Текст книги "Дао: Золотые Врата. Беседы о «Классике чистоты» Ко Суана. Часть 2"

У меня нет учения. Я ничего не преподаю моим саньясинам. Я хочу, чтобы они приобрели индивидуальность, я не хочу превращать их в свои точные копии. Я бы хотел, чтобы они были собой, подлинными собой. Я очень хочу помочь им обрести индивидуальность, а не коллективное сознание. Христианство создает коллективное сознание. Мусульмане создают другое коллективное сознание, индуисты – третье, и так далее.

Я надеюсь не на коллективный ум, я надеюсь на индивидуальность. Я сам индивидуалист и верю в превосходство индивидуальности. Нет ничего превыше этого.

Есть прекрасное высказывание мистика-баула Кандида: «Сахар упар манустатья. Тахар упар нахин», что значит «Высшей истиной является индивидуальность, нет ничего превыше ее, нет ничего ценнее ее».

Индивидуальность – это не средство достижения чего-либо: коммунизма, социализма, индуизма, джайнизма, буддизма или фашизма. Но на протяжении тысячелетий и до сих пор человека рассматривали как средство достижения определенных целей – любая глупая цель служит достаточным основанием для принесения в жертву миллионов индивидуальностей.

Я не хочу жертвовать ни одной индивидуальностью, потому что нет ничего превыше нее. Мое уважение к индивидуальности абсолютно, безусловно. Индивидуальность – цель сама по себе. Я хочу помочь вам, поддержать вас, чтобы вы могли быть собой.

Вы спрашиваете меня, каково мое основное учение…

Есть некоторая основа, но это не учение. Это моя любовь, не идеология. Это мое опьянение, которым бы я хотел поделиться с вами, искра, с помощью которой я бы хотел воспламенить вашу душу, разжечь огонь вашей души.

Дервиш, католический священник и саньясин встретились на вокзале. Естественно, они заговорили о религии.

– Вот мы, суфии, – сказал дервиш, – основная жизненная сила ислама. Мы тот сок, благодаря которому дерево остается зеленым. Мы постоянно вливаем в старые традиции свежее понимание и энергию. Ислам – очень консервативная религия, поэтому нам приходится разливать молодое вино по старым бутылкам, чтобы сделать ее приемлемой.

Священник, бывший американским иезуитом, сказал:

– Насколько я понимаю, мы, иезуиты, движущая сила католической церкви. Мы те, кто придает ей интеллектуальное звучание и поддерживает веру на современном уровне в нашем постоянно меняющемся мире. Учение Господа, без сомнения, вечно и непререкаемо, но мы придаем ему новые формы, чтобы оно отвечало потребностям сегодняшнего дня. Можно сказать, мы разливаем старое вино по новым бутылкам.

– А мы, – скромно сказал саньясин, – пьем вино и разбиваем бутылки.

Третий вопрос:

Ошо,

Меня зовут Майкл Потато-Сингх. Я писал тебе из Амритсара. Я приехал. У меня есть несколько вопросов.

Это место становится все прекраснее и прекраснее!

Приветствую вас, Майкл Картофель-Сингх. У нас здесь есть Преподобный Банан. Теперь приехали вы. Надеюсь, мой друг, Майкл Томато из Бангалора, тоже скоро приедет.

Мне кажется, что Майкл Потато и Майкл Томато не два разных человека. Почерки очень похожи. Если это шутка, то она чудесна. Я люблю шутить. Но, возможно, это вовсе не шутка, все может быть очень серьезно. Возможно, у вас раздвоение личности, у вас может быть шизофрения. Сегодня вы Майкл Потато, а завтра – Майкл Томато. И кто знает, в каком образе вы предстанете перед нами в будущем!

Но, в любом случае, мои саньясины – вегетарианцы. Нам нужны и картофель, и помидоры, и бананы. Поэтому оставайтесь с нами сколько угодно и приглашайте всех своих друзей. Мы не людоеды, мы чистые вегетарианцы. Мы откусим от вас лишь кусочек – кусочек капусты, или брокколи, или банана. Не думаю, что здесь есть кто-то вроде Иди Амина, кто захотел бы съесть вас целиком.

