Текст книги "Рецепт от одиночества"

Фэй, безусловно, переиграла роль благопристойной сдержанной дамы и теперь старалась выглядеть естественной и спокойной.

– Нет, сожалею. Я не собираюсь менять свое решение. Спокойной ночи.

– Возьмите, по крайней мере, мой телефон, – настоял Денис, вкладывая в ее руку визитку.

Фэй хотелось выбросить этот кусочек картона. С раздражением она сунула визитку с карман пальто.

– Ваша связь – дело недавнее? – спросил Денис небрежно, продолжая игнорировать настроение собеседницы. – Я имею в виду, вы давно знаете этого своего друга?

Залившись густой краской, выйдя из себя, Фэй отрезала:

– Честно говоря, вы нахал из нахалов! Я вовсе не собираюсь посвящать вас в свою личную жизнь.

– Мне просто хотелось понять. Вы не живете с ним, но утверждаете, что это серьезно. Сегодня вечером вы были в одиночестве – почему он не с вами? Означает ли это, что ваши отношения – важная проблема для вас, но не для него?

Фэй ощутила болезненный удар: Денис попал в точку, и сердце мучительно заныло.

– Занимайтесь собственными делами!

Она не будет отвечать: этот человек не смеет ее прашивать, как бы близко ни подошел к правде. Она больше ничего не намерена сообщать о себе. Этот любопытный сосед и так уже знает слишком много. А кроме того, ей не понравилось, как он загнал ее в угол.

– Не сердитесь, Фэй, – провес он с оттенком упрека.

– Я устала. Спокойной ночи.

Она обошла Дениса, не зная точно, как бы поступила, пожелай он помешать этому.

Однако тот не стал задерживать ее, лишь повернул голову, глядя вслед, и спросил мягко, но насмешливо:

– Может, мне представить вам рекомендательные письма?

Такой издевательский вопрос следовало проигнорировать. Она подошла к своей двери, вставила ключ в замок и услышала:

– Что ж, спокойной ночи, Фэй.

Затем раздался звук шагов по ступенькам.

Фэй, чувствуя себя усталой, отправилась прямо в спальню, умылась и тут же легла однако не могла заснуть еще с полчаса.

Она продолжала размышлять о Денисе, возвращаясь к каждому его слову, то и дело меняющемуся выражению лица, к насмешливо взгляду голубых глаз.

Еще ни разу в жизни Фэй не встречала мужчину, который произвел бы на нее такое глубокое впечатление с самой первой минуты. Она надеялась, тем не менее, что ей удастся выбросить его из головы, и искренне намеревалась позабыть о нем как можно скорее.

Фэй не любила, когда с ней заигрывали в надежде на легкое знакомство. Скольких женщин до нее он очаровал точно так же, как теперь пытается очаровать ее? Бывало ли так, чтобы он не преуспел?

Огорчало, что Денису сразу удалось расположить ее к себе, хотя Фэй буквально ничего не знала о нем. Легкомыслие ей не свойственно, у нее иной склад характера. Она упомянула в разговоре, что относится к типу людей осторожных, и не солгала. Фэй всегда предпочитала сначала тщательно отмерить, потом отрезать, даже в молодости.

Они с Эмери были знакомы много лет, прежде чем поженились. Фэй никак не могла объяснить свой неудачный брак излишней поспешностью в юные годы. Познакомились еще подростками, и им потребовалось шесть лет, чтобы прийти к алтарю. Оба были чрезмерно благоразумны, слишком правильны. Наверное, это засушивает отношения между мужчиной и женщиной, делает совместную жизнь рутинной, пресной. Без сомнения, именно по этой причине Эмери в возрасте сорока пяти лет внезапно потерял голову из-за девчонки вдвое моложе себя и исчез с ней в одну прекрасную ночь, не утруждая себя объяснениями.

Единственный раз Эмери совершил поступок под воздействием импульса, отдался на волю эмоций, и, когда Фэй оправилась от шока, она почувствовала, что с пониманием относится к бывшему мужу. Развод прошел, тихо, можно сказать, по-приятельски, и – на расстоянии – они оставались друзьями.

