидоров и чего-то еще, Волька уже не следила, что там укладывает в пакет Андрей. Она схватила теплый пирожок и принялась жадно есть.

– Вы откуда такие будете? – поинтересовалась продавщица.

– Вон, из Морского, – махнул рукой Андрей в сторону их поселка.

– А, это где богатые живут! Я так сразу и подумала, – произнесла тетка со значением.

Волька опустила глаза на свои еле дышащие вьетнамки, на пыльные кеды Андрея. Не так она представляла себе обувь богатых.

– Какие же мы богатые? – пожал плечами Андрей.

– Дома там построили богатые. Значит, и живут богатые. А что, плохо, что ль?

– Ну, это же не наши дома. Мы просто приехали отдыхать.

– А остановились-то не у нас, а у богатых. Значит, богатые и есть. Да на вас только глянуть достаточно – гладкие, красивые. А у нас только нищеброды комнаты снимают.

– Гладкие – это мы временно, – заметил Андрей. – Это молодые потому что пока. И тоже вполне себе нищеброды.

– Молодость! – восхитилась тетка, не обращая внимания на признание Андрея в нищебродстве. – Эх, мне бы молодость вернуть. Я, бывало, всегда утром на море бегала. Поплаваю, а потом сил – на весь день. А сейчас что? Мой старый только и умеет, что телевизор смотреть. А я одна деньги в дом несу. Мне бы молодого. Вроде тебя, а?

Волька аж поперхнулась теткиным пирожком.

Андрей рассмеялся.

– А что? Я вот все думаю: вот в сказках все говорят про молодильные яблочки да воду живую. Так? Значит, были они тогда. Точно были. Может, и сейчас есть. Найти бы, а? – размечталась тетка. Во рту ее сияли золотые коронки. – Вот скажи мне, красавица, я что же – любви уже не дождусь? Все? Крест на себе ставить?

– Дождетесь, – неожиданно для себя уверила Волька. – Вы веселая, готовите вкусно.

– А может, крем какой есть? Намазалась – и лет тридцать долой.

– Может, и есть. Я не знаю. А скажите, у вас тут много змей? – спросила Волька неожиданно для самой себя.

Тетка совсем не удивилась.

– Нет, – ответила она, – совсем мало, одна семья.

Волька со значением поглядела на Андрея. Тот снова засмеялся.

– Чего ж смешного? – не поняла тетка. – Говорю ж – одна семья. Ужики. Они там, у ручья, живут, никого не трогают. Мы сами по себе, они сами по себе. Нам друг от друга ничего не надо.

– Мы одного такого «ужика» в море только что видели. Длиннющий…

– Ну, это значит взрослый. Отец их. Или дед… А то и мать… Но они вообще-то в пресной воде живут. Недалеко от берега небось плыл?

– В общем, да. Домой возвращался. К ручью своему.

Действительно, они с Андреем шли мимо какого-то ручья, текущего к морю.

– А на гору они поднимаются? – продолжала допытываться Волька.

– Да кто ж их знает? Мне они не докладываются. Мало ли… Может, погреться вылезают. А вы, молодежь, о змеях не думайте. Живите себе и друг другу радуйтесь. Смотри, как он в тебя влюблен, – кивнула в сторону Андрея тетка. – Вот о нем и думай. А не о змеях. Змей вокруг полно. Что ж теперь?

После уничтожения пирожков идти было веселее. Волька доставала из пакета алычу, вытирала ее о край сарафана и поедала – одну за другой. И косточки бросала под деревья. Видели бы мама и бабушка! Их ребенок ест немытое! Ах! И косточками плюется. Ужас!

– А все-таки интересно, – обратилась она к Андрею, – почему никто из вас никогда тут змей не видел, а сегодня нам целых две попалось. Может, это знак какой-то?

– А может, мы просто рано утром там оказались, вмешались в их обычную жизнь?

– Но вы же раньше тоже ходили на гору по утрам?

– Точно. Но змей никогда не видели.

– А сегодня целых две! Может, это что-то плохое? Вдруг они нас предупреждали?

Андрей засмеялся:

– О чем они нас предупреждали? А… Знаю. Не ходи в горы во вьетнамках, Волчок! – вот о чем.

– Это кто Волчок?

– Это ты Волчок! Такой маленький Волчок, который во сне приходит и кусает за бочок!

