Текст книги "Бросок наудачу"

Глава 5

Поднимаю взгляд – парень, заставший меня врасплох, протягивает красный пластиковый стаканчик. Затем до меня доходит, что он невероятно привлекателен. Широкоплечий и загорелый, со светлыми и немного волнистыми волосами. У него шоколадно-карие глаза, и они смотрят прямо на меня.

Ох, а затем до меня доходит: он сделал мне комплимент. И это тот исключительный случай, когда я не могу не покраснеть.

Перевожу взгляд на предложенный напиток, мысленно слегка ужасаясь (в положительном ключе), что парень назвал меня хорошенькой, и, само собой, мне следует попытаться с ним пофлиртовать – ведь этот красавчик разговаривает со мной. Со мной!

– Разве мама не учила тебя не брать ничего у незнакомых людей? – вместо этого вырывается у меня.

Еще не закончив фразу, понимаю: лучше бы я сказала что-то другое, но уже слишком поздно.

Однако он смеется так, будто я удачно пошутила. Затем присаживается рядом со мной. Я шокирована, но не возражаю: впервые в моей жизни красивый парень решил посидеть со мной и смеется, словно нам весело. Он снова начинает говорить, но я, не задумываясь, брякаю:

– Ты ко всем девушкам подкатываешь с этой фразой?

Мне хочется ударить себя по лицу. А затем провалиться под землю. Я такая дура!

– Только к тем, которые сидят в одиночестве, – шутит он в ответ и подмигивает.

Мои щеки опять заливает краска, и я никак не могу этому помешать. Нервно сглатываю из-за того, как близко мы друг к другу, а сердце колотится от волнения: такой парень, как он, интересуется мной.

– Я Брайс, – сообщает красавчик и снова предлагает мне выпить: – Держи. Теперь мы уже знакомы.

Я смеюсь и на этот раз беру стаканчик. Так и хочется сделать глоток, но я знаю – родители убьют меня, и потом неизвестно ведь, какой там напиток. Полагаю, сидр или пиво, но вдруг нет? Так что я не пью. Просто держу стаканчик.

Брайс. Могу поспорить, он кто-то вроде защитника или полузащитника в школьной футбольной или какой-то еще команде. Все в нем просто кричит о социальном статусе: уверенность в себе, обаятельная улыбка, манера держаться. Прямо Мистер Звезда Футбольной Команды или Мистер Популярность. Это заставляет меня задуматься, почему он сидит здесь и разговаривает со мной.

И куда подевался Дуайт? Разве он не должен был уже вернуться?

Затем я понимаю, что этот парень, Брайс, ждет, когда я представлюсь, и приходит мысль: какой же я тормоз. Должно быть, пауза затянулась до неприличия, поскольку он сам продолжил:

– Так откуда же ты, Одиночка? Я не видел тебя здесь раньше.

Он говорит так, будто знает всех. А может, и правда знает.

– Мэн, – отвечаю я. – Я из штата Мэн.

– Правда? Ого. Круто.

– Вовсе нет. Вот Лос-Анджелес – это круто. Нью-Йорк – это круто. А моя малая родина – это просто скучно.

– Поверю тебе на слово, – снова смеется он. – Значит, будешь учиться в Мидсоммере?

Киваю.

– В одиннадцатом классе, – добавляю, не дождавшись реакции от Брайса.

– Супер. Может, как-нибудь и увидимся.

– Ага.

Хоть и польщенная тем, что этот привлекательный, явно крутой и популярный парень выбрал именно меня для беседы, я все же чувствую себя полной и конченой идиоткой.

Я знаю, с парнями нужно «быть собой» и «никогда не подстраиваться», и все такое прочее. Но дело в том, что я не умею быть собой. Я слишком долго пряталась. Передо мной отличный шанс, неповторимая возможность начать все сначала. Я хочу нравиться людям. Хочу, чтобы парни просили мой номер на вечеринке. Хочу активной общественной жизни. Хочу иметь друзей. Вот только не знаю, как всего этого добиться.

И мне очень страшно.

