Текст книги "Дао: Золотые Врата. Беседы о «Классике чистоты» Ко Суана. Часть 1"

В своей автобиографии Махатма Ганди пишет, что даже в семидесятилетнем возрасте его преследовали сны сексуального содержания. Это неизбежно – это результат семидесятилетнего подавления. А иначе к семидесяти годам человек должен быть уже достаточно зрелым, чтобы отбросить все эти игрушки. Из-за подавления все продолжает висеть в воздухе. Подавленный человек, даже умирая, будет думать о том, что он подавлял всю свою жизнь.

Я против подавления, я всецело за выражение.

Выражайте себя. Существование – это самовыражение Бога, и именно в этом суть творчества. Выражайте себя и ничего не осуждайте. С вами все в порядке – все, что существует, прекрасно. Оно может нуждаться в трансформации, но в нем нет ничего дурного. Ничто не нужно отбрасывать, нужно только трансформировать. А трансформация свершается через дисциплину, дисциплина же приходит через медитацию. Становитесь более осознанными, наблюдательными. Но не носите в себе никаких априорных суждений.

Если вы убеждены, что секс – это плохо, вы не сможете наблюдать свой ум. Как можно наблюдать, если у вас уже есть суждение? Как только у вас появится мысль о сексе, вы напряжетесь: надо избавиться от этой мысли! Вы немедленно наброситесь на эту мысль и начнете с ней бороться. Вы не сможете просто наблюдать – вы будете оценивать.

Медитирующий должен быть абсолютно беспристрастным, без каких-либо готовых умозаключений. Он должен быть чисто научным наблюдателем. Он просто наблюдает, отмечает для себя все, что происходит в его уме. Подмечайте, пусть ничто не остается незамеченным, вот и все. И красота наблюдательности заключается в том, что все несущественное начинает исчезать само по себе, а все существенное начинает расти. Ваши энергии начинают концентрироваться вокруг существенного и покидают несущественное. Отсюда возникает своего рода дисциплина, никем не навязанная извне.

Многие люди, в особенности индийцы, спрашивают меня в своих письмах, почему я не предлагаю своим саньясинам никакой дисциплины. Я не могу – я им не враг. Я здесь ни в коем случае не для того, чтобы над кем-то доминировать, я здесь не для того, чтобы диктовать. Я могу помочь вам понять, а дальше уже вам решать. Если что-то в вашей жизни произойдет благодаря вашему пониманию, хорошо, но если это случится оттого, что я так сказал, тогда это уродливо. Тогда рано или поздно вы пожалеете, и рано или поздно вы мне отомстите.

Я – ваш друг. Я могу помочь вам быть более бдительными, в этом вся моя задача. И тогда то, что хорошо, последует так тихо, как ваша тень. Оно придет без шума, не провоцируя в вас эго. По мере того, как вы становитесь более осознанными, все эго исчезает. Вы становитесь все более и более смиренными, все более и более простыми, все более и более обыкновенными. И эта обыкновенность божественна, эта простота священна. Но в вас должна возникнуть дисциплина. Я могу раскрыть вам свое понимание, могу поделиться своим опытом, вот и все – а там уже вам решать, что делать, а чего не делать.

Мои саньясины должны научиться жить в свободе. Я знаю, что для вас это трудно – даже мои саньясины просят: «Если ты дашь нам определенные правила, которым мы могли бы следовать, нам будет легче». Я знаю, что так будет проще, потому что это то, чем вы занимались всю свою жизнь. Кто-то давал вам указания, и вы следовали им – это вошло в привычку. Вы бы хотели, чтобы и я вел себя по-отечески: просто говорил вам, что делать, а чего не делать. Тогда все становится простым и ничего не стоит: вам не нужно беспокоиться, вы можете просто полагаться на меня. Но это порождает зависимость, и вы утрачиваете нечто невероятно ценное: вы теряете свою свободу, свою независимость, вы теряете свою индивидуальность, теряете себя. А я не преследую здесь такой цели.

