Текст книги "Скиталец. Начало пути"

Свен вышел из каюты. Данька почувствовал слабость во всем теле. Пот заливал глаза. Он почти дополз до сундука. Присел. В азарте тренировки он не почувствовал усталости. Сражаться с таким учителем одно удовольствие. Мозг требовал: еще. Но тело предало его.

– Родненький, вот ты где, – шептал он этому огромному чудовищу, теперь самому близкому в мире. В руках и ногах появилась предательская дрожь.

– Никому не показывай слабость, даже себе. И ты, милый сундучишко, не увидишь меня слабым.

Даня, Даня. Обещать просто, а выполнить… Минуты слабости бывают у всех. Может, и капитан Свен плачет под покровом ночной темноты.

 
Сколько слез под покровом полночи
Проливают людские сердца.
Их скрывает ухмылка горечи
На печальных устах храбреца.
 

Юнге хотелось пить. В горле пересохло. Он обвел взглядом каюту, но не нашел ничего, что хоть издали походило на источник прохладной воды. Только кувшин возле тазика для умывания. Доплелся до него. Припал губами к его краю. Пил, пил и снова пил. Обессиленными руками вернул кувшин на тумбу. Добрел до сундука, упал на его крышку, закрыл глаза. Тревожная дрема сковала тело. Данька видел перед собой фигуру. Темную, безликую.

– Ноги. Ноги, юнга. Это не ходули, – слышался голос капитана. – Не зажимай шпагу. Держи свободнее.

Данька вновь и вновь сражался с этой темной фигурой. Силы были не равными. Мастерство противника было огромным. Темная фигура остановилась. Теперь уже незнакомый голос этого воина звучал в ушах.

– Не плохо, мальчик. Из тебя будет толк, – легкий ободряющий смех.

От этого смеха Данька проснулся.

Ему не дано было увидеть озорной блеск в глазах Сеятеля-Жнеца. Сама безбрежность Миров проводила мастер-класс фехтования. Прими дар богов, мальчишка. Оруженосец вселенной.

После обеда Дэн с капитаном вышли на палубу. Кругом море. Синее с зеленоватым отливом. Яркий свет бьет в глаза. Запах соленой воды. Ветер играет твоими волосами. Паруса наполнены упругим ветром. Даньке захотелось побежать по палубе. Прыгать, кружится. Орать во все горло, но он постеснялся капитана и парней на палубе.

Свен поставил пустую бутылку в качестве мишени. Показал, как заряжать пистолет. Подал его Даньке. Юнга разглядывал резную ручку пистолета, накладные медные пластины на нем.

– Прицелься и стреляй, – капитан указал в сторону мишени.

Пистолет был тяжелый. Дэн пытался прицелиться. Капитан стоял сзади.

– Не зажимай пистолет, – говорил он. – Легко держи.

Капитан поддержал кисть руки Дэна. Помог навести его.

– Теперь плавно нажимай на спуск.

Данька нажал. Раздался грохот. В ушах звенело. Руку отбросила отдача оружия. Пуля прошла мимо. Даня посмотрел по сторонам. Сейчас все будут кричать: мазила.

– Заряди пистолет и попытайся снова, – предложил Свен.

Попытка. Еще попытка. Пороховой дым.

– Этот с двух шагов в кита не попадет. – усмехаются матросы, поглядывая в сторону юнги.

– Попадет, если кит будет порасторопнее и сам под пулю бросится, – слышалось из-за спины.

Юнга широко расставил ноги. Корабль качался на волнах, целиться трудно. Когда Данька в очередной раз плавно нажимал на курок, кто-то подогнал не большую волну к борту «Скитальца». Легкий плеск воды, грохот выстрела. Палуба слегка качнулась. Бутылка разлетелась на осколки. Пуля нашла цель.

– Не плохо, юнга, – сказал капитан, – закрепи успех.

Жнец-Сеятель обиделся.

– Я не нанимая корабль раскачивать. Не царское это дело. Вы как-нибудь сами.

