Текст книги "О Личности. Книга эго"

Вся эта обусловленность порождает комплекс неполноценности – сообразно этим дурацким предрассудкам от тебя требуется стать лучшим, превзойти других.

Предрассудки втягивают тебя в состязание, соперничество с другими.

Они обучают тебя жестокости, борьбе.

Они внушают тебе, что средства не важны, значение имеет лишь конечная цель – успех.

И это удается легко – ведь стремление к росту, к развитию заложено в тебе с рождения. Семени предстоит проделать долгий путь к тому, чтобы стать цветком. Это путешествие. Это стремление прекрасно. Оно – дар самой природы. Однако общество по сей день применяет свои уловки: поворачивает, перенаправляет, переводит в иное русло твои природные инстинкты в своих интересах.

Таковы эти две стороны, порождающие у тебя чувство: кем бы ты ни был, что-то все равно не так, тебе следует чего-то добиться, чего-то достичь, стать победителем, покорителем вершин.

Настал звездный час для твоего ума: разобраться, где проявляется твое природное стремление, а где – социальная обусловленность. Отсеки социальную обусловленность – она сплошь чепуха, – чтобы осталась чистая, незамутненная природа. А природа всегда индивидуалистична.

Ты будешь прорастать, затем расцветешь и, возможно, распустишься цветами розы. Другой вырастет и распустится ноготками. Ты, с розами, не лучше, а он – ничуть не хуже из-за своих ноготков. Вы оба расцвели, и это – главное; это цветение и приносит чувство глубинной удовлетворенности. Всякая фрустрация, всякое напряжение исчезают, тобой овладевает глубокая умиротворенность – умиротворенность, превосходящая понимание. Но сначала ты должен напрочь отсечь социальную ерунду, иначе она так и будет уводить тебя в сторону.

Ты должен быть богатым – но не состоятельным. Богатство – это нечто иное. Нищий может быть богатым, а император – бедняком. Богатство – это качество бытия.

Александр Великий встретил Диогена, нагого бродягу, у которого из всего имущества был один лишь фонарь. Диоген не гасил его даже днем. По всем признакам его поведение отдавало чудаковатостью; даже Александр не выдержал и спросил: «Зачем тебе фонарь при свете дня?»

Диоген поднял фонарь и, осветив лицо Александра, ответил: «Я ищу настоящего человека днем и ночью, но пока мне не посчастливилось его встретить».

Александр был возмущен тем, что какой-то голодранец посмел сказать сие ему, мировому завоевателю. Но он увидел, как прекрасен был Диоген в своей наготе. Его взгляд излучал спокойствие, а лицо – умиротворение, слова его имели вес, а само его присутствие так успокаивало, расслабляло и даже утешало, что Александр, хотя и был уязвлен, не смог подвергнуть его наказанию. Одного присутствия этого человека было достаточно, чтобы Александр выглядел нищим рядом с ним. Он записал в своем дневнике: «Впервые в жизни я почувствовал, что богатство – это нечто иное, чем обладание несметным состоянием. Я повстречал настоящего богача».

Богатство – это твоя аутентичность, искренность, твоя истина, твоя любовь, твое творчество, твоя чувствительность, твоя медитативность. Вот что является твоим истинным богатством.

Общество развернуло твою голову в сторону мирского, и ты полностью позабыл, что она не на месте.

Помнится мне один реально происшедший случай…

Дело было в Индии. Человек ехал на мотоцикле, и так как холод был жуткий, он надел пальто задом наперед, чтобы хоть как-то защититься от бьющего в грудь ветра. Навстречу ему, также на мотоцикле, ехал сардар [2]2
  Уважительный титул у сикхов. – Прим. перев.


[Закрыть] – сардары очень просты. Он не поверил своим глазам, подумав: «Да этот человек свернул себе шею!»

Он так испугался, что, поравнявшись с мотоциклистом, столкнулся с ним – тот свалился на землю, едва не потеряв сознание. Сардар наклонился над ним, воскликнув: «О Боже, что это с ним? До города очень далеко, до больницы еще дальше, но надо же что-то делать».

Сардары в Индии – очень сильные люди. А бедняга все еще лежал без сознания, поэтому сардар поднапрягся и развернул его голову – как раз в сторону застежек пальто. В этот момент подъехала полицейская машина, и стражи порядка поинтересовались происходящим.

