Текст книги "Решайся! Заряд на создание великого от основателя Twitter"

Никогда не забуду, как мы отмечали мой тридцать второй день рождения в этом доме. Ливи, которая в основном заботилась о наших животных, почти на неделю уехала на медицинскую конференцию, и я остался ухаживать за ними самостоятельно. Это позволило мне почувствовать, чем она занималась на работе и зачастую у нас дома. Одна из собак мучилась припадками. Другая была беспокойной и нападала на людей. Там был кот, которого сбила машина, и теперь он не понимал, когда надо было ходить в туалет. Ливи оставила меня с ними со всеми, плюс в гараже были пять крольчат, у которых убили мать. Они были очень милыми, но совсем маленькими – их нужно было кормить молоком через соску. Еще были вороны, зимовавшие в гигантском вольере, который я впихнул между нашим домом в Беркли и соседской изгородью. Для них клетка была просторной, но мне приходилось нагибаться, когда я приходил кормить их вонючей смесью из подпортившейся корюшки и фруктов. Ливи сказала: «Что бы ты ни делал, не зли воронов. У них сломаны крылья. Они не должны ими хлопать». Так что я должен был быть тихим и деликатным, пока отстегивал корзину с едой, заменял ее и прикреплял обратно. Однако эта несчастная корзинка не хотела открепляться. Вокруг меня роились привлеченные едой осы. Но я должен быть оставаться спокойным и не злить ворон, пока продолжался этот двадцатиминутный осиный фестиваль по случаю замены корзинки.

На второй день после отъезда Ливи у меня был день рождения. В два часа ночи у Педро, старшей собаки, случился припадок. Я прибежал наверх в одних трусах и увидел его высунутый язык и выпученные глаза. Я думал, он умирает. Я взял его на руки, так, как мне казалось, делает Ливи. И в следующий момент я весь оказался покрыт следами собачьей диареи. Зазвонил телефон – Ливи заметила мои отчаянные пропущенные звонки. С собакой на руках, покрытый дерьмом, я постарался ответить так, чтобы не измазать телефон. Именно тогда припадок прекратился. «Мы в порядке», – сказал я и повесил трубку. Пока я отмывался, Педро скакал вокруг, как щенок, счастливый оттого, что живой.

С новым домом и зарплатой стартапа в Odeo мы с Ливи моментально снова оказались на грани банкротства, практически исчерпав лимит по кредитным картам. Но послушайте, это не было бы настоящим прыжком в неизвестность для меня, если бы ставки не были высоки. Я выбрал риск и творчество, и этот риск оправдает себя… со временем.

3. Отречение королей подкастинга

Я никогда не жалел о том, что ушел из Google, но наша компания была окончательно и бесповоротно обречена. Причина провала стала для меня важным уроком, который пригодился не только в сфере бизнеса и предпринимательства.

Со временем на Odeo работали уже более десяти человек. Подкастинг приобретал популярность, по крайней мере ранние странноватые записи. А когда что-либо становится популярным в Интернете, появляется опасность, что за дело возьмутся команды разработчиков из Apple и других мегакомпаний, которые быстро захватят рынок. Однако нам никогда не приходило в голову, что подкастингом мог бы заинтересоваться Apple. Зачем бы им понадобилось включать подобные специфические сервисы в свою основную операционную систему? В то время казалось, что Apple не заинтересована социальным программным обеспечением.

К нашему удивлению, в конце 2005 года Apple представила подкасты непосредственно внутри iTunes. Однако то, что мы видели средством обмена информацией между людьми, Apple увидела как способ получать профессиональную и развлекательную информацию по принципу радио по запросу. Они хотели получить приложение. И как оказалось, именно в таком виде подкасты стали наиболее востребованными.

Эти разработки могли стать смертельным ударом для нашего стартапа. Зачем бы кто-то пошел в Odeo, если мог просто воспользоваться iTunes? Однако этот урок – опасаться больших ребят – мне не нужно было учить, и я говорю скорее не об этом. У Эва была светлая идея сфокусировать деятельность Odeo на одной конкретной опции подкастов – на возможности получать рекомендации, основанные на том, что нравится тем или иным людям со схожими вкусами. Мы были почти уверены, что Apple не заинтересует социальный аспект подкастинга. Вокруг их фотоприложений не организовывались фотосообщества. Мы могли сохранить свои шкуры, если бы работали над тем, чем не стал бы заниматься iTunes.