Моя цель здесь в том, чтобы вы становились все более и более уникальными индивидуальностями, более и более подлинными индивидуальностями. Я бы хотел, чтобы вы полностью переложили ответственность за свою жизнь на свои плечи и освободились от каких бы то ни было отеческих образов. Это великое блаженство и великое благословение.

Второй вопрос:

Ошо,

Пожалуйста, скажи нам что-нибудь о вчерашней смерти Свами Прем Чинмайи.

Прежде всего, смерть Прем Чинмайи вовсе не была смертью. Он умер очень осознанно. Он умер так красиво! Это было редким явлением. Десять лет назад, когда он пришел ко мне, я боялся, что он может умереть прежде, чем ощутит вкус бессмертия, потому что он страдал от такого заболевания… оно было неизлечимым.

Но он был особенным человеком. Все эти десять лет он жил исключительно за счет силы своей индивидуальности. Его тело было неспособно жить. Врачи были озадачены, терапевты не верили своим глазам, но я знал, в чем секрет. Он не боялся смерти, но хотел дорасти до определенной точки, прежде чем наступит смерть. И ему это удалось!

В тот момент, когда он был готов, я позволил ему уйти. Я сказал ему: «Теперь ты можешь отбросить свое тело».

Между нами возник глубокий контакт. Из-за своей болезни он не мог приходить ко мне – так иногда под маской скрываются благословения. Из-за того, что он не мог физически видеться со мной, мало-помалу установился внутренний контакт.

Позавчера я позвал в свою комнату Шилу, просто чтобы сказать ей: «Пришло время. Чинмайя может уйти – он готов. Теперь ему больше не нужно выносить страдания в теле. Он сделал все, что требовалось, он достиг определенной внутренней целостности. Да, он родится еще раз, но это великое достижение».

Он умер из шестого центра. Прийти к седьмому центру в таком состоянии было бы почти невозможно, даже и это было почти чудом – умереть на такой высоте.

Как только Шила подошла к комнате Чинмайи, он тут же спросил: «Ошо приглашал тебя в свою комнату?» Она удивилась, потому что я редко кого-то зову в свою комнату. За эти шесть лет я, может быть, трижды звал Шилу, так что это не было обычным делом. И Шила была, пожалуй, единственной, помимо Вивек и Лакшми, кого я когда-либо звал в свою комнату. Но он сразу же спросил: «Ошо звал тебя к себе в комнату? Что он сказал? Что он просил передать?»

В последнее время установилась очень глубокая связь. И когда Шила рассказала ему: «Ошо сказал, что ты должен отдыхать, расслабляться, погрузиться в себя и забыть о своем теле»… Забыть о теле было очень трудно, потому что его тело испытывало невыносимую боль. Это была не обычная боль, не помогало ни одно обезболивающее. Ему не удавалось даже заснуть – боль была такой сильной, что не давала ему спать.

Он засмеялся и сказал: «Да, я это сделаю!»

Трижды за ночь он снова и снова просил Шилу: «Пожалуйста, повтори еще раз послание моего мастера. Я не хочу забыть его послание в последний момент».

И каждый раз, когда она говорила: «Он сказал только три слова: отдыхай, расслабляйся, погружайся глубоко в себя», – он отвечал: «Да, теперь я помню», – и снова засыпал.

Он сказал Шиле, что хочет послушать этот цикл дискурсов, – он надеялся, что сможет послушать хотя бы первую лекцию. И ему это удалось! Вчера он прослушал всю лекцию – в полном сознании. Несмотря на всю боль, он слушал лекцию. Потом он в последний раз спросил о послании, и затем закрыл глаза и исчез.

Это не смерть, это нечто гораздо более прекрасное. Это отпускание, сдача. Это любовь! Он доверял мне настолько тотально. Он умер красиво, тихо, в полном расслаблении. Я рад за него.