Сардар им говорит: «Как вы вовремя! Взгляните на этого человека – он упал с мотоцикла». Полицейские спросили: «Он жив?»

Сардар ответил: «Он вроде был жив, когда его голова была повернута не в ту сторону. Но стоило мне поставить ее на место, как он перестал дышать».

И полицейские ответили: «Ты обратил внимание только на голову, но не увидел, что вовсе не голова была развернута – пальто было надето наоборот!»

На что сардар сказал: «Мы люди бедные, простые. Я никогда не видел, чтобы пальто надевали задом наперед. Я-то подумал, что произошел несчастный случай. Человек дышал, хотя и был без сознания. Я развернул его голову – было нелегко. Но если уж я чего захочу, то непременно добьюсь своего. Вот я и развернул его голову в сторону пуговиц. А он возьми да и перестань дышать. Вот странный тип!»

Твоей головой, твоим умом вертели столькими способами, столько людей – соответственно их видению того, каким тебе следует быть. И не потому, что они вознамерились причинить тебе вред. Твои родители поступали так из любви к тебе, твои учителя поступали так из любви к тебе, твое общество желало видеть тебя кем-то. Их намерения были очень даже хорошими, только вот их понимание оказалось примитивным. Они забыли, что невозможно вынудить календулу расцвести розовым кустом, и наоборот.

Все, что можно сделать, – помочь розам вырасти более крупными, более яркими, источать более изысканный аромат. Можно воспользоваться всеми мыслимыми химическими удобрениями для усиления цвета и аромата – использовать компост, качественную почву, соблюдать режим полива, – но невозможно заставить куст розы расцвести цветами лотоса.

И если приняться внушать кусту розы мысль о том, что он должен стать лотосом – конечно же, цветы лотоса крупны и красивы, – то он получит лишь искаженную обусловленность, ведущую к тому, что этот розовый куст никогда не даст цветов лотоса. К тому же вся его энергия будет направлена не в то русло, и он не сможет дать даже цветков розы – откуда ему взять энергию для цветения? А когда не будет ни лотосов, ни роз – разумеется, это бедное растение почувствует себя пустым, бесполезным, бесплодным, ненужным.

Именно это происходит с людьми. Из самых лучших побуждений собратья вертят твоей головой. В более совершенном обществе, где люди достигнут большего понимания, никто не станет менять тебя. Все примутся помогать тебе стать собой, ведь быть собой – это наибольшее богатство в мире. Будучи собой, ты сможешь получить все, что даст тебе чувство реализованности, все, что способно сделать твою жизнь значимой, наполнить ее смыслом. Просто будучи собой и следуя своей природе, ты сможешь реализовать свое предназначение.

Само по себе это стремление не является плохим, просто его направили не в то русло. И ты должен быть начеку, дабы никому не позволить манипулировать собой – какими бы хорошими ни были их намерения. Ты должен избавиться от толпы благожелателей, благодетелей, постоянно призывающих тебя стать тем-то, стать таким-то. Просто слушай их и будь им благодарен – они ведь не желают тебе зла. Но зло – это то, что происходит в результате.

Просто слушай свое сердце – своего единственного наставника.

В настоящем жизненном странствии твоим единственным наставником является лишь интуиция.

Приходилось ли тебе задумываться над словом «интуиция»? Оно имеет тот же корень, что и «обучение», «наставление» [3]3
  Ср. англ. intuition – «интуиция», «наитие», «чутье» и tuition – «обучение», «наставление». – Прим. перев.


[Закрыть]. Обучение происходит под руководством учителей, извне; интуиция дается тебе твоей собственной природой – изнутри. У тебя есть собственный внутренний советчик. Призови лишь немного отваги – и ты никогда не почувствуешь себя никчемным. Возможно, ты и не станешь президентом страны, премьер-министром, не будешь вторым Генри Фордом – да это и не нужно. Ты сможешь стать прекрасным певцом, замечательным художником. И совсем не важно, чем ты занимаешься… Будь хоть сапожником.

