Текст книги "Звонкое эхо любви"

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кейт не могла вспомнить, когда в последний раз она чувствовала, что сгорает в пламени такого неодолимого желания. У нее были другие мужчины, она наслаждалась сексом и дружескими отношениями с ними, но только с Трентом она испытала настоящую страсть – страсть, порожденную чувствами, сердцем, самой душой. Ее тело немедленно узнало прикосновение Трента, его запах и вкус, и она инстинктивно откликнулась на него. Так всегда происходило между ними – брать и отдавать до последнего дыхания и, не раздумывая, удовлетворять захлестнувшее их желание.

Ей удалось расстегнуть рубашку Трента, пока он стягивал с нее свитер. Они целовались, катаясь по кровати. Когда она задохнулась, Трент поднял голову. Тяжело дыша, Кейт вглядывалась в его карие глаза, потемневшие от неукротимого желания. Она подняла руку и, прикоснувшись к его лицу, ощутила кончиками пальцев легкое покалывание щетины. Трент встал на колени и притянул ее к себе, так что их лица оказались на одном уровне. Протянув руку ей за спину, он расстегнул крючок и снял с нее атласный бюстгальтер. От его пылающего взгляда и прохладного воздуха в комнате у нее затвердели соски.

Она ласкала пальцами грудь Трента, маленькие мужские соски и треугольник курчавых темных волос. Ей нравилось его мускулистое тело; касаясь его, она возбуждалась, и давно дремлющие в ней страсти пробуждались, ища выхода.

Захватив ладонями груди Кейт, Трент принялся тереть ее соски большими пальцами. Она затрепетала от жгучего ощущения, от сладкой боли, которая становилась все сильнее.

Изнемогая от желания почувствовать его всего, Кейт расстегнула пояс Трента, затем пуговицу и потянула за «молнию». Сдерживая нетерпение, она начала стягивать с него брюки. Трент поднялся. Она перекатилась на край кровати и сдернула с него черные трусы. Трент ногой отбросил трусы к валявшимся на полу брюкам, наклонился и стянул Кейт с кровати. Не в силах сдержать нетерпение, он снял с нее брюки и трусики, оставив ее полностью обнаженной. Тяжело дыша, снедаемые чувственным голодом, они прижались друг к другу, их руки ласкали, стискивали, изучали.

Трент гладил ей ягодицы, наслаждаясь их нежной, шелковистой кожей. Кейт покрывала влажными поцелуями его грудь. Он запустил пальцы в волосы Кейт и, отклонив голову назад, посмотрел ей в глаза. Потом слегка оттолкнул Кейт, так что ее бедра оказались на краю кровати. Прежде чем она успела перевести дыхание, Трент опустился на колени, раздвинул ей бедра и положил ее ноги себе на плечи.

– Трент!

– Ш-ш-ш.

Он покрыл поцелуями внутреннюю сторону одного бедра, затем другого, начиная от колена и продвигаясь вверх, перемежая поцелуи влажными ласками языка. Наконец он поцеловал ее, и она затрепетала, у нее вырвался вскрик, и по всему телу разлилось острое удовольствие, из груди вырывались безотчетные звуки, тело изгибалось, сотрясаемое острыми вспышками наслаждения. Но Трент продолжал ласкать, пока она не выбилась из сил. Слабая чувственная дрожь еще пробегала по телу Кейт, когда Трент перевернул ее и оседлал.

Она протянула руки и дотронулась до его напряженной мышцы. Он содрогнулся. Кейт жаждала доставить ему такое же наслаждение, которое он дал ей. Она опрокинула его на спину, и Трент беспрекословно отдался ей в руки.

– Тебе не нужно…

– Я хочу, – возразила Кейт.

Она поцеловала губы, подбородок, горло Трента. Затем ее язык медленно и влажно скользнул от одного его плеча к другому, опускаясь по груди к низу плоского живота. Отдавшись безудержной, ликующей страсти, она довела Трента до сокрушительной разрядки.

Трент почувствовал, как его пронзила дрожь, затопляя наслаждением, разлившимся по всему телу. Он притянул Кейт к своему горячему, потному телу, и их губы слились в глубоком поцелуе.

Они долго лежали, не нарушая молчания. Наконец, по обнаженному телу Кейт пробежала легкая дрожь.

– Тебе холодно? – спросил он.

– Немного.