– Никого я не кусаю во сне.

– Вот и молодец. А все равно – Волчок.

– Ладно. Но я все-таки понять хочу – что значили змеи? Хочу предупреждение понять.

Волька окончательно убедила себя, что появление змей сегодня утром что-то значило, надо было только разобраться, что именно. Мама все время говорит, что жизнь может измениться, как по щелчку выключателя. Был свет – щелк! – и тьма. И наоборот. И что надо уметь видеть знаки. Всегда есть какие-то предупреждения. Главное – услышать. Или – услышать и понять, что это именно знак, а не просто какой-то секундный эпизод. Мама совсем недавно говорила, что включиться в жизнь – значит уметь разглядеть метки судьбы. Волька понимала, о чем она. Но ведь и мама с ее жестоким опытом стала приглядываться к знакам уже после того, как этот опыт пришел. И не все можно разглядеть. Но две змеи – это точно не просто так.

– Давай разберемся, – задумался Андрей. – Что-то изменилось бы сегодня, если бы не змеи?

Волька представила себе весь их путь до того, как змея проскользнула по ее ноге. И вдруг совершенно четко осознала ответ.

– Все бы изменилось, – произнесла она с улыбкой.

– Да, – кивнул Андрей.

Они оба понимали, о чем речь.

– Значит – змея к добру, – постановил он.

– А это к добру? – Волька кивнула на их руки – одна в одной.

– Конечно. А ты что – по-другому думаешь?

– Нет, – честно ответила она.

– Тогда – спасибо змеям!

Они уже приблизились к своему поселку и шли по главной его улице – с рынком, магазинчиками и палатками со всякими пляжными мелочами. Совсем чуть-чуть, и покажется поворот к их пляжу. И тут Волькины вьетнамки отказали: резиновые ремешки на обеих ногах отвалились. Волька чуть не упала, споткнувшись.

– Ой! Как же я теперь дойду? Горячо!

Действительно – зной уже так раскалил дорогу, что ступать на нее голыми ногами было испытанием.

– Идем, новые купим. Сможешь до той палатки дойти?

Волька кое-как допрыгала до палатки и встала под козырек.

– Выбирай, – велел Андрей.

Она выбрала первые попавшиеся.

– Уверена? Давай лучше вон те. У них подошва толще. И к сарафанчику лучше подходят.

Те, что выбрал Андрей, были рублей на триста дороже. Волька засомневалась.

– Берите, эти правда красивее, – поддержала продавщица, точная копия тетки с пирожками, дородная, круглощекая, с золотыми зубами.

– Эти дороже, а мне тут что? Только до моря пару шагов…

– Да, – бесцеремонно промолвила тетка, – у нас что подороже не берут. Одна нищета к нам едет. Кто побогаче, в заграничных морях купаются. В Грецию, в Грецию все летают. А у нас тут тоже Древняя Греция была. Чем им тут плохо?

Похоже, тут все местное населенное исстрадалось в тоске по богатым покупателям и постояльцам.

– В Греции нищих побольше будет, – заметил Андрей. – Давайте нам те, которые для богатых.

«Для богатых» он произнес с издевкой.

– Я тебе деньги отдам, как вернемся, – шепнула Волька.

– Молчать, Волчок, – приказал Андрей.

Он поднял с земли ее изношенные вьетнамки и показал ей подошву: она была в клочья разодрана камнями.

– Ну что? Торжественные проводы на заслуженный отдых? – И забросил их в мусорку.

Как же ей не хотелось с ним расставаться!

– Сейчас спать завалишься? – спросил Андрей.

– Ага, ужасно не выспалась.

– Все тогда, пока!

Он махнул рукой на прощание и отправился в свой домик. И не сказал, что они встретятся после обеда. Или вечером. Вообще никак не обозначил время и место их следующей встречи. А вдруг это вообще ничего для него не значило? Вдруг он с каждой так целуется? С кем идет погулять, с тем и целуется? Волька ужаснулась. Все то счастье, которое происходило утром, исчезло, превратилось в серый испуг и тоску.

Она мрачно вошла в Галкин роскошный дом. Мать, небось, обзвонилась, раздраженно вспомнила Волька. Они ведь перед ее отъездом договорились, что будут созваниваться по утрам и вечерам. И приходилось держать слово. А сегодня утром она не взяла с собой телефон – не тащить же его было на гору.