Данька зарядил пистолет. Прицелился. Облизал пересохшие губы. Выстрелил. Звон бутылочного стекла.

– Молодец! – Крикнул капитан. – Получается.

– Всегда знал, что смертные – хамы. Победа – их заслуга. Неудача, беда – виной тому боги. А пошли вы… – Сеятель сплюнул в сердцах.

Не гоже, Древний, в твоем возрасте и при положении. Словно грузчик в порту.

Не зуди. Положение не только обязывает, но и позволяет. Сами говорите, с кем поведешься, от того и наберешься. Ты мою историю знаешь. Вот и понахватался, как собака блох. Стакан водки бы намахнуть. Кус сала с ржаным хлебом. Огурчик соленый. Может, матушка Вселенная плеснет.

Знаете ли…. Древний, а туда же.

К вечеру юнга мечтал только о радостной встрече с сундуком. Добраться бы, доползти! Обнять жесткую крышку, распластать по ней измученное тело.

– Крышечка, мяконькая, – стонала душа Дэна.

Вот до нее три шага. Два. Вот руки обняли поверхность сундука. Нога скоблит по боковой стенке. Тело падает на прикрытую тряпицей поверхность. О, наслажденье сна, объятья легкие Морфея.

Утром Данька проснулся сам. Он, еще лежа в постели, осмотрел комнату. Все как обычно. Шкаф, тумбочка, стол. На тумбочке сидит любимый плюшевый мишка. Даня сел на постель. Боль. Боль во веем теле. Мышцы болят. Ноги. Руки. Поясница. Особенно болит кисть правой руки. Что бы подняться на ноги, нужно собрать всю силу воли. Он прекрасно помнит все, что привиделось ему этой ночью. Данька помассировал кисть правой руки.

– Больно-то как, – ворчал он. – Откуда такая боль?

Он сходит с ума? Он такой впечатлительный? Сон прокрался не только в его память, но и в мышцы. Может он – шизик? Прав Максим.

Данька где-то читал, что бывают очень впечатлительные люди. Случается такое с людьми сильно верующими. Стигматы веры? Под впечатлением Святого писания у таких людей возникают следы похожие на раны. Раны от гвоздей, которыми распинали Христа. Но боль в мышцах. Только от увиденного. Посмотрел, как люди вагоны разгружают – получи радикулит. Он ни во что не верит с такой силой. А во что можно верть в его снах? В «Скиталец»? Ерунда. В капитана Свена? Не смешите! Святой пират?! Вот шиза!! Да с этим можно прямо ехать в психбольницу и просить у врачей смирительную рубашку.

– Дяденька доктор, мне на прокат, на недельку другую смирительную рубашку. От Версачи, пожалуйста. Я бы у вас тут отдельную палату.… С дюжими санитарами. Секюрити при вип-персоне. Вяжите меня, а то убегу! Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша. Может попробовать стукнуть молотком по коленке? Эй! Только не это! И так все болит. Живого места на себе не чувствую.

Даня встал. Превозмогая боль, оделся. Пошел, умылся и заковылял на кухню. Правая рука с трудом держала чашку. Мария Петровна заметила, что сын морщится от боли при каждом движении:

– Даня, что с тобой? Что у тебя болит? – Неужели, пронеслось в ее голове, заболел.

– Я вчера занимался физкультурой. Тройку хочу исправить. – Подходящее объяснение. Он не мог понять случившегося, не знал, как рассказать другим.

– Это хорошо, сынок. Но сразу интенсивные занятия не на пользу. Спортсмены после травм, перерывов в занятиях в форму входят постепенно. Так как ты – нельзя.

– Я стул поднимал за ножку, – врал Данька. – Вначале одной рукой, потом другой. Теперь все болит.

– Даня, – мать укоризненно качала головой, – постарайся так больше не делать. Так ты двойку получишь.

– Да, мама, – соглашался Даня.