Эмери и его невеста Дэйзи переехали жить в Германию. Он работает теперь в одном из музеев Бонна, возглавляет отдел керамики. Прекрасный специалист, пользуется большим авторитетом, может определить значимость любой находки чуть не с первого взгляда.

В Германии Эмери понравилось, с коллегами он легко нашел общий язык. Выдержанный, вдумчивый, предсказуемый во всех отношениях, когда дело не касалось его новой жены Дэйзи и белокурых дочек-близнецов, которым исполнилось два года, Эмерй наслаждался счастьем, как никогда в жизни.

Фэй виделась со всеми прошлым летом. Он приезжал с семьей в Англию, чтобы повидаться с сыном Джоном. Поразительно, каким счастливым выглядел Эмери. Бывшую жену это даже порадовало, так как никакой обиды на этого человека она не держала.

Если бы она действительно любила своего мужа, то, вероятно, могла бы испытывать горечь. «Но соединяла ли нас истинная любовь?» – уже не впервые подумала Фэй и как всегда решила, что, наверное, нет. Она почти ничего не могла вспомнить из девичьих переживаний. Совершенно иные чувства вытеснили впоследствии все предыдущие, низвели любовные увлечения прошлых лет до уровня пустяка. Теперь Фэй по-настоящему понимала своего бывшего супруга, чего ей не дано было прежде. Когда тебя подстережет подлинная любовь, все остальное исчезает без следа.

Но об этом думать не хотелось. Надо же хоть немного поспать. Завтра предстоит трудный день.

Фэй принялась было размышлять о делах и незаметно уснула.

На следующий день она встала очень рано. Приняла душ, надела светлое шелковое платье, с помощью фена уложила волосы. Завтрак состоял из кофе, апельсинового сока и кусочка поджаренного хлеба, и в восемь часов она уже ждала Милдред и Тома, которые должны были заехать за ней на своем мини-автобусе. Машина была настолько забита антикварными вещами, что Фэй с трудом втиснулась в салон.

– Не сердись, – извинился за тесноту Том, сидевший за рулем. – Я загрузил все, что, на мой взгляд, можно продать.

– Плюс еще кое-что, – ухмыльнулась Милдред.

– Так ведь жизнь полна неожиданностей! – философски изрек Том, добродушный гигант шести с лишним футов ростом, кудрявый, широкоплечий, с огромными ручищами.

В отличие от него Милдред была миниатюрной, даже миниатюрней, чем Фэй. Рост ее не дотягивал и до пяти футов. Маленькая и хрупкая на вид, Милдред обладала на удивление большой выносливостью и, если требовалось, могла бы перетащить на себе за много миль что-нибудь увесистое, особенно если это был антиквариат.

Милдред и Том через шесть недель собирались сыграть свадьбу, а тем временем обстраивали себе гнездышко в старинном коттедже, построенном на берегу реки. Фэй часто оставалась у них ужинать. Выполнив очередную ремонтную операцию в коттедже, они вместе усаживались за стол и уплетали по большей части запеканку из риса с овощами, которую Милдред перед подачей долго томила в духовке.

В доме еще почти не было мебели. Будущим супругам нравилось обставлять жилье по методу «сделай сам». Милдред могла творить чудеса на швейной машинке. Сама сшила все занавеси и обивку на кресла. Том сначала занялся водопроводом, а теперь оборудовал кухню и строил в спальне шкаф во всю стену.

Парочка трудилась в коттедже по выходным дням, и, конечно, следовало ожидать, что основная часть меблировки будет антикварной – не самой дорогой, но обязательно практичной и радующей глаз. Милдред умела приобрести стильную вещицу за полцены, а затем отреставрировать ее. Кресла обретали надежные ножки, рваная обивка заменялась, с полированных поверхностей исчезали царапины и облупившийся лак.

Партнером Фэй в фирме «Харди» был Джеральд, который и предложил преподнести будущим супругам спальный гарнитур в стиле викторианской эпохи. Джеральд подсмотрел, как они тайком любовались этой мебелью из красного дерева в магазине. Шкаф, кровать и туалетный столик – все в отличном состоянии. Милдред и Том были вне себя от радости, когда услышали, что гарнитур предназначается им в качестве свадебного подарка. Невеста принялась целовать Джеральда, жених, придя в телячий восторг бросился к Фэй с объятиями, едва не переломав ей ребра.