Я боялся, что он может не прожить даже этих лет, но благодаря его совершенной решимости, его совершенной силе воли он выжил. Его тело должно было умереть как минимум шесть лет назад – на протяжении шести лет он вел своего рода посмертное существование. Он бы жил и дальше – он смог бы протянуть еще как минимум три месяца – но я не видел в этом смысла, потому что в этом теле невозможно было достичь больше того, чем достиг он. Тело становилось гнилым, абсолютно гнилым, а он находился в таком хорошем пространстве, что я не хотел, чтобы его внутреннее пространство что-то потревожило, я хотел, чтобы он ушел. Бывают моменты, когда кто-то должен уйти. Он находился в таком позитивном настроении в таком негативном теле, он был в таком здоровом настроении в таком нездоровом теле.

Буквально на днях, когда я рассказывал вам анекдот про Иисуса и человека, страдавшего от рака, я вспомнил Чинмайю, и он слушал! Должно быть, он смеялся, потому что он любил анекдоты.

Те ангелы, которые провожали его, должно быть, были озадачены, потому что он опоздал как минимум лет на шесть.

Трое итальянцев прибывают в рай. Святой Петр спрашивает первого:

– Кто ты?

– Я – Карлетто из Милана.

– Очень хорошо, – говорит святой Петр, – ты вовремя – входи.

– А ты кто? – спрашивает он второго.

– Я – Джинаро из Рима.

– Ты опоздал на шесть часов. Как это случилось?

– Ну, сан-Петро, из Рима досюда – долгое путешествие. По дороге я остановился, чтобы немного отдохнуть.

– А ты кто такой? – спрашивает святой Петр третьего.

– Я – Паскаль из Неаполя.

– Паскаль, – говорит святой Петр, – это уж слишком! Ты опоздал на два месяца!

– Не сердитесь, сан-Петро. Я был прикован к постели – я болел.

Не знаю, что собирается говорить Чинмайя, потому что шесть лет – это поистине слишком! Возможно, они уже совсем о нем забыли. Им придется порыться в папках – у них уйдет несколько дней, чтобы выяснить, кто этот человек! Но, думаю, к этому моменту они уже должны были познакомиться с оранжевыми людьми и понять, что это ненадежные люди. Они приходят в самое неподходящее время, они совершенно не думают о времени, не следуют никаким правилам – они понятия не имеют о дисциплине!

Ему нравились анекдоты. Он писал мне прекрасные анекдоты. В память о нем я расскажу вам несколько анекдотов.

В полицейский участок входит мужчина и говорит, что пропала его жена.

– Когда она пропала? – спрашивает полицейский.

– Пять или шесть лет назад, – отвечает тот.

– Пять или шесть лет назад! – восклицает полицейский. – Почему же вы не пришли раньше?

– Ну, видите ли, я просто не мог в это поверить!

В Москве коммунистический лидер видит, как старик стоит на коленях перед иконой. Он останавливается и спрашивает его:

– Старик, ты молишься?

– Да, молюсь, – отвечает старик.

– Ты молишься за нас, ведь так?

– Конечно.

– И ты молишься за нас так же, как в старые времена молился за царя?

– Да, точно так же, – отвечает старик.

– Так скажи мне, был ли какой-то толк от твоих старых молитв?

– Ну да, царя же убили!

А этот понравился бы ему больше всего:

В банке проходит заседание. Президент, разгорячившись в ходе дискуссии, поднимается и начинает мерить комнату шагами. Его секретарша замечает, что у него расстегнута ширинка.

– Мистер Президент, – шепотом говорит она ему, – ваш гараж открыт. Все видно.

– Ах, да, так что же вы видите? Мой новый «мерседес»?

– Нет, – отвечает секретарша, – «фиат» со спущенными колесами.

Вчера вы праздновали его уход. Всегда помните о нем. Он должен быть для вас светом. Он любил глубоко, и он смеялся глубоко. Он был человеком, который знал, как праздновать. Конечно, его тело сопротивлялось, но он никогда не беспокоился из-за тела.

