Текст книги "Евгения Лоза: «Надеюсь, что настоящие мужчины еще не перевелись»"

Евгения Лоза: «Надеюсь, что настоящие мужчины еще не перевелись»

– Люблю новизну, не боюсь исполнять в кадре опасные трюки, преодолевать себя, учиться. Единственное, от чего отказываюсь, – сниматься обнаженной. Режиссер, который желает меня раздеть, должен убедительно объяснить, для чего это необходимо. Если пойму, что результат будет достойным, мне не станет стыдно, соглашусь. Пока, правда, такого не случалось. Режиссерам важны их идеи, а мне – мои принципы.

– Вас так воспитали папа с мамой? Они, кажется, не имеют отношения к кино?

– Действительно, родители Людмила Константиновна и Федор Николаевич – инженеры-строители. Познакомились и поженились, когда учились. По распределению поехали в Санкт-Петербург, а затем в Мурманск, где родилась моя старшая сестра. Она человек непубличный, абсолютно далека от искусства. Наши отношения не то чтобы не заладились, но точек соприкосновения оказалось немного. Свою судьбу она нашла в Краснодарском крае: вышла замуж, живет в станице, работает.

Я появилась на свет в городе Антрацит Луганской области, куда впоследствии перебрались родители. Помню, страшно рвалась в школу, в детский сад отправлялась в школьной форме, из которой сестра уже выросла, и со старым портфелем, уговорить меня, чтобы надела что-то другое, было сложно. Ребенком росла самостоятельным и оскорблялась, что как маленькая должна сидеть и ждать, пока мама заберет меня из садика. Я рано научилась читать, уже в детстве начала сочинять стихи. Обожала стащить у сестры учебники и сидеть, перелистывая их. Даже в детстве не любила задавать родителям вопросы, предпочитала сама докапываться до ответов, находя их в книгах. Папа работал тогда первым заместителем главы городской администрации, в его кабинете была прекрасная библиотека. Приходя к нему на работу, я направлялась к книжному шкафу, брала энциклопедию и углублялась в чтение. Так сильно хотелось стать взрослой.

Мне исполнилось десять, когда от одноклассницы узнала, что ее мама, которая руководит театральной студией, набирает новых детишек, чтобы учить актерскому мастерству. Разве я могла пропустить такое?! Спектакли начала разыгрывать еще в шестилетнем возрасте у бабушки в деревне в Краснодарском крае: собирала зрителей, выступала, даже программки рисовала, как в настоящем театре.

В театральной студии мы в основном участвовали в сказочных постановках. Они пользовались огромным спросом во время новогодних каникул. Иногда выступали по два, а то и три раза в день. Роли, к сожалению, исполняла не главные, пальма первенства здесь всегда доставалась дочке худрука. Тем не менее я была задействована во всех постановках. В «Кошкином доме» играла Козу, в «Двенадцати месяцах» – капризную принцессу, в «Снежной королеве» роль была и того меньше: одна из учениц главной героини, которая среди прочих сидела на полу и складывала слова из льдинок.

В студии я начала получать первые гонорары. Небольшие деньги платили исправно, честно приносила их родителям. Они знали, что мечтаю о роликовых коньках. Как только замечала падающую звезду, всегда загадывала, чтобы они у меня появились. И как же я была счастлива, когда мама с папой добавили к моим заработкам денег и наконец мне их купили!

Лет с пяти приставала к папе: «Научи меня водить!» Ему это надоело, и в конце концов он сел за руль, посадил меня на колени, и мы поехали. К двенадцати годам я водила сама, мало того – прилично разбиралась в автомобильной механике. Но права получила уже в Москве. Когда мне исполнилось пятнадцать, папе предложили работать в столице. Его строительная специальность оказалась очень востребованной, многие московские жилые дома – дело его рук. Когда он освоился в столице, перевез и нас.

– Родители вас поддержали, когда объявили, что поступаете в театральный?