Я слышал:

Иди Амин летел на самолете. Стюардесса принесла ему меню. Он изучил его, выбросил и сказал:

– Принесите мне, пожалуйста, список пассажиров.

Очень хорошо, что вас там не было. На самом деле, я сам люблю иногда полакомиться картофельными чипсами. Хорошо, что вы к нам приехали. Добро пожаловать.

Первый вопрос Майкла Потато:

Знаете ли вы, почему евреи злятся на Моисея?

В прошлой жизни я был евреем, поэтому знаю. Они злятся потому, что он свернул налево, а не направо. Тогда у них была бы нефть.

Второй вопрос Майкла Потато:

Знаете ли вы, чем занимаются аисты по выходным?

Да, Майкл Потато. Мне чрезвычайно интересны подобные метафизические вопросы. Они собираются в стаю вокруг монастырей и портят нервы монашкам.

И третий вопрос Майкла Потато:

На какой вопрос нельзя ответить ни да ни нет?

Только на один: Майкл Потато, вы спите?

И четвертый вопрос:

Ошо, – спрашивает Майкл Потато, – трогают ли вас жизненные взлеты и падения?

Нет. Меня трогают только такие негодники, как вы!

Четвертый вопрос

Ошо,

Я приехал сюда в поисках нирваны, но теперь я хочу лишь быть частью твоей пробужденной энергии. Нирвана меня больше не интересует. Пожалуйста, не отвергай меня, хоть я этого и не достоин.

Это очень важно понимать: само желание достичь нирваны и есть единственное препятствие. Можно хотеть денег, можно стремиться к власти, можно жаждать престижа, но нельзя мечтать о нирване – это противоречит самой ее сути. Нирвана означает понимание, что все желания ничтожны. Не исключая желания достичь нирваны.

Желание как таковое абсурдно. Находиться в состоянии, когда нет абсолютно никаких желаний – вот что такое нирвана. Все, кто сюда приходит, приходят с определенными желаниями. У людей, которые приходят, всегда есть свои предыстории. Если их воспитывали с верой в Бога, они приходят в поисках Бога. Если их воспитывали с верой в самореализацию, если им говорили, что самое главное в жизни – познать себя, они приезжают сюда, чтобы познать свое сокровенное существо, свое предельное «Я». Если им говорили, что конечная точка поиска – мокша, нирвана, просветление, тогда они приходят за этим.

Все, кто сюда приходит, обязательно имеют определенное желание. Это естественно, иначе вас здесь бы не было. Но как только вы сюда попадаете, как только вы начинаете глубже и глубже погружаться в понимание меня и того, что здесь происходит, вы начинаете осознавать, что именно желания являются первопричиной всех страданий. Нет никакого другого страдания, кроме желаний. Именно желания застилают вам глаза, словно вуаль. Они не дают вам увидеть то, что есть, потому что вы всегда сосредоточены на том, что должно быть. Желание уводит вас в будущее, которого еще нет. А сами ваши желания исходят из прошлого.

Вы, должно быть, воспитывались среди буддистов, иначе почему нирвана? Почему не Бог, мокша или истина? Вы приехали сюда в поисках нирваны по той простой причине, что вам с самого начала внушали, что, пока вы не достигнете нирваны, не будет удовлетворения, не будет блаженства, не будет радости, жизнь так и останется страданием.

Именно в этом коренная ошибка. Все усилия Будды были направлены на то, чтобы помочь людям понять, что желания… Дело не в том, чего вы хотите, дело в том, что вы хотите. Желание как таковое является причиной страданий, потому что уводит вас из настоящего, из здесь и сейчас. Само слово нирвана означает прекращение желаний, тогда как можно хотеть нирваны? Это невозможно, возникает противоречие.

Ко мне приезжают много буддийских монахов, и все они спрашивают, как достичь нирваны. И всем я говорю: «Не будьте глупцами. Сама идея достижения эгоистична, сама идея достижения какой бы то ни было цели, осуществления какой бы то ни было цели – игра ума, уловка ума, показатель эго». Нирвана означает просто видеть и через это видение отказываться. Не то что вам приходится отказываться… Помните: если вы отказываетесь, вы всегда отказываетесь ради каких-то других желаний. Вы можете отказаться, но ваш ум тут же спросит вас: «Почему ты отказываешься от этого?» Он будет требовать замены старого желания.