Когда Авраам Линкольн стал президентом США… Его отец был сапожником, и весь сенат обеспокоился тем, что сын сапожника теперь станет управлять самыми состоятельными людьми, элитой общества, свято верившей в свое превосходство из-за туго набитых кошельков и принадлежности к голубым кровям. Все члены сената досадовали, злились и не скрывали раздражения; никому не улыбался тот факт, что Линкольн занял пост президента.

Один из членов сената, весьма надменный буржуа, поднялся, не дав Линкольну начать его первую адресованную сенату вступительную речь, и сказал: «Господин Линкольн, перед тем как вы начнете, я хотел бы напомнить вам, что вы сын сапожника». И сенаторы расхохотались. Всем хотелось унизить Линкольна; никто не мог его сместить – его можно было лишь подвергнуть унижению. Но человека, подобного Линкольну, не так-то просто унизить.

Линкольн ответил: «Я чрезвычайно благодарен вам за то, что вы напомнили мне об отце, которого уже нет в живых. Я всегда буду держать в памяти ваш совет. Я знаю, что вряд ли смогу быть столь великим президентом, сколь великим сапожником был мой отец». В зале воцарилась гробовая тишина – то, с каким достоинством отреагировал Линкольн…

И он продолжил: «Насколько мне известно, мой отец шил обувь в том числе и для вашей семьи. И если ваши башмаки жмут или еще каким-то образом причиняют неудобства – и хотя я не бог весть какой сапожник, я с детства обучен обувному ремеслу, – я смогу их починить. Это относится ко всем членам сената: если ваши башмаки сшил мой отец и в них имеются какие-либо дефекты, изъяны – я всегда в вашем распоряжении, хотя наверняка и не сработаю так искусно, как мой отец. У него были поистине золотые руки». И слезы выступили у него на глазах при воспоминании о великом отце.

Вовсе не имеет значения, кто ты – третьеразрядный президент или первоклассный сапожник. Важно, что ты наслаждаешься тем, что делаешь, что ты вкладываешь всю силу в свое дело; что ты не хотел бы быть кем-то другим – ты являешься тем, кем и хотел быть, ты согласен с природой: роль, отведенная тебе в этой драме, – именно твоя роль, и ты ни за что не поменялся бы даже с президентом или императором. Вот истинное богатство. Вот истинное могущество.

Если каждый станет собой, то повсюду на Земле люди обретут могущество, колоссальную силу, знание, понимание, отыщут свою стезю и исполнятся радости оттого, что вернулись домой.

«The Transmission of the Lamp», глава 26

Слово «идеал» кажется мне грязным.

Слово «идеал» кажется мне грязным ругательством. У меня нет идеалов. Идеалы сводят с ума. Именно идеалы превратили наш мир в большую психушку.

Идеал означает, что ты не являешься тем, кем должен быть.

Он создает напряжение, беспокойство, мучения. Он разделяет тебя, превращает в шизофреника. Идеал – в будущем, но ты-то – здесь, в настоящем. А как ты сможешь жить, пока не станешь идеалом? Сначала стань идеалом, а потом живи себе – но этого никогда не происходит. Это не может произойти по самой природе вещей.

Идеалы неосуществимы – потому они и идеалы. Они доводят тебя до белого каления, сводят с ума. Ты клянешь себя – ведь до идеала не дотянуться. Возникает чувство вины. В действительности это именно то, чем занимаются священники и политики, – стремятся зародить в тебе вину. Для этого они и используют идеалы – механизм прост. Сначала нарисуй идеал, а вина подключится автоматически.

Вообрази, что я скажу тебе: двух глаз недостаточно, нужны три, ну-ка, живо открой третий глаз! Читай Лобсанга Рампу – открывай третий глаз! И ты прилагаешь неимоверные усилия, изловчаешься и так, и эдак, стоишь на голове, читаешь мантру – а третий глаз все не открывается. И ты начинаешь испытывать вину – ведь тебе чего-то недостает, ты – неправильный. Ты ощущаешь подавленность. Принимаешься тереть третий глаз – а он все не открывается.