– Отговаривали. Они заботились о моем будущем, хотели, чтобы продолжила семейное дело, стала либо архитектором, либо инженером, поскольку не питали иллюзий по поводу актерства, лучше меня понимали, что в обойму попадают единицы и надежд на то, что окажусь в числе счастливчиков, крайне мало. В выпускном классе я побывала на дне открытых дверей во многих вузах. Рядом с домом располагался Университет экономики, статистики и информатики. Почти уже остановилась на нем: ходить недалеко, да и утром можно подольше поспать. Едва не подала туда документы. Чуть не распрощалась со своей мечтой, поскольку по жизни я человек в себе неуверенный, сомневающийся.

Но мои крестные, друзья родителей, посоветовали рискнуть: «Попробуй! Не закапывай свой талант, чтобы потом об этом жалеть! Хотя бы сходи на прослушивание». Я мечтала сниматься в кино и поначалу отправилась во ВГИК. Актерскую мастерскую набирал режиссер Владимир Грамматиков. Я удачно прошла первый тур, что придало уверенности в себе. Приободрившись, решила попробовать поступать и в Школу-студию МХАТ к Константину Райкину. Прочитала стихотворение Юнны Мориц «После войны», отрывок из «Барышни-крестьянки». Когда попросили спеть, исполнила украинскую народную песню. Райкин был впечатлен, хотя и довольно резко высказался по поводу моего говора. Еще до поступления в институт я брала уроки у педагога по сценической речи, но говор все равно оказался очень прилипчивым: дома все говорили на диалекте – на суржике, поэтому мне было не так-то легко от него избавиться. Константин Аркадьевич взял с условием, что в течение полугода разберусь с этой проблемой.

Моими однокурсниками оказались Глафира Тарханова, Леша Бардуков, Артем Осипов. Все сразу после школы, задорные, веселые, дружные, с горящими глазами. Замечательный курс! Жаль, что я пробыла вместе с ребятами недолго. Константин Аркадьевич подбирал студентов под себя, под свой искрометный темперамент. Я немного от других отличалась, поскольку по натуре человек спокойный. Не всегда могла с ходу выдать яркую сценическую подачу отрывка. Мастер часто был мною недоволен. Конечно же, меня это расстраивало.

Если честно, поступала на актерский с целью сниматься в кино. А это нам категорически запрещали. По окончании первого курса меня – о радость! – позвали на небольшую роль в сериал «Марш Турецкого». Райкина я в известность не поставила: съемки проходили летом и никак не мешали учебному процессу. Не знала еще, что съемки – дело непредсказуемое, сроки там постоянно меняются, все может затянуться. В итоге так и случилось.

В «Марше Турецкого» я играла девочку-подростка, которая совершила ужасный поступок: украла деньги у… трупа. Роль незначительная, зато была общая сцена с самим Александром Домогаровым. В ней моя героиня эмоционально объясняла, почему так поступила. Я увлеклась, и вдруг в моей пламенной речи проскочило украинское произношение. Александр Юрьевич незамедлительно отреагировал, передразнил прямо в кадре. Я растерялась, не знала, куда деваться от смущения. «Ну все, – думаю, – никудышная я актриса, сейчас подойдет режиссер Михаил Туманишвили и скажет, что дальше работать со мной не собирается!» Но ничего подобного не случилось, просто отсняли еще один дубль.

На Домогарова я смотрела как на небожителя. Поражалась, насколько легко и непринужденно он работает. Все у него выходит само собой, текст просто отлетает от зубов! Мне кажется, в кадре заметно, с каким восхищением я на него смотрю. Совсем не по роли!

Только закончила работу в «Марше…», получила новое предложение от режиссера Юрия Мороза, снимавшего «Каменскую». Здесь роль была поинтереснее. Мне уже исполнилось восемнадцать, а играла я прикованную к инвалидному креслу девочку лет тринадцати, вундеркинда-математика. По сюжету у нее развивалась любовная история с персонажем Леши Макарова. А старшую сестру моей героини играла Оксана Акиньшина. И конечно же, с нами снимались Елена Яковлева, Дмитрий Нагиев, Сергей Гармаш и Стас Дужников. Ощущала себя так, как если бы сидела за одним столом с Одри Хепберн или Джеком Николсоном. Находясь в такой компании, замирала с открытым ртом, ловила каждый жест, не могла поверить своему счастью: неужели я тоже член этой звездной команды?!