Поэтому я сижу, чувствуя себя дурой, и улыбаюсь Брайсу, так как: а) понятия не имею, что говорить дальше, и б) почему бы и не улыбнуться? И почти не верю своим глазам, когда он улыбается в ответ.

У него даже есть ямочки на щеках.

Ну конечно же, есть. Само собой.

В отблесках огня его зубы сверкают. Могу поспорить, если бы сейчас на него упал луч солнца, он стал бы похож на актера из паршивенькой рекламы ополаскивателя для полости рта.

– Эй, Брайс! Иди сюда, чувак! Ты должен это заценить, просто жесть!

Я поворачиваюсь на звук голоса, и Брайс – тоже. Какой-то высокий парень с торчащими волосами машет ему рукой: вокруг чего-то собралась толпа. Люди на секунду расступаются, и мне удается увидеть это что-то. Похоже на медузу.

Но я встаю первой, снова гадая, где же Дуайт. Он не планировал отсутствовать так долго, не так ли? И вообще, чем он занят?

– Приятно было познакомиться, – испытывая неловкость, обращаюсь я к Брайсу и начинаю отходить от него в надежде где-нибудь увидеть Дуайта.

– Подожди, – слышу оклик, – я даже не знаю твоего имени, Одиночка!

– Думаю, «Одиночки» пока достаточно, – отвечаю я. Не то чтобы специально, но, могу поклясться, со стороны это выглядело бы флиртом. И Брайс, кажется, расценивает мои слова именно так, раз поднимает одну светлую бровь и ухмыляется.

– Пока, Брайс, – говорю я и машу рукой.

– Еще увидимся, Одиночка! – кричит он со смехом.

Уходя, я вся – одна улыбка. Взрыв адреналина и облегчения наполняет меня изнутри. Я только что разговаривала с привлекательным, несомненно популярным парнем – и даже не сильно выставила себя дурой. На самом деле, есть вероятность, что он даже немного флиртовал в конце…

Скорее всего, нет. Но мне нравится так думать.

Сначала я подружилась с Дуайтом, а теперь познакомилась с парнем, который, возможно, еще и флиртовал. Дела пошли в гору.

– О, вот ты где! – внезапно ахаю я.

Заметив Дуайта в толпе, подбегаю к нему и толкаю рукой в плечо – в шутку, естественно. На мгновение он замолкает на полуслове.

Я бросаю быстрый взгляд на собеседника Дуайта: растрепанные каштановые волосы торчат вверх вопреки законам гравитации. По-моему, даже без геля для укладки. Еще у этого парня очки, над которыми приподнимаются брови, когда он переводит взгляд с Дуайта на меня и обратно.

– Привет, – говорю я, потому что наступает неловкая пауза, и улыбаюсь парню с не покорными гравитации волосами. Тот выглядит слегка… ну, не знаю. Шокированным – не совсем подходящее слово. Может быть, ошеломленным. Да. Он выглядит немного ошеломленным, и затем улыбается мне в ответ.

– Привет, Мэдисон, – растягивает губы Дуайт, но глаза его остаются холодными.

Его друг многозначительно прочищает горло.

Дуайт вздыхает и произносит:

– Мэдисон, это Энди. Энди, это Мэдисон. Она недавно переехала сюда из штата Мэн.

– Здравствуй, – улыбается Энди.

– Привет.

– Так откуда ты знаешь этого парня? – Энди кивает в сторону Дуайта, который отпивает что-то из своего стаканчика. Я вспоминаю о собственном напитке, который даже не пригубила.

– Мы познакомились в кофейне.

– А-а, в кофейне, – передразнивает Энди и объясняет в ответ на мой удивленный взгляд: – У нас это называется кафе. Кофейня – звучит пафосно. Без обид. Просто мне показалось забавным, как ты это произнесла, вот и все.

– Энди много болтает, когда выпьет, – невозмутимо замечает Дуайт.

– О-о, – со смехом реагирую я и ничуть не обижаюсь, но чувствую, что щеки готовы вспыхнуть. – Э-э, так ты, э-э, учишься в Мидсоммерской школе, да?