– Надо думать, Джеральд встретит нас на ярмарке? – спросила Милдред, выводя Фэй из задумчивости.

Та кивнула.

– Надеюсь. Он не предупреждал, что его там не будет.

Джеральд действительно ничего не говорил, но ей не захотелось ставить в известность об этом Милдред. Впрочем, от приятельницы явно не ускользнуло, что между Джеральдом и Фэй что-то не так.

Джеральд жил в красивом георгианском особняке на краю городка в нескольких минутах ходьбы от деревушки, где в здании бывшей школы устраивались ярмарки антиквариата.

Подъезжая к живописному местечку, Фэй позавидовала детям, начинавшим учиться там, где до них получали знания их родители, деды и прадеды. Стоит ли говорить, что сейчас родители как один восстали против закрытия школы? Однако учеников набиралось всего около шестидесяти, и, несмотря на бурные протесты, соображения экономии взяли верх.

Ныне дети ездят на автобусе за три мили в соседнюю деревню, а здание школы вот-вот будет продано. Пока же его использовали раз в месяц для распродаж антиквариата и подержанной мебели.

Когда Том въехал на автостоянку в школьном дворе, там уже было полно машин. В основном они принадлежали торговцам мебелью.

Том принялся разгружать и таскать тяжести. Фэй понесла коробку полегче в зал под высокими сводами во вкусе викторианских времен.

Едва вступив в зал, она услышала знакомый глубокий голос, и в тот же миг сердце у нее екнуло. Джеральд!

Нетерпеливые глаза Фэй разыскали его в толпе людей. Джеральд стоял у одного из стендов, держа в руках хрупкие настольные часы французской работы. Подходя, Фэй отметила, что ее партнер рассматривает изделие прошлого века, расписанное эмалью высокого качества. Черноволосую голову Джеральда окружал ореол рассеянного солнечного света, проникавшего в зал сквозь высокие стрельчатые окна, прорезанные в покрытых деревянными панелями стенах.

Фэй ощущала теплоту в душе, ее тянуло к этому человеку. Она продвигалась вперед, ожидая, когда их взгляды встретятся. Неделю назад они поссорились, и Джеральд все еще не остыл. Как он встретит ее сегодня?

В течение двух лет ее жизнь вращалась вокруг Джеральда Харди. Однако для Фэй оставалось загадкой, что значит она для этого человека, и неуверенность не давала ей покоя.

– Как насчет ужина сегодня вечером? – услышала Фэй фразу Джеральда и замерла, уставившись на женщину, с которой он рассматривал часы.

– Насчет ужина? – переспросила незнакомка, улыбнувшись сложенными в бантик губами.

Фэй никогда раньше не видела эту леди. Стройная, элегантная, с легкими вьющимися локонами темно-рыжего цвета, она напоминала дам с картин дорафаэлевской эпохи. Впечатление усиливало холодное, властное лицо с острым подбородком и пронзительными, похожими на тигриные глазами с желтым отливом.

– Чудесный французский ресторан есть в Мэйфорде на рыночной площади, – журчал голос Джеральда.

– В самом деле? Обожаю французскую кухню. Мне показалось, когда я переехала сюда, что ресторанов в ваших краях маловато.

Внезапно Фэй почувствовала боль. Эта особа едва разменяла четвертый десяток, подумала она. Молодая и красивая. И Джеральд смотрит на нее так, словно искал ее всю жизнь, а ведь мне знаком этот призывный взгляд. Такой же точно вид был у Эмери, когда он влюбился в свою блондинку.

Однако когда ушел муж, отдав предпочтение более молодой женщине, Фэй не испытывала такой боли, как сейчас. Ни разу в жизни не знала она обиды горше.

2

Джеральд обернулся и увидел Фэй. Улыбка на его лице моментально исчезла, ее сменила унылая мина неприязни. Фэй не удивилась: Джеральд держался отчужденно уже несколько дней. Ей стало не по себе, она разозлилась, да как он смеет смотреть на нее так! Разве это она ведет себя словно нашкодивший мальчишка, который недоволен, что его поймали на месте преступления?! Правда, таковы уж мужчины.