Подписывая договор на работу в фильме, артисты соглашаются с тем, что не имеют права на этот период менять внешность – к примеру стричь волосы. Но перерывы между съемками были большими, иногда доходило до месяца, и я об этом подзабыла. Как-то вернулась в Москву из Минска, где мы снимали, и решила оттонировать волосы, чтобы смотрелись поярче. Когда снова попала на площадку, оператор просек это зорким глазом, нажаловался режиссеру.

Сижу на гриме, вдруг ко мне подходит мягкий, деликатный Юра Мороз с огромным талмудом-сценарием и как даст им прямо по голове!

– Как ты могла?!

– Я забыла!

– Немедленно перекраситься!

Я до этого никогда не красила волосы и не знала, что у меня аллергия на краску. Легкое тонирование моя голова выдержала, но тут пришлось возвращать свой цвет, а это уже серьезно. На следующий день проснулась со страшной аллергией, кожа жутко зудела, кровоточила. Приходилось спать в мокрой шапке, в рукавицах, чтобы не расчесывать голову. Это было ужасно! Зато на всю жизнь запомнила: во время съемок ничего во внешности менять нельзя.

Профессию осваивала на практике, на съемках очень помогла Елена Яковлева. Она отнеслась ко мне доброжелательно, давала дельные советы. Спустя много лет встретились на проекте «Я приду сама», Елена Алексеевна меня сразу же вспомнила. Потрясло, как радикально она умеет перевоплощаться. Я привыкла воспринимать ее как положительную героиню Каменскую. А тут Яковлева виртуозно играла аферистку, опустившуюся на дно подлую женщину, которая беззастенчиво обманывает несчастных людей. Порой смотрела на нее, и мне становилось по-настоящему страшно, честно.

– Как Райкин отреагировал на то, что вы снимаетесь в кино?

– В конце первого курса начались мои проблемы. И не только с учебой, еще случилась любовная драма. Переживаний было достаточно, чувствовала себя обессиленной. Начались жуткие нелады со здоровьем, я попала в больницу с язвой желудка. А еще на нервной почве отказала мышца, которая отвечает за работу нижней челюсти. Она просто перестала открываться! Долгое время питалась жидкой пищей через трубочку. На «Каменской» снимали сцену, где я, вернее моя героиня, инсценировала отравление, изображала конвульсии, а другая актриса подбегала и приводила меня в чувство. Но она так неудачно схватила за подбородок, что пришлось останавливать съемку. Еле вставила свою челюсть обратно. Когда стресс преодолела, все прошло само собой.

Первого сентября я пришла в Школу-студию, подошла к Константину Аркадьевичу и честно призналась, что играю в фильме. Он сказал: «У тебя есть выбор – либо возвращаешься на занятия, либо продолжаешь сниматься, но тогда уходишь из института». Я обещала подумать. Какое-то время удавалось совмещать учебу и съемки. А потом меня все так достало! Сидела на уроке, и вдруг что-то накатило. Отпросилась подышать воздухом, вышла из аудитории и поняла: больше туда не вернусь!

Потом еще долго обманывала родителей. Утром просыпалась, делала вид, что еду в институт, а на самом деле целыми днями бродила по городу. Только месяца через два призналась маме, что бросила учебу. От папы это еще какое-то время скрывали, в нашей семье человек без диплома – не человек. Я объяснила: у меня нет сил продолжать учиться дальше, чувствую себя опустошенной, вернусь в институт позже. Папа хоть и расстроился, но быстро сменил гнев на милость. Диплом я не получила до сих пор. Мои университеты перенеслись на съемочные площадки.