Трент натянул одеяло и лег рядом с ней. Она прильнула к нему и склонила голову ему на плечо.

– Трент.

– Да?

Что ему сказать? Признаться, что она по-прежнему его любит? Или вести себя так, будто их занятия любовью – не такое уж важное событие? Пока она пыталась найти подходящие слова, зазвонил телефон. Кейт тревожно замерла. Трент недовольно заворчал.

– Может, это Моран? – спросил он, протягивая руку к телефону на прикроватном столике.

– Нет. Если только не случилось что-нибудь важное.

Трент взял трубку.

– Да.

Кейт почувствовала, как в нем произошла мгновенная перемена. Он высвободил руку из-под ее головы и сел.

– Извини, я забыл позвонить. День был трудным, и…

– Кто это? – едва слышно прошептала Кейт.

Трент покачал головой.

– Нет, мы не узнали ничего нового. Мы сдали образцы ДНК для анализа, их будут сравнивать с ДНК этих трех маленьких девочек. Послушай, подожди минутку, хорошо? Я хочу поговорить по другому телефону. – Он положил трубку на стол, встал с постели, подошел к стенному шкафу и взял халат.

Кейт смотрела, как он надел халат и пошел в гостиную, ничего не сказав ей и даже не посмотрев в ее сторону. Это тетушка Мери Белл? Похоже. Но почему он не хочет, чтобы Кейт слышала их разговор? Что он хочет сказать ей?

Это не тетушка Мери Белл, произнес внутренний голос, это Молли Стоддард, его будущая нареченная. И сейчас Трент чувствует себя виноватым. Кейт посмотрела на трубку на прикроватном столике и с трудом подавила искушение взять ее и приложить к уху.

Не делай этого, предостерегла она себя и, положив лежавшую на столе трубку на базу, облегченно вздохнула – она не поддалась искушению.

Кейт встала с кровати, собрала одежду и промаршировала через гостиную, не обращая ни малейшего внимания на Трента. Войдя в свою спальню, она изо всех сил хлопнула дверью. Вот, пусть думает, что хочет!

Чего же она, черт подери, ожидала? Даже если бы подружка Трента не позвонила, к чему бы привела их сексуальная интерлюдия? Трент создал для себя новую жизнь в Проспекте. У него есть работа, которую он любит, и женщина, с которой он хочет разделить будущее. Эту женщину одобряет его тетушка. Кейт не знала Молли Стоддард, но в эту минуту она ее ненавидела.

– Да, у нас с Кейт все хорошо. – Трент чувствовал, что явно преуменьшает. Не хорошо, а просто замечательно. Черт, они только что занимались потрясающим сексом, и он не сомневался, что Кейт получила такое же наслаждение, как и он.

– Я понимаю, дорогой, что у тебя был тяжелый день, но после того, как ты узнаешь, есть или нет Мери Кейт среди этих бедных детей, жизнь пойдет дальше, – сказала Молли. – Ведь ты всегда был уверен, что твоей дочери нет в живых. И если ее не окажется среди этих малышек, все останется по-прежнему. С другой стороны, если она одна из них, тебе и твоей бывшей жене едва ли удастся забрать ее у единственных родителей, которых она знает.

– Да, ты конечно, права. – Ему не хотелось обсуждать это с Молли. Не сегодня. Она мать, и хорошая мать, но ей не понять того, что он чувствует. Только Кейт понимает, только она переживает ту же боль, которая мучает его.

Трент посмотрел на закрытую дверь спальни. Краем уха прислушиваясь к словам Молли, он думал о своей бывшей жене, о том, что произошло между ними. Кейт, абсолютно обнаженная, с небрежно собранной одеждой в руках, сердито прошествовала через гостиную, не обратив на него ни малейшего внимания. Ему до сих пор слышится громкий стук двери. Она чертовски рассержена и хочет, чтобы он это знал.

– Трент! Трент!

– А?

– Ты слышал хотя бы одно мое слово?

– Прости, Молли, я задумался.