Так часто бывает: люди приходят сюда медитировать в надежде обрести покой ума, но они не осознают, что сама идея достижения чего-либо является причиной смятения. Покой ума – это просто отказ от всех бессмысленных стремлений, желаний достичь, отказ от самой идеи стремления к чему-либо, как мирскому, так и духовному. Конечно, желание всегда нетерпеливо. Хочется всего и сейчас, подобно быстрорастворимому кофе: к чему тратить время? И они приходят ко мне и спрашивают: «Сколько времени потребуется, чтобы обрести покой ума?»

«Если вы спрашиваете о времени, – отвечаю я, – то вам будет очень трудно, практически невозможно обрести покой. Забудьте о времени. Время – это категория ума. Забудьте о времени». Настоящее не относится ко времени. Время состоит исключительно из прошедшего и будущего. Настоящее вне времени. «Забудьте о времени, – говорю я им, – не будьте нетерпеливыми».

Они говорят: «Хорошо. Если мы не будем нетерпеливыми, если мы забудем о времени, сколько тогда?»

Вы видите? Они вновь оказались на том же месте, только с черного хода… Такой человек не сможет медитировать, потому что постоянно будет думать: «Когда это случится? Когда? Прошел уже целый час, а это еще не произошло. Два дня прошло, а этого все еще нет. Неделя – а ничего не случилось». Он постоянно смотрит на часы. Снова и снова: «Когда? Столько времени пришло!» Он все время напряжен, он не может расслабиться. Желания не дают вам расслабиться, они держат вас в напряжении, они заставляют вас беспокоиться.

Хорошо, что ты говоришь: «Я пришел сюда в поисках нирваны, но теперь все что я хочу – это быть частью твоей пробужденной энергии…»

Хорошо, что желание достичь нирваны ушло. Но помни: это стремление стать частью пробужденной энергии может быть другой стороной того же желания – только новое имя, новое обозначение. Пусть и это уйдет. Ты здесь. Пока ты здесь, будь тотально здесь. Зачем беспокоиться о завтрашнем дне? Завтра никогда не приходит, оно всегда сегодня. Вы никогда не пытались проверить? Завтра никогда не приходит. Вся ваша жизнь – доказательство того, что завтра не существует. Оно всегда сегодня. Будь здесь и сейчас, и ты станешь частью пробужденной энергии. Не придумывай новых желаний, иначе они породят новые страдания.

Ты говоришь: «Нирвана меня больше не интересует». Это не так, должно быть, еще остался небольшой слабый интерес. Иначе зачем говорить, что нирвана тебе больше не интересна? Когда человек порывает с чем-либо, он порывает настолько тотально, что забывает все, что с этим связано, и не кидается в другую крайность. Другая крайность – лишь другая грань того же желания. Сначала вы слишком привязаны, затем – слишком отстранены. Вы впадаете в другую крайность. Человек гоняется за деньгами, затем вдруг устает и бежит уже от денег. Он говорит: «Не хочу даже видеть деньги, не хочу даже прикасаться к ним». И это тот же человек.

Величайший ученик Махатмы Ганди Виноба Бхаве не смотрел на деньги. Если перед ним оказывались деньги, он тут же закрывал глаза. Что это значит? Только то, что все еще где-то эта связь существует. За его отстранением все еще стоит привязанность. Только теперь эта привязанность повернулась с ног на голову, она делает ширшасану, стойку на голове. Но это все та же связь.

Мой подход не привязанность и не отстраненность. Это просто понимание.

Ты просишь: «Не отвергай меня, хоть я этого и не достоин». Кто сказал, что ты этого не достоин? Бог никогда не создает недостойных людей, он не умеет. Существование всегда создает настолько прекрасных людей, насколько это возможно. Грешники так же прекрасны, как и святые. В них есть своя красота. Я был знаком и со святыми, и с грешниками, и мой опыт показывает, что грешники порой более невинны, чем ваши так называемые святые. Грешники более простые, более невинные люди, чем ваши так называемые святые.