Еще сразу после переезда в Москву я увлеклась R’n’B. Заплетала косички, одевалась как рэпер – в безразмерную одежду, широченные джинсы, ходила в клубы, на дискотеки, где исполняли хип-хоп. После первого курса знакомый родителей Владимир Васильевич Назаров – руководитель Музыкального театра национального искусства, актер, режиссер, композитор, придя в гости, спросил: «Это что за стиль?» Я как могла объяснила, спела что-то. Он заинтересовался: «Давай в качестве эксперимента запишем тебе песню». Никогда вокалом я особенно не занималась, но и упускать возможность попробовать свои силы не стала. Музыку написал Назаров, долго искали аранжировщика, поскольку на тот момент в России этот стиль был еще не слишком популярен. Так родилась песня «Адреналин», которую слушают до сих пор:

Без тебя – каменный холод,

без тебя пуст этот город,

без тебя – лишь тени на стене…

Без тебя я погибаю,

без тебя я угасаю,

без тебя словно живу во сне.

После того как Школу-студию я оставила, мы сняли крутой клип. Он и сейчас очень достойно смотрится. Опыт оказался интересным, записали еще песни, с которыми выступала на нескольких площадках, от казино до Большого Кремлевского дворца в сборном концерте. Но быстро поняла: не мое. Сцена требует огромных затрат энергии.

И однажды раздался звонок из группы «Героя нашего времени». Меня приглашали попробоваться на княжну Мери. Жутко переживала: такая роль – мечта любой актрисы. Но смогу ли достойно сыграть в исторической картине, там все совершенно иное – костюмы, речь, пластика? Старалась, что называется, оправдать доверие режиссера Александра Котта. Серьезно готовилась, день и ночь учила текст. Настрадалась от корсетов и кринолинов по полной программе! Утром на меня надевали платье, и только вечером его можно было снять. Целый день ходила зажатой в корсет, никто не стал бы его расшнуровывать. Прилечь отдохнуть было просто нереально. Нам делали невероятные прически с цветами, кудрями. Положить куда-то голову, не испортив укладку, тоже не представлялось возможным. Старалась присесть на стул и держать голову на весу. Но все равно воспоминания о тех съемках у меня очень светлые.

До сих пор не имею опыта работы с экспрессивными режиссерами. Встречаются исключительно деликатные и вежливые, будто интуитивно выбираем друг друга. Наверное, про себя такой режиссер и может выругаться, если недоволен, но оскорбить или накричать – никогда! Саша Котт – один из них.

Печорина играл Игорь Петренко. После «Водителя для Веры» в него была влюблена вся женская половина группы. Мы сразу нашли общий язык. Многому у него научилась. Помню, на съемочную площадку приезжали журналисты, мы все давали интервью. Я попросила разрешения остаться, когда говорил Игорь. После каждого вопроса Петренко надолго замолкал: что-то выстраивал, вспоминал, чтобы не сболтнуть лишнего или деликатно уйти от ответа. Я так не умею, всегда боюсь отнять у человека время. Спросили – тут же отвечаю! А Игорь вел себя очень вдумчиво. Он вообще высокий профессионал: замечательный наездник, сам исполнял все трюки с лошадьми. А на грим приходил в шесть утра, если не раньше. И засыпал, пока мастера работали.

Юра Колокольников великолепно играл Грушницкого. Первая красавица советского кино Ирина Алферова была для меня воплощением женственности и грациозности. Как же она за собой следит! Помню, местные власти устроили нам прием, накрыли роскошный стол, а Алферова положила в рот кусочек сыра и все! Актриса!

После съемок «Героя нашего времени» я обзавелась агентом. Причиной тому послужил неловкий случай. Параллельно с этим проектом я работала в сериале про хакеров «Сеть» Нурбека Эгена. Снимаюсь себе спокойно в «Герое нашего времени» в Пятигорске, и вдруг раздается звонок из группы «Сети», сообщают, что ждут меня завтра в Москве на площадке. И непонятно, что делать. Режиссеры, оказавшиеся одногруппниками, начали решать: у кого Лоза будет сниматься в тот день. Возник жуткий скандал, в котором я, безусловно, была виновата. Вернуться в Москву сразу же не смогла, пришлось переписывать сценарий, а снимали, на минуточку, финальную сцену! Ну и решила: раз я актриса, то должна заниматься профессией, а не бумажной волокитой, финансами, договорами, выяснениями, где мой вагончик и почему плохо кормят. С тех пор работаю с агентом Натальей Фоминой.