Остерегайся подобного вздора. Эти два глаза прекрасны. И даже если у тебя всего один глаз – это тоже здорово. Просто принимай себя таким, каков ты есть. Бог создал тебя совершенным, он не оставил в тебе ничего незавершенного. А если ты ощущаешь какую-то незавершенность, то она – часть совершенства. Ты совершенно несовершенен. Богу лучше знать: лишь в несовершенстве заключена возможность роста, лишь в несовершенстве есть движение, лишь в несовершенстве таится возможность свершения. Был бы ты самим совершенством – был бы неживым, словно камень. Тогда ничего не происходило бы, ничего не могло бы произойти. Постарайся понять меня правильно: Бог также совершенно несовершенен, иначе он давно бы уже умер. Он не дожидался бы, пока Фридрих Ницше заявит: «Бог умер».

Что бы делал этот Бог, если бы был совершенством? Он не мог бы ничего сделать, он был бы не волен что-либо предпринять. Он был бы лишен возможности роста – ведь двигаться некуда. Он просто бы торчал здесь. Он не смог бы даже покончить жизнь самоубийством – ведь если ты идеален, ты не проделываешь таких штук.

Прими себя таким, каков ты есть.

Я не заинтересован ни в каком идеальном обществе – ничуть. Я не заинтересован в идеальных индивидуумах.

Я вообще не заинтересован в идеализме!

По моему мнению, никакого общества не существует – есть только одни индивидуумы. Общество – это всего лишь утилитарная функциональная структура. Невозможно встретить общество. Тебе доводилось когда-либо встречать общество? А встречать человечество? А христианство, индуизм, ислам – доводилось? Нет, ты всегда встречал индивидуума – конкретного, во плоти, индивидуума.

Но люди всегда размышляли о том, как бы им преобразовать общество, как создать идеальное общество. И эти люди столько огородов нагородили! От них сплошь беды да несчастья. Из-за их идеального общества рушилось самоуважение людей, они у всех породили чувство вины.

Все чувствуют себя виновными, кажется, что никто не счастлив таким, каков он есть. Так можно вызвать чувство вины в чем угодно, и как только это чувство появляется, ты получаешь власть. Человек, породивший в тебе чувство вины, обретает над тобой власть – помни об этой стратегии, – потому что только он способен освободить тебя от нее. В этом случае ты должен обратиться к нему. Сначала священники порождают вину, а потом велят тебе идти в церковь. Ты должен идти к исповеди: «Я совершил этот грех» – и тебя прощают во имя Господа. Вначале во имя Господа они придумывают вину, а затем прощают тебя во имя Господа.

Послушайте эту историю…

Мать застукала Кальвина за совершением смертного греха и тотчас же отправила его исповедоваться.

– Отец, – сказал Кальвин, – я забавлялся сам с собой.

– Зачем ты это делаешь? – закричал не на шутку рассердившийся священник.

– Мне больше нечем было заняться, – признался Кальвин.

– В качестве наказания прочтешь пять раз «Отче наш» и пять раз – «Богородице, Дево, радуйся».

Неделю спустя мать Кальвина застала его за тем же занятием и снова отправила на исповедь.

– Отец, я забавлялся сам с собой.

– Зачем ты это делал?

– Мне больше нечем было заняться.

– В качестве наказания прочтешь десять раз «Отче наш» и пять раз – «Богородице, Дево, радуйся».

Еще через неделю Кальвин вновь проштрафился.

– А ну, марш на исповедь, – велела ему мать, – и отнеси этот шоколадный торт добрейшему отцу.

Однако в ожидании своей очереди Кальвин прикончил торт. В исповедальне он покаялся:

– Святой отец, мама передала вам шоколадный торт, но я его съел, стоя в очереди.

– Почему ты это сделал? – спросил священник.

– Мне больше нечем было заняться.

– Лучше бы ты поиграл с собой.

Священнику нет никакого дела до того, что за безобразия ты там чинишь; у него свой интерес – шоколадный торт. А ты можешь отправляться на все четыре стороны! Делай все, что тебе вздумается, только не оставь его без шоколадного торта.

Они порождают вину, а затем прощают тебя во имя Господа. Делают из вас грешников, затем говорят: «Придите к Христу, Он – ваш спаситель».

Не существует того, кто мог бы тебя спасти, – в первую очередь потому, что ты не совершал никакого греха. Тебя не нужно спасать.

Я не ратую ни за какое идеальное общество. Умоляю, отбрось это наваждение, оно ввергло мир в сплошной кошмар. Помни – ничего нельзя добиться политическими мерами. Политике пришел конец. Кого бы ты ни поддерживал – правых или левых – избавься от иллюзий. Необходимо отказаться от идеи, будто какая-либо система может стать спасительной. Ни одна система не принесет спасения – ни коммунизм, ни фашизм, ни гандизм. Ни один тип общества не способен спасти тебя, и ни одно общество не может стать идеальным. Как не может быть спасителя – Христа, Кришны или Рамы. Отбрось эту галиматью, которой тебя напичкали, – о вине и о своей греховности.

Направь всю свою энергию в танец, празднование жизни. И ты поймешь, что уже идеален – здесь и сейчас, тебе не нужно становиться идеальным.

Идеология как таковая утратила истинность. Вообще-то, истиной там никогда и не пахло. И сила убеждения тоже исчезла. Лишь кучка недоумков до сих пор верит в то, что можно состряпать некий проект и путем социальной инженерии претворить в жизнь новую утопию общественной гармонии.

Мы живем в век высшей свободы. Мы достигли совершеннолетия.

Человечество вышло из детского возраста, стало более зрелым. Мы живем в Сократову эпоху – люди стали задаваться очень серьезными вопросами о жизни. Угаси пыл и непреодолимое рвение достичь некоего будущего идеала, идеи, совершенства.

Отбрось все идеи – живи здесь и сейчас.

«The Heart Sutra», Глава 6

Перфекционизм – основная причина всех неврозов.

Перфекционизм стал причиной всех неврозов. Пока человечество не избавится от идеи совершенства, ему не дано выздороветь. Сама идея совершенства повергла весь человеческий род в состояние безумия. Мыслить категориями совершенства означает мыслить категориями идеологии, целей, ценностей, «хорошо-плохо».

У тебя имеется определенный образец для подражания, и если ты не впишешься в него, то почувствуешь себя крайне виновным, грешником. Однако сам образец устроен таким образом, что достичь его невозможно. Если он достижим, то он не будет представлять большой ценности для эго.

Потому имманентным свойством идеала совершенства является его недостижимость – только в этом случае к нему стоит стремиться. Видишь противоречие? А это противоречие порождает шизофрению: ты пытаешься достичь невозможного, отлично осознавая при этом его недостижимость – обусловленную самой природой вещей. Если бы желаемое все же было возможным, то никакого совершенства в этом не было бы – ведь тогда это мог бы сделать кто угодно. Тогда эго лишилось бы источника питания: не на чем было бы расти и раздуваться. Эго нуждается в невозможном, а невозможное – так уж оно устроено – никогда не случается.

Поэтому остаются лишь две альтернативы. Первая – ты начинаешь испытывать вину. Если ты невинен, прост, умен, то непременно повинишься, а вина – это разновидность болезни. Я здесь не для того, чтобы породить в тебе вину. Моя задача – полностью избавить тебя от нее. В тот момент, когда ты от нее освободишься, в твою жизнь ворвется праздник. Вина коренится в идее совершенствования.

Вторая альтернатива такова: если ты хитер, то станешь лицемерить, притворяться, будто уже достиг совершенства. Станешь водить за нос других и в какой-то момент попытаешься обмануть себя сам.

Ты начнешь жить иллюзиями, ложью, а это очень страшно, очень нерелигиозно, очень вредно.

Притворяться, вести жизнь лжеца куда более опасно, чем жизнь грешника. Грешник по крайней мере прост, но притворщик, лицемер, святой, так называемый мудрец, махатма – это мошенник. Он, в сущности, перестает быть человеком, проявляет нечеловечность прежде всего по отношению к себе, подавляет себя – только так можно притворяться.

Все то, что он считает в себе не соответствующим идеалу совершенства, следует подавить. Он станет закипать внутри, исполнится гнева и ярости. Эти гнев и ярость отыщут тысячу лазеек, через которые можно прорваться наружу, – тайком, окольными путями они проберутся на поверхность.