Вчера он хотел прийти на дискурс. Я был вынужден его остановить, но он, тем не менее, прослушал весь дискурс. Он сказал Шиле: «Я хотел прослушать весь цикл, но если Ошо говорит, что я должен уйти, я должен уйти. Значит, время пришло, значит, это правильное время, и я не хочу его упустить». Он никогда не хотел меня подвести. Он так сильно меня любил.

Его имя, Прем Чинмайя, означает любовь и сознание. Он был и тем, и другим. Он был любовью и стал сознанием. Он умер с великой любовью и с великим сознанием.

Это вовсе не смерть, а самади – выход за пределы смерти.

Он скоро вернется, и как только он придет, вы об этом узнаете – потому что как только я увижу, что он вернулся, что он во чреве какой-то из моих саньясинок, я назову его Ко Суан, в память об этом цикле дискурсов, который он хотел прослушать целиком, но смог услышать лишь первую лекцию. Так что как только я назову какого-то ребенка Ко Суаном, вы будете знать – это Прем Чинмайя вернулся, чтобы повалять дурака!

Третий вопрос:

Ошо,

Мой муж так всецело любит меня, что никогда в своей жизни не думал ни о какой другой женщине, а мы прожили вместе почти двадцать пять лет. Я не могу в это поверить, хотя это правда. Что ты скажешь по этому поводу?

Я тоже не могу в это поверить!

Жил-был человек по имени Невероятно. Он был женат на одной милой женщине, и эти двое были очень счастливой парой.

Однажды Невероятно сильно заболел и понял, что умирает. Тогда он позвал свою жену и сказал ей: «Дорогая, всю жизнь меня называли этим идиотским именем. И теперь, когда я умираю, пожалуйста, пообещай мне одну вещь – не пиши имя Невероятно на моем надгробии. Можешь поместить изречение или фотографию, все что угодно, но только не мое имя. Я не хочу уносить его с собой в вечность».

Жена согласилась. Когда он умер, она украсила надгробие надписью: «Здесь покоится верный муж, ни разу не изменивший своей жене».

С того дня проходившие мимо люди читали надпись на надгробии и говорили: «Это невероятно!»

Две подруги разговаривают на пляжном курорте.

– Конечно, все эти молодые полуголые девицы – постоянный соблазн для наших мужей… – говорит одна.

– Может быть, – отвечает вторая, – но я полностью доверяю своему. Он безумно в меня влюблен.

– Ох! – восклицает первая, – но неужто его никогда не посещают мгновения здравомыслия?

Если мужчина любит женщину, он непременно будет любить также и многих других людей, или если женщина любит мужчину – она непременно будет любить и многих других, потому что любовь не может ограничиться одним человеком. Если она вообще существует, ее нельзя ограничить – если никакой любви нет, тогда другой вопрос.

Любовь – как дыхание. Если кто-то вам скажет: «Я дышу только тогда, когда я с тобой, а в остальное время я совсем не дышу», – вы не поверите ему. Как в это можно поверить? Он умрет, если не будет дышать, когда он не с вами. Любовь – это дыхание вашей души.

Но вот что мы наделали: на протяжении веков мы обусловливали людей такими глупыми идеями и совершенно безосновательно породили в мире столько горя, столько ревности, столько чувства собственничества, столько ненависти. Мы обусловили людей этой глупой идеей, что любовь возможна только между двумя людьми, когда она безраздельна: если любовь настоящая, она безраздельна, в противном случае она ненастоящая. Но правда состоит в прямо противоположном: когда любовь случается только между двумя людьми, она не может быть настоящей. Тогда она фальшива, ложна, это лишь притворство. Значит, люди притворяются, и они нечестны по отношению к самим себе – не только по отношению к другому человеку, но и к самим себе тоже.