Это был правильный бизнес-ход. Как бы то ни было, тогда это не имело значения, поскольку было еще кое-что, что приговорило Odeo – нечто более разрушительное, чем конкуренция с гигантами рынка.

Ни Эв, ни я, ни (я подозреваю) несколько других членов нашей команды не интересовались подкастами. Мы сами их не слушали. Дело в том, что хорошее аудио требует хорошего продакшена. Слушать Терри Гросс[7]7
  Терри Гросс – американская радиоведущая и исполнительный директор программы Fresh Air.


[Закрыть] (Terry Gross) – это прекрасно, но слушать, как какой-то человек в течение часа бубнит в низкокачественный микрофон о формате XML – занятие, требующее серьезного напряжения.

Нам не хватало того, что является ключом к успеху стартапа, и это было больше чем качество звука. Не хватало эмоциональных инвестиций. Если ты не любишь то, что пытаешься создать, если сам не являешься убежденным пользователем, то, скорее всего, потерпишь неудачу, даже если все остальное было сделано правильно.

Я не могу работать над тем, что мне неинтересно. Однажды в старшей школе, когда мне нужно было написать работу на политическую тему, я почувствовал себя просто загнанным в угол. Темы были скучными, и я не мог заставить себя взяться за доклад. Я бы точно провалился или получил бы плохую оценку, если бы не смог найти способа получить от задания удовольствие.

Тогда я решил написать об организации отрядов самообороны среди населения, используя комиксы о Бэтмене как основной источник. Как только я нашел эту тему, крайне увлекательную для меня, я написал работу за один присест.

Эван и я в то время еще не до конца поняли, что подкастинг нам неинтересен. Когда Apple запустил свои подкасты, Эван написал служебную записку и разослал некоторым членам команды. Это был отлично написанный план того, как сделать Odeo успешной, сфокусировавшись на том, что мы называли социальным открытием – на тех рекомендациях, которые выдает сервис исходя из понравившихся ранее материалов, как это делает Amazon с книгами. Когда я читал записку Эвана, я понимал, что это хороший план и он может сработать. На той же неделе мы с Эваном ели суши и пили виски в ресторанчике в Сан-Франциско, который нравился нам обоим. Я принес его записку. Я хотел кое о чем его спросить.

– Эв, мне правда понравилось, что ты написал. Это очень умно, и это сработает.

– Спасибо.

– Если мы исполним твою программу, то станем королями подкастов. – Я выразился очень пафосно – «короли подкастов». Звучало величественно.

– О, ты думаешь, было настолько хорошо? – кажется, Эв был собой доволен.

– Да, – сказал я. – Но у меня есть к тебе вопрос.

– Давай?

– Ты хочешь быть королем подкастов? – спросил я, поскольку именно этот вопрос я задавал и себе.

Эв сделал глоток виски, поставил стакан, а потом рассмеялся.

– Нет, я определенно не хочу быть королем подкастов, – сказал он.

– И я не хочу, – ответил я. Я понимал, насколько важно то, что мы обсуждали. Как могло у нас что-то получиться, если мы не испытывали по этому поводу никакого энтузиазма? В то же время я был взволнован этим открытием. Если мы не заинтересованы, мы не можем продолжать.

Поняв, к чему я веду, Эв очень быстро прекратил смеяться. Он уронил голову на руки и издал стон отчаяния. Могу предположить, что это означало: «Ты прав. И что теперь?»

Вероятно, Эван один из очень немногих людей в мире, которые могут работать со мной. Как я уже говорил, он дает мне свободу быть безумным и генерировать безумные идеи. Если бы я сказал: «Всего на минутку представь, что гравитации нет», Эван ответил бы: «Продолжай…» Он ценит мои способности к мозговому штурму, интуицию и понимает, что в любой пространной болтовне может прятаться здравая идея. Поэтому мы составляем хорошую команду. Я витаю в облаках, а он стоит на земле.

ЕСЛИ ТЫ НЕ ЛЮБИШЬ

ТО, ЧТО ПЫТАЕШЬСЯ

СОЗДАТЬ, ЕСЛИ САМ

НЕ ЯВЛЯЕШЬСЯ УБЕЖДЕННЫМ

ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ, ТО, СКОРЕЕ

ВСЕГО, ПОТЕРПИШЬ НЕУДАЧУ,

ДАЖЕ ЕСЛИ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ

БЫЛО СДЕЛАНО ПРАВИЛЬНО.

