Текст книги "О Личности. Книга эго"

Когда ты говоришь со своим слугой, ты не можешь иметь то же лицо, что и в разговоре с боссом. Они даже могут находиться в комнате одновременно: обращаясь к слуге, ты надеваешь одну маску, а к боссу – другую. Ты непрестанно меняешь декорации. Это дошло у тебя до автоматизма – их даже не нужно менять специально, они сами меняются. Глядя на босса, ты улыбаешься. Стоит тебе взглянуть на слугу, как улыбка тут же сходит с лица и оно приобретает суровость – в точности как у босса, когда тот обращается к тебе. Когда он смотрит на своего босса, то тоже улыбается.

За один недолгий момент ты можешь сменить маску сотни раз. Человеку нужно быть очень и очень бдительным, чтобы увидеть, как много у него лиц. Бесконечное множество. Им нет числа.

Это твое первое «Я», ложное «Я». Оно же – эго. Им снабдило тебя общество, это подарок общества – политиков, священников, родителей и педагогов. Они одарили тебя таким количеством лиц, чтобы сделать твою жизнь безоблачной. Забрав твою истину, они подсунули тебе подделку. И из-за всех этих поддельных лиц ты не знаешь, кто ты на самом деле. Да ты и не можешь знать – твои бесчисленные маски сменяются с такой скоростью, что ты уже сам себе не в состоянии доверять. Ты уж и не знаешь точно, которое из лиц твое. На самом деле ни одно из них не является твоим.

Как говорят люди дзэн: «Пока ты не познаешь свое истинное лицо, ты не сможешь познать Будду». Потому что Будда и есть твое истинное лицо.

Ты был рожден буддой, а живешь ложью.

Этот подарок общества следует выбросить. В этом и состоит значение санньясы, посвящения. Если ты – христианин, индуист или мусульманин, отбрось эту маску. Потому что это – не твое лицо, им тебя наделили другие, они дали тебе эту обусловленность. Тебя даже не спросили, не попросили. Его тебе навязали – насильно, жестоко.

Все родители совершают насилие, все образовательные системы совершают насилие, потому что с тобой никто не считается. У них есть априорные идеи, с самого начала они знают, что правильно. И они втискивают тебя в это «правильное». Ты корчишься, вопиешь внутри, но ты бессилен что-либо сделать. Ребенок столь беспомощен и столь нежен – лепи из него что угодно. Этим как раз и занимается общество. К тому моменту, пока ребенок окрепнет, его уже искалечат тысячей и одним способом. Парализуют, отравят.

В день, когда ты захочешь стать религиозным, отбрось религию. В день, когда пожелаешь ощутить связь с Богом, отбрось всяческие концепции Бога. В день, когда у тебя возникнет желание узнать, кто ты есть, отбрось все ответы, данные тебе раньше. Все заимствованное следует сжечь.

Вот почему дзэн определяют как «Прямой путь к человеческому сердцу. Постижение своей внутренней природы и обретение буддовости. Независимость от всякого рода буквы. Особый способ передачи знаний (истины), выходящий за рамки писаний».

Особый способ передачи знаний (истины), выходящий за рамки писаний… Коран не сможет тебе этого дать, равно как и Дхаммапада, Библия, Талмуд, Гита. Ни одно писание не способно дать тебе истину. Но если ты веришь писаниям, ты упустишь истину.

Истина – в тебе. Обнаружить ее можно лишь там. «Постижение своей внутренней природы и обретение буддовости. Прямой путь к человеческому сердцу». Не нужно никуда идти. Куда бы ты ни отправился, ты останешься все тем же, тогда какой смысл? Можно отправиться в Гималаи, но это ничего не изменит. Ты потащишь все то, что у тебя уже есть, с собой. Все, чем ты стал, все, чем тебя сделали, – всю свою искусственность ты потащишь с собой. Твои искусственные лица, заимствованные знания, твои писания – все вцепится в тебя изнутри. Даже уединившись в пещере в Гималаях, ты не будешь один. Рядом с тобой усядутся твои учителя, твои священники, политики, родители и все общество. Пусть они и незримы – но они там, толпятся внутри тебя. А ты так и останешься христианином, индуистом или мусульманином. И будешь продолжать твердить слова, как попугай. Ничто не изменится, ничего не может измениться.