Даже люди, подобные Иисусу, – добропорядочные, милые – полны злости, гнева: они восстают против столь невинных вещей – в голове не укладывается. Иисус приходит в окружении своих последователей – толпы идиотов, называемых апостолами. Он голоден, как и вся его шайка. Они подходят к смоковнице, а там – не сезон. Дерево не виновато, однако Иисус так свирепеет, что проклинает бедное дерево, приговаривает его. Как же такое возможно? То он говорит: «Возлюби врага своего, как себя самого», то не может даже смоковнице простить отсутствие плодов весной.

Подобное раздвоение, подобная шизофрения царила в головах людей тысячелетиями.

Он говорит: «Бог есть любовь», хотя Бог управляет адом. Если бы Бог олицетворял любовь, то первое, что он должен был бы уничтожить, – это ад; ад следует немедленно сжечь, разрушить. Сама идея ада принадлежит очень ревнивому Богу. Но Иисус родился евреем, прожил жизнь еврея, умер евреем; он не был христианином, он не слышал слова «христианин». А представления евреев о Боге весьма непривлекательны. Как говорится в Талмуде – сие заявляет сам Бог, – «Я – Бог-ревнитель, я очень ревнив. Я суров. Я вам не добрый дядюшка!». Такой Бог уж точно придумает ад. На самом деле жизнь и в раю с таким Богом, – который тебе не дядюшка, который суров, ревнив, – станет адом. Что за рай вы унаследуете в итоге, живя с ним? Там будет царить деспотичная атмосфера, диктат – ни свободы, ни любви. Ревность не может сосуществовать с любовью.

Потому даже так называемые «хорошие» люди принесли человечеству много страданий.

Прискорбно, но мы никогда не задумывались над этими вещами. Мы никогда не пытались докопаться до нашего прошлого, а ведь корни наших страданий прорастают из прошлого. И хорошенько запомни: ваше прошлое находится гораздо больше под влиянием Иисуса, Махавиры, Конфуция, Кришны, Рамы, Будды, чем Александра Македонского, Юлия Цезаря, Тамерлана, Чингисхана, Надир Шаха. В книгах по истории упоминаются все эти личности, однако они не стали частью твоего бессознательного. Возможно, они и стали частью истории, но не являются слагающими твоей личности, твоя личность сформирована так называемыми «хорошими» людьми. Разумеется, они обладали и некоторыми позитивными качествами, но наряду с ними присутствовала двойственность, возникшая из представлений о совершенстве.

Джайны утверждают, что Махавира вообще не потел. Разве может совершенный человек потеть? Я могу – я несовершенен! Ведь потоотделение летом – это так здорово, что я не променял бы его на совершенство! А тело человека, утратившее функцию потоотделения, просто сделано из пластмассы, оно синтетическое, не дышащее, лишенное пор. Все тело дышит – вот почему ты потеешь; потоотделение – естественный процесс поддержания постоянной температуры тела. Махавира, должно быть, горел изнутри адским огнем! Как ему удавалось регулировать температуру тела? Без потоотделения этого сделать нельзя, это невозможно. Джайны также говорят, что, когда Махавиру укусила змея, из его ступни сочилось – не кровь – молоко! Но такое возможно, разве что если у Махавиры вместо ступней грудь, – а человеку с грудью вместо ног место в цирке!

В этом заключается их представление о совершенстве: у совершенного человека не может быть такой грязной вещи, такой мерзости – крови, он состоит всецело из молока с медом. Но только вообразите, какой смрад будет распространять человек, состоящий из молока и меда! Молоко прокиснет, а на мед слетятся все мухи и комары в окрестности, они облепят все его тело! Такое совершенство мне совсем не по душе.

Махавира столь совершенен, что у него отсутствуют мочеиспускание и дефекация – подобные вещи оставьте для несовершенных человеческих существ. Трудно вообразить себе Махавиру взгромоздившимся на сиденье унитаза – такое невозможно, – но куда же в таком случае девается все его дерьмо? Тогда он, похоже, – самый дерьмовый человек на свете! Я читал в одном медицинском журнале о наиболее длительном случае запора у человека – восемнадцать месяцев. Но эти медики не слышали о Махавире – представить только – сорок лет! Это – самый долгий период, в течение которого человек сумел контролировать свой кишечник. Вот где настоящая йога! Небывалый случай запора во всей истории человечества… и мне почему-то кажется, что никому не удастся побить этот рекорд.