– Угу, – кивает Энди. – Полагаю, как и ты.

– Иду в одиннадцатый класс, – соглашаюсь я.

– Выходит, как и все мы! – Энди хлопает Дуайта по спине. – Круто. Слушай, Дуайт уже познакомил тебя с Картером?

– Э-э-э… – качаю я головой.

– Что? Ох, ты должна познакомиться с Картером. Пойдем; кажется, он был там, когда я видел его в последний раз. – Энди отходит, как будто уверен, что мы пойдем следом.

Бросаю взгляд на Дуайта.

– В чем дело? – спрашиваю у него. Не могу избавиться от ощущения, что сделала что-то неправильно.

– А? – Он качает головой легким, едва заметным движением и говорит: – Пойдем, а то отстанем от Энди.

Мы догоняем Энди прежде, чем тот успевает раствориться в толпе. Людей чертовски сильно прибавилось; это заставляет задуматься, как долго я разговаривала с Брайсом.

– Вот вы где. – Энди оглядывается через плечо и начинает пробираться сквозь толпу. Мы с Дуайтом спешим вдогонку.

Когда Энди вдруг останавливается, я буквально натыкаюсь на него – врезаюсь в спину, и меня отбрасывает назад. Дуайт подхватывает меня и мягко помогает восстановить равновесие, но уже слишком поздно. Содержимое моего стаканчика уже выплеснулось на меня.

– Вот черт, – раздраженно бормочу я, оттягивая промокшую кофточку. – Надеюсь, пятна от этой жидкости можно вывести…

– Мэдисон, – говорит Энди, не заметивший казуса, и указывает на худощавого мальчика перед собой. – Это Уильям Мэверик Картер.

– Просто Картер, – сообщает мне Уильям Мэверик Картер. Он выглядит немного смущенным и избегает моего взгляда, но все равно улыбается.

Он не намного выше меня, и его короткие, мышиного цвета волосы жидковаты и неровно подстрижены. Не думаю, что сама выгляжу лучше, облитая пивом или чем-то подобным. Я пощипываю на себе кофточку. Потом кое-что замечаю: у него только полторы брови.

Ну, у него реально не хватает половины левой брови. Я понимаю, что неприлично пялюсь, и знаю, моя челюсть немного отвисла, но ничего не могу с собой поделать. Не каждый день встречаешь человека без половины брови.

И, как тот еще мастер общения, я спрашиваю:

– Что случилось с твоей бровью?

– Я спасал кошку одной старушки из горящего дома, – говорит Картер и очень серьезно смотрит мне прямо в глаза.

– Боже мой! – Свободной рукой я машинально прикрываю рот. – Правда?

Внезапно Дуайт фыркает:

– Картер! Ты действительно считаешь, что кто-нибудь купится на это?

– Ну, она же купилась, – парирует Картер со смешком. Потом снова смотрит на меня. – Поначалу же поверила, да?

Я не знаю, хмуриться мне или смеяться, поэтому выдаю некую странную смесь того и другого.

– А что случилось с твоей кофточкой? – интересуется Энди, только теперь обратив внимание на мокрое пятно.

– Облилась выпивкой.

– У кого-то кривые руки, – смеется он. Но делает это добродушно, так что я тоже подхватываю смех.

– Есть немножко, – признаюсь смущенно.

– Итак, Картер, это Мэдисон. Она – подруга Дуайта. Из штата Мэн. Одной-ногой-в-одиннадцатом-классе, как и все мы. – Энди поворачивается ко мне: – Есть что добавить?

«Да много чего», – думаю я. Но лишь ухмыляюсь и качаю головой, словно совершенно нормальный, беззаботный подросток, посещающий далеко не первую в своей жизни вечеринку…

– Что ж, я Картер. И тоже друг Дуайта. И, э-э, я отсюда. Вообще-то, из Орландо, но мы переехали во Флориду, когда мне было около трех лет.

– О, круто, – говорю я, пару секунд переминаюсь с ноги на ногу и улыбаюсь.