Мои поклонники, с которыми переписываемся, особенно выделяют сериал «И падает снег…», где я играла балерину. История героини мне близка: она выбирала между страстной, но бесперспективной в плане брака любовью с молодым парнем без гроша за душой и серьезными отношениями с солидным, надежным мужчиной. Антон Макарский играл молодого шалопая, солидного жениха – Дмитрий Марьянов. Дима очень обаятельный, веселый, прикольный. Мы много шутили. Антон – более деликатный, нежный, интеллигентный. После дубля всегда уточнит: все ли хорошо, всем ли довольна? Димка на его фоне – просто разбойник, но с неменьшим уважением относящийся к партнерам и профессии.

Балетом я никогда не занималась, роль получила благодаря природной стройности и гибкости. Педагога по хореографии продюсеры не предусмотрели. Вспоминала институтские уроки танцев, занятия у станка в театральной студии – азами владела. Но пришлось менять походку, выворачивать стопы, держать спину. Требовалось часто вставать на пуанты, даже исполнять несложные па, а это очень узкая и жесткая обувь. Во время съемок я перебралась в новую квартиру, среди ночи проснулась, побрела в ванную и спросонья врезалась мизинцем ноги в дверной косяк. Вернулась в кровать и проспала до утра, а когда встала, палец посинел и сильно болел. Поехала в травмпункт, оказалось – перелом. Мне объяснили, что на мизинец гипс не накладывают, – могут перебинтовать. Я отказалась: тогда нога не влезет ни в одну пару обуви, а мне сниматься! Мало того, балерина должна порхать. Анальгетиками меня не обкалывали. Так и играла, преодолевая жуткую боль. Но с улыбкой на лице!

Нелегкими оказались и съемки в сериале «След саламандры» Сан Саныча Замятина. Я играла русскую девушку, которая связала свою судьбу с мусульманином. Он похитил их общего ребенка, увез к себе в Азию, и героиня отправилась на его поиски. Ей помогал некий авантюрист, он же тайный агент спецслужб. Мужа играл Фархад Махмудов, нас связывали теплые отношения, поскольку уже приходилось раньше сниматься вместе. А агента – Оскар Кучера. Оскар – душа компании! Всегда веселый, бойкий. Если Фархад стал старшим братом, то Оскар – другом, человеком, рядом с которым просто не может быть плохого настроения! Мы постоянно шутили, дурачились, что-то напевали.

Узбекистан – место хлебосольное, но я там буквально голодала. Совсем не переношу баранину, но именно ее подавали во всех видах. Когда на площадку доставляли обед и запах курдючного жира шибал в нос, умоляла:

– Не могу это есть! Сварите мне борщ! Хочу борща!

– Да-да! Конечно! Что ж вы раньше не сказали?!

На следующий день приносят судки, открываю – борщ, слава богу, без баранины! Отправляю в рот ложку и не могу ее проглотить. Зажарка из лука и моркови сделана на курдючном жире. Опять осталась голодной! Так и продержалась все съемки на зеленом чае, сильно похудела! К тому же кто-то из съемочной группы решил угостить меня алычой, сорванной прямо с дерева. Отравление было дичайшим, несколько дней пролежала под капельницей. Но сегодня вспоминаю «След саламандры» как дорогой для меня проект, хотя приходилось таскать тяжеленные автоматы, ездить на осле. Кстати, ослы, которые у нас снимались, не были дрессированными. Просто знали две команды: «Стоять!» и «Идти!», которые я произносила по-узбекски. Так что и язык пришлось осваивать!