Ваши святые изобретательны, хитроумны; на самом деле, их святость не что иное, как хитрость и ум. Они очень расчетливы, они точно рассчитывают каждый свой шаг. Они алчны. Да, они жаждут другого мира, но алчность есть алчность. Они жаждут Бога, они жаждут райских удовольствий. Но какие удовольствия они себе представляют в раю? Те же самые, разница невелика. Все религии говорят, что там прекрасные женщины, юные, никогда не стареющие. Писаниям уже пять тысяч лет, а женщины все еще молоды.

Существуют религии, которые верят в то, что в раю вино льется рекой, золото растет на деревьях, цветы из бриллиантов и изумрудов. Что тогда не так в нашем мире? Здесь они учат: отрекитесь от семьи, от жены, от мужа, от детей. Здесь они приказывают отречься от всего, а там обещают вознаграждение в тысячекратном размере. Там растут деревья, исполняющие желания, калпаврикши: вы просто сидите под деревом, и любое ваше желание исполняется в тот же миг, точь-в-точь.

Грешники гораздо более простые люди.

Человек подошел к вратам рая и просит у апостола Петра разрешения войти.

– Ты действительно хочешь войти? – спрашивает Петр.

– Да, – отвечает человек.

– Как тебя зовут?

– Аристотель.

– Аристотель Онассис? – переспрашивает апостол Петр.

– Именно, – последовал ответ.

– А! – восклицает Петр. – Так это ты знаменитый судовладелец из Греции, у которого есть прекрасная яхта, вдоль и поперек курсирующая по Средиземному морю? Это ты устраиваешь поражающие воображение вечеринки с морем икры и шампанского?

– Да, это я, – отвечает Онассис.

– Это у тебя прекрасная женщина по имени Жаклин, первая леди Америки? – продолжает Святой Петр.

– Да, у меня.

– Надо же! Это у тебя огромный остров с целой кучей слуг, бассейнов и цветов?

– Да, это так.

– Это ты можешь свободно обедать в лучших ресторанах мира всегда в окружении самых красивых женщин?

– Да, я.

– Ну ладно, – говорит Петр, – можешь войти, но это место покажется тебе полным дерьмом, старик!

Так почему бы не быть Аристотелем Онассисом здесь? К чему думать о небесах, прекрасных женщинах, потоках вина и деревьях, исполняющих желания? Все это возможно здесь.

Грешники радуются сиюминутному, святые жаждут вечного. Так кто алчный?

Это все хорошо, но отбрось мысли о том, что ты не достоин. Я еще ни разу не встречал человека, который был бы недостоин блаженства. Все зависит от вас. Если вы хотите быть счастливы, ничто не мешает вам, кроме вашей собственной неразумности. А подобную неразумность можно легко отбросить. Кроме вашего эго, ничто не мешает вам, а эго не существует. И это эго не дает вам быть разумным, потому что оно живет за счет глупости, за счет страданий, за счет ваших мук. Каждый достоин, иначе вас бы не было.

Вы получили от жизни бесценный дар. Как вы можете быть недостойны? Я принимаю вас тотально, как вы есть: достойными, недостойными, хорошими, плохими, святыми или грешными. Я никогда никого не спрашиваю: «Кто ты? Что ты умеешь? Какими качествами обладаешь?» Я никогда не спрашиваю. Кто бы вы ни были, если Бог принимает вас, если существование принимает вас, то кто я, чтобы вас отвергать?

Меня спрашивают: «Ты даешь саньясу всем?» Если Бог дает жизнь всем, что не так в том, чтобы всем давать саньясу? Жизнь намного ценнее. И если Бог когда-нибудь спросит меня, то это будет наше с ним дело. У меня есть весомый аргумент: «Ты даешь всем жизнь, что плохого в том, что я даю им саньясу? Дать саньясу значит помочь им прожить жизнь тотально. Ты дал жизнь, я даю знание, как прожить ее тотально, остро, со всей страстью».

Пятый вопрос:

Ошо,

Я безумно влюблена в твои руки, волнующие, подвижные, танцующие вместе с той песней, которую ты поешь каждый день.

В этом нет ничего особенного. Я говорил вам, в одной из своих жизней, прошлых жизней, я был евреем, а евреи не могут не жестикулировать во время беседы, для них это невозможно.