– Что-то не так? В чем дело? Скажи мне. Если я могу помочь… я хочу, чтобы…

– Если ты действительно хочешь помочь… – Черт, черт, черт! Трент разрывался между Молли и правдой. Ему хотелось удержать Молли, сохранить планы, которые он строил, надеясь на спокойную, безмятежную жизнь с ней и ее детьми. Но разве можно держать Молли в подвешенном состоянии, пока он будет разбираться со своими чувствами к Кейт? Одному Богу известно, насколько сложны и противоречивы эти чувства. – Молли, я должен быть честен с тобой, – проговорил он. – Кейт и я… то есть, мы…

– Призрак прошлого материализовался и вновь завлекает тебя, – произнесла Молли. – Дело в этом?

– Отчасти.

– Это должно было произойти. Кейт была твоей единственной любовью, как Питер – моей. Не скрою, я разочарована. Я надеялась, что у нас будет хорошая, стабильная совместная жизнь. Но, положа руку на сердце, я должна сказать, что, если бы Питер мог вновь появиться в моей жизни, я бросилась бы в его объятия и никогда не отпустила бы его.

– У нас с Кейт не совсем так. Когда Питер умер, вы все еще очень любили друг друга. Мы с Кейт не могли видеть друг друга к тому времени, когда наш развод стал окончательным.

– Трент, неужели ты думаешь, будто я не знала, что это произойдет? Даже если бы Мери Белл не сказала мне?

– Что сказала тебе моя тетя?

– Что ты будешь любить Кейт Мелоун до конца своих дней.

Почему слова Молли как громом поразили его? Потому что его испугало, что это может оказаться правдой?

– Тетя Мери Белл склонна романтизировать ситуацию.

– Послушай, Трент, я никуда не денусь, – сказала Молли. – В моей жизни нет другого мужчины. Если ты не сможешь возобновить отношения с Кейт или поймешь, что не хочешь этого, я всегда буду ждать тебя в Проспекте. И пойму, если вы воссоединитесь. Кто знает, может быть, Кейт даже понравится мне.

– Ты удивительная женщина, – вырвалось у него.

– Не думаю. Просто я завидую, что у тебя появился второй шанс создать себе будущее с любовью всей твоей жизни.

Трент не нашелся, что ответить, поэтому промолчал.

– Береги себя, – проговорила она. – Позвони мне, когда возвратишься в Проспект.

– Обязательно. Обещаю.

Трент повесил трубку, затянул пояс халата и решительно направился к двери Кейт. Постучал. Никакого ответа. Он постучал снова.

– Кейт.

– Уходи.

– Кейт, нам нужно поговорить.

– Нет, не нужно.

– Нет, нужно. – Трент покрутил ручку – дверь была заперта. – Черт подери, Кейт, не веди себя так!

– Я не хочу ни видеть, ни разговаривать с тобой. Не сегодня. Просто оставь меня в покое. Я устала и хочу спать.

– Послушай, прости меня. Ты это хочешь услышать? Мне следовало сказать тебе, что звонила Молли, а ей я должен был сказать, что перезвоню. Просто она захватила меня врасплох, и мне было неловко разговаривать с ней, лежа в постели с тобой.

– Ты чувствовал, что виноват. Признайся. Ты обманул ее, и…

– Проклятье, Кейт! Не представляй это в таком свете. Молли мне не жена. Она мне даже не невеста.

Молчание.

Трент поднес кулак к двери, но не постучал. Прислонившись головой к косяку, он тихо застонал.

– Молли знает, что нам с тобой надо выяснить отношения. Она очень понимающая. И не ревнивая.

Дверь распахнулась так резко, что Трент едва удержался на ногах. Уперев руки в бедра, Кейт устремила на него гневный взгляд.

– Ты сказал ей, что…

– Нет, я ничего не сказал ей. Но ничего бы не изменилось, если бы она узнала. Она не такая женщина, чтобы…

– Ревновать? Устроить сцену? Приехать в Мемфис и вцепиться мне в волосы? – Кейт подняла руку и нацелила указательный палец Тренту в лицо. – Если она не ревнует, она не любит тебя. Если бы я была практически твоей невестой, и ты по какой-то причине уехал со своей бывшей женой, я бы ревновала как черт! А если бы я подозревала, что ты занимаешься с ней любовью, я бы выцарапала ей глаза!

– В этом и заключается разница между тобой и Молли, – признал Трент. – Если бы ты была практически моей невестой, то безумно любила бы меня. С Молли по-другому. Если ты не изменилась, значит, по-прежнему любишь всем своим сердцем. Иначе ты не умеешь. Тебе всегда нужно все или ничего.