– Принесу еще выпить, – извиняется Дуайт.

Во внезапном порыве я поднимаю палец, жестом попросив Энди и Картера подождать, и обращаюсь к Дуайту:

– Подожди секунду, я пойду с тобой.

Хотя у меня нет ни малейшего намерения пить. Дуайт не останавливается, но мне удается догнать его.

– Все в порядке? – взволнованно спрашиваю я.

– О чем с тобой говорил Брайс? – поворачивается он ко мне.

– Да так, о всякой ерунде, – пожимаю я плечами.

– О ерунде. – Он вскидывает бровь, а один уголок рта поднимает выше другого, так что получается наполовину улыбка, наполовину ухмылка. – А поподробнее?

– Ну, мы просто… болтали, – снова пожимаю я плечами.

– О чем?

– Да какая разница?

Наверное, получилось резковато – Дуайт поднимает руку ладонью вперед, словно сдается.

– Мне просто любопытно, вот и все. У Брайса Хиггинса не самая… э-э… лучшая репутация в том, что касается девушек.

– О чем ты?

Теперь Дуайт пожимает плечами.

– Не знаю, правда ли все это, я только слышал разное. Слухи. Ну, знаешь, обычные школьные сплетни, которые передают друг другу. Просто, судя по слухам, он не самый хороший парень на свете. Могу и ошибаться, но осторожность никогда не помешает.

– И что это меняет? Я всего лишь поболтала с ним.

Дуайт издает звук, похожий на кряхтение, но это может быть и вздох: получается нечто среднее. Судя по этому звуку и взгляду – приподнятые брови и сочувственное выражение лица, – я догадываюсь: Дуайт не считает Брайса парнем, с которым можно «всего лишь поболтать».

А может, так и есть. Что я знаю о парнях? И если уж на то пошло, что я знаю о Брайсе? Разве несколько минут разговора с ним дали мне полное представление о том, какой он человек?

– Осторожно, – вдруг говорит Дуайт, протягивая руку, чтобы остановить меня. Я отшатываюсь и роняю стаканчик, который все еще держала, – содержимое выплескивается на мои ноги и сандалии.

– Чтоб его, – бормочу я себе под нос. Отлично. Теперь я точно буду вонять выпивкой, когда вернусь домой. Остается надеяться, что одежда и обувь не безнадежно испорчены.

Ух ты. Вот уж не ожидала у себя такой мысли.

Однако я выбрасываю ее из головы и поворачиваюсь к Дуайту:

– Зачем ты меня остановил?

– Медуза, – кивком указывает он на землю.

Опускаю взгляд и, конечно же, вижу мертвую медузу, лежащую на песке. Похоже, это на нее тогда глазели Брайс и остальные. Некоторое время я размышляю, не обнаружили ли они ее еще живой и просто ничего не сделали, чтобы помочь.

Люди иногда бывают такими. Не хотят думать о последствиях. Да и зачем им это? Они веселятся. Иногда даже не понимают, что кто-то попал в беду, пока не становится слишком поздно.

Еще мгновение я смотрю на мертвую, присыпанную песком медузу, и наконец обхожу ее. Дуайт снова шагает рядом и рассказывает о своих друзьях, заставляя меня смеяться и улыбаться. А когда я смеюсь, улыбаюсь и болтаю, кажется, что прежней меня никогда не существовало.

Глава 6

Встречают по одежке, провожают по уму.

Наверное, мы все так делаем. Отворачиваемся от облезлого кота, сидящего у мусорных баков, или принимаем парня в костюме от Prada, с часами Rolex и прижатым к уху телефоном BlackBerry за высокомерного бизнесмена с большим самомнением.

Считается, что нельзя судить «по одежке». Но также утверждается: первое впечатление уже не изменить.

Вот почему я провожу почти все выходные, пытаясь решить, что же мне надеть в первый день школы.

В нашем районе живут сливки среднего класса: просторные дома, безупречные лужайки перед домами и сверкающие машины на подъездных дорожках. Подозреваю, что многие дети здесь из богатых семей. Но Мидсоммерская школа не частная.