Мать ушла на работу. Подсознательный страх заползал в душу. Такого не бывает. Выдумки. Читать эти бредни интересно, а участвовать в этом дурдоме не хотелось. Пусть другим счастливчикам останется. По физике у него пять. В учебниках такого бреда нет. Он исчезает здесь, обращается в нуль, но при умножении на бесконечность появляется в другом мире, как единица в его задачке на лето. Маразм крепчал! Макс точно поставил диагноз. Но может, есть лекарство? Принять таблетку аспирина? Капли пустырника. Может у Нины Иосифовны есть. У нее в запасе много всего. Нет! Она всему городу расскажет:

– Сынок Марии Петровны с ума сошел. Хороший мальчик был. Ученье не пошло в прок. Голову перетрудил.

Данька решил, что клин выбивают клином. Одолеем ломоту в теле, возьмемся за остальное. Если заняться физическим трудом, размять мышцы, то… Он пытался пару раз поднять табуретку. Вскоре решил:

– Брошу это грязное дело. Передохну.

Весь день мучился болью в мышцах. Когда шел в соседний магазин, все болело. Шел, словно столетний старик. Идти в магазин с крыльцом не решился. Дело не только в боли. Он с ужасом вспоминал, как переходил там улицу вчера. А вдруг еще, какой лихач вывернет. Сейчас у него не хватит сил, что б отпрыгнуть.

Вернулся домой. Едва-едва протер пол. Прилег на диван и задремал.

В комнату вошел высокий молодой человек на костыле. Распахнутый белый халат. Остановился напротив дивана, где дремал парнишка. Недовольно проговорил: – Я, по-твоему, шиза? Ни какого почтения. Совсем страх потеряли. У одного опиум для народа, у другого – шиза. Кастеляном я работаю в госпитале, в хирургии. Психи в другом корпусе. Вам бабу с косой подавай. Мужик я. мужик с костылем. Накостылять бы вам. Мал ты еще. Умом не дорос. А про нуль и бесконечность, – кастелян рассмеялся. – Правильной дорогой идете, товарищи.

Опираясь на костыль, молодой человек вышел из комнаты, проговорив:

– Отдыхай. У нас еще много работы. Силы тебе пригодятся.

Даня не слышал, как мать вернулась домой. Мария Петровна вошла в квартиру, тихо подошла к сыну, прислушиваясь к его ровному дыханию. Она легонько коснулась плеча сына. Данька проснулся, открыл глаза:

– Мама, ты вернулась, – обрадовался он, как любой ребенок радуется приходу мамы.

– Да, Даня. Уже вечер. Как ты себя чувствуешь? – Еще расхворается ее птенчик. С виду большой. Будто вчера качала его на руках.

Данька встал, попробовал двинуть рукой… Ногой… Боль почти прошла.

– Вроде, нормально.

Не каждому доводится спать в колыбели вселенной. Вселенных. Слышать музыку сфер – это одно. Совсем другое – Все-Ничто оберегает твой сон.

– Видишь, я говорила: надо отдохнуть, – порадовалась за сына Мария Петровна.

– Пойдем, мама, я ужин приготовил.

И только седая ночь… Сон, ничтожный раб Сеятеля-Жнеца, того, что идет по свету, опираясь на костыль, опускается на землю, боясь потревожить сон Даньки, берет его как грудного ребенка и переносит из одного из миров другой.

Теперь у юнги началась череда дней и ночей. А может, ночей и дней. Каждую ночь он видел продолжение сна. Только сна ли? Сон? Ой, не сон. Данька догадывался, но не решался это признать. Упорно отгонял эту мысль. Если были сбои с головой, то – параноидальное отрицание фактов.

Тренировки стали для него обычным делом. Он появлялся то в одном мире, то в другом. Сейчас его заботило больше другое. Когда он выходил на палубу, матросы смотрели неприветливо. Если он подходил к парням, которые болтали между собой, те замолкали и смотрели в его сторону почти враждебно. Каждый взгляд говорил: не пошел бы ты куда подальше. Он отходил в сторону. Чувствовал среди этих ребят себя лишним. Обида жгла его. Хотелось крикнуть: « В чем я виноват?!» Его отшвырнули, словно старую ненужную галошу. Было обидно, но приходилось с этим мириться.