Если мужчину привлекает красота, как он может не смотреть на красивых женщин, как он может не интересоваться ими? Единственный способ – полностью убить в нем интерес к красоте – но тогда его перестанет интересовать даже его собственная жена. Именно это и произошло: из-за этой идиотской идеи, что любовь должна быть безраздельной, между двумя людьми, любовь исчезла с лица Земли. Единственный способ добиться этого – чтобы муж не любил жену. Он должен убить в себе сам инстинкт любви, он должен подавить саму идею красоты, должен забыть, что в мире существует красота. Но тогда он не сможет любить и свою жену, запомните это. Тогда он будет притворяться, будет продолжать играть – пустые жесты без содержания. Если женщине говорят: «Ты должна любить только своего мужа, нельзя даже проявлять интерес к другим людям», – она неизбежно потеряет интерес к своему мужу.

Поэтому мужья и жены теряют интерес друг к другу. Они постоянно ссорятся, без конца находят поводы для ссор. Истинная причина их ссор в том, что их энергиям любви не позволяют цвести, но они об этом забыли, потому что это обусловливание очень древнее. Их родители были обусловлены точно так же, и родители их родителей – это уходит корнями во времена Адама и Евы. Это так глубоко проникло в нас, буквально вошло в нашу плоть и кровь, что мы этого даже не осознаем – это укоренилось в нашем бессознательном.

Поэтому мужья и жены постоянно злятся друг на друга – иногда больше, иногда меньше – и всегда находят для этого повод. Они выглядят унылыми. Они не могут не быть унылыми, не могут не злиться – по этой простой причине. А все их поводы ложны. Я не говорю, что они специально притворяются – они просто не осознают этого явления.

Вся правда заключается в том, что если мужчину привлекает красота, его будут интересовать многие женщины, если женщину привлекает красота, ее будут интересовать многие мужчины. Она может в большей степени интересоваться каким-то одним человеком – это возможно – она может быть так заинтересована одним человеком, что хотела бы с ним жить, но это не означает, что ее интерес к другим людям исчезает – он остается. Но если вы совершаете утреннюю прогулку со своим мужем или со своей женой, и ваш муж говорит вам: «Взгляни на ту женщину. Какая она красивая!», – тут же начинаются неприятности – он не должен так говорить! В этом нет ничего плохого, в действительности, вы должны быть счастливы, что ваш муж все еще живой и в здравом уме, что его покрышки еще не спущены! Вы должны быть счастливы, что он активен, молод, и его глаза все еще способны видеть красоту, он еще восприимчив ко всему прекрасному. Не нужно ревновать.

Но мужу нельзя так говорить. На самом деле, он притворится, что вовсе не смотрел на ту женщину. Он смотрел, он все время смотрит – он, может, только ради этого носит солнцезащитные очки! Он найдет причины, чтобы посмотреть на другую женщину: он может начать говорить о прекрасном дереве. Его заботит не дерево, а сидящая под деревом женщина! И жена прекрасно знает, почему он вдруг заинтересовался деревом – обычно деревья его не интересуют.

Жене нельзя сказать мужу: «Этот мужчина такой красивый!» Муж обидится – задето его эго. В каждом сидит эта идея: «Нет никого красивее меня». Притом что все знают, что это полный вздор. Каждый человек уникален, это верно, но у каждого есть что-то такое, чего нет ни у кого другого. Может быть, у этого мужчины глаза красивее, чем у вас – у вас может быть красивый нос, а его нос уродлив, но как же насчет глаз? Возможно, у вас красивое лицо – но у него так пропорционально сложено тело.

Люди должны быть более разумными и способными видеть все ценное, и они должны помогать друг другу видеть ценное. Они должны говорить друг другу: «Ты прав – эта женщина очень красива. Этот мужчина очень красив». И в этом нет ничего плохого. Это не разрушит вашу любовь, на самом деле, это ее укрепит, усилит. Такое подлинное общение друг с другом всегда является питанием для любви. Всякий раз, когда вы начинаете притворяться, когда вы вынуждены притворяться – когда вас вынуждают говорить что-то, чего вы не хотите говорить, и вам не разрешают говорить то, что вы хотите сказать, любовь начинает исчезать, возникает дистанция.