Я бы не возражала, если бы это оказалась одна из тех школ, где учеников заставляют носить форму. Ну, знаете, где за обучение нужно платить и преподаватели естественных наук – все «доктора» и «профессоры». По крайней мере, тогда мне не пришлось бы все время беспокоиться о том, что же надеть.

Раньше я об этом не переживала. То есть был, конечно, один год, когда я уделяла повышенное внимание гардеробу, – после того как похудела. Я старалась одеваться получше, стремясь показать всем, что больше не являюсь Толстухой Мэдди. Разумеется, это не сработало, – никто моих усилий не заметил, а если и заметил, то не придал этому никакого значения.

В понедельник утром я встаю за полтора часа до школы, чтобы успеть сделать прическу, и немного накраситься, и при этом иметь запас времени для выбора наряда.

На улице жарко и влажно. А что наденут другие девушки? А если я слишком нарядно оденусь? Что, если я, наоборот, недостаточно нарядно оденусь? А если, если, если?..

Мама стучит в мою дверь и заглядывает в комнату.

– Ты рано встала, – замечает она, входит и ставит на тумбочку кружку с травяным чаем.

– Мне нечего надеть! – кричу я в отчаянии, дергая себя за кончики волос.

Мама собирает одежду, которую я бросила, обратно в шкаф, и гору «возможных вариантов», разбросанную по моей кровати… и начинает смеяться.

Я стискиваю зубы. Она вообще мне не помогает!

– Никогда бы не подумала, что услышу от тебя такое, Мэдисон, – затем говорит мама. При этом в ее голосе слышится… да, в нем слышится почти гордость.

Я лишь громко фыркаю и возвращаюсь к шкафу. Наверняка там есть что-то идеально подходящее. Должно быть. Такое в повседневном стиле, но весьма приятное на вид.

– Не буду мешать, – пятится мама подальше от хаоса в моей спальне. – Мне уже пора на работу. Но, пожалуйста, прибери это все перед уходом.

– Да, мам, – раздраженно отвечаю я.

Прежде чем уйти, она целует меня в щеку и сжимает мне плечо.

– Все будет хорошо, Дайс[3]3
  В переводе с английского Дайс (Dice) означает «игральный кубик», «игральная кость».


[Закрыть]. Не волнуйся. Ты у меня сильная.

– Спасибо, мама, – грустно улыбаюсь я.

Меня так прозвали еще в детстве. Я не умела выговаривать свое имя, только его сокращенный вариант – Дайс. К моему стыду, прозвище так и приклеилось.

Я в школе за тридцать шесть минут до начала занятий.

Меня подбросил папа, поскольку я не знала дорогу и могла безнадежно заблудиться и опоздать в свой первый день.

И я просто ошарашена, увидев время на экране мобильника и осознав, что явилась в несусветную рань. Ворота напротив главного входа открыты, но, когда я подхожу к двери, вокруг никого нет.

По одну сторону от входа в школу находится лужайка с целой кучей выкрашенных в черный цвет деревянных скамеек для пикника. По другую – автостоянка. Там уже припарковано несколько машин, но, полагаю, большинство принадлежит учителям.

Гравий на основной дорожке неровный, и я пошатываюсь на трехсантиметровых черных шпильках. Они не слишком тонкие или высокие, но я совсем не умею ходить на каблуках. Даже на маленьких. Это оказалось сложнее, чем ожидалось.

После всех метаний я остановила выбор на джинсовых шортах и белой майке. Еще надела нежно-розовый шарф, просто чтобы добавить к наряду аксессуары. Подумала: если это покажется слишком вычурным, его всегда можно снять.

Я слишком много об этом думаю – знаю, знаю. Но мне страшно. А когда человек так напуган, как я, трудно не загоняться по поводу каждой мелочи.

В мое левое ухо вставлен наушник от айпода, который лежит в кармане. Да, я чувствую себя здесь намного счастливее и увереннее, чем когда-либо в Пайнфорде, но все же пока не настолько, чтобы идти на занятия без «бронежилета».