Фэй смотрела на него уже не влюбленными, а разочарованными глазами. Ей очень хотелось дать Джеральду хорошую оплеуху. Ему уже за пятьдесят, но в его тщательно причесанной шевелюре седина пробивается лишь отдельными прядями. Фэй снова подумала, как несправедливо устроен мир: ну почему мужчины лучше сохраняются, чем женщины? Почему мы увядаем гораздо раньше? Джеральд же выглядит моложе своего возраста. Он до сих пор подтянут, полон жизненных сил – рослый, энергичный мужчина, широкоплечий и длинноногий. При одном взгляде на него женщины чувствуют волнение в крови.

– Ой-ой! – шепнула Милдред. – Кое-кто сегодня снова не в духе. Что это с ним творится?

Фэй ничего не говорила приятельнице. Она не могла бы довериться сейчас никому. Ссора с Джеральдом – слишком личное, чтобы обсуждать это с другими. Если бы кто-нибудь узнал, Фэй чувствовала бы себя униженной.

Тем временем Джеральд раскланялся со своей собеседницей и подошел к Фэй и ее друзьям. В его светло-серых глазах плавали льдинки, когда он указал на циферблат хронометра.

– Который час, по-твоему?

Фэй думала, как ответить, рассматривая эти золотые швейцарские часы. Ей было известно, что они подарены Джеральду его отцом три десятка лет назад, когда сыну исполнился двадцать один год, и по-прежнему шли точно, хотя старого Харди уже давно нет в живых. Пожалуй, в том и состоит сила старинных вещей, что они сохраняют частицу и тех, кто создал их, и тех, кто ими владел. Или, может, ими дорожат потому, что они хранят печать времен, свидетелями которых были? Потому что их отполировали любящие руки людей многих поколений?

– Разве мы опоздали? – начала было Фэй, принимая невинный вид.

Джеральд не скрывал своего раздражения. Его не обмануть ни широко раскрытыми глазами, ни удивленным выражением. Он слишком хорошо знает Фэй.

– Тебе, черт возьми, это прекрасно известно! Вы должны были прибыть полчаса назад. Все другие к восьми тридцати уже разместились и начали торговать. Почему ты не приехала, как все остальные? Я, например, находился здесь уже в восемь двадцать. А где ты была?

Фэй отбросила личину оскорбленной невинности и перешла в наступление.

– Машина Тома с большим грузом не идет быстрее сорока миль в час, ты это должен знать! Она вообще могла бы остановиться, если ее гнать.

Том и Милдред принялись усердно распаковывать вещи, чтобы не оказаться втянутыми в схватку. Они не любили столкновений и споров, им нравилась спокойная жизнь, и Фэй была солидарна со своими друзьями. Сама она тоже предпочла бы, чтобы все было тихо-мирно, но Джеральда тишина не устраивала.

– Надо было выезжать раньше! И что вы за люди! – разразился он упреками.

– Мы и выехали заранее, но на шоссе оказалось очень много машин.

– И это следовало предусмотреть!

Спорить с Джеральдом всегда трудно: он за словом в карман не лезет. Фэй смотрела на него вне себя от гнева, глаза ее горели.

– С тобою только попусту тратишь время! У меня много других дел, чтобы стоять тут и переругиваться.

Фэй отвернулась, но Джеральд вновь призвал ее к ответу:

– Где ты пропадала весь вчерашний вечер?

Она замерла, уставившись на мужчину.

– Что?!

– Не смотри на меня невинными глазами! Тебя ведь не было вечером дома. Я хотел напомнить о необходимости приехать сюда к полдевятому. Звонил допоздна, но слышал лишь бесконечные гудки.

Милдред и Том потихоньку устроились за одним из свободных прилавков и тут же отправились к своему мини-автобусу, чтобы принести последние коробки. Несомненно, они рассчитывали, что к моменту их возвращения в зал стычка между партнерами уже закончится. Наивные люди!

Повернувшись к Джеральду спиной, Фэй начала распаковывать вещи, осторожно расставляя их на прилавке. Она чувствовала на себе взгляд партнера, освобождая от оберточной бумаги пару старинных бронзовых подсвечников.