Эв всегда был терпелив, когда я размышлял вслух, – как в тот вечер.

– Мы могли бы просто покончить с Odeo и начать с абсолютно новой идеи. У нас хорошая команда, а в банке на счету еще полно денег.

Эван сначала оживился, но потом снова нахмурился. «Как бы мне этого ни хотелось, мы занимали у инвесторов деньги на создание подкастинговой компании. Мы не можем использовать чужие деньги, чтобы хвататься за разные проекты, которые могут сработать, а могут и провалиться».

Это он правильно заметил. Мне тоже было бы неудобно так поступать. И я продолжил размышлять вслух:

– Может, мы могли бы тогда полностью устраниться. Просто признаться себе, команде, инвесторам, руководству, всем, что мы не хотим больше этим заниматься. Мы могли бы продать компанию тому, кому действительно нравится подкастинг.

Эв решил подумать об этом более серьезно. Мы закончили ужин и на этом разошлись.

Примерно неделю спустя Эв решил сообщить совету директоров, что больше не намерен оставаться директором Odeo. Если они хотят, он может помочь им найти себе замену. Но совет директоров этого не хотел. Инвесторы вкладывали деньги в Эвана, а также в перспективную идею. Было решено, что лучшим выходом станет нанять брокера и найти для Odeo покупателя.

Именно в этот период Эван принял решение, которое навсегда изменило течение моей жизни. Он объявил команде, что руководство ищет покупателя для Odeo. А потом предложил начать хакатон – марафон идей среди разработчиков, затяжной мозговой штурм. Главным образом из соображений морали он предложил основной команде продолжать осуществлять поддержку Odeo, чтобы компания могла работать для тех, кто пользуется ее услугами, а остальным предстояло «штурмовать»: мы должны были разделиться на пары и две недели делать то, что хотим. Идея была отличной, поскольку это позволило нам сосредоточиться на том, что действительно занимало нас. Эван считал, что этот вызов – хороший ответ на наше общее равнодушие к подкастингу, что энтузиазм заставит нас работать лучше, и я был с ним в этом согласен. Мы оба оказались правы.

В Odeo работал программист по имени Джек Дорси (Jack Dorsey), и мы с ним с самого начала нашли общий язык. Джек был спокойным человеком, но его было легко рассмешить. Мы зависали с ним на выходных, обсуждали идеи, которые могли бы стать стартапами, и пытались работать над допущенными ошибками, сотрудничали на мелких проектах внутри Odeo. Это было как в школе, когда ты должен выбрать себе партнера и уже знаешь, что выберешь лучшего друга. Я сразу знал, что хотел бы получить в пару для хакатона Джека. Но над чем бы мы стали работать?

Здесь история становится немного запутанной, поскольку сразу после объявления хакатона начался обед. Компания людей ушла вместе. Меня там не было, но, вероятно, Джек пообщался с людьми и описал им, над чем бы хотел работать. Когда он вернулся в офис, то сразу же спросил, стану ли я его партнером.

Я сказал: «Да, так я и предполагал. Что ты хочешь делать? Может быть, фотоблог? – У нас было мало времени, так что хотелось, чтобы проект получился простым и элегантным. – Мы могли бы сделать Фонтернет – маленький Интернет, которым бы пользовались только с телефона. Как MySpace для смартфонов».

Джек сказал: «Это здорово. У меня есть идея». Чтобы объяснить свою мысль, он привел меня к компьютеру. Вместе мы посмотрели список контактов в его AOL Instant Messenger (AIM). Там была небольшая опция под названием «Статус». Именно благодаря ей вы могли пометить, что отошли от стола, обедаете и т. п., чтобы люди знали, почему вы не отвечаете на их сообщения.

Около шести друзей Джека поставили себе статусы. Джек показал, что вместо того, чтобы просто сказать «Отошел», «Занят» или что-то в этом роде, люди играли со своими сообщениями о статусе. Один из них изменил его на «В тоске», а другой – «Слушаю White Stripes». Или что-то в этом роде. Джек сказал, что ему нравится узнавать, как чувствуют себя его друзья или что они делают, просто взглянув на сообщение о статусе. Он спросил, не стоит ли нам сделать что-то похожее – возможность размещать информацию о статусе и видеть статусы своих друзей.