Там, в Пайнфорде, я носила наушники постоянно, даже в классе. Не обязательно в них звучала музыка, но так мне было спокойнее. А слушая музыку, я могла отключиться от остального мира, игнорировать насмешливые, грубые комментарии в свою сторону или чересчур назойливых людей. Я не намерена и здесь все время ходить в наушниках. Но сейчас нуждаюсь в них. По крайней мере, сегодня утром.

Вслушиваюсь в звуки гитары, контрабаса, барабанов и вокала – музыка перекрывает сильный и громкий стук сердца. И даже не замечаю машину, пока не раздается гудок.

Подпрыгнув от неожиданности, выдергиваю наушники и разворачиваюсь. Пытаясь удержаться на этих проклятых каблуках, я не обратила внимания, что шла прямо посередине дороги.

– Разве мама не учила тебя, переходя улицу, смотреть по сторонам?

Вот так повезло. Это Брайс.

– Ага, – говорю я, поскольку он ждет ответа. – И что дальше?

Мысленно тут же морщусь от своего язвительного тона. Обязательно быть такой грубой? Почему с людьми я веду себя как полная дура? Хоть бы раз в жизни повела себя круто.

Но Брайс, высунувшийся из окна, смеется. Оглядываю его машину. Она серебристая и очень блестящая. Это кабриолет Lexus, который наверняка стоит немало; но ржавчина на переднем бампере и царапины, заметные на двери, наводят на мысль, что он подержанный.

– Ты рано, – произносит Брайс после долгой паузы.

Я стою в неудобной позе, одной рукой прижимая сумку к плечу, в другой держа наушники. Чувствую, как начинаю краснеть, и пытаюсь побороть это, но сердце лихорадочно бьется от того, что меня так разглядывают.

– Похоже на то. Однако очевидно, я не одна такая, – парирую я.

Брайс поворачивается на сиденье, пытаясь посмотреть назад, и мне приходит в голову, что, возможно, он не отличается острым умом. Или, может быть, просто дурачится. Как бы то ни было, я бросаю:

– Речь о тебе, вообще-то.

– Да, я, пожалуй, рановато… – смущенно смеется он, снова глядя на меня. Он такой милый, рассеянно думаю я. – Но слушай, раз так вышло, я могу показать тебе школу!

– Э-э…

Давай соглашайся! Ему интересно! Такие парни, как он, не разговаривают с такими девушками, как ты, если им это не интересно! Соглашайся!

Я улыбаюсь.

– Да, конечно, это было бы здорово! – Я выпалила это так быстро, что он на мгновение растерялся, пытаясь разобрать слова. С досадой прикусываю изнутри щеки.

– Потрясно. Встретимся на ступеньках перед школой.

– Договорились. – Я отхожу с дороги, чтобы Брайс мог проехать, и, как только он проносится мимо, иду к дверям.

Средняя школа Мидсоммер представляет собой большое кирпичное здание высотой в четыре этажа. Судя по сведениям на школьном сайте, оно было возведено в девятнадцатом веке. Серые каменные ступени ведут к огромным деревянным дверям с большими, богато украшенными черными железными ручками. Окна сверкают в лучах утреннего солнца. Зрелище весьма впечатляет – и ужасно пугает.

Я иду потихоньку, поскольку в этих туфлях на рыхлом гравии ощущаю себя очень неуверенно. Добираюсь до нижней ступеньки, и тут Брайс внезапно оказывается рядом со мной.

– Что слушаешь? – интересуется он, пока мы поднимаемся, и, прежде, чем я успеваю ответить, хватает свободный наушник. Пытаюсь выдернуть его обратно – слишком поздно. Брайс уже узнал песню.

– Джесси Джей?

– Это была группа My Chemical Romance, – бормочу я. Потом, громче, рассказываю честно: – Моя сестра купила этот альбом, и она…

Собираюсь объяснить, что она тайком закачала эту музыку в мой айпод и мне вдруг понравилась одна из песен, но Брайс меня перебивает:

– В модной музыке нет ничего плохого, Одиночка. – Он выдает сногсшибательную улыбку, от которой девушки, наверное, впадают в экстаз. Мое сердце уж точно забилось быстрее.