Нынче утром капитан сказал:

– Мне некогда сейчас с тобой заниматься. Приведи в порядок каюту.

Свен ушел. Дэн поискал в каюте тряпки и ведро. Шкафы и сундук – место не подходящее для ведра. Где же ты, дорогая пропажа? В каюте нет. Выползая на палубу, ворчал: вот и шарь тут по сусекам. Заглядывал под лестницы, совал голову в узкие щели, надеясь найти следы этого сосуда. Ведро играло в прятки. Даня вспомнил старинную присказку. Бродил по палубе и бормотал: черт, черт, поиграй и отдай.

Брайан был свободен. Небольшая передышка. Он не торопясь шел с бака на шкафут. Парни уже откачали воду из трюма, и грязные ручейки стекали по палубе к шпигатам и дальше за борт. Брайан корабельный плотник, чип. Среди парней с бака он – белая кость. Обычно чип кроме мастерства должен иметь немалый опыт моряка. Лет пять ходить под парусом. Такого стажа у него не было, но руки были золотыми. За это капитан Свен и назначил его корабельным плотником. Мастерством матроса он овладел быстро. Именоваться морским псом Брайан не мог, но давно не путал все эти названия. Легко различал каждую из более чем двухсот пятидесяти ручных талей. Топенанты, брасы, гордени, шкотовые. Без этого матросу не обойтись. Особенно в шторм. Тут некогда думать над названием, вопрос о жизни. Сол был вахтенным правого борта. Эта вахта отвечает за бизань мачту и грот мачту. Поэтому болтался сейчас на шкафуте возле грот мачты. Особых событий на «Скитальце» не было, поэтому новый юнга был притчей во языцех. Непременно обсуждали.

– Где прячется этот желторотый, Брайан? В каюте отсиживается. – Сол отличался неуживчивым характером. Заслужить доброе слово от него мог не каждый. Сол, коренастый подвижный парень, отличный боец. На борту драк не случалось. Свою вспыльчивость он проявлял во время абордажных схваток, да в стычках на берегу.

– Морские ноги отрастают не сразу. Может и ты стал матросом не за один день. Освоится. – Брайан отбросил со лба прядь своих огненно-рыжих волос и усмехнулся.

– Шкерт, от работы отлынивает. – Сол презрительно сплюнул. Засунул руки в карманы штанов, презрительно кивнул головой. Он своего мнения не изменит, парень никуда не годится.

– Свен сделает из него матроса, капитан свое слово держит. – Брайан пытался успокоить забияку. Этот парень может сделать жизнь юнги невыносимой.

– Если парнишка выживет. Капитан гоняет заморыша во всю. Сдохнет, до берега не дотянет. – Оттенок сожаления послышался в голосе Сола. При всей своей неуживчивости, он не был жестоким человеком.

– Думаю, каболкам рано шить для парня последнюю рубашку. – Каболками называли матросов, шьющих паруса. Эти парни считались хитрыми и ненадежными. Из остатков парусины они шили для команды одежду, но они же зашивали покойников в парусину. Это создавало не самое хорошее мнение о них. Морские гробовщики.

– Как знать. – Сол прищурил темно-синие глаза, вздохнул. Лениво пошел дальше.

Где тут хранят ведра? Все попрятали. Никакого порядка на корабле. Попользовался вещью – положи на место. Данька ворчал себе под нос. Заглядывал во все места, где могли спрятаться от него ведра. Повторял: черт, черт, поиграй, да отдай!

Рыжий черт сам выскочил на него. Рыжий черт был без хвоста, высокий сажень в плечах, голубые глаза. Улыбается:

– Ты что ищешь, юнга? – Пахло от него не серой, а потом и просолившей кожей.

– Я ведро ищу, – рога у черта, полагал Дэн, спрятаны в густой рыжей охапке волос.

– Зачем? – усмехнулся матрос, чертовски красивый.