Пожалуйста, помоги своему мужу снова ожить, помоги ему вернуться в здравый ум, помоги ему снова стать чувствительным. Должно быть, ты во многом способствовала его омертвению. Это не хорошо, не здоро́во. Это патологическое состояние. Если он говорит, что за всю свою жизнь не подумал о другой женщине, не забывай, что ты тоже женщина – ни больше, ни меньше. Становясь женой, ты не перестаешь быть женщиной. И если его больше не интересуют никакие женщины – а на этой Земле так много красивых женщин – тогда ему и до тебя нет никакого дела, тогда и с тобой тоже кончено – либо же ты заставила его покончить с тобой.

Поэтому ты говоришь: «Я не могу в это поверить, хотя это правда». Ты не можешь в это поверить, потому что ты, должно быть, думаешь о других мужчинах – как ты можешь поверить? Если ты все еще думаешь о других мужчинах, как ты можешь поверить, что твой муж не думает о других женщинах?

На самом деле, всякий раз, когда мужчина и женщина – в особенности, если они муж и жена – занимаются любовью, в постели никогда не бывают двое, их всегда четверо. Он думает о какой-то другой женщине, а женщина думает о каком-то другом мужчине. Женщина думает о Мухаммеде Али, он думает о Софи Лорен, и тогда дела идут хорошо!

Мужья и жены обычно предпочитают не заниматься любовью в дневное время, и даже ночью они всегда выключают свет, так чтобы воображению ничто не мешало, и они могли думать, о ком захотят. На самом деле, больших различий нет – по существу, больших различий нет. Разные фасоны, немного разные шляпки, и так далее, но по существу большого различия нет. Что касается основ, то все равны – а когда вы занимаетесь любовью с женщиной или с мужчиной, вы доходите до самых основ, до самого основания, дальше уже некуда. Этим природа хороша: в своей основе она устроена по коммунистическим принципам – больших различий нет. Все различия на поверхности.

Но нет ничего плохого в том, чтобы проявлять интерес. Помоги ему – ему нужна твоя помощь, потому что мой опыт наблюдения за тысячами пар говорит о том, что мужчину всегда разрушает женщина. Мужчина делает вид, что он хозяин, но это не так. А женщины настолько уверены в своей власти, что позволяют ему говорить о его власти, им нет до этого дела.

Они говорят: «Можешь говорить, что хочешь. Это хорошее разделение: ты говоришь, что ты хозяин, – это твое право – но настоящие хозяева мы».

Однажды я пошел повидать Муллу Насреддина. Он сидел под своей кроватью.

– В чем дело? – спрашиваю я Насреддина. – Почему ты сидишь под кроватью?

– А почему нет? – отвечает он. – Я в доме хозяин, где хочу, там и сижу!

Тут входит его жена.

– Эй ты, трус! – говорит она. – Вылезай, я покажу тебе, кто здесь хозяин!

– Никто не может заставить меня вылезти! – отвечает он. – Я хозяин и могу сидеть, где пожелаю!

А его жена очень толстая и не может забраться под кровать. Тогда я ее спрашиваю:

– И что ты теперь собираешься делать?

– Подожди! – отвечает она. – Скоро обед – ему придется вылезти! А под кроватью он может сколько угодно говорить о своей власти – я-то знаю, кто хозяин над кроватью!

Помоги своему бедному мужу. Должно быть, ты лишила его жизни – не нарочно, без умысла, стратегии женщин очень тонки. Оживи его, вытащи его из могилы. Только тогда ты будешь для него интересна. И он будет благодарен тебе.

Все пары должны помнить: становясь парой, вы не становитесь хозяевами друг друга – лишь компаньонами, друзьями. И не воспринимайте ваши отношения как нечто само собой разумеющееся, они не имеют никакого отношения к обладанию. Мужчины или женщины – это не вещи, которыми можно обладать, это люди, и их необходимо уважать. Они не являются средствами, которыми можно пользоваться. Мужья используют жен в качестве средств, жены используют в качестве средств мужей, и поэтому весь мир кажется таким уродливым, таким безумным, и все кажутся такими несчастными.