– Конечно, – с сарказмом отзываюсь я. – Скажи это приезжей из Мэна.

Брайс снова смеется, сообразив, как забавно звучит слово «модный».

– Модница. Думаю, мне это больше по душе, чем Одиночка. Ты, кстати, так и не назвала мне свое имя.

– Знаю.

Я скорее чувствую, чем вижу, как Брайс смотрит на меня. Краем глаза замечаю, что он улыбается мне, весело сверкая большими карими глазами.

Вообще-то, я чувствую себя такой… крутой. Почти кокеткой. Девушкой, которая умеет правильно общаться с таким парнем, как Брайс, Мистер Популярность.

Нетвердым шагом поднимаясь по ступенькам, я поворачиваюсь, чтобы улыбнуться ему в ответ, и автоматически перестаю смотреть под ноги; собираюсь уже открыть рот, и тут…

Шлеп.

– Ой… – раздается мой стон.

Так и знала, надо было идти в школу в обуви на плоской подошве. Проклятые каблуки!

Я приподнимаю голову и проверяю, не течет ли кровь из носа. Мне сегодня совсем не нужен сломанный нос!

Руки Брайса оказываются на моих пояснице и локте – он помогает мне подняться на ноги.

– Ты в порядке?

– Пострадала лишь моя гордость, – неуверенно хихикаю я, продолжая ощупывать ушибленный нос, – в остальном, думаю, да…

– Уверена?

– Нет.

Произношу это довольно резко, и мы оба начинаем смеяться. Снова обращаю внимание на его ямочки на щеках. Замечаю, что он все еще держит меня – только теперь для этого нет причин, – и перевожу взгляд на его руку, лежащую на моем локте. Брайс должен бы понять намек, но он не отодвигается и не отпускает меня.

Он ведет меня в кабинет директора, сообщив, что каждый получит расписание на год в своем классе.

За столом, к которому мы подходим, какая-то дама средних лет пьет кофе и разбирает бумаги.

– Здравствуйте, миссис Уиллис, – любезно произносит Брайс.

Та удивленно поднимает глаза и затем улыбается.

– Здравствуй, Брайс. Как провел лето?

– Очень неплохо, – вежливо говорит он. – Это, э-э… новенькая. Перевелась из Мэна.

– Мэдисон, – тихо сообщаю я даме, когда та переводит на меня взгляд. – Мэдисон Кларк.

– О, да, я в курсе! Сейчас вернусь, – произносит она, ободряюще мне улыбаясь: наверное, посчитала, что я стесняюсь или нервничаю. – Нужно найти твой табель успеваемости и убедиться, все ли в порядке.

– Хорошо, – отвечаю я. Она уходит в кабинет и роется в картотеке, громко стуча и хлопая дверцами шкафов.

– Значит, – Брайс опирается на стол и поворачивается ко мне, подняв брови, – Мэдисон Кларк.

– Угу.

Он встречается со мной взглядом, и через мгновение я отворачиваюсь и провожу пальцем по полированному столу.

– Пожалуй, продолжу звать тебя Модницей, – продолжает Брайс, и я снова смотрю на него. – Милое прозвище.

– Как тебе удобно, – пожимаю плечами, но сердце странно колотится в груди, и я едва сдерживаю улыбку при мысли, что у меня теперь есть прозвище. Причем не унизительное. Оно, как сказал Брайс, довольно милое.

– Похоже, ты очень дружен с секретарем, – говорю я, кивая в сторону картотеки с хлопающими шкафами.

– Да… – смущенно смеется он и слегка меняет позу.

– А поподробнее?

Он снова смеется.

– Мой отчим – директор школы. Вот это родственная связь, скажи?

– О. Думаю, учителя к тебе не слишком строги.

Брайс смеется еще громче и качает головой.

– Если бы! Нет, мой отчим не потерпел бы особого обращения.

– А, ясно, – неловко соглашаюсь я, не зная, как еще ответить.

– Ну, вот! Держи, Мэдисон. – Миссис Уиллис снова появляется за столом с аккуратной стопкой бумаг для меня. Она скрепляет пару листов, кладет их обратно в стопку и подталкивает ее ко мне.

– Здесь расписание занятий… и карта школы. Вот список всех внеклассных мероприятий на случай, если заинтересуешься, и школьные правила… И код от твоего шкафчика.

– Спасибо.

– Брайс, может, ты все здесь покажешь Мэдисон? Или хотя бы кабинет ее класса? – спрашивает миссис Уиллис и добавляет, обращаясь ко мне: – Уверена, ты быстро найдешь друзей, и кто-нибудь, если потребуется, проводит тебя в кабинет, где пройдет следующий урок.

Я киваю, хоть и очень сомневаюсь по поводу «быстро найдешь друзей».

Просматриваю свое расписание, просто чтобы узнать, какие меня ждут предметы: живопись и фотография, углубленный курс алгебры, французский, английская литература, углубленный курс мировой истории, физкультура, биология и…

– О черт, – шепчу я.

– Что? – спрашивает Брайс.

– Какие-то проблемы? – с любопытством поворачивается ко мне миссис Уиллис.

– Да, есть такое… – Я кладу расписание обратно на стол и разворачиваю его так, чтобы она могла видеть. – Углубленный курс физики.

– Да, – кивает она. – В твоем табеле …

– Нет, вы не понимаете, – перебиваю я и чувствую, как в животе нарастает паника. – Я плохо знаю физику. В прошлом году мне с трудом натянули четверку. Я не могу проходить углубленный курс.

Секретарь хмурится, а потом говорит:

– Минуту… посмотрю, есть ли на это время свободные места на других уроках.

– Все будет хорошо, – успокаивает меня Брайс. – Не волнуйся, наверняка для тебя найдется другой предмет.

Закусываю нижнюю губу. Я не могу изучать физику – тем более углубленный курс. Я ее завалю. Я не самая лучшая ученица, но дала себе обещание стараться. Проблема в том, что, как ни старайся, такой курс мне не осилить.

Может, Брайс и продолжает произносить слова утешения, но пульсация в ушах заглушает все звуки. Я ничего не слышу, пока секретарь не откашливается. У нее это получается несколько зловеще, словно она готовится сообщить плохие новости.

– Извини, Мэдисон, похоже, в твоем табеле успеваемости произошла путаница. Единственные подходящие по времени занятия, куда я могла бы тебя записать, – это углубленный курс тригонометрии и история Америки, но ты и так изучаешь историю и…

– У меня тройка по тригонометрии.

– Да. Мне жаль, Мэдисон, но я больше ничего не могу для тебя сделать, не меняя расписание полностью, а если учесть, что большинство предметов уже забито под завязку… Возможно, к следующему семестру я смогу что-то придумать, но не уверена, что тебе пойдет на пользу переключаться на другой предмет посреди года…

Мне хочется начать задыхаться, психовать и требовать от нее как угодно перекроить мое расписание, лишь бы в нем не было углубленного курса физики (или тригонометрии), вне зависимости от того, сколько времени или сил у нее уйдет на это. Но ничего из этого я, конечно, не делаю, а просто глубоко вдыхаю, вежливо улыбаюсь и говорю:

– Ничего страшного. Все равно спасибо.

Ухожу, и через секунду ко мне присоединяется Брайс.

– Проклятье, – произносит он. – Вот отстой.

– Угу. Да ладно. Я уже ничего не могу изменить, так что нет смысла кипятиться.

– Знаешь, ты очень странная, – смеется Брайс.

– Это плохо?

Он останавливается, и я тоже. Он долго рассматривает меня с легкой улыбкой, едва обозначающей ямочки на щеках. Я отвечаю ему прямым взглядом, словно ничего не боюсь и не сомневаюсь в себе, словно не продолжаю мысленно сходить с ума из-за углубленного курса физики.

– Нет, – признается он, – это точно не плохо.