Вспоминаю, как снимали в Ташкенте, в старинном жилом массиве с глиняными домиками. Вдруг видим, по улице прямо на нас движется шествие: люди в костюмах, на лошадях цветастые попоны. Подумали – гуляет свадьба, а оказалось, так пышно празднуют обряд обрезания. Группу в полном составе пригласили присоединиться. Прямо в соседнем дворе, где в огромных чанах варили плов, затеяли восточные танцы. Я тоже приняла в них участие, за что меня осыпали деньгами. Подсчитала, получилось несколько тысяч сумов. Еще и подзаработала!

Когда пригласили в сериал «Закрытая школа», ничего о нем не знала. Зашла в Интернет, оказалось, он суперпопулярен у молодежи. Посмотрела состав – сплошь молодые актеры. Была уверена, что мне тоже предстоит играть школьницу. Подумала даже: господи, ну сколько я еще буду играть девчонок? Но на пробах выяснилось, что приглашают на роль врача-вирусолога. На площадке многие «школьники» выглядели взрослее меня. Пришлось придумывать, как сделать мой персонаж старше, и единственное, что пришло в голову, – четко и размеренно произносить слова. Когда слышала себя, расстраивалась: боже, я похожа на робота. Но режиссеру нравилось. А вот с текстом я намучилась: столько было специальных терминов, описаний химических процессов, что с трудом удерживала их в голове. Часто ошибалась, забывала названия лекарств, переживала.

По сюжету я постоянно делала героям уколы. Мне выдали настоящий, совсем не бутафорский шприц, требовалось всаживать его в реальные тела. Больше всего доставалось Агате Муцениеце. У ее героини отнялись ноги, я колола экспериментальное лекарство, чтобы вернуть подвижность. Умоляла: «Подложите какую-нибудь губку!» Но губка, как назло, лезла в кадр, приходилось снимать дубль за дублем. Режиссер был недоволен, что недостаточно сильно всаживаю иглу. А я боялась причинить боль. Стресс получала такой, что смены почти всегда заканчивались слезами.

Работали мы в павильонах, в прямом смысле слова света белого не видели! Кошмар! Я еще тогда жила за городом, в двадцати километрах от Москвы, приходилось в пять утра садиться за руль, чтобы не попасть в пробки, около студии спала в машине в ожидании начала смены.

«Закрытая школа» принесла мне армию поклонников. Инициативные подростки, в основном девчонки лет пятнадцати, приезжали на съемочную площадку, загадочным образом пробирались на закрытую территорию, постоянно дежурили у павильонов. Понимаю, сериал увлекает зрителей, те начинают пристально следить за развитием событий – но чтобы так?! Я все время получала от фанатов подарки, письма. Это было удивительно! Когда соглашалась на проект, не делала на него никаких ставок. А он вдруг выстрелил!

Я играла врача еще и в фильме «Мотыльки». Этот сильный, правдивый проект о Чернобыле – моя любовь и гордость. Несмотря на то что у меня небольшая роль, бесконечно благодарна авторам и режиссеру за то, что сделали меня его частью. Всегда хотелось принять участие в знаковой для нашего народа работе, отдать дань памяти людям, которые пострадали во время аварии на атомной станции.

Художники по гриму, костюмам, реквизиту, работавшие на «Мотыльках», скрупулезно воссоздавали атмосферу восьмидесятых. В картине невозможно придраться ни к одной детали, настолько там все точно. Мне приходилось управлять «жигулями» – «копейкой». Боже, это было чудо! Давно езжу на автомате, но даже захотелось приобрести раритет. Снимали в Киеве, Чернигове, который не так далеко от Припяти. Самые бесстрашные члены съемочной группы побывали и в Припяти, которая более всего пострадала от радиации.

– Знаю, что вам довелось сниматься с турецкой звездой Аднаном Кочем…

– Да, в российско-турецком сериале «Восток-Запад». Эта история любви замужней русской женщины и турецкого парня вышибает слезы. По сюжету наша семейная пара никак не могла завести ребенка, обратились за помощью к турецкому врачу-репродуктологу, но между ним и русской пациенткой случилась любовь. А дальше развод, борьба за ребенка… Роль понравилась тем, что героиня менялась: из инфантильного беспомощного существа превращалась в хищницу, защищавшую права свои и своего ребенка.

Снимали в Киеве и в Турции. До последнего момента никто не знал, кто сыграет врача. Мне тоже было безумно любопытно. Съемки шли, а турецкого актера все не утверждали. Когда стало известно, что это звезда «Великолепного века» Аднан Коч, девчонки из группы чуть не сошли с ума!

Съемки шли с декабря, а Аднан присоединился к нам только к концу марта. Все дамы находились в трепетном ожидании, а я если и переживала, то из-за языкового барьера. Предупредили, что партнер не говорит по-английски. По сценарию герой Аднана – доктор, который обучался в России и знает русский язык. Была уверена, что партнер хотя бы механически заучит русский текст, но режиссер упростил ему задачу, решил, что Коч будет говорить по-турецки, я с ним по-русски, а на дубляже его переозвучат. Это оказалось катастрофически сложно. С первого дня поняла, что объем работы увеличивается в два-три раза: тебе нужно не только выучить свой текст, но и понимать партнера, чтобы реагировать на его реплики. К примеру, герой признавался, что у него есть законная жена-турчанка. Я выучила слово «жена» по-турецки, уловила его в середине монолога и как-то отыграла услышанное.

Чтобы достоверно играть любовь, надо установить контакт с партнером. Мы не можем в кадре общаться, а за кадром нет. К тому же надо было оказать гостеприимство Аднану, учитывать его восточный менталитет. Слава богу, наши актеры оказались понятливыми, но и проблемы возникали. В группе нашелся «замечательный» человек, который знал язык и должен был стать связующим звеном между русскими и турками. Вместо этого он постоянно сталкивал нас лбами. По сей день не понимаю почему. Скажем, мог неправильно перевести слова режиссера или мои Аднану. Однажды чуть не дошло до драки между ним и Кочем, артист даже покинул площадку. В другой раз прихожу на съемку, а исполнительница роли жены Шенай Ба проходит мимо меня и не здоровается, хотя еще вчера мы прекрасно общались. Пребываю в недоумении, пока не выясняется, что тот человек насплетничал: «А Женя считает тебя плохой актрисой! Слышал, как она это говорила». Хотя и близко подобного не было!

Восточные люди обидчивые и эмоциональные, их раздражение сразу читалось в глазах, мешало работе. Старалась закрыться от негатива. Отыграв сцену, я сразу уходила к себе в вагончик.

Однажды продюсер пришел с вопросом:

– Почему ты выгнала Шенай Ба из вагончика?

– Я ее не выгоняла! Кто тебе об этом сказал?!

Так вскрылась правда. Все испытали шок. Вообще-то за такое немедленно увольняют, однако на том человеке было очень многое завязано. Его оставили, но группа объявила ему бойкот. У сериала будет второй сезон, подготовительный период уже идет, боюсь, мы еще встретимся.

– Мало кто догадывается, что актерская профессия – это не только праздник, но и невидимые миру слезы.

– Увы, это правда. Помню, как тяжко пришлось на «Гадком утенке». Мою героиню – редактора модного журнала – по сюжету прокляла девчушка, которую та высмеяла. И на другой день она, гламурная, стройная, ухоженная, проснулась толстушкой. Мне сшили ватный костюм, съемки проходили зимой, и на улице он становился дополнительным утеплением. Но в помещении под осветительными приборами начинался ад! Чтобы мои щеки округлились, в рот засунули специальный стоматологический пластилин. Он был ярко-синего цвета, только откроешь рот больше чем нужно – и его уже видно в кадре, надо снимать лишний дубль.

На проекте «Я приду сама» похудела до сорока трех килограммов. Снимали зимой под Киевом, было холодно, голодно. Роль тяжелая, героиня постоянно плачет, поскольку ее обижают, обманывают, оговаривают. Все переживания пропускала через себя, и они засели глубоко внутри.

А еще я впервые в жизни решила выдержать Рождественский пост, подумала: может, так станет легче? Снимали сцену, где мою героиню пытаются изнасиловать. Работали в реальной, убитой квартире, где плохо пахло. Мне кажется, там действительно жили неблагополучные люди. Иначе откуда взялись ободранные обои и след костра на паркете? Целый день пила корвалол, чувствовала, что на грани, вот-вот упаду в обморок. По сюжету в момент нападения у моей героини начиналась истерика. И вот режиссер уже скомандовал: «Стоп! Снято!», а я не могу остановиться, рыдаю, ничего вокруг не вижу, не слышу. Руки-ноги отказали, осела на пол. Группа испугалась, вызвали скорую помощь, съемки остановились. Потом мне даже дали пару дней отдыха на восстановление сил.

Когда вернулась домой, родители чуть не упали в обморок: я походила на скелет, обтянутый кожей! При своей и так не слишком плотной комплекции потеряла семь килограммов. Параллельно снималась в «Мотыльках», и мой тогдашний молодой человек приехал на съемочную площадку в Киев, решил сделать сюрприз. Как раз попал на сцену, где моя героиня умирает в больнице от лучевой болезни. Он зашел в палату и в первый момент не заметил меня под простыней на больничной койке. Когда разглядел, сфотографировал. Увидела фото – и сама чуть не расплакалась. На сюжет это ложилось идеально, но восстанавливалась я очень долго. Многим бывает сложно сбросить килограммы, а я не могла их набрать, обращалась к диетологу, напрочь потеряла женскую прелесть и формы.

– Как в вашей актерской биографии появился спектакль «Продается детектор лжи» по пьесам Василия Сигарева?

– Это проект Владимира Назарова. Сначала он снял фильм, где моими партнерами стали Любовь Руденко, Евгений Воскресенский и актеры Театра Назарова. А потом Владимир Васильевич перенес фильм на сцену. Сомневалась: стоит ли мне играть в театре? Уж очень тяжелая роль – женщина лишается рассудка из-за потери ребенка и мужа, в итоге сама попадает под трамвай. На съемках у тебя хотя бы есть возможность от дубля к дублю выйти из этого состояния и вернуться в него. А на сцене… Но подумала: Назаров – свой человек, его артистов тоже знаю, справлюсь! И не рассчитала силы: уходя за кулисы после спектакля, валилась с ног и часами не могла прийти в себя. Возможно, я не владею театральной техникой. Отыграла несколько спектаклей и попросила найти мне замену.

– Вы настоящая красавица, и было бы неправильно обойти тему личной жизни. Интернет пестрит противоречивой информацией. Вроде бы вы были замужем за футболистом Маратом Измайловым и родили ему дочь. А сейчас у вас роман с неким бизнесменом, имя которого скрываете.

– Моя личная жизнь не настолько интересная и бурная, чтобы ее обсуждать. Если бы родила ребенка, скрывать не стала бы. А теперь по порядку. Марата Измайлова я видела дважды. Первый – на дне рождения Ираклия Пирцхалавы. Именинник нас представил, мы просто стояли и разговаривали. Откуда ни возьмись набежали журналисты и на следующий день опубликовали фото с подписью: «Марат Измайлов вывел в свет свою невесту». Мы через какое-то время снова пересеклись и посмеялись над этим. Все, больше я его не видела!

Следующая история с бизнесменом, которого я скрываю. У меня был гражданский муж, но он не публичный человек. Нет смысла называть имя, его все равно никто не знает. Мы уже давно не вместе. Он выступал против того, чтобы я снималась. Вообще не разрешал работать! Объясняла: актерство – это моя профессия, моя жизнь! В конце концов мой заработок, у меня родители – пенсионеры, я должна как-то помогать и участвовать в их жизни. И он поставил условие: снимайся, но без любовных линий, поцелуев. Боже упаси сыграть в постельной сцене! И работать только в Москве, никаких экспедиций!