Книга: Шляпа, полная небес - Терри Пратчетт

А потом узнаешь, что она не только существует, начитанная голосом, но еще таким голосом, который будто специально для нее создан. И значит, можно слушать. И значит – нужно слушать. Капитан Абр (Алексей Брахман) идеально читает Терри Пратчетта. Надо ставить в прошедшем времени, но не хочу. В этом великое чудо подлинного творчества – оно продолжается много времени после того, как физическое действие исчерпало себя; а ушедшие продолжают пребывать с нами.

«Шляпа, полная небес» - вторая повесть цикла Тиффани, а я читала ее третьей или даже четвертой – когда есть кто-то, совершенно твой, знакомство с кем по разным причинам надолго прерывается; вернувшись, не можешь наговориться и наслушаться. Пратчетта сначала не поняла, потом он неожиданно открылся мне во всем великолепии, перечитала все, до чего могла дотянуться, объелась до тошноты и после долго не бралась. Чтобы вспомнить, спустя несколько лет и вцепиться мертвой хваткой, как в потерянное и вновь обретенное сокровище. Что за Тиффани? Еще одна ведьма? Мало ли их было, но все равно с матушкой Ветровоск никто не сравнится, а впрочем, поглядим.

Что ж, Тиффани – это Эсме Ветровоск (кто не любит и не знает Пратчетта, тому это ничего не скажет, но ценители поймут). Матушка, какой она была бы, задайся сэр Терренс целью описать Главную Ведьму Плоского Мира в юности. И, я сейчас скажу одну вещь, которая нисколько не умаляет достоинств серии, но может быть неверно воспринята поклонниками писателя. Цикл Тиффани – это закат гения (а в моей личной табели о рангах, Пратчетт при жизни был одним из трех ныне живущих литературных гениев). Прочим до него по-прежнему далеко, как до Луны пешком, но это не феерический уровень «Ведьм за границей», «Стражи! Стражи», «Мелких богов», «Интересных времен» - я сознательно назвала книги из разных циклов.

Тиффани – это лебединая песня Мастера, его идеальная возлюбленная и альтер-эго. И она – квинтэссенция его философии – его послание миру. То, что он намеревался оставить после себя, уже точно зная, что уходит. А философия всегда нудновата и назидательна. Потому повторяется на разные лады: "кто-то должен говорить от лица тех, кто сам за себя сказать (читай - постоять) не может"; "ведьмина работа - говорить вещам, что они такое, какова их сущность". Много раз и по различным поводам. Потому продолжается, казалось бы - уже завершенное действие, обрастая подробностями. Он словно бы использует, памятуя поговорку о матери учения, всякую возможность повторить нам то, чего после сказать не сможет. Но у Терри Пратчетта даже нудноватая назидательность преддверия ухода гениальна. Как шляпа, полная небес.