Не глядя на Джеральда, она небрежно бросила через плечо:

– Я была вчера в киноклубе. Смотрела Гарбо в «Даме с камелиями».

– На ночном сеансе? – подозрительно спросил Джеральд.

– На ночном? – переспросила она ошеломленно. – Конечно, нет, на вечернем.

Собственно, она не могла припомнить, когда вернулась домой. Однако, без сомнения, не так уж поздно.

Фэй начала заниматься фарфором и говорила, по-прежнему избегая взгляда собеседника.

– К двенадцати я уже была дома. На телефоне не написано, что ты звонил. А утром спешила. Едва успела проглотить кофе с тостом. А вечером я отправилась прямо в постель, как только вернулась домой.

– Ты была одна? – Джеральд говорил так, будто перед ним неверная жена.

Фэй одарила его гневным взглядом:

– В постели?

Невероятно, чтобы Джеральд мог задать подобный вопрос! Краска бросилась Фэй в лицо.

– Нет, в кино! – прорычал он, как если бы зубами рвал материю.

– Да, так вот получилось: и там, и там одна! – отрезала Фэй.

В чем он ее подозревает? Что она с кем-то провела вечер? Что завела роман? Джеральда словно ослепила ревность, тогда как сам не уставал повторять: он-де не имеет притязаний на Фэй и не желает, чтобы она имела права на него. Почему бы ему не разобраться в собственных чувствах? Более противоречивой, более непредсказуемой особы, чем Джеральд, она еще не встречала.

– Неужели-таки одна? – недоверчиво изогнулись его губы.

Его поведение вызывало у Фэй отвращение.

– Хочешь верь, хочешь не верь – дело твое! Мне все равно, – буркнула она. – Послушай, ты собираешься и дальше стоять сложа руки и наблюдать, как я работаю? Я не слишком тебя огорчу, если попрошу помочь мне?

С нахмуренной физиономией Джеральд извлек из коробки набор серебряных десертных ложек французской работы и разместил на видном месте. Даже будучи не в настроении, он непроизвольно с нежностью поглаживал их своими длинными пальцами. Джеральд любил изящные вещи. Любовь к прекрасному объединяла его с Фэй. По этой причине союз двух партнеров в фирме «Харди», обладающих безошибочным вкусом, до сих пор прекрасно выдерживал все испытания.

Джеральд унаследовал аукционную фирму от отца и работал в ней с того дня, когда получил диплом бакалавра искусств в университете, из которого вышла и Фэй за два года до него. Тогда она была помолвлена с Эмери и еще не решила, какое поле деятельности изберет для себя. Вплоть до свадьбы и рождения сына она трудилась в магазине своего отца. Затем, даже когда у нее на руках был маленький ребенок, Фэй ухитрялась помогать отцу в торговле антиквариатом. Это продолжалось до самой его смерти.

Потом началось сотрудничество с Джеральдом. Она давно была знакома с ним по аукционам, на которых часто бывала с отцом в поисках интересных вещей. В семье Джеральда как с отцовской, так и с материнской стороны все были жителями Мэйфорда уже несколько столетий подряд. Имена его предков можно прочитать на длинных рядах надгробий, покрытых мхом, на кладбище у средневекового храма в конце извилистой главной улицы, где покоились и многие поколения рода Фэй Стил.

Ни она, ни Джеральд не получили от предков ни власти, ни богатства. Что могли оставить после себя владельцы лавок и харчевен, рыночные торговцы и кучера дилижансов – простые труженики, тихо и мирно жившие в небольшом английском городке из века в века?

– Я только что встретил миссис Мортон, жену викария, – пробормотал Джеральд, выставляя на стойку вазу из богемского хрусталя. – Она сказала, что видела тебя вчера вечером, когда ты выходила из кино с очень привлекательным, по ее словам, человеком намного моложе тебя!

Фэй сглотнула ком в горле, зардевшись, как маков цвет самого яркого оттенка. Так она и думала, что ее обязательно увидят в сопровождении Дениса Сильвера! Городок мал – всякий, кто живет здесь не один год, знает почти всех. Что бы ты ни сделала, все заметят. Местные жители отличаются любопытством и вечно судачат обо всем увиденном и услышанном. Поэтому не надейся удержать что-нибудь в секрете.