Куда бы ты ни отправился – ты останешься собой. Хоть на Небеса, хоть в Гималаи. Ты не сможешь по-другому. Мир – не вовне, мир – это ты. Потому куда бы ты ни пошел, ты берешь свой мир с собой.

Истинная перемена происходит не со сменой места, происходит не снаружи – истинная перемена должна произойти в тебе. Что я имею в виду, когда говорю об истинной перемене? Я не говорю, что ты должен совершенствоваться: совершенствование – очередная ложь.

Совершенствование предполагает, что ты станешь полировать до блеска свою личность. Ты можешь придать ей потрясающий лоск, однако помни: чем более красивой она выглядит, тем более опасной становится – отбросить ее будет гораздо сложнее.

Потому часто случается так, что грешник становится святым. А ваши так называемые «порядочные» господа – никогда. Они не в состоянии – ведь их драгоценные персоны покрыты слоями декора и лоска, в личность каждого из них столько вложено; вся их жизнь была потрачена на внешнюю отделку. А теперь вот так взять и отбросить весь этот шик и блеск обойдется слишком дорого. Грешник может все отбросить – он не делал никаких вложений в совершенствование своей персоны. Она ему до смерти надоела, она кажется ему такой отвратительной. Но как порядочному человеку вмиг отречься от того, что ему так дорого? Оно служило ему хорошую службу, приносило столько дивидендов. Благодаря своему декору он становился все более и более почитаемым, поднимался все выше, достиг вершины успеха. Перестать взбираться по этой лестнице признания для него чрезвычайно затруднительно. Эта лестница не имеет конца, по ней можно идти до скончания века.

Когда Генри Форд находился на смертном одре, ему задали вопрос – он все еще вынашивал идеи создания новых предприятий и отраслей: «Сэр, ваши дни сочтены, доктора утверждают, что осталось недолго. И то они не уверены, все может случиться в любой момент. Какой смысл? Вы занимались этим всю свою жизнь. У вас денег больше, чем вы можете потратить, их девать некуда. Какой от них прок? Зачем вам и дальше развивать свои предприятия?»

На секунду Генри Форд прервал размышления, затем сказал: «Послушайте, я не могу остановиться. Это невозможно. Только смерть сможет меня остановить – сам я не в состоянии. Пока я жив, я буду стремиться к высшей планке. Знаю, что это бессмысленно, но остановиться я не смогу!»

Когда находишься на гребне успеха, очень трудно остановиться. Когда состояние растет, трудно остановиться, когда достигаешь славы, трудно остановиться. Чем более рафинированной личностью становишься, тем цепче все это впивается в тебя.

Итак, я не говорю, что следует совершенствоваться. Никто из великих мастеров, от Будды до Хакуина, не говорил о совершенствовании. Остерегайся так называемых «пособий по самосовершенствованию». Американский рынок завален книгами подобной тематики: осторожно! Ведь совершенствование никуда не приведет. Дело не в работе над собой – совершенствуясь, ты совершенствуешь ложь. Личность можно усовершенствовать – сделать более изысканной, более утонченной, более ценной, более благородной, – только это не будет трансформацией.

Трансформация наступает не при совершенствовании, а при полном устранении личности.

Ложь не может стать истиной. Невозможно усовершенствовать ложь настолько, чтобы она сделалась истиной. Ложь все равно останется ложью. Даже становясь все более похожей на истину, она останется ложью. И чем больше она походит на истину, тем больше ты вязнешь в ней, укореняешься в ней. Ложь может так маскироваться под истину, что ты забываешь о том факте, что она – ложь.

Ложь велит: ищи истину. Совершенствуй свой характер, свою личность. Ищи истину, стань таким, стань эдаким. Ложь подсовывает тебе все новые программы: сделай вот это – и все будет в ажуре, обретешь вечное счастье. Сделай то, сделай это. Не вышло? Не расстраивайся, у меня еще припасены планы для тебя. Ложь подбрасывает тебе планы, а ты в попытках их осуществить спускаешь свою жизнь в трубу.