– Молли не любит тебя, и ты хочешь на ней жениться? – удивленно спросила Кейт, опуская руки. – Забудь, что я задала этот вопрос, это не мое дело. – Она начала закрывать дверь.

Трент просунул ногу, чтобы помешать ей. Она оглянулась через плечо.

– Мне скоро сорок лет. Я хочу, чтобы у меня была обычная, нормальная жизнь, семья, и женщина, с которой я могу провести свою жизнь. Молли нравится мне, я восхищаюсь ею. У нее ко мне такие же чувства.

– Другими словами, ты хочешь остепениться. – Кейт медленно повернулась к Тренту.

Они встретились взглядами и долго смотрели друг другу в глаза.

– Думаю, да.

– Что ж, молодец. Когда мы узнаем о Мери Кейт то, что нам нужно, ты сможешь возвратиться в Проспект, жениться на своей Молли Стоддард и прожить оставшуюся жизнь серо, буднично и заурядно. У тебя не будет ни ссор, ни споров, ни взлетов и падений – только спокойное плавание по тихим водам. Никаких волн. Но оборотная сторона такой жизни – отсутствие страсти, безумной любви и секса, который затрагивает не только тело, но и душу.

Она повернулась и попыталась закрыть дверь. Трент не сдвинулся с места.

– Такая любовь бывает один раз в жизни, и это больше, чем большинство из нас может ожидать, – возразил он. – И когда ты потерял ее, самое лучшее – удовлетвориться меньшим.

Кейт стояла, повернувшись в нему спиной. Ему хотелось схватить ее за плечи, подхватить на руки, отнести в спальню и повторить то, чем они занимались, но ему удалось – с большим трудом – не дать воли рукам.

– Я никогда не удовлетворюсь меньшим, мне все еще нужно все. И если я не смогу иметь все, мне не нужно ничего.

Она снова попыталась закрыть дверь. На этот раз Трент убрал ногу. Некоторое время он стоял, глядя на закрытую дверь. В голове у него царил сумбур, он думал о Кейт, о Молли, о будущем.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Данте Моран позвонил в восемь тридцать утра. Кейт проснулась в шесть часов, но не отваживалась выйти из спальни. Она называла себя трусихой, дурой и женщиной сомнительного поведения – не обязательно в этой последовательности. Трусихой – за то, что не хочет утром столкнуться с Трентом. Последними двумя нелестными эпитетами – за то, что прошлой ночью уступила искушению.

И к этому следует добавить кое-что еще. В конце концов, какое она имеет право осуждать Трента? Разве плохо, что он решил вступить в брак, лишенный страсти? Для нее – определенно да, для него, возможно, – нет. Тот Трент, в которого она влюбилась и за которого вышла замуж, был бы удовлетворен, только имея все. Новый Трент… но ведь она не знает его.

– Кейт, ты слушаешь меня?

– Прости, никак не соберусь с мыслями.

– Я разбудил тебя?

– Нет, я давно проснулась. Но сейчас еще рано. Почему ты звонишь?

– Чтобы сообщить кое-что. Нам, вероятно, не удастся устроить встречу с приемными родителями.

– Что? Почему?

– Никто из них не хочет встречаться с биологическими родителями.

– Вот как. – Ее охватило разочарование.

– Нельзя ставить им это в вину. Все они до смерти напуганы: боятся, что могут потерять ребенка. Для них биологические родители – враги.

– Я понимаю. В конце концов, они такие же жертвы, как мы. И если бы я была на их месте, вероятно, чувствовала бы то же самое.

– Я позвонил тебе первой, – продолжал Моран. – Днем мы оповестим всех остальных.

– Спасибо.

– Не все мои новости плохие.

– Как это?

– Приемные родители согласились прислать по электронной почте последние фотографии девочек. А одна пара даже пришлет несколько фотографий своего ребенка, которые они сделали, когда девочка была еще младенцем.

Кейт почувствовала, как от возникшей надежды у нее замерло сердце.

– Младенцем? Если бы мы увидели фотографию нашего младенца, мы бы сразу узнали Мери Кейт.

– Не знаю, зачем я сказал тебе об этом. Черт, Кейт, у этой девочки другая группа крови.

Надежды рухнули.

– Но мы же увидим фотографии двух других девочек?

– Обязательно. У всех вас будут копии. Мы ожидаем, что получим их утром. Я позвоню тебе, как только мы получим фотографии всех девочек.