Как ни парадоксально, Фэй нравился такой порядок вещей при всех его отрицательных сторонах. Здесь ни у кого нет шанса оказаться забытым или заброшенным или существовать в полной изоляции. Каждый – часть общины, хочет он того или нет, и жизнь любого – как раскрытая | книга. Это может сулить и неприятности, однако человек чувствует себя уверенно: он знает, что не одинок.

– Может быть, мы и вышли вместе, но я не ходила с ним в киноклуб! – возмутилась Фэй.

Внезапно ее сердце начало работать с натугой, будто механизм часов, у которых перекрутили заводную пружину. Неужели Джеральд ревнует? При этой мысли у нее пересохло во рту. Ревность означает, что она ему небезразлична, и он по-настоящему дорожит ею. Или это не так? Может быть, ему просто неприятно, что Фэй проявила интерес к кому-то еще. Впрочем, он же откровенно признавал, что ей не стоит надеяться на будущее с ним. Но мужчины способны играть роль собаки на сене.

– А, поня-я-ятно, – с сарказмом протянул Джеральд. – Ты его подцепила в кино, верно?

– Подцепила? – опять переспросила Фэй, сильно покраснев. – Ничего подобного!

Джеральд смотрел на нее, скривив губы. В глазах и в голосе сквозило презрение.

– Что, черт возьми, с тобой происходит? Неужто ты не понимаешь, что женщина твоего возраста глупо рискует, вступая в разговоры с незнакомым мужчиной, тем более, если тот намного моложе? По твердому мнению миссис Мортон, ему нет даже сорока!

Возмущенная до глубины души, Фэй заметила:

– Ну что ж, миссис Мортон заблуждается на счет его возраста, как и относительно многого другого. Жене викария подобало бы более разумно употреблять свое время, а не заниматься сплетнями. Между прочим, Денису Сильверу сорок два. Он не так уж намного моложе меня.

Фэй упомянула в разговоре с Денисом о большой разнице в летах, но ей не нравилось, что другие приходили к такому же выводу.

Джеральд смотрел на нее, прищурившись, враждебным взглядом.

– Он на десять лет моложе тебя, Фэй. Будь наоборот, это не имело бы значения, но…

– Почему, если мужчина знакомится с женщиной значительно моложе его, то все считается в порядке вещей, но женщина так не может поступить? – У Фэй закипело в душе, когда она вспомнила, как Джеральд только что любезничал с рыжекудрой красавицей. Видимо, для него приглашать в ресторан женщину на двадцать лет моложе, чем он, в порядке вещей. – Если для Дениса Сильвера не имеет значения, что я старше, то почему это обстоятельство должно раздражать тебя?

Жесткие серые глаза Джеральда вспыхнули.

– Ты, кажется, хорошо осведомлена о его воззрениях. Значит, он не был для тебя незнакомцем? Вы уже встречались прежде? Ты давно его знаешь?

– Это что – допрос испанской инквизиции?

Джеральд надменно спросил:

– Почему ты не хочешь рассказать о нем? Что тебе надо скрыть.

– Мне просто не нравится, когда меня пытают, будто я преступница, подозреваемая в убийстве. К твоему сведению, Денис живет в том же доме, где и я.

Фэй не раскрывала всей правды. Не потому что стыдилась, а из-за нежелания признаваться Джеральду – в его сегодняшнем настроении – в том, что допустила случайное знакомство с Денисом в кинотеатре. Ей самой до сих пор не верилось, что это так и было. Даже подростком она никогда не шла на мимолетные контакты.

Однако что из того? Преступления она не совершала, и Денис очень приятный человек. Ей он ничем не навредит. Фэй поняла это, как только завязался разговор.

– Он твой сосед? – недоверчиво переспросил Джеральд. На лбу у него прорезались глубокие хмурые складки. – Я его видел?

– Нет, не думаю. Он только что переехал.

– Откуда?

– Ну, из Лондона… Вероятно.

– Вероятно? Ты хочешь сказать, что тебе не известно, откуда он приехал?