– Капитан велел в каюте сделать, – Даня замялся, пытаясь сообразить, как объяснится по морскому, по пиратски, – влажную драйку.

Объяснил понятно. Настоящий матрос поймет. Это раскарякам на суше объяснять. Но мы другое дело. Даня считал себя настоящим морским волком.

– Кого? – Не понял парень. В аду влажную драйку не проводили сотни лет.

Как после это объяснить служителю ада, что ведро – это сковорода с очень высокими краями? Палубу точно драят. А каюту?

– Сделать влажную драйку, ну… уборку. – Данька растерялся.

Парень озорно смеялся:

– Так бы и сказал. Пойдем. – Он пошел вперед. Даня за ним.

– Тебя как зовут? – По дороге спросил матрос, не оборачиваясь.

– Дэн. А тебя? – Такого должны называть, как-то особо значимо. Беел Зебуб, в переводе, повелитель мух, у христиан Вельзевул. Важная в аду шишка. Другого парня в пекло не пошлют. Точнее, к нему, Дане, другого не пришлют.

Парень остановился, взглянул на Дэна немного свысока:

– Джереми О`Тул. Брайан Джереми О`Тул, корабельный плотник и матрос.

– Очень приятно, – промямлил Даня, но ответа не получил. Гордый дьявол.

Ведро нашлось быстро. Данька, был уверен, что сюда он заглядывал раньше. У ведер на корабле есть ноги. Или они сами перекатываются при крене палубы. И опытный матрос Брайан знает (ой, уж это, черт его знает!) куда укатилось ведро.

Дэн взял из рук плотника ведро и спросил:

– А где здесь воду набирают? – Куда они кран прикрутили, если кто и знает, то черт.

Голубые зрачки парня расширились, словно спросили его о таинствах святой церкви. Он помедлил и сказал:

– Смотри. – И посвятил Даню в обряд зачерпывания морской воды.

Брайан привязал веревку, скрепленную с ведром, к поручням, закинул ведро за борт. Вытащил. При этом показывал, что надо делать:

– Вот так привяжешь. Такой узел. Бросаешь, смотри как. Тащим. Вот так это делают. Ведро надо привязывать. Его может вырвать из рук. Тогда боцман Брин тебя выбросит следом. Будешь нырять, пока ведро не найдешь. – Матрос подмигнул.

– Спасибо, – Дэн благодарно кивнул новому знакомому.

Юнга с ведром пошел в каюту. Брайан смотрел вслед и улыбался. Негромко сказал:

– Какой же ты доходяга. Долго ты не протянешь. Капитан обещал из тебя настоящего матроса сделать. Капитан может все. Может и сделает из тебя матроса, если ты раньше не помрешь.

Дэн был еще не далеко. Не оборачиваясь, откликнулся:

– Я не помру! Не дождетесь, – и засмеялся.

– Хорошо. Иди, делай свою драйку. – Брайан повернулся и пошел по своим делам.

Данька прибрал в каюте. Протер пыль на столе, на шкафах. Обтер сундук. Закончил и пошел вылить воду за борт. Тут он вновь столкнулся с Брайаном.

– Что, юнга, закончил? – Ухмыляется. Босые ноги широко расставлены. Сильные крупные руки. Рубашка расстегнута, повязана на поясе. Данька рядом с ним хрупкое деревце возле могучего ствола.

– Закончил, – дело привычное. Мать бы его похвалила. Ни одного угла не обошел вниманием. Есть, чем гордиться.

– Может, нам теперь поможешь? Или это не по тебе? – Испытующе смотрит на юнгу корабельный плотник. Ждет, парень откажется. Крохотные ручонки побоится испачкать.

– Помогу, – согласился Дэн. Он сообразил: ребята презирают его, думая, что он отлынивает от общей работы. Скорее всего, это так.

– Зачерпни воду, – приказал Брайан. В глазах веселые искорки. До чего забавны те, кто выходят в море первый раз. Этот особенно.

Дэн вытянул полное ведро воды.

– Лей на палубу, – позабавь народ. Отступил в сторону.

Дэн опрокинул ведро под ноги. Она разлилась с брызгами. Данька стоял посреди лужи.

– Кто так делает! – Крикнул матрос. – Хорошо, что у тебя нормальные матросские штаны, а то бы вымок. В таких удобно палубу драить. Показываю.

Данька покраснел, глядя на свои брюки. Потом понял, его почти похвалили.

Джереми тоже вытащил ведро воды, и всю воду выплеснул далеко впереди себя.

– Надо окатить, как можно больше. Понятно? – Всему их учить надо. Наука не хитрая, освоит.

– Понятно. – Драить палубу – это тебе не пол мыть в квартире.

– Так действуй. – Брайан бросил взгляд на других матросов. Пусть знают, кто главный н6аставник мальчишки.

Дэн присоединился к другим ребятам. Старался повторять их действия, но получалось не ахти как. Парни посмеивались. Потом один из матросов подошел. Можно и помочь.

– Смотри и учись, юнга.

Он показывал, как правильно работать. Дэн старался.

– Получается. Получатся, – радовался он. Ему нравилось работать. Вместе с другими.

Брайан по-королевски, словно знакомил общество с новым рыцарем, представил:

– Юнгу зовут Дэн.

– Понятно.

– Хорошо, – откликались с разных сторон

Когда с палубой было покончено, матросы обступили новичка. Улыбались. Говорили без злости и насмешек:

– А из него может, что и поучится. – Благосклонный кивок головы.

– Нет. Хилый. До земли не доживет. – Сокрушается другой.

– Жаль. Придется в море хоронить. – Согласился еще один матрос. Просто отметил печальный факт.

– А может, дотянет. Помается и ближе к берегу помрет. – Нашел выход следующий. Умрет, но не сразу. И тотчас вселил бодрость в юнгу. – Мы тогда тебя, парень, в землю по-христианскому обряду закопаем. Не тужи, место отличное подберем.

Заботливые ребята. Дэн понял, говорят они это не со зла. Наоборот, всячески ободряют, как умеют. Здесь царило иное отношение к смерти и покойникам. Все помрем, разница в том, где похоронят.

– Спасибо, парни, – искренне благодарил Дэн. – Я поднатужусь, чтоб вам хлопот не доставить. Поживу немного.

Возражать никто не стал. Сомневались, но чем черт не шутит.

– Сильно занедужишь, ты Брайану скажи. Он и подлечить может и при нужде на земле гроб выстругает.

Какое сходство миров. Гроб и тот по знакомству.

«А ребята здесь отличные, – думал Дэн, – и в последний путь проводят с миром».

Парень, который показывал ему, как работать, протянул руку.

– Я Сол.

Данька пожал эту сильную руку.

– Я Сайрус.

Матросы жали ему руку, называли свои имена и расходились. Все разбрелись, а Дэн вприпрыжку поспешил в каюту капитана. Данька был счастлив. Его признали своим.

В каюте его ждал Свен. Тренировки продолжались. Теперь, появились новые дела, он занимался обычной матросской работой. Надо было учиться лазить на мачту. На самый верх. Бегать по реям, ставить паруса. А сколько новых названий! Корзина наверху – воронье гнездо. Верхняя часть мачты – стеньга. Брам стеньга, марсель стеньга. Боковой парус – лисель, промежуточный парус – стаксель. Голова идет кругом. А высота? У Даньки она вызывала страх, до дрожи в коленях, до слабости в руках. Лезешь вверх, а под ногами бездна. Корабль качается на волнах, и мачта вместе с ним. Сорвешься – и упадешь в воду или на палубу. Ты не акробат в цирке, ты – матрос. Страховочного каната не положено. На уроке физкультуры сорвешься с каната, упадешь на мат. Не страшно. Жизнь матроса не имеет цены. Ничего не стоит. Плакать о тебе некому. Одно неверное движение и жизнь прошла. Это твои проблемы. Даньке хотелось прижаться к мачте, обхватить ее руками и ногами. Приникнуть к мачте словно медвежонок-ленивец. Висеть и не двигаться. Обхватить лапками ствол – не оторвешь. А матросы бегали по реям, не чувствуя страха. Дэн переступал ногами по тонкой рее, цеплялся руками за все, что попадалось. Подбежал Брайан:

– Ты, Дэн, вниз не смотри. Не так страшно будет. Привыкай. Это наша работа. Смотри вдаль, на море, на снасти смотри. И пусть матчу качает, а ветер пытается скинуть вниз. Это не беда.