Вообще-то само стремление обрести истину тоже исходит от лжи. Это непросто понять, но это нужно понять. Стремление к истине провоцируется самой ложью. Это ее способ самозащиты – она подбивает тебя устремиться на поиски истины, как же при этом ты будешь недоволен своей личностью? И разве теперь ты сможешь обозвать ее ложью? Она стимулирует тебя, побуждает к действию, подталкивает на поиски истины.

Но поиски означают уход в сторону. Истина здесь, однако ложь заставляет тебя идти «куда-то туда». Истина сейчас, а ложь говорит «тогда» и «там». Ложь всегда говорит либо о прошлом, либо о будущем, но никогда – о настоящем. А истина – это настоящее. Именно в этом мгновении! Она – здесь и сейчас…

Итак, первое «Я» – это ложь, игра. Та псевдоличность, в которую ты облачен. Твое общественное лицо, дурацкий обман. Оно – липа. Общество навязало его тебе, а ты ему потворствуешь. Отбрось всякое содействие общественной жизни. Ты становишься собой, лишь полностью обнажившись. Все одежки – от общества. Вся твоя идентичность и все представления о том, кем ты являешься, – сугубо социальны, навязаны другими. У них имеются свои мотивы навязать их тебе. Это – скрытая эксплуатация.

Настоящая эксплуатация – не экономическая либо политическая, настоящая эксплуатация – психологическая. Вот почему все революции, совершавшиеся до сих пор, потерпели поражение. До сегодняшнего дня ни одна революция не была успешной. Почему? Потому что все они проигнорировали факт глубинной психологической эксплуатации. Они все пытались добиться внешних перемен. Капиталистическое общество превращали в коммунистическое, но это погоды не делало. Становится ли демократия диктатурой, сменяется ли диктатура демократией – не имеет значения. Все эти перемены – лишь поверхностные, как спешное забеливание изъянов, а глубинная структура остается незатронутой.

Что такое психологическая эксплуатация? Психологическая эксплуатация – это запрет быть самим собой. Это отказ воспринимать человека таким, каков он есть на самом деле. Это неуважение. Как можно кого-то уважать, не принимая таким, как есть? Если ты навязываешь что-то, а потом уважаешь, то уважаешь ты свою собственную ложь. Ведь ты испытываешь уважение не к их истинной сущности, не к их естеству. Ты не уважаешь их истинную природу, не уважаешь их спонтанность, не уважаешь их искренние слезы или искреннюю улыбку. Уважение у тебя вызывает только лицемерие, притворство, игра. Ты почитаешь их игры.

Это «Я-1» следует полностью отбросить. Фрейд хорошо потрудился, чтобы открыть человечеству глаза на его многоликость, на изворотливость разума. Его революция куда более глубинна, чем революция, совершенная Марксом, чем вообще любая другая революция. И хотя она проникает глубоко, далеко она не уходит.

Она затрагивает только твое второе «я». Это – твое подавленное «я», инстинктивное «я», бессознательное «я». Оно – все то, что общество не дозволяло тебе, все, что общество силой втиснуло в тебя и заперло на ключ. Оно прорывается наружу лишь в твоих снах, в метафорах, когда ты пьянеешь, когда теряешь контроль. В остальное время оно прячется даже от тебя. Но оно более аутентично, оно уже не подделка.

Фрейд проделал большую работу, открыв этот факт людям. Психологи-гуманисты, особенно группы личностного роста, группы встреч и тому подобные, сделали все, чтобы помочь тебе осознать все то, что взывает изнутри тебя, все, что было подавлено, задавлено. Это все – живая часть тебя. Это – твоя настоящая жизнь, естественная жизнь. Религии предали эту часть тебя проклятию как нечто животное, они прокляли ее как источник греха. Но она не источник греха, она – источник жизни. И она не ниже рангом, чем сознательное. Глубже – да, вне сомнения, но никак не ниже.

И ничего плохого нет в том, даже если она и животная. Животные прекрасны, равно как и деревья. Они и поныне наги в своей первозданной простоте. Их еще не уничтожили священники и политиканы, они все еще остаются частью Бога. Лишь человек сбился с пути. Человек – единственное ненормальное животное на Земле, все остальные животные нормальны. Отсюда их радость, грация, здоровье. Жизненная сила. Разве ты не замечал этого? Когда ты видел парящую птицу – неужели ты не завидовал? Разве ты не замечал жизненную силу в бегущем по лесу олене? Не завидовал чистой радости живой энергии?

А детям, разве им ты не завидовал? Не по этой ли причине ты порицаешь ребячество? Раз за разом. Монтегю был прав, заметив: вместо того чтобы сказать кому-то «Не будь ребенком», нам следует говорить «Не будь взрослым». Я полностью его поддерживаю.

Ребенок прекрасен, а взрослый олицетворяет уродство. Он больше не поток, он заблокирован со всех сторон. Он застыл, стал скучным и безжизненным. Он утратил живость, утратил энтузиазм, он попросту тянет лямку. Его одолела скука, он лишился ощущения тайны. Он уже не способен ничему удивляться, он позабыл язык чуда. Таинственность покинула его. У него на все имеются объяснения – там нет места тайне. Вот он и лишился поэзии, танца и всех ценностей, придающих смысл и значение жизни, всего, что придает жизни вкус.

Это «второе Я» куда более ценно, чем первое. Вот почему я выступаю против всех религий, выступаю против всех священников – они цепко ухватились за первое, наиболее поверхностное. Соверши переход ко второму. Но второе – еще не конечная цель; вот где Фрейд потерпел неудачу. И гуманистическая психология споткнулась там же: хотя гуманисты и копнули немного глубже Фрейда, им не удалось докопаться до третьего.

Ведь есть еще и третье «Я», «Я-3». Это – твое истинное «Я», настоящее лицо, скрытое под «Я-1» и «Я-2». Это – трансцендентное. Это – буддовость. Неделимая чистая осознанность.

Первое «я» – общественное, второе «я» – природное, третье «Я» – Божественное.

И помни, я не говорю, что первое совсем бесполезно. Коль существует третье, первое можно прекрасно использовать. Раз существует третье, второму тоже можно найти замечательное применение. Но лишь в том случае, когда есть третье. Если центр четко функционирует, то и на периферии, и на поверхности все о’кей. Но отсутствие центра – при наличии одной лишь поверхности – подобно смерти.

Вот что случилось с людьми. Вот почему на Западе такое количество «думателей» полагают, что жизнь бессмысленна. Вздор. Это мнение утративших связь с тем источником внутри себя, который порождает смысл.

Это как если бы дерево утратило контакт с собственными корнями. Оно не цветет. Оно теряет листву – листья опадают, а новые не появляются. Сок перестает течь, энергия иссякает. Жизнь покидает такое дерево, оно умирает.

И дерево начинает философствовать, делается экзистенциалистом, Сартром или кем-то еще в этом духе и берется утверждать, что в жизни нет цветов. Что жизнь лишена цветов, аромата, что нет больше никаких птиц. Дерево может даже заявить, что так было всегда, а древние лишь заблуждались насчет цветов – это все их воображение. «Так было всегда, никакой весны не было, люди все нафантазировали. У всех этих будд просто разыгралось воображение, фантазия, будто цветут цветы и кругом море радости, птиц и солнечного света. На самом же деле ничего этого нет. Все – мрак, случайность, все бессмысленно». Вот что может сказать дерево.

Но истина не в том, что все бессмысленно, что больше нет цветов или их вообще никогда не было, будто аромат – это чистый вымысел, а в том, что это дерево утратило контакт с корнями.

Пока ты не укоренен в своей буддовости, ты не сможешь расцвести. Ты не сможешь петь, не узнаешь праздника. А как ты сможешь узнать, что такое Бог, если не ощутил праздника? Если ты разучился танцевать – как ты сможешь молиться? Если ты разучился петь и любить, то для тебя Бог умер.

Бог – не мертв. Бог умер в тебе, лишь в тебе. Твое дерево высохло, сок в нем исчез. Тебе придется заново обретать корни. Где их отыскать? Корни обретаются здесь и сейчас.

«This Very Body the Buddha», глава 6

Глава 2
Идеалы

Однажды медвежонок спросил маму – белую медведицу:

– А мой отец тоже был белым медведем?

– Разумеется, твой отец был белым медведем.

– А дедушка, – спросил малыш спустя несколько минут, – дедушка тоже был белым медведем?

– Да, твой дедушка был белым медведем.

Проходит еще немного времени, и медвежонок вновь пристает к матери:

– А как насчет прадедушки? И он был белым медведем?

– Да, и он тоже. А почему это тебя беспокоит?

– Потому что мне очень холодно.

Ошо, мне сказали, что мой отец был белым медведем. Мне сказали, что мой дед был белым медведем, мне сказали, что мой прадед был белым медведем, но я коченею от холода. Как мне изменить этот порядок вещей?

Мне довелось знать твоего отца, довелось знать твоего деда и прадеда тоже – все они точно так же коченели от холода. А их матери так же кормили их подобными байками – что и их отец, и дед с прадедом были белыми медведями.

Но стужа есть стужа. От всех этих россказней никакого толку. Лишь еще одно подтверждение: даже белым медведям в стужу приходится несладко. Смотри на вещи реалистично, не поддаваясь влиянию традиций и не копаясь в прошлом. Холод есть холод. И утешение вроде того, что ты – белый медведь, вряд ли тебя согреет.

Человечеству всегда навязывали подобные утешения. Ведь если ты умираешь, то ты умираешь; даже если кто-то вдруг придет и скажет: «Не бойся, душа бессмертна», это не отодвинет твою смерть.

Я слышал историю об одном еврее, который упал прямо на улице с сердечным приступом. Собралась толпа, и все ждали кого-нибудь от религии – появления какого-нибудь верующего либо священника, – ведь умирал человек. Из толпы вышел католический священник – он не знал, кем является умирающий. Подойдя к нему, он спросил: «Веруешь ли ты? Признаешь ли ты, что веруешь в Святую Троицу – Бога Отца, Сына Его Иисуса Христа и Духа Святого?»

Умирающий еврей открыл глаза и говорит: «Моя кончина близка, а он тут загадки задает. Какое отношение эта троица имеет ко мне? Я умираю. Что еще за чушь ты городишь?»

Человек при смерти, а ты утешаешь его мыслью о бессмертии души. Подобные утешения бессмысленны. Кто-то испытывает страдания, а ты говоришь ему: «Не стоит страдать. Это всего лишь состояние твоей психики». Разве это ему поможет? Так ты только причинишь ему еще больше страданий. От всех этих теорий никакого проку. Их придумали, чтобы успокаивать, лгать.

Ты стынешь от холода. Вместо того чтобы выяснять, был ли твой отец белым медведем, подвигайся. Попрыгай, побегай, займись динамической медитацией – и ты не окоченеешь. Я обещаю. Забудь все, что ты знаешь об отце, деде и прадеде. Прислушивайся лишь к своей реальности. Если ты коченеешь – сделай что-нибудь. А сделать всегда что-то можно. Но тебе это не приходит в голову; ты избираешь иной – ошибочный – путь. Ты будешь всех донимать вопросами, а твоя бедная мамочка, разумеется, примется тебя утешать.

Ты задаешь прекрасный вопрос, весьма существенный, колоссально важный.

Вот как выходит, что человечество погрязло в страдании. Прислушайся к страданию. Вглядись в проблему и не пытайся отыскать ее решения вовне. Зри непосредственно в корень проблемы, и ты всегда найдешь выход там. Погрузись в сам вопрос; не ожидай от других ответа.