Подобные идиотские представления жили веками, обрекая людей на страдания. Если твоя голова забита таким вот хламом – тебе суждено тащить на себе груз вины за все что угодно.

Я люблю этот мир за его несовершенство. Он не идеален – потому в нем и не прекращаются изменения, будь он идеальным, ему давно бы уже пришел конец. Рост возможен только благодаря несовершенству.

Совершенство подразумевает полную остановку, совершенство означает окончательную смерть; после его достижения двигаться некуда. Я хотел бы еще и еще раз подчеркнуть: я несовершенен, вся Вселенная несовершенна, и любовь к этому несовершенству, радость в этом несовершенстве – вот мое послание.

«The Goose is Out», глава 5

Не заботься о совершенстве.

Не заботься о совершенстве. Замени слово «совершенство» словом «тотальность». Отбрось мысли о необходимости быть совершенным, думай о том, как быть тотальным.

Тотальность подарит тебе иное измерение.

Вот мое учение: будь тотальным, забудь о совершенстве. Что бы ты ни делал, делай это тотально – не идеально, а тотально. В чем заключается отличие? Когда ты зол, перфекционист скажет: «Это нехорошо, не злись: совершенный человек не должен проявлять злость». Это полная чушь, ведь мы знаем, что Иисус бывал в гневе. Он не на шутку разозлился на традиционную религию, священников, раввинов. Он был так взбешен, что в одиночку, взяв хлыст, изгнал менял из храма. Он кричал не своим голосом, повергнув всех в испуг, – столь мощным и страстным было его негодование. Не случайно люди, ради которых он родился, вынуждены были его убить. Он рассвирепел, взбунтовался.

Помни, перфекционист скажет: «Ты не должен проявлять злость». Но где выход? Ты подавишь гнев, проглотишь его, он станет медленно отравлять твое существо. Возможно, у тебя и получится подавить его, но так ты станешь гневливым человеком – а это уже плохо. Вспыхивая лишь изредка, гнев выполняет свою функцию, он по-своему привлекателен, по-своему гуманен. Человек, не способный злиться, будет бесхребетником, слюнтяем.

Человек, не способный злиться, не сможет и любить – ведь и для гнева, и для любви требуется страсть, и она – одного свойства. Человек, не способный ненавидеть, не сможет любить; любовь и ненависть идут рука об руку. Такая любовь будет холодной. И помни – горячая ненависть куда лучше холодной любви. По крайней мере, она человечна – в ней есть накал, есть жизнь, есть дыхание.

А человек, утративший всю свою страсть, сделается скучным, блеклым, вялым, вся его жизнь будет заражена гневом. Он не станет давать гневу выход, так и будет его подавлять. Гнев начнет копиться, слой за слоем, сделав человека злобным. Посмотрите на ваших так называемых махатм и святых – они злые люди. Они думают, что подчинили гнев, – но что можно сделать с контролируемым гневом? Только проглотить его. Куда он денется? Он – твой, он – часть тебя, он так и останется невыраженным в тебе.

Стоит только дать гневу выход, как ты от него освобождаешься. А на смену гневу может явиться сострадание; только громы и молнии стихнут – ты снова в состоянии ощутить безмолвие любви. Существует некий ритм между ненавистью и любовью, гневом и состраданием. Стоит отбросить одно – другое исчезнет. Ирония заключается в том, что, независимо от того, что ты отбросил, ты его всего лишь проглотил. Оно станет частью твоей системы. Ты просто будешь злиться без причины, твой гнев будет иррациональным. Он будет читаться в твоих глазах, в твоей грусти, в твоей угрюмости, твоей серьезности. Ты утратишь способность радоваться.

Когда я предлагаю заменить совершенство тотальностью, я подразумеваю следующее: когда ты зол – прояви свой гнев тотально. Стань гневом, чистым гневом. Он по-своему привлекателен. И мир станет куда лучше, когда мы примем гнев как часть человеческой природы, как часть игры противоположностей. Не может существовать Востока без Запада, не может быть ночи без дня, а лета – без зимы.

Мы должны принимать жизнь в ее тотальности. В ней заложен свой ритм, присутствует своя полярность.

«The Revolution», глава 2