Легко говорить. Одолеть собственный страх трудно. Я боюсь бояться. – Признался себе Даня.

Вниз матросы спускались, скользя по канату. Брайан показал Дэну, как это делается:

– Ногами захвати канат. Штанины ноги спасут. Руками почти не держишься. Только равновесие сохраняешь. Иначе ладони обдерешь.

Парни летели по канату со свистом и гиканьем. Дэну хотелось также. Он обхватил ногами канат, вцепился в него руками. Оттолкнулся, повис в воздухе. Чуть-чуть разжал руки, ноги. Заскользил вниз. Притормаживал ногами, но порой и руками. Добрался до палубы. Следом слетел Брайан.

– Руки покажи, – потребовал рыжий черт.

Даня показал ладони. Ободрал в кровь. Они горели. От боли и досады хотелось плакать. Ни кто не должен видеть твоей слабости. Лишь детская обида на лице. Брайан сделал вид, что не заметил отсвет боли в глазах мальчишки. «Этот выдержит, – решил он. – Молодец».

– В первый раз такое не редкость. – Плотник кивнул головой. – Идем в кубрик. Мазь дам. Полегчает.

Они пошли в матросский кубрик. Брайан открыл сундучок. Со дна достал глиняный горшочек:

– Мажь, – велел он, протянул целебную мазь.

В горшочке была темная пахучая смесь. Дэн смазал мазью ладони. Боль немного стихла.

– Потом еще придешь, помажешь. – Сказал Джереми.

Дэн пошел к капитану. Не за жалостью и сочувствием. Капитану он не покажет свою слабость. Кому угодно, только не ему. Оказаться слабым и беспомощным в глазах этого человека он не мог. Свен ждал в каюте.

– Бери шпагу, – приказал сходу он. Поднялся из за стола, направился к ученику.

Дэн взял рукоять шпаги и почувствовал боль в ладони. Шпагу он держал так неловко, что это бросалось в глаза.

– Руки покажи, – велел Свен. Не сложно догадаться, мальчишка поранил руки. Кожа на ладонях любого матроса жесткая, огрубевшая. Со временем и у Дэна она станет такой, защитит руки. А душа? Кесарю кесарево, богу богово. Капитан не священник, не небесный лоцман. Не ему заботиться о душах.

Данька спрятал левую руку за спину, правой держал шпагу.

– Руки покажи, – рявкнул Свен.

Дэн нехотя вытащил левую руку из-за спины и протянул ладонь капитану.

Тот покачал головой:

– Ладно. Мастерство не сразу приходит. Со временем получится. Отложим сегодняшнюю тренировку.

– Да, капитан. – Данька чувствовал себя виноватым. Сорвал тренировку.

– Положи на место шпагу, – велел капитан. – Пара дней ничего не изменит. Наверстаем упущенное.

Капитан не сердится, не считает его лентяем. А ладони, да ну их, заживут. Данька выполнил указанье, убрал шпагу, присел на стул. Свен смотрел на юнгу, спросил:

– Очень больно, Дэн?

Данька отрицательно помотал головой.

– Это пройдет, Дэн. Матросы не плачут, даже когда очень больно. Запомни, матросы не плачут.

На мгновение капитан повернулся спиной к юнге. Встрянул головой, снова повернулся к Дэну и весело повторил:

– Матрасы не плачут, юнга.

И Данька эти слова запомнит. Он учился не плакать. Он получил урок от капитана Свена.