Например, ты можешь без конца вопрошать: «Кто я?» Пойди с этим вопросом к христианам, и тебе скажут: «Ты – сын Божий, Господь исполнен любви к тебе». И ты почувствуешь растерянность – разве Бог может тебя любить?

Священник говорит Мулле Насреддину: «Бог тебя безмерно любит».

Мулла спрашивает: «Но как же он может меня любить? Он ведь меня даже не знает».

На что священник отвечает: «Потому и любит. Мы тебя знаем и не можем любить – это слишком уж тяжело».

Или обратись к индуистам – те ответят: «Ты сам – Бог». Не сын Божий, а Бог. Но при этом у тебя никак не прекращается головная боль, ты страдаешь мигренью и крепко призадумываешься: разве у Бога может быть мигрень?…и так и не получаешь ответа на свой вопрос.

Если у тебя назрел вопрос «Кто я?» – не стоит ни к кому ходить. Сядь в тишине и обрати вопрос в глубь своего существа. Позволь ему звучать – не вербально. Экзистенциально. Пусть он станет стрелой, пронзающей сердце. «Кто я?» И позволь вопросу слиться с тобой.

Но не торопись получить ответ – он может принадлежать кому-то другому: священнику, политику, какой-либо традиции. Не полагайся в получении ответа на свою память – память полностью заимствована. Твоя память подобна компьютеру – она неживая. У нее нет ничего общего со знанием. Тебя им напичкали. Потому, когда ты спрашиваешь «Кто я?» и твоя память отвечает: «Ты – великая душа», будь осторожен. Не попадись в ловушку. Попросту отбрось весь этот хлам; это все вздор.

Просто не прекращай вопрошать «Кто я?»… «Кто я?»… «Кто я?»… и однажды ты почувствуешь: вопрос тоже исчез. Осталась лишь жажда – «Кто я?». Не сам вопрос, но жажда – все твое существо пульсирует жаждой знать «Кто я?».

Однажды ты увидишь, что даже ты исчез – осталась только жажда. И в этом кипучем, страстном состоянии твоего существа ты вдруг поймешь: произошел некий взрыв. Неожиданно ты столкнулся с самим собой и теперь знаешь, кто ты.

Нет смысла спрашивать отца, кто ты. Он не знает, кем является он сам. Нет смысла задавать этот вопрос своему деду или прадеду. Оставь вопросы! Не спрашивай свою мать, не спрашивай общество, не спрашивай культуру, не спрашивай цивилизацию.

Обратись к своему сокровенному центру.

Если действительно хочешь получить ответ, отправляйся внутрь; и из этого внутреннего опыта родится перемена.

Ты спрашиваешь: «Как мне изменить этот порядок вещей?» Ты не можешь ничего изменить. Прежде ты должен встретиться со своей реальностью, и сама эта встреча переменит тебя.

Один журналист пытался раздобыть материал для очерка, обратившись к пожилому, дряхлеющему господину из дома для престарелых, финансируемого государством.

– Отец, – допытывается бойкий журналист, – что бы вы почувствовали, если бы неожиданно получили письмо, где сообщалось бы о пяти миллионах долларов, завещанных вам неким забытым родственником?

– Сынок, – последовал неспешный ответ спустя какое-то время, – я бы чувствовал, что мне по-прежнему девяносто четыре года.

Понимаешь? Старик говорит: «Мне девяносто четыре года. Даже если я получу пять миллионов долларов, что мне с ними делать? Ведь мне так и будет девяносто четыре».

Сказанное Буддой, сказанное Махавирой, сказанное Христом не годится для тебя. Ты замерзаешь – тебе по-прежнему девяносто четыре года. Даже если все знания мира вложить в твою голову, это не поможет: ты так и не согреешься – не станешь моложе своих девяноста четырех. До тех пор пока в тебе не родится некое переживание, некое жизненно важное переживание, способное трансформировать твое существо, сделать тебя вновь молодым, наполнить жизнью, – все бессмысленно.

Потому не спрашивай никого. Это – первый урок, который необходимо усвоить. Обратись к себе. И помни: поскольку ответы уже заложены в тебе – а приходить будут именно они, – игнорируй их. Вопрос задан тобой, поэтому ничей чужой ответ тебе не подойдет.

Вопрос – твой, потому ответ тоже должен быть твоим.

Будда испил воды и удовлетворил жажду. Иисус испил – и испытал экстаз. Я испил – но разве это удовлетворит твою жажду? Тебе придется пить самому.

Случилось так, что император пригласил великого суфийского мистика к себе во дворец, чтобы тот сотворил о нем молитву. Мистик явился, но отказался возносить молитву, сказав: «Сие невозможно. Как я могу молиться за тебя? Существует несколько вещей, которые человек должен делать сам. Например, если ты хочешь заняться любовью с женщиной, тебе придется делать это самому. Я не смогу сделать этого вместо тебя. Если тебе нужно высморкаться – я не сделаю этого за тебя; это ничего не даст. Так же и с молитвой. Разве я могу помолиться вместо тебя? Ты должен молиться сам. Я могу возносить лишь свою молитву». С этим он закрыл глаза и погрузился в глубокую молитву.

Вот что я могу сделать. Для меня эта проблема решена, но она решилась не при помощи чьего-либо ответа. Я ни к кому не обращался с вопросом. В действительности все мои усилия были направлены на то, чтобы отбросить ответы, данные другими, – в избытке.

Люди непрестанно раздают советы. Советы сыплются из них, как из рога изобилия. В других вещах они вовсе не так щедры, но советовать – мастаки, воплощенная щедрость. Не важно, спрашивают их совета или нет, они всегда тут как тут.

Совет – единственная вещь, которую так щедро раздают и которую всегда отвергают. Никто не желает им воспользоваться.

Я слышал историю о двух бродягах, сидящих под деревом, один из которых говорит:

– Я оказался здесь, потому что никогда не слушал ничьих советов.

А другой отвечает:

– Приятель, а я здесь потому, что слушал всех.

Путешествие предстоит совершить тебе.

Ты коченеешь от холода, я знаю. Ты несчастен, я знаю. Жизнь – трудная штука, я знаю. Но мне нечем тебя утешить. Я вообще не верю в возможность утешения, ведь любое утешение – просто отсрочка. Медведица говорит своему медвежонку: «Да, твой отец был белым медведем», и какое-то время малыш борется с ощущением холода, – ведь белые медведи не должны мерзнуть. Но это не помогает. Он снова спрашивает: «Мама, а мой дед тоже был белым медведем?» Бедняга хочет понять, не вышло ли какого сбоя в его родословной – возможно, потому ему так холодно? Но мать говорит: «Да, твой дед тоже был белым медведем». Медвежонок снова тянет время – но отсрочка в таком деле невозможна. Может, и удастся погодить немного – однако через время холод снова одолеет.

От реальности не убежать.

Теоретизирование не поможет. Забудь о всяческих теориях и приглядись к фактам. Ты несчастен? Тогда загляни вглубь своего несчастья. Ты злишься? Обратись вглубь своей злости. Ты охвачен сексуальным желанием? Тогда забудь все, что другие говорят об этом; просто загляни в себя поглубже. Это твоя жизнь, и тебе ее проживать. Не заимствуй ее у других. Никогда не пользуйся ничем из вторых рук. Бог любит оригиналы. Он никогда не отличался любовью к людям, словно вышедшим из-под копирки. Будь новым, будь оригинальным, уникальным, будь индивидуальностью, будь собой и зри в самую суть своих проблем.

Я могу сказать лишь одно: в твоей проблеме уже кроется ее решение. Проблема – это лишь семя. Стоит заглянуть в нее поглубже, как из нее пробьется решение. Твое невежество – это семя. Стоит углубиться – и из него расцветет знание. То, что ты дрожишь, коченеешь от холода, – это проблема. Погрузись в нее – и тепло поднимется оттуда.

В действительности тебе дано все – как вопрос, так и ответ, как проблема, так и ее решение, как невежество, так и знание. Просто загляни внутрь.

«Ecstasy: The Forgotten Language», глава 4

У меня возникает чувство, будто людям кажется, что просто быть собой – недостаточно. Почему большинство из нас считают необходимым гнаться за властью, престижем и тому подобными вещами, вместо того чтобы просто оставаться людьми?

Это сложный вопрос. У него есть две стороны, и в обеих нужно как следует разобраться. Первое: тебя никогда не принимали таким, какой ты есть, – ни родители, ни учителя, ни соседи, ни общество. Все, кому не лень, пытались тебя исправить, сделать лучше. Все указывали на твои недостатки, ошибки, промахи, слабости, моральное несовершенство – на все, что свойственно обыкновенному человеческому существу. Никто не подчеркивал твоей красоты, никто не замечал твоего ума, никто не обращал внимания на твое великолепие.

Просто жить – это бесценный дар, однако никто никогда не учил тебя испытывать благодарность к бытию. Напротив, все только сердились да ворчали. Естественно, когда все окружающее с самого начала указывает только на то, что ты – не тот, кем мог бы быть, постоянно навязывает тебе высокие идеалы, которым ты обязан следовать и которые должен воплотить в жизнь, твое естество никем не ценится. Восхваляется только твое будущее – удастся ли тебе стать кем-то почитаемым, влиятельным, состоятельным, эрудированным, в той или иной сфере прославленным, – а не просто остаться никем.

Постоянная обусловленность породила в тебе мысль: «Такой, как есть, я недостаточно хорош, чего-то недостает. Мне нужно быть где-то в другом месте – не здесь. Это место – не то, я должен быть где-то выше, быть могущественнее, влиятельнее, респектабельнее, известнее».

Это – лишь половина дела, но и это отвратительно, неприемлемо. Этого всего можно было бы избежать, если бы люди лучше представляли себе то, как быть матерями, отцами, учителями.

Недопустимо вредить ребенку. Его самоуважение, приятие себя должно расти – и от вас требуется способствовать этому. Вы же, напротив, становитесь препятствием для роста. Это и есть та ужасная первая сторона дела. Впрочем, это еще не самое худшее. Это можно отбросить, ведь совершенно очевидно, что ты не можешь быть в ответе за то, каким родился, – так распорядилась природа. И оплакивать пролитое молоко теперь – чистейшая глупость.

Гораздо важнее второе. Даже если всю эту обусловленность отбросить – лишить тебя заданной программы, убрать из твоей головы все дурацкие идеи, – тебя по-прежнему станет преследовать ощущение, будто в тебе чего-то недостает; но это будет уже совершенно другой опыт. Слова останутся прежними – опыт будет иным.

Ты ощущаешь несостоятельность потому, что можешь быть кем-то большим. Отныне это уже не вопрос славы, респектабельности, власти, богатства. Все это уже перестает тебя заботить. Твоя забота – это то, что ты являешься всего лишь семенем. Ты не рожден деревом, а только семенем, и твоя задача – прорасти и распуститься прекрасными цветами, и эти цветы – твоя удовлетворенность, твоя реализованность.

Это цветение не имеет ничего общего с властью, ничего общего с деньгами, ничего общего с политикой. Оно имеет отношение лишь к тебе; это – индивидуальный прогресс. Все прочие мотивы становятся препятствием, уводят в сторону, являются злоупотреблением естественного стремления к росту.

Каждый ребенок рождается, чтобы расти и стать полноценным человеческим существом, исполненным любви, сострадания, безмолвия. Он должен стать праздником внутри себя. И тут не может быть даже намека на соперничество или тем более сравнение.

Но первая ужасная обусловленность отвлекает тебя: стремление расти, стремление стать больше, чем ты являешься, стремление развиваться используется обществом, крупными держателями капитала. Они уводят тебя в сторону. Они забивают тебе мозги, и ты начинаешь думать, что это стремление заключается в том, чтобы иметь больше денег, это стремление – быть всегда лучшим во всем – в образовании, в политике. Чем бы ты ни занимался, ты должен быть лучшим; чуть не дотягиваешь – и ты уже чувствуешь, что не так хорош, у тебя развивается глубокий комплекс неполноценности.