В тысяче километров от бразильского берега тонет лодка, полная саньясинов. На их беду, у них не было спасательной шлюпки и никто не умел плавать. По какой-то необъяснимой причине только евреям удалось удержаться на воде, выжили только они.

Когда они добрались до берега, жители деревни, по преимуществу рыбаки, не могли поверить своим глазам. Они увидели в воде странных людей, приближающихся к берегу. Все они производили руками непонятные манипуляции. Будучи людьми суеверными, жители приняли евреев за злых волшебников, выброшенных морем на берег. Как только евреи ступили на землю, к ним осторожно приблизился местный священник и спросил:

– Как вы оказались здесь без лодки?

– Мы разговаривали, – ответили евреи, непрестанно размахивая руками.

Шестой вопрос:

Ошо,

Я не могу решить, становиться мне саньясином или нет. Буду рад услышать от тебя любой совет.

Ты действительно последуешь любому совету или это обычная вежливость? Если ты не можешь решить сам, как ты можешь последовать тому, чего я еще даже не произнес? Может быть, я скажу: «Время пришло, становись саньясином». Но я знаю тебя уже десять лет, нерешительность – твоя вторая натура, ты никогда не мог ничего решить. Я видел, как ты пытаешься принять решение, но к тому времени, как ты решаешься на что-то, момент упущен. Вы хотели жениться, но, когда вы решились на это, та женщина уже была замужем.

Вы политик, а политики все нерешительны, иначе они бы не были политиками. Политики немного не в себе, они несконцентрированны, поэтому никак не могут принять решение. И ведь это уже не первый раз ты спрашиваешь меня о саньясе. Это по меньшей мере уже седьмой раз за эти десять лет. Ты спрашиваешь снова и снова, но так и не можешь решить.

Помните: смерть с каждым днем все ближе и ближе, и она не будет спрашивать, хотите вы умереть или нет, она не предоставит вам возможности решать, она просто заберет вас с собой. И прежде чем это случится, пусть что-то существенное прорастет в вашей жизни.

Что вы теряете, принимая саньясу? Вам нечего терять. Вы ничего не потеряете, потому что, во-первых, чтобы потерять, нужно иметь, а я знаю, что вы абсолютно бедны. Под «бедностью» я имею в виду не отсутствие денег, я имею в виду, что вы не обладаете внутренним богатством.

Глубоко внутри каждый политик страдает от комплекса неполноценности, он страдает от внутренней нищеты. Он настолько страдает от внутренней пустоты, бессмысленности, что стремится хоть как-то заполнить ее властью, престижем, славой. И вы тратите на это всю свою жизнь. И не то чтобы вы не преуспели, по-своему вы успешный человек, но нужно точно понимать, что вне зависимости от того, успешный вы политик или нет, вы всегда терпите поражение. Те, кто проигрывает, всегда терпят поражение. И те, кто добивается успеха, тоже терпят поражение.

Вы слышали пословицу «Ничто так не способствует успеху, как успех»? Я в это не верю. Я переделал ее. Я говорю «Ничто так не способствует поражению, как успех», потому что, как только вы достигли в чем-то успеха, вы вдруг понимаете, что успех есть, но внутренняя пустота так и осталась пустотой. На самом деле, вы начинаете ощущать ее еще острее, так как даже желание преуспеть, которое каким-то образом заполняло вашу пустоту, занимало вас, ушло. Вы достигли цели: у вас есть деньги, у вас есть власть, у вас есть имя, слава и та же самая внутренняя пустота. Ничего не изменилось.

Если ты спрашиваешь меня, значит, время пришло. Достаточно – ты размышлял десять лет. Сколько можно об этом думать? Либо ты решаешься и становишься саньясином, либо забудь об этом и больше никогда не задавай мне этот вопрос.

Мужчина в потрепанном выцветшем клетчатом костюме подошел к фермеру узнать насчет работы.

– Я буду делать все, что вы мне скажете, – обратился он, – за еду.

Фермеру в этот момент не очень нужна была помощь, но он вспомнил, что в хлеву у него лежит огромная куча навоза, которую нужно развезти по полям. Он ухмыльнулся про себя, подумав о таком неприятном задании, и сказал:

– Иди сюда. Видишь эту огромную кучу дерьма? Так вот, ее нужно разнести толстым ровным слоем, и на те дальние поля тоже.

Мужчина в клетчатом костюме довольно улыбнулся и принялся за работу. Куча была поистине огромной. Фермер думал, что на эту работу уйдет не меньше недели, поэтому очень удивился, когда к концу первого дня обнаружил, что навозная куча полностью исчезла, и даже самые дальние поля идеально покрыты ровным, толстым слоем навоза.

– Отлично! Да ты прекрасный работник! – воскликнул он. – Идем подкрепимся ростбифом с картофельным пюре, консервированным горошком и подливой.

Они прекрасно провели вечер и рано легли спать.

На следующее утро фермер отвел мужчину в небольшой сарай, где у него хранился картофель.

– Сегодня дам тебе работу полегче, – сказал он. – Все что нужно, это разобрать кучу картошки одну за одной. Большие картофелины складываешь в одну сторону, маленькие – в другую. Желаю хорошо провести время! Увидимся перед ужином.

И фермер ушел. Вернувшись около половины шестого, он обнаружил, что мужчина в потрепанном пиджаке лежит в изнеможении на картофельной куче, которая как была, так и осталась, и безутешно рыдает.

– Что случилось? – спросил фермер. – Вчера ты в одиночку расправился с целой горой навоза, а сегодня даже не приступил к работе!

– Видите ли, до Великой депрессии я был политиком, – простонал мужчина. – Вам должно быть известно, каковы политики: мы любим все вокруг покрывать дерьмом, но когда дело доходит до принятия решений…

Последний, седьмой вопрос:

Ошо,

Я понятия не имею, о чем ты говоришь. А ты?

Я тоже не понимаю. Я сумасшедший.

Но ты-то не сумасшедший. Ты должен во всем этом разобраться. Что не так? Ты, наверное, еврей, или поляк, или итальянец.

Один служащий попросил начальника-еврея повысить ему зарплату. На что начальник ответил:

– Что вы имеете в виду? Вы же здесь совсем не работаете. Послушайте. В году триста шестьдесят пять дней, в этом году триста шестьдесят шесть, так как это високосный год. Рабочий день длится восемь часов. Это одна треть дня. Таким образом, в год получается сто двадцать два дня. По воскресеньям офис закрыт, поэтому минус пятьдесят два, остается семьдесят. Две недели у вас отпуск. Вычитаем четырнадцать дней, остается пятьдесят шесть дней. В году четыре банковских дня, остается пятьдесят два. Офис закрыт по субботам, ведь так? Ну а в году пятьдесят две субботы, так что вы здесь вовсе не работаете. И вы еще просите меня повысить вам зарплату?

У евреев свои расчеты. Если вы еврей, расчетливый, хитрый, умный, то вам будет трудно понять то, что я говорю, потому что это недоступно изобретательным умам. В ином случае это очень просто. Это доступно только через невинность. Если вы не невинны, тогда сложно, практически невозможно понять то, что я говорю. В ином случае все настолько просто – никто никогда так просто еще не говорил.

А может быть, вы поляк?

Трое европейцев – англичанин, француз и поляк – попали в плен во время революции в Южной Америке. После очень быстрого суда их приговорили к расстрелу. Все трое договорились, что перед самым выстрелом, чтобы избежать смерти, каждый из них закричит, что надвигается стихийное бедствие, и расстрельный взвод охватит паника.

Англичанин был первым. Когда солдаты стали в него целиться, он закричал: «Землетрясение!» Солдаты испугались, и во время замешательства англичанин сбежал.

Так же и француз, когда стоял у стены, закричал: «Цунами!» Солдаты присели в испуге, и французу удалось скрыться.

Последним был поляк. Офицер, руководивший расстрелом, громко скомандовал:

– Приготовились! Целься!

– Огонь! – закричал поляк, имея в виду пожар…

Или, что хуже всего, вы итальянец.

Артуро был отчаянии.

– Трагедия! – кричал он. – Вчера вечером я вернулся домой и обнаружил жену в постели с китайцем.

– И что ты сказал? – спросил его друг.

– Что же я мог сказать? Я же не знаю китайского!

Достаточно на сегодня.