Мне очень понравилась простота и ограниченность этой идеи. По сути, она напомнила мне о двух блогерских проектах для короткого формата, которые я запускал прежде, но не смог вырастить в нечто стоящее. До того как прийти в Google, я начинал нечто под названием Sideblogger – программа позволяла вам быстро размещать небольшие высказывания параллельно с более вдумчивыми постами. А во время своего пребывания в Blogger я работал над the Go – короткоформатными блогами для мобильных телефонов.

В детстве Джек был очарован организацией городов и особенно диспетчерских такси. Включившись в этот процесс, вы подключились бы к пульсу города. Ему казалось, что обновляемые статусы тоже составляли бы своеобразную карту общества. Мне же нравилась идея того, что программное обеспечение могло улавливать и отражать образ мыслей человека. Я был социальной составляющей этой формулы. Мне было интересно, что порождает между людьми разные виды общения.

Тогда Джек сказал: «Мы все еще в Odeo, так что ты можешь прикрепить не только текст, но и аудиоотрывок».

Я сказал: «Нет, если мы собираемся это делать, то пусть все будет предельно просто. И покончим с аудио».

Джек сказал: «Ок, без аудио».

Я сказал: «Начну продумывать макет».

Он сказал: «А я подумаю, как сделать все просто».

Поначалу мы работали над способами изменения статуса для друзей в телефоне. Веб-сайт был бы просто приветственной страницей, где люди регистрировали бы номера своих мобильных устройств. Но кто бы пришел на случайный сайт и добровольно оставил там свой телефон? Мы отказались от этого, и я начал искать другие способы, которые позволили бы людям обновлять свои статусы – веб-интерфейс, мгновенные сообщения. Но мы говорили о сообщениях со статусами, которые люди оставляли, уходя в сторону от своей текущей, повседневной жизни. И поэтому предпочтительной оставалась форма текстового сообщения с мобильного телефона.

Если кто-то присылал нам сообщение о статусе с мобильного телефона, то нам уже не нужно было спрашивать номер – мы и так его получали. Регистрация сначала была только через сообщение. Потом мы поняли, что нужно дать людям возможность обновлять свои статусы через Интернет, при этом обновления по-прежнему приходили бы на телефоны.

Итак, это был наш проект. Мы с Джеком решили, что придумаем способ обмениваться простыми обновлениями статусов через SMS (текстовые сообщения). Я бы создал интерфейс, место, где люди могли видеть сообщения, которыми обмениваются, а Джек нашел бы решение для того, чтобы загонять сообщения в Интернет и наоборот. Все было просто и увлекало меня гораздо больше, чем это когда-либо удавалось подкастам.

Ноа Гласс, основавший вместе с Эваном Odeo, давал название сервису подкастов. «Odeo» отлично к нему подходило, поскольку звучит как «audio» и было визуально привлекательно. Так что мы с Джеком попросили Ноа помочь нам с названием для нашего проекта.

В то время мы работали в причудливом офисе по адресу: Саус-парк, 164. Он находился недалеко от парка, прямо напротив заправки Shell. Здание было зажато с обеих сторон двумя другими строениями, так что его внутренние стены когда-то были внешними, в одной из них до сих пор сохранилось старое окно, позволяющее нам заглядывать в соседнее здание. В передней части были деревянные полы и высокие потолки, так что пространство было большое и открытое. Некоторые считали, что это круто, но я бы его не выбрал. Ковровое покрытие было вытертым, в бледно-зеленых пятнах, в подвале жили мыши, а черный ход выходил на переулок, привлекавший бездомных, засыпанный шприцами и отходами жизнедеятельности людей. Если вы придете туда сейчас, то там вполне уютно. Там квартиры, рестораны, венчурные компании, но в то время там было грязно.

У тех, кто занимал это место до нас, в задней части здания был какой-то магазин с фанерными полами и хранилищем для мусорных корзин. В случае необходимости раздвижные стеклянные двери этой комнаты закрывались и работавших там инженеров не отвлекали наши разговоры. В этой берлоге можно было частенько застать Ноа.

«Нам нужно название, дающее ощущение быстроты и срочности», – сказал один из нас во время разговора в той комнате. Имя должно было отразить идею, что телефон будет жужжать в твоем кармане от обновлений, пришедших от друзей прямо сейчас. Ноа предложил несколько «дергающих» названий.

– Как насчет Jitter («вибрация», «дрожание»)? – сказал он.