– Ну как, сходили? – поднялась ей навстречу Галка.

Она сидела за столом и пила чай, видимо, совсем недавно встала.

– Сходили и сходили. Вьетнамки разорвались совсем, – угрюмо ответила Волька.

– А ты во вьетнамках пошла? – ужаснулась Галка.

– Во вьетнамках.

– С ума сойти! Кто ж в горы?..

– А я в горах, Галь, никогда раньше не была. И никто меня не предупредил. И я никому претензий не предъявляю.

– Ты не выспалась! – постановила Галка. – Не злись. Есть будешь?

– Нет. Спать пойду.

– Ты маме позвони, она мне несколько раз звонила. Я сказала, что ты спишь, поздно вчера легли. А она говорит, почему я тогда не сплю, а ты спишь? Волнуются. Как сходили-то? Понравилось?

– Нормально сходили. Поднялись. Спустились. Поплавали, назад пошли.

– Скажи, там красота?

– Ну да.

– Кто еще был?

– В смысле? Что значит еще? – вконец разозлилась Волька.

– Ну, ты пошла. А кто еще смог проснуться? Не злись, сейчас поспишь, легче станет.

– Никто не смог проснуться. Только этот Андрей.

– Так вы вдвоем ходили? Ничего себе.

– А что в этом такого?

– Да ничего. Представила, как вы идете парочкой. Он никогда еще парочкой не ходил. Тут, по крайней мере. Мы его называли «непарный шелкопряд».

– Он и сейчас не парочкой шел. Просто вы все дрыхнуть изволили, – соврала Волька.

Она поднялась в свою комнату, увидела, что у нее десять пропущенных звонков, и разозлилась еще больше. Оставят они меня в покое хоть когда-нибудь? Я как при домашнем аресте должна за каждый шаг отчитываться. Сколько же можно! И все-таки она позвонила матери, услышала радостные возгласы и признания в невероятном беспокойстве, сообщила, что нельзя психовать, если человек утром спит или ушел поплавать без телефона. Сказала, что надоело ей это и родителям надо брать себя в руки как-то… Мать все-таки виноватым голосом попросила позвонить вечерком, и Волька наконец плюхнулась в кровать. Сон не шел. Она лежала и думала, думала. Ей так хотелось вспоминать о своем счастье. Что же ей мешало? Только то, что он не назначил место и время их следующей встречи? Но ведь они рядом! И видятся целый день! Они же с Галкой, когда идут спать, не говорят друг другу: «Увидимся завтра утром в девять часов на кухне». И так ведь понятно. Чего же психовать? К тому же Галка, которая ни о чем не догадалась, сказала «непарный шелкопряд». Что это значит? Если точно-точно? Можно было, конечно, как Андрей на горе, полезть за справкой в Интернет, но Вольке было лень. Главное слово – непарный. Оно и так вполне понятно, без дополнительных справок. Может быть, она зря себя накручивает? Хотя… Ей вспомнился недавний разговор с матерью. Та рассказывала о каком-то эпизоде из собственной юности и с горечью произнесла:

– Вот смотришь на человека, и кажется, все про него понимаешь, все чувствуешь, и обмануться невозможно. И вдруг! Вдруг! Какая-то доля секунды – перед тобой совсем другой человек. Все иначе, чем ты видела. Ведь в чужую голову не залезешь, мысли не прочитаешь… Мы судим всегда по себе.

Все так, думала Волька. А как быть, если мы судим то так, то иначе? Чему верить, если в тебе сидят два голоса и каждый убеждает в своем. Лучше всего – выключить оба. И ни о чем не думать. Уснуть. И проснуться с ясной головой. Она была в смятении. Еще никогда не было с ней такого: чтобы так бездумно довериться чужому человеку, забыть обо всех страхах и заботах.

Волька уговаривала себя заснуть, укрывалась одеялом с головой, вспоминала какие-то детские стишки, что обычно ей помогало. Но сегодня не получалось ничего. Наконец она решила пойти на пляж и улечься там под навесом в теньке. Может, море убаюкает? И может?.. Она не хотела себе признаваться в том, что надеется увидеть на пляже Андрея.

На пляже никого не было. Ну и пусть! Даже лучше. Она кинула полотенце и подстилку у навеса, окунулась в море, проплыла несколько метров – что с ней такое? Не плавалось. Сначала не спалось, потом не плавалось. Она улеглась на теплый песок. Он даже под навесом был теплым! А на солнце просто раскаленным. Лежала и гнала от себя горькие мысли. Все мысли были о нем. И о том, что еще вчера она жила совершенно безмятежно. Ей вполне хватало для счастья солнца и моря. А теперь нужен он. И еще думала, что, если бы он там, в бухточке, был более настойчив, у них было бы в с е. И тогда она не смогла бы честно ответить на вопрос Альбы, было ли у нее э т о. Ни за что бы не призналась! И еще: как хорошо, что ничего не было! А то сейчас у нее бы сердце разорвалось от горя. И еще: ведь кто-то же будет у нее первым? И пусть бы этим первым был он. Она с трудом признавалась в этом себе. И тут оба голоса сливались в один. «Ты влюбилась», – говорили они уличающе.

Волька не заметила, что уснула.

Проснулась она от того, что неподалеку, у волейбольной сетки, кто-то шумно бил по мячу. С криками и воплями. Волька подняла голову и увидела среди других Андрея и Альбу. Альба, как обычно, играла азартно, вся отдаваясь игре, ни на что другое не обращая внимания. Волька еще раз удивилась ее красоте и тому, как она двигается – легко, будто летает. И падает, будто ей не больно. И не думает о том, как она выглядит со стороны. Волосы у Альбы растрепались, ноги и спина были все в песке, она даже не отряхивала его, захваченная игрой. На Андрея Волька смотреть боялась. Она слышала его возгласы, смех и обижалась, что она тут одна, а ему там хорошо и весело. Интересно, он хотя бы заметил, что она тут лежит? Волька снова улеглась, делая вид, что спит. Она чувствовала жгучую ревность. И ненавидела Альбу. Она-то на правах подруги детства запросто могла подойти к Андрею. Сколько раз Волька видела, как Альба, если их команда проигрывала, набрасывалась на Андрея, прямо запрыгивала сзади. А он, чтобы сбросить ее, бежал к морю с ней на плечах. И оба задыхались от смеха. И еще сегодня как раз Андрей сказал, что его предки дружат с родаками Альбы и останавливаются в Москве, приезжая из Питера, всегда в генеральской квартире. Может, их родители уже договорились, что их детки поженятся?

Волька окончательно окаменела. Черные мысли полностью завладели ею. И вдруг она почувствовала, что кто-то плюхнулся на ее покрывало рядом с ней. Совсем близко, у ее ног. Волька знала, что это он. И все ее страхи улетучились мгновенно. Рядом на песке устроилась Альба. Волька их не видела, но знала, что это они.

– Не выспались, – сказала Альба достаточно тихо, явно стараясь не помешать Вольке спать. – Как прогулка? Ей понравилось?

«Ей» – это мне, догадалась Волька.

Андрей ничего не ответил, видно, просто кивнул.

Зато она вдруг почувствовала, как он взял ее ступню в ладони. Точно так же, как тогда, утром, из-за змеи. Окаменелость мгновенно прошла. Так вот о чем говорили сказки про спящую принцессу! Принц склонялся над ней, целовал, и та оживала. И сейчас Волька понимала, что никакая это не выдумка, а самая настоящая правда. Он дотронулся до ее ступни, и она снова счастлива, как тогда, утром.

Альба все спрашивала и спрашивала о походе, но Андрей ни слова не сказал о змеях. Только о том, что Волька была в шлепанцах и геройски преодолевала восхождение. А потом разговор пошел о местных. О том, что их главная тема – заработать на приезжих. И как они отличают богатых от нищебродов.

– Ты спишь? Мы тебе не мешаем? – тихонько спросил Андрей.

– Сплю немножко. Не мешаете, – сонно ответила Волька.

– Они здесь очень на деньгах зациклены, – продолжила разговор Альба.

– У них тут градация – нищеброды и богатеи. Все. Другого не дано.

– Да я сколько раз слышала: наш поселок называют «Богатые». А ничего, что у меня бабушка и дедушка всю жизнь в хижине прожили?

– Значит, тогда были нищеброды, – засмеялся Андрей.

– Ага, – подтвердила Альба. – А сейчас богатые. Тупо как все.

– Я вообще не понимаю, что такое нищеброд. Нищий – это у которого реально нет ничего. Вообще. Он ходит, побирается, потому что ничего нет и взять негде. А нищеброд – это что-то другое. Вот не пойму, что.

– Сама не знаю, правда. Я как-то об этом не думала.

– Егору недавно его девушка сказала, что он нищеброд.

– Да ты что?

– Вот мы с ним и задумались. Вроде как человек диплом получил, в аспирантуру пойдет, милостыню не просит и все такое, а все равно нищеброд. Как это?

– А… Ну это понятно. Это он ее в рестики не водит. Или там не возит куда-нибудь на отдых. И подарки не дарит. Что-то типа того.

– А вам прям надо, чтоб вас возили, кормили?

– Нам – это кому? – уточнила Альба.

– Вам – это девчонкам.

– А зачем обобщать? Все девчонки разные. И все парни разные. Мне, например, ничего ни от кого не нужно. Мне лишь бы меня любили. И я чтоб любила. Но я думаю, что если девчонке что-то нужно от парня – ну, чтоб он доказывал, что не нищеброд и все такое, то ни фига она его не любит. Так, хочет от него отгрызть, что получится, и в норку себе утащить.

– Я тоже Егору так сказал. Если любишь человека, все ему и так отдашь, что у тебя есть.

– Но Егор – и нищеброд! – засмеялась Альба. – Это девушка с особыми запросами. Ну ее вообще-то…

– Пусть сам решает, что уж. Он ее звал с нами на море, она отказалась. Говорит, мне в Рашке не отдыхается.

– Ой, счастье какое, что не поехала! – обрадовалась Альба. – Мы бы тут ее не поняли…

Волька решилась открыть глаза. Она подняла голову. Андрей смотрел прямо на нее.

– Проснулась? Разбудили все-таки? Не выспалась? – спросил он.

– Выспалась, – улыбнулась она.

Он по-прежнему держал ее ступню в своих ладонях.

– А ты выспался?

– Ага! Как рухнул, так и уснул.

– Вот и я так же, – соврала Волька.

Она много врала сегодня. Такой уж день выдался.

Альба легко встала:

– Пойду поплаваю, а то вся в песке.

– Мы уж сегодня наплавались, у меня скоро плавники вырастут, – отказался Андрей.

– Вы сегодня приходите, – пригласила Альба, – наши шашлыки затеяли. Ждут вас, как всегда. Придете?

– Я скажу Галке, придем, я думаю.

– Она точно пойдет, они там у нас с моей мамой уже все к шашлыкам готовят.

– Придем, придем, – махнул Альбе рукой Андрей.

Она махнула рукой в ответ и побежала к морю. И снова Волька любовалась ее вольным бегом, ее свободой.

Андрей вытянулся рядом.

– Дико соскучился, – произнес он в пространство.

– И я, – призналась Волька.

– Я дурак. Надо было тоже идти спать на пляж. Столько времени потеряли.

– Ага, – подтвердила Волька, возвращаясь в свое полное и безусловное счастье.

И снова удивилась себе: как, оказывается, быстро может меняться ее настроение – черное превращалось в белое за секунду. Неужели вся жизнь состоит из таких перемен? И как к этому приспособиться?

Они разошлись по домам, снова не договариваясь о встрече: незачем было договариваться. Теперь Волька была так спокойна и счастлива, что, через три ступеньки взлетев на второй этаж, плюхнулась на свою кровать и блаженно заснула через мгновение.

Проснулась она от звонка матери – значит, вечер.

– У меня все в порядке. Мы идем к соседям на шашлыки, – отрапортовала Волька. – Телефон с собой не возьму.

– Почему не возьмешь? Мало ли что? – жалобно вздохнула мать.

– У меня нет карманов в сарафане. И что мне – в руках его держать? Это соседний дом. И там хозяин – боевой генерал. Если что – вызовет подкрепление. Будут спасать женщин и стариков.

– Ладно, ладно, – слабым голосом отозвалась мама. – До завтра, до утра. Приятного аппетита.

– И вам, мам, всего приятного.

Волька быстро встала под душ, оделась. Она была уверена, что все уже собрались. Вот она войдет, а все на нее оглянутся. И тогда… Она поняла, что напоминает себе мать, с ее вечными страхами. Да, достаточно спросить себя, если боишься: что будет? Ну вот посмотрят на тебя, и дальше что? И перестанут смотреть. Только и всего.