– Он, как я поняла, жил во многих странах, но думаю, Лондон был его штаб-квартирой.

– Ты так думаешь? Ну ладно, а чем он занимается?

– Недавно он занялся свободным творчеством.

– Проще говоря, его уволили! – оборвал ее Джеральд. – Он остался без работы и принялся врать о своем уходе. Мне вся эта история кажется смешной и недостойной.

В душе Фэй нарастал гнев.

– Не спеши с выводами! Ты ни разу не встречался с этим человеком. Он долго работал фотокорреспондентом известного международного журнала в горячих точках планеты. Со временем устал от такой жизни и ушел. Никто его не увольнял и не выгонял. Ему надоело бродить по свету, он решил осесть где-нибудь. Сейчас готовит к изданию автобиографическую книгу.

Брови Джеральда взлетели вверх.

– Что он делает? Пишет книгу? Он пускает тебе пыль в глаза. Надо быть очень наивной, чтобы проглотить такую наживку. О своей жизни пишут только известные люди. Он что – чем-то прославился? – Голос Джеральда переполнился сарказмом. – Как, ты сказала, зовут этого деятеля?

– Денис Сильвер.

– Денис Сильвер? – Выражение лица собеседника изменилось, в глазах читалось удивление. После заминки он заговорил отрывисто: – Вообще-то я слышал о нем. В прошлом году ему дали какую-то премию за фотографию умирающего солдата на улице африканского города. Чертовски сильная вещь. Черно-белое фото. Я видел его на выставке в Лондоне. – Джеральд замолк, затем сказал с неохотой: – Должен признать, что на меня этот снимок произвел огромнейшее впечатление.

Джеральд выглядел так, будто признание далось ему через силу.

Фэй пожалела, что не видела фотографии. Работа, должно быть, действительно хороша, раз так подействовала на Джеральда. Она не удивилась, узнав о выдающихся успехах Дениса Сильвера. От него действительно веяло уверенностью и основательностью. Денис – хозяин своей судьбы: он многого добился, повидал свет, познал и свои силы, как показалось Фэй. Сумел разобраться, что ему надо от жизни.

Как много людей живут вслепую, не понимая, что они делают и почему. Существуют в мире иллюзорном, не зная самих себя. Или же лишь осознают, что действуют неверно. Но признать, что ты в жизни закатился не туда, куда следовало, и решительно выбраться на верный путь – для этого требуется зрелость.

Так действовал Эмери, когда встретил Дэйзи. Тот поставил крест на своей прежней жизни и отважно вступил в новую. И Фэй восхищалась этим поступком бывшего мужа и ни в чем его не винила.

Живешь лишь однажды. Твоя жизнь должна быть для тебя и уж потом для кого-то. Никому не станет лучше, если ты будешь мучиться впустую все отпущенные тебе годы. В сущности, твои страдания отравляют и жизнь твоих близких, так же лишая их счастья.

Денис Сильвер готовит свою книгу в виде серии фотографий. Может быть, та, с умирающим солдатом, войдет в нее, предположила Фэй.

– Ты никогда не упоминала о Сильвере прежде, – недоверчиво произнес Джеральд, всматриваясь в ее лицо. – Ты давно знаешь его?

Она поспешила отвести глаза.

– О нет, не так давно.

Мысли лихорадочно проносились в голове. Что вообще происходит? Почему пришел в бешенство Джеральд? Откуда все эти навязчивые вопросы? Она знала Джеральда на протяжении большей части жизни, как и своего мужа. Ее мир ограничивался узкими рамками; люди вокруг мало менялись с годами, а тем более изо дня в день, что вполне устраивало Фэй. Она чувствовала себя спокойно в этой среде и не испытывала недовольства собой. Однако Джеральд оставался для нее тайной. Его эмоции, реакция на происходящее вокруг не поддавались расшифровке, подобно письменам, нанесенным неумелой рукой на обломок примитивной чаши древних времен. Иногда удается разобрать линию, закорючку, но общий смысл упорно ускользает. Более того, Фэй уверена: Джеральд не желает, чтобы она хорошо узнала его. Иногда даже казалось, что он боится допускать ее к себе слишком близко. Но почему?

Вернулись Милдред с Томом и принялись расставлять мебель, которую только что привезли. Милдред старательно начищала до блеска деревенский сундук для белья XVIII века с его незамысловатой медной окантовкой, сверкающей под лучами солнца, проникающего в зал. Том проверял, на каждом ли предмете обозначена цена, чтобы предупредить возможные недоразумения с покупателями. При этом он отодвигал более ценные вещи в глубь прилавка – на всякий случай. Нередко встречаются посетители нечистые на руку. Они выискивают небольшие предметы, которые легко унести, и исчезают с ними, пока ваше внимание кто-то отвлек. На торгах антиквариатом надо быть начеку.

– Милдред, последи за прилавком, – грубовато распорядился Джеральд. – Мы пойдем выпьем кофе.

Он подхватил под руку Фэй, хотя она попыталась возразить, и потащил к выходу, во двор, залитый ярким мартовским солнцем. Напротив через дорогу находилась пивная «Голубой лев», солидной постройки здание XVIII века с островерхой кровлей.

Здесь собирались торговцы антиквариатом и любители старины на традиционный английский завтрак. Основной зал, где хозяйка жарила яичницу с ветчиной и подавала ее с золотисто-подрумяненным хлебом, с горячим, крепким кофе или чаем, был, как обычно, переполнен. Ни одного свободного столика.

– Мы выпьем свой кофе на воздухе, миссис Пирс, – сказал Джеральд хозяйке, принимая две чашки едва не кипящего напитка.

– Лучше посидите в салоне, милые мои, – предложила миссис Пирс, быстро окинув респектабельную пару. – На улице слишком холодно.

– Спасибо, – улыбнулся ей Джеральд, и та зарделась от удовольствия.

«Он флиртует!» – с горечью подумала Фэй, наблюдая, как Джеральд пускает в ход свое обаяние.

Салоном называлась небольшая комната, где мебель была покрыта красным плюшем. Стойка бара сверкала полированной медью.

Джеральд поставил чашки на мраморную плиту столика и сел, вытянув ноги. Фэй устроилась рядом.

– Зачем мы здесь? – спросила она.

– Чтобы поговорить без посторонних. – Джеральд повернулся к ней. Черты его лица обострились. – Будем честны, договорились? Ты встречаешься с Денисом Сильвером, чтобы досадить мне, не так ли?

Она глубоко вздохнула.

– О чем ты говоришь?

Голос Джеральда прозвучал рассерженно:

– Тебе, дьявол побери, прекрасно известно, о чем! Несколько дней назад ты предложила пожениться. Я был достаточно честен, чтобы сказать, что не собираюсь вступать в брак снова. Мне казалось, ты уже набралась жизненного опыта и способна принять правду, но женщины, похоже, всегда не в ладах с реальностью.

От гнева у Фэй вспыхнули щеки.

– Я не предлагала тебе жениться на мне! Я лишь спросила, поженимся ли мы когда-нибудь или ты намерен продолжать наши отношения так же, как в прошедшем году.

Джеральд скривил губы.

– Не играй словами, Фэй! Ты фактически просила меня жениться на тебе, а я должен дать отрицательный ответ. Вот тогда и выросла между нами стена, и ты вдруг стала смотреть на меня так, будто я тебе ненавистен.

Приняв безразличный вид, Фэй сказала:

– Я тоже не кривила душой, Джеральд. Я по горло сыта одинокой жизнью. Я хочу, чтобы у меня был человек, с которым можно поделиться радостью и печалью, к кому можно возвращаться домой каждый день.

– Только по этой причине ты занималась любовью со мной – чтобы заполучить в мужья?

Она еще сильнее вспыхнула, сжигая Джеральда взглядом.

– Не смей так оскорблять меня! Я считала, что у нас настоящий союз. Мне казалось, я тебе небезразлична.

– Это действительно так! Но мои чувства не имеют никакого отношения к браку. – Джеральд замолк, глядя в пространство. Его лоб изрезали складки. – Послушай, Фэй, я тогда объяснил тебе свои мотивы. И просил не воспринимать мое решение как личное оскорбление, как повод к разрыву.