Нет никакой нужды для таких страданий, девяносто девять процентов из них – дело наших рук. Конечно, один процент остается, потому что существуют ограничения тела. Тело должно стареть, иногда оно будет болеть, однажды ему придется умереть, но это лишь один процент. И если девяносто девять процентов страданий могут исчезнуть, тогда один процент можно принять, принять с радостью, в этом нет никакой проблемы.

Последний вопрос:

Ошо,

Я слышала от многих саньясинов, что нам совсем ничего не нужно делать. «Все сделает Ошо». Гурджиев учил, что только через собственные усилия человека, произрастающие из глубокого желания, начинает расти осознанность бытия.

Пожалуйста, расскажи об этом саньясинке, которая страдает от болей роста.

Анубхути, я знаю, что ты не страдаешь от болей роста, потому что ты не растешь!

Анубхути много лет занималась работой Гурджиева – не с самим Гурджиевым, а с кем-то, кто был с Гурджиевым. Так вот, быть с мастером – это совершенно другое дело. Если бы ты была с Гурджиевым, твое понимание Гурджиева было бы совершенно другим. Но ты никогда не была рядом с живым Гурджиевым, ты была с кем-то, кто был с Гурджиевым, и этот кто-то еще не достиг просветления, этот кто-то находится в одной лодке с тобой. Но она – человек, с которым была Анубхути, – обусловила твой ум определенным образом: своим собственным пониманием Гурджиева.

Гурджиев говорил, что даже те, кто лучше всех его понимал, не поняли его – даже такой человек как Успенский был отвергнут Гурджиевым. На самом деле, Успенскому полностью принадлежит вся заслуга в том, что Гурджиев прославился на весь мир – никто не узнал бы о нем, не будь Успенского. Благодаря книгам Успенского Гурджиев стал известен – он мог бы умереть безвестным мистиком. Успенский и его великая способность философствовать, спорить, писать сделали Гурджиева одним из величайших мистиков, известных миру.

Но Гурджиев не был доволен даже пониманием Успенского: он говорил, что Успенский совершенно неправильно его понял. Конечно, Успенский очень разозлился, и, в конце концов, оставил Гурджиева, стал его противником. Даже упоминание имени Гурджиева в присутствии Успенского было оскорблением. Ни одному из учеников Успенского не разрешалось упоминать имени Гурджиева, хотя то, чему учил Успенский, было его пониманием учения Гурджиева. Если же вы прочтете Успенского и Гурджиева, то Успенский будет более убедительным, чем Гурджиев, потому что Гурджиев не философ. Он также и не хороший писатель – его произведения такие нудные, такие скучные, что если вам удастся дочитать до конца всю его книгу, это будет свидетельствовать об огромной силе воли. Я встречал многих людей, которые проявляли глубокий интерес к Гурджиеву, но они не читали его книг, все они читали Успенского, Николь и других.

Все, что вы знаете о Гурджиеве, это не о Гурджиеве, вы ничего о нем не знаете. Даже те, кто прожил с ним многие годы, оказались не способны его понять – он был очень загадочным человеком. И каждому ученику он говорил разные вещи, потому что потребности всех учеников были разными. Успенскому он говорил одно, Николь – другое, противоположное, потому что их потребности так отличались, что нельзя было обоим говорить одно и то же.

Некоторым людям он говорил: «Полностью сдайтесь мне…»

Был такой случай:

К нему пришла очень богатая русская женщина, и первым делом он сказал ей: «Немедленно отдайте мне все свои драгоценности. Если вы хотите быть моей ученицей, отдайте все брильянты и другие драгоценности». А на ней были поистине прекрасные вещи, она была одной из самых богатых женщин в те времена. Она очень испугалась – естественно. Она ушла к себе в комнату, чтобы обдумать это: «Что делать? Правильно ли будет все отдать?»

Она жила в комнате с еще одной женщиной – одной из ее старых приятельниц, та тоже была богата. Она спросила ее совета – что ей делать.