– Слишком много кофеина, не думаешь? – спросил я.

– Или Flitter («порхание»), или Twitter («щебетание», «болтовня», «чириканье»), или Skitter («подергивать рыболовный крючок»). – Теперь Ноа смотрел в компьютере слова, рифмующиеся с Jitter.

«Twitter, – повторил я с энтузиазмом. Это заставило меня представить легкий звук щебечущих птиц. Это также означало короткий обыденный разговор. – Ребята, это идеально!»

Ноа выступал за Jitter или Jitterbug. Он считал, что нам надо ориентироваться на детей. Я не хотел ориентироваться на детей. Мы ничего не знали о детях. Мне даже не нравятся звучание этих двух слов вместе: ориентироваться и дети.

Это был всего лишь сырой проект, и я настолько прикипел к названию Twitter, что ребята согласились со мной или просто легко сдались. Оглядываясь назад, я понимаю, что это был поразительно короткий и случайный разговор.

Во время двухнедельного хакатона мы с Джеком познавали азы использования короткого кода – пятизначного телефонного номера, который люди использовали бы для отправки нам текста. Мы хотели, чтобы это были буквы Twttr. Джек нашел страницу регистратора и вбил код, чтобы проверить, свободен ли он, однако он уже числился за журналом Teen People. Мы пробовали другие варианты (twitr и т. п.), но потом решили отказаться от этого. Мы выбрали тот, что было легко запомнить и набрать одной рукой. Остановились на 40404. Это была идеальная траектория для пальца на телефоне тех лет. Одно время мы даже размышляли о том, чтобы назвать сервис 40404. Джеку понравилась эстетическая простота этих цифр, но Twitter все же был намного лучше. Мы остановились на Twitter.

Джек работал над технической стороной, я разрабатывал макет, который показал бы, как будет функционировать сервис. Мы с Джеком работали что есть сил, подъезжали к столам друг друга на стульях на колесиках, чтобы поговорить, или я разворачивал к нему свой монитор со словами: «Как тебе такой дизайн?» Я сохранял его строгим и простым, преимущественно белым. Нам обоим это нравилось. Обычно я был взволнован, а Джек сохранял спокойствие. Я шутил, он смеялся. Я забирался на спинку стула и крутился, как ребенок, разговаривая без остановки, повторялся, когда нервничал. Джек спокойно слушал. Иногда я ложился на пол и говорил, пока Джек аккуратно сидел на своем стуле, сцепив руки или положив их на стол, практически без всякого выражения на лице и лишь иногда похмыкивая. Бывало, что мы уходили на специальные прогулки, обходя город и обсуждая наши идеи.

Я много разговариваю. «Нет, это плохая идея. Постой-ка, это хорошая идея. Думаешь, это хорошая идея?» Джек был таким же, как Эв. Я выдаю мысли, они фильтруют. Оба были достаточно терпеливы, чтобы слушать всякую чушь – или я просто не давал им возможности вставить хоть словечко.

К концу второй недели у нас с Джеком все еще не было рабочего прототипа, однако я сделал макет, фальшивую интернет-версию Twitter. На презентации по итогам хакатона наши коллеги представили свои проекты. Один из них (кажется, это сделал Адам Паджел (Adam Pagel) посмеялся над тем, чем, как всем было известно, занимались мы с Джеком. Проект назывался Friendstalker («Выследи друга») и, если я правильно помню, собирал все посты ваших друзей в одном месте, чтобы вы получили всю информацию об онлайн-событиях в жизни ваших друзей. Флориан Вебер (Florian Weber) сделал нечто под названием Off Da Chains. У меня не отложилось в памяти, чем это должно было стать. Еще одна группа вышла с предложением групповой коммуникации.

Когда настала наша очередь представить сотрудникам Odeo Twitter, я встал и продемонстрировал «сервис», используя подключенный к проектору лэптоп. Не важно, что программная составляющая еще не была готова. Демо-версия позволила мне показать процедуру отправки статуса с телефона и ее появления в Интернете.

На первом экране была интернет-страница. Вверху надпись «Что ты делаешь?» и место, где можно было напечатать свой статус. Я написал «Представляю демо». Затем кликнул на «Отправить», и появился другой экран, где вверху был отображен мой статус:

представляю демо

Ниже были приведены фальшивые посты от всех остальных людей, использующих сервис. Потом была линия, а под ней – сообщения от выбранных вами людей.