– Послушай, Моран, вы знаете, где живут девочки?

– Да, знаем. – Он явно колебался, потом глубоко вздохнул. – Но не проси адресов. До такой степени я не могу нарушить правила.

– Но ты мог бы сказать, близко ли они живут? Просто скажи, в каких они штатах.

– Две девочки, у которых вторая группа крови, живут в трех часах езды от Мемфиса. Одна – в штате Миссисипи, а другая – в Алабаме. Это все, что я могу тебе сказать. Прости, Кейт, я бы рассказал тебе все, но…

– О'кей, я не хочу, чтобы тебя уволили прежде, чем ты сам уйдешь в отставку.

Моран хмыкнул.

– Я позвоню тебе, как только получу фотографии.

– Я буду ждать в отеле.

Кейт едва успела повесить трубку, как раздался стук в дверь. Она знала, что это Трент. Больше некому. Она уже приняла душ и оделась, когда встала рано утром, затем сварила кофе и выпила все четыре чашки, на которые был рассчитан кофейник.

Собравшись с духом, Кейт распахнула дверь. Трент показался ей даже слишком красивым: темные волосы аккуратно причесаны, лицо чисто выбрито. На Тренте были джинсы, синий вязаный свитер с витым орнаментом и светло-голубая рубашка на пуговицах.

– Я заказал завтрак, – сообщил он равнодушно. В голосе не было ни дружелюбия, ни враждебности. – Его только что принесли. Надеюсь, омлет с ветчиной и сыром, тосты и кофе придутся тебе по вкусу.

– Конечно. Спасибо. – Ее растрогало, что Трент вспомнил, что во время беременности она могла есть яйца только в виде омлета, причем омлет с ветчиной и сыром был ее любимым блюдом.

Трент повернулся и направился к столу. Напряженность, несколько развеянная ночью любви, вновь вернулась, осложненная гневом и чувством неловкости.

Когда Кейт подошла к столу, Трент выдвинул для нее стул и помог сесть. Она взглянула на него через плечо и благодарно улыбнулась. Он кивнул, не ответив на улыбку. Трент занял свое место и снял крышки с тарелок. Кейт сделала глубокий вдох, чтобы собраться с духом, и посмотрела ему в лицо.

– Относительно прошлой ночи, – сказала она.

– Ты имеешь в виду то, что мы занимались любовью, или телефонный звонок Молли, или мою глупость, или свою чрезмерно бурную реакцию на…

– Все.

Не отводя от нее глаз, Трент кивнул.

– Послушай, Трент, я должна извиниться. Мне не нужно было говорить кое-что из того, что я наговорила. Ты имеешь полное право жениться на ком хочешь и по какой бы там ни было причине.

– Я не собираюсь жениться на Молли.

Сердце Кейт затрепетало, как пойманная бабочка.

– Не собираешься?

– Нет, не собираюсь. Я много думал о том, что ты сказала, и понял: ты права. Я так упорно старался все забыть, что почти убедил себя, что смогу жить в браке без страсти. Но я не могу. Вчерашняя ночь показала мне это. Мы с тобой можем больше не любить друг друга, но, видит Бог, наша страсть ничуть не угасла.

На мгновение у Кейт перехватило дыхание. Ей очень хотелось дотронуться до Трента, почувствовать его тело кончиками пальцев. Но я люблю тебя, Трент. Всегда любила и всегда буду любить. А если он не любит ее? Что если страсть – это все, что он чувствует?

– Страсть, несомненно, присутствовала вчера ночью, – сказала она. – В огромных количествах.

На губах у Трента появилась улыбка – теплая, искренняя, отразившаяся в его глазах.

– Можно узнать, кто звонил тебе несколько минут назад, или это не мое дело?

– Это был особый агент Моран. – Кейт налила себе кофе и добавила щедрую порцию сливок. – Приемные родители не хотят встречаться с нами, но они пришлют по электронной почте фотографии девочек.

Трент поднес к губам чашку и сделал глоток.

– Мне кажется, я понимаю, почему они не хотят. На их месте я бы обезумел от страха. Мне жаль всех, кто вовлечен в это – и приемных родителей, и нас. Мы все в патовой ситуации.

– Если одна из девочек окажется Мери Кейт, мы же не будем забирать ее у людей, которые ее вырастили? – Ей нужно, чтобы Трент оказался сильнее ее, потому что она не уверена, что поступит правильно, когда найдет Мери Кейт. – Как бы тяжело нам бы ни было, в интересах девочки мы не должны делать этого.

Когда Кейт взяла чашку, то сразу поставила ее на стол, потому что у нее сильно дрожала рука. Проклятье! В горле встал комок.

– Нет, мы не можем так поступить с ней, как бы нам ни хотелось забрать ее с собой, окружить любовью и никогда не отпускать.

– Я должна ее увидеть, должна знать, что, оставив нашу дочь в приемной семье, мы поступим правильно.

– Нам обоим это нужно.

Кейт опустила глаза, избегая смотреть на Трента.

– У Морана есть адреса всех трех девочек. Я надеюсь, мне удастся тайком взглянуть на них, когда мы будем в его офисе. Если у меня получится, ты поедешь со мной посмотреть на девочек? Меня не оставляет мысль, что я узнаю ее, когда увижу.

– Считай меня дураком, но я поеду, – ответил Трент. – Но нам нужно проявить максимальную осторожность – ни девочки, ни приемные родители не должны догадаться, почему мы там. Ты, надеюсь, согласна? Если узнаешь Мери Кейт, ты не…

– Нам нужно увидеть только двух девочек. Только тех, у которых вторая группа крови, – она подняла голову и посмотрела на Трента. – Моран сказал мне об этом вчера. Прости, что я сразу не поделилась с тобой.

Он печально отвел взгляд в сторону.

– Даже если ты будешь уверена, что одна из девочек – наша дочь, ты не станешь разговаривать с ней или как-нибудь обнаруживать наше присутствие, ты согласна?

– Обещаю, что как бы мне ни захотелось схватить ее, обнять, прижать к себе и поцеловать, я ничем не выдам нас. Мы понаблюдаем за ней на расстоянии. Но я должна увидеть этих девочек. Я жду уже почти двенадцать лет. И… чувствую, что больше не выдержу.

– Я знаю, какие чувства ты переживаешь. Поверь, знаю.

– Давай не будем дожидаться, когда позвонит Моран, – предложила Кейт, – и как только позавтракаем, пойдем в местное отделение ФБР.

– Ну, конечно. Но сначала ты должна поесть. Ты слишком худая, Кейт. Наверняка питаешься нерегулярно. Ты никогда не ела, когда что-то расстраивало или огорчало тебя.

– Ты слишком хорошо меня знаешь. – Она слабо улыбнулась и поднесла к губам чашку.

Робин Эллиот жила в Коринфе, в небольшом городке в штате Миссисипи, с родителями, Сьюзен и Нилом Эллиот, и младшим братом Скотти, который тоже был приемным ребенком. Криста Фаррелл жила в Шеффилде в штате Алабама с бабушкой своего отца, Брендой Фаррелл. Девочку удочерили Рик, сын Бренды, и его жена Джин, которые шесть лет назад погибли в авиакатастрофе, когда летели на Барбадос, чтобы отпраздновать очередную годовщину свадьбы.

Трент вел «бентли» со скоростью шестьдесят пять миль в час по шоссе из Мемфиса в Коринф. Кейт сосредоточенно рассматривала копии двух фотографий, которые Моран раздал четырем парам биологических родителей. Пока Трент отвлекал Морана вопросами, Кейт рылась в бумагах, лежавших на столе федерального агента. Она довольно быстро нашла информацию о приемных родителях и их дочерях, включая адреса. Судя по легкости, с которой ей это удалось, Моран знал о ее намерениях и умышленно оставил папку на столе.

Кейт внимательно разглядывала первую фотографию. Робин Эллиот в школе. Девочка с правильными чертами лица была очаровательна. Розовая заколка удерживала короткие светлые волосы. Определить подлинный цвет глаз было трудно, но они казались светло-карими с зелеными искорками. Как у Мери Белл.

В сопроводительной информации говорилось, что через три недели Робин исполнится двенадцать лет. Она учится в шестом классе, успехи по школьным предметам средние, увлекается гимнастикой и является заводилой болельщиков младшей футбольной команды. Судя по всем сведениям, – счастливый, здоровый, коммуникабельный ребенок.

Кейт взяла в руки вторую фотографию. Большие карие глаза – темные, как у Трента. Длинные темные волосы, заплетенные в косички и перехваченные зелеными лентами, крендельками нависают над ушами. Криста Фаррелл тоже была хорошенькой девочкой, но черты лица не отличались правильностью. У нее были слишком пухлые губки и чуть-чуть длинноватый носик. На носу и скулах виднелась россыпь веснушек. Кейт с детства страдала от веснушек, но косметика и тщательная защита от солнечных лучей помогали держать их под контролем.

Криста, которой через неделю должно было исполниться двенадцать лет, прекрасно училась, была настоящим маленьким «книжным червем», имела необщительный характер и очень мало друзей. Тихий, замкнутый ребенок, предпочитающий общество бабушки и других взрослых общению с детьми своего возраста. Девочка была здоровой и исключительно умной, но эмоционально неустойчивой после смерти родителей, которую пережила в возрасте шести лет.

Кейт положила обе фотографии на колени. Кто из вас Мери Кейт? Почему я не узнаю тебя? Почему я не могу посмотреть на тебя и сразу сказать, что ты – моя дочь? Ее влекло сначала к Робин, потом – к Кристе. В обеих девочках она узнавала себя и Трента. У Кристы темные глаза, как у Мери Кейт, но у Робин такие же светлые волосы.

– Ты изотрешь эти фотографии прежде, чем мы приедем в Коринф, – сказал Трент, искоса взглянув на Кейт.

– Я знаю, но не могу оторвать от них глаз. – Она тяжело вздохнула. – Одна из этих девочек может оказаться нашей Мери Кейт. Почему же я не узнаю собственного ребенка? Наверно, нам следовало дождаться результатов ДНК и не затевать это сумасбродство. Но, клянусь, я бы сошла с ума, если бы мы остались в Мемфисе.

– Я тоже, – признался Трент. – Я сам нервничал, пока ждал.

– Когда мы будем в Коринфе?

– Осталось меньше двадцати миль.

Кейт сделала глубокий вдох и с шумом выдохнула.

– Оук Хилл Драйв, номер 1212. – Она посмотрела на часы. – Робин должна прийти из школы через тридцать минут. Может быть, нам удастся взглянуть на нее.

– Помни, что ни она, ни ее семья не должны заметить нашего присутствия.

– Я помню.

Трент изо всех сил старался сохранять спокойствие и самообладание как ради себя, так и ради Кейт. Они остановились через один дом от Оук Хилл Драйв 1212, возле здания, на котором висело объявление «Продается». Если у кого-нибудь возникнут подозрения, они скажут, что присматривают себе дом и остановились, чтобы осмотреть строение 1215. Холодный зимний ветер пробирал до костей, и Трент был рад, что надел тяжелое шерстяное пальто и кожаные перчатки.

Они бродили по двору и заглядывали в окна, одновременно следя за домом 1212.

Время шло. Чем дольше они оставались на воздухе, тем холоднее казался им ветер.

– Почему бы нам не погреться немного в машине? – предложил Трент. – Не знаю, как ты, но я замерзаю.

Обхватив себя руками в тщетной попытке согреться, Кейт кивнула.

– Правильно. Мне кажется, я отморозила пальцы на руках и ногах. И нос тоже.

Когда они подошли к «бентли», Трент заметил, что у дома 1212 остановился «бьюик» последней модели.

– Смотри, Кейт!

Она посмотрела на противоположную сторону улицы и, тяжело дыша, схватила Трента за руку. В ушах он слышал стук собственного сердца. Неужели сейчас он увидит свою дочь?

Из «бьюика» появилась высокая белокурая женщина. За ней последовали двое детей: мальчик лет восьми со школьной сумкой через плечо и тоненькая гибкая девочка в джинсах и коричневой кожаной куртке.

Кейт сжала Тренту руку. Они вышли со двора и ступили на тротуар. Изо всех сил стараясь принять непринужденный вид, они пристально рассматривали Робин Эллиот. Она была удивительно красивой девочкой. Когда она рассмеялась над тем, что ей сказал брат, у Трента замерло сердце: ее улыбка напомнила ему улыбку Кейт. Тоненькая и гибкая, со светлыми волосами, она напоминала Кейт, которую он видел на детских фотографиях. Неужели Робин – действительно Мери Кейт?

– Она выглядит счастливой, – сказала Кейт.

– Она счастлива, это очевидно.

– Ты думаешь… в младенчестве она была похожа на Мери Кейт?

– У нее светлые волосы, хотя сейчас они цвета меда. И улыбка напоминает мне твою. Но возможно, я цепляюсь за соломинку, потому что хочу, чтобы она оказалась нашей дочерью.

Кейт положила руку на грудь.

– Я не чувствую этого здесь, в моем сердце.

Они смотрели на Робин, пока та не исчезла в доме. Некоторое время у них не было сил ни двигаться, ни разговаривать. Кейт положила конец бессмысленному ожиданию.

– Пойдем, – сказала она, – в такую погоду она уже не выйдет из дома.

– Ты права.

Они торопливо направились к «бентли». Трент включил двигатель и повернулся к Кейт.

– Мы будем в Шеффилде через час. Отсюда до него только пятьдесят или шестьдесят миль.

Кейт посмотрела на часы.

– Криста Фаррелл каждый день после школы ходит в публичную библиотеку – там работает ее бабушка. Мы должны попасть в Шеффилд до закрытия библиотеки.

Трент протянул руку и провел пальцем по щеке Кейт.

– Ты в порядке?

– Да, все хорошо.

– Ты подумала о том, что будешь делать, если ни Робин, ни Криста не окажутся нашей Мери Кейт?

– Я справлюсь. – Она посмотрела ему в глаза. – Ты должен знать, что я никогда не прекращу поисков нашего ребенка.

Несколько минут Трент сидел молча.

– Если это произойдет – проговорил он наконец, – если ни одна из девочек не окажется Мери Кейт, я хочу помочь тебе. Я хочу, чтобы мы вместе искали нашу дочь.

Кейт стиснула зубы и отвернулась. Он понял, что она старается справиться с нахлынувшими чувствами и делает отчаянные попытки не расплакаться. Черт! Он прекрасно знает, что она чувствует.

Нервы у Кейт были на пределе, когда они остановились на стоянке перед библиотекой. Многие дома в Шеффилде пустовали, и городок выглядел заброшенным, но кое-где были видны следы обновления. Пока они проезжали Юку, Чероки и Таскумбию, Кейт вглядывалась в фотографию Робин Эллиот. Перед ее глазами всплывал образ смеющейся девочки. Если Робин – Мери Кейт, почему не отозвалось ее материнское сердце?

– Ну что, будем ждать, когда закроется библиотека, или войдем? – спросил Трент.

Войти? О господи, неужели она сможет сделать это? Не возникнет ли у нее искушения заговорить с ребенком, рассмотреть ее, как жучка под микроскопом?

– Давай войдем.

– Ты уверена?

Кейт кивнула.

– Нам нельзя пристально смотреть на нее, и мы не должны разговаривать с ней. Поняла?

– Да-да.

Они вышли из «бентли» и направились в библиотеку. Небольшое помещение можно было охватить одним взглядом. Кейт открыла сумку и положила в нее фотографии. Затем обвела глазами зал и заметила маленькую девочку, в одиночестве сидевшую за столом. Она держала в руке карандаш, глядя в открытую тетрадь. Рядом на стуле лежал школьный портфель.

– Вон она, – прошептала Кейт.

Трент проследил за ее взглядом.

– Хорошо бы она подняла голову, тогда мы лучше рассмотрим ее лицо.

– Нам нельзя ее рассматривать, – возразил Трент. – Давай возьмем какие-нибудь журналы и сядем за соседний стол.

Кейт последовала за Трентом, и, выбрав несколько журналов, они устроились за ближайшим к Кристе столом. Когда они сели, девочка подняла голову, посмотрела на Кейт и улыбнулась. Кейт ответила ей улыбкой. У нее сжалось сердце, когда она увидела темно-карие глаза ребенка. Глаза Трента.

Это не означает, что она – Мери Кейт.

Вероятно, девочка выполняла домашнее задание. Она погрузилась в работу, и они получили возможность время от времени кидать на ребенка любопытные взгляды. Чем дольше Кейт приглядывалась, тем больше сходства находила. У девочки глаза Трента – такого же цвета, с таким же сосредоточенным выражением, которое появляется в них, когда он работает. И такой же рисунок пухлых губок. Форму лица – сердечко – и россыпь веснушек она унаследовала от Кейт. Нос, как у бабушки – матери Кейт, – чуть-чуть длинноватый для небольшого лица, но со временем диспропорция исчезнет.