Та другая женщина ответила: «Нет никакой проблемы – со мной произошло то же самое. Когда я пришла, он попросил меня: „Сначала отдай мне все свои драгоценности. Если ты не можешь пожертвовать этим, тогда забудь обо мне и о моей работе, тогда твой поиск не является подлинным. Ты должна за него заплатить“. И я сразу же, не думая, отдала все свои украшения. И знаешь, что произошло? – спросила она, – на следующее утро он пришел в мою комнату и все мне вернул!»

Тогда новенькая женщина очень обрадовалась. Она пошла и все отдала – а Гурджиев к ней так и не пришел! Она все ждала и ждала, и спрашивала ту другую женщину: «В чем дело? Он не пришел!»

Та женщина сказала: «Я не знаю, в чем дело, но со мной было так. Я не знаю, почему он не приходит».

Эта женщина потеряла всякое доверие, она оставила Гурджиева и начала распространять о нем слухи: «Этот человек шарлатан! Он эксплуатирует людей».

Та другая женщина спросила Гурджиева: «Почему вы мне все вернули, а ей – нет?»

Гурджиев ответил: «Ты сдалась так быстро, без раздумий, что мне не нужно было оставлять что-то у себя. А она обдумывала, советовалась с тобой. Только когда она убедилась в том, что ее вещи вернутся назад к ней, она все же отдала их мне. Это была далеко не сдача, это был расчет. А я не хочу, чтобы вокруг меня были расчетливые люди. Если бы я вернул ей те вещи, она бы осталась здесь. Поэтому я убил одним выстрелом сразу двух зайцев: у нас есть деньги – они были нам нужны для работы – и мы избавились от глупой женщины. А теперь она распространяет обо мне слухи, значит, и другие глупцы не придут ко мне».

Ты не страдаешь от болей роста, ты просто находишься в замешательстве, потому что моя работа коренным образом отличается от работы Гурджиева – это естественно. И теперь ты не знаешь, что делать.

Анубхути начинала проходить многие группы, но со всех групп она уходила, потому что они не соответствовали ее пониманию работы, они ниже ее. Она знает гораздо лучше – она работала много лет. Но моя работа отличается в корне.

Гурджиев опирался на кристаллизацию, а моя работа – растворение, вы должны раствориться, а не кристаллизоваться. Оба метода действенны, через обе двери можно войти в беспредельное. Либо вам нужно войти через силу воли – и в этом заключалась работа Гурджиева, либо вы должны пройти через сдачу – и это моя работа.

Ты просишь: «Пожалуйста, расскажи об этом саньясинке, которая страдает от болей роста».

Ты просто пытаешься понять меня при помощи своей гурджиевской терминологии. Это не сработает. Если ты хочешь понять меня, тебе придется отставить Гурджиева в сторону. Я люблю этого человека, я безмерно люблю его и уважаю, но мои методы совершенно другие.

Но старые привычки умирают с трудом…

Американский учитель устал смотреть, как его белые ученики дерутся с чернокожими учениками, которым не разрешается пользоваться школьным автобусом. И вот однажды он собирает их вместе и говорит:

– Мальчики, что это за дискриминация? Я больше этого не потерплю! Запомните, мы все равны. Все равны – и черные, и белые! Так что с этого момента мы будем считать себя синими! Вы поняли? Мы все – синие!

– И с этого момента светло-синие будут ездить на автобусе, а темно-синие будут ходить домой пешком!

Старые привычки…

В раю воцарился хаос. Бог спрашивает святого Петра, в чем причина.

– Ну, это тот человек, Адольф Гитлер, – отвечает святой Петр. – Он невыносим. Он продолжает кричать на всех: «Еврей! Еврей!» Но не переживайте, я сам с ним разберусь!

Спустя какое-то время в раю снова воцаряется мир и гармония. Бог заинтригован.

– Как тебе это удалось? – спрашивает он святого Петра.

– Да, это было легко, – говорит святой Петр, – я просто дал ему кисть и теперь, вместо того чтобы кричать «Еврей! Еврей!», он занят тем, что пишет «еврей» на всех облаках!

Старые привычки…