Затем я сказал: «Вот телефон Джека». Я включил следующий слайд, на котором была фотография его телефона с моим текстовым сообщением «представляю демо», помещенная туда с помощью Photoshop.

Далее я показал, как этот телефон отправляет на 40404 «обедаю». На следующем слайде был еще один экран, на котором мы могли видеть, как Джек обедает.

На этом все. Наша демо-версия показала, как будет работать соединение между телефонами и Интернетом. Я озаглавил ее «Twitter, штуковина от Odeo».

Мы произвели менее чем скромное впечатление на команду. Кто-то сказал, что все было слишком просто и нужны хотя бы видео или фотографии. Мы сказали, что суть как раз в том, чтобы это было действительно просто. В целом проект был встречен не слишком хорошо.

Несмотря на это, мы с Джеком не могли перестать думать о нем. Все время, пока я ехал в метро на работу, все, о чем я мог думать, это новые идеи для Twitter: опции для пользовательского интерфейса, вопросы, которые я хотел задать Джеку. Господи, если мы сделали это, то потом можно было сделать то. Стойте, это не получится. А что, если мы сделаем так? Поезд для меня ехал слишком медленно. Я торопился как можно быстрее попасть со станции «Монтгомери» до «Саус-парк». Каждый день давал новые импульсы. Я не мог избавиться от этой идеи. Это было моим наваждением. Позже я назвал бы это эмоциональной вовлеченностью, но тогда я еще не пришел к этому определению. Я был слишком занят его проживанием.

Джеку и мне понравилось работать вместе, и мы с воодушевлением продолжали двигаться вперед, пока не получили функциональную версию своей идеи, которую могли испытать. После презентации мы в личной беседе с Эваном спросили, можем ли продолжать вместе работать над Twitter. Он дал нам разрешение. Через пару недель мы смогли получить настоящий рабочий прототип. Тот двухнедельный хакатон проектов помог появиться на свет Twitter.

Наш офис представлял собой открытое пространство с высоким ярусом в конце. Мой рабочий стол и стол Эва стояли там, рядом друг с другом. Я часто подходил и донимал его. Это была единственная возможность вытащить какую-нибудь информацию из его тихой головы жителя штата Небраска.

Примерно неделю спустя после того хакатона я подошел к нему, сел на надувной мяч для йоги и спросил: «Как дела?» Он сказал, что поиски покупателя на Odeo пока не увенчались успехом. Вероятно, не мы одни не испытывали энтузиазма по поводу подкастов. Если никто не купит компанию, это станет настоящим провалом: потраченные нами деньги будут потеряны и инвесторы вряд ли захотят впредь вкладывать средства в другие наши проекты. Именно поэтому я всегда пытался установить связь с Эваном. Важная информация, идеи, тревоги – все это глодало его изнутри. Он никогда не делился заранее и по собственной инициативе.

– Я обдумал все варианты, – сказал он. – Выхода нет.

Некоторое время мы сидели молча: он неподвижно, а я слегка подпрыгивая вверх и вниз. Потом я посмотрел на него. Я не знал, сколько у него денег, но предполагал, что он стал достаточно богатым человеком, продав Blogger компании Google до ее публичного размещения.

Я сказал: «Если нам нужен покупатель для Odeo, то он есть».

– Ты меня слушал? – спросил Эв. – Я только что сказал, что покупателя нет.

– Он есть – это ты, – сказал я. – Что, если тебе купить Odeo? Тогда инвесторы получат свои деньги обратно, наша репутация будет спасена, а мы сможем делать то, что хотим.

Эв считал, что идея заслуживает внимания, возможно, он даже рассматривал ее еще до того, как об этом сказал я, но идея была, мягко говоря, нетривиальна. Обычно предприниматели не занимают деньги у венчурных инвесторов, не создают шаткий бизнес и не выкупают его впоследствии. Если бы выкуп неудачного предприятия был воспринят негативно, это могло бы повредить репутации Эва и его карьере.

Тогда я предложил публично объявить, что мы с Эвом начинаем компанию «Инкубатор стартапов» и планируем приобрести Odeo. А поскольку все прекрасное в ретроспективе кажется очевидным, мы хотим назвать компанию Obvious.

Мне было легко подписаться под этим планом, поскольку у меня не было денег, хотя никто за пределами круга моих ближайших друзей (кроме карты Visa) не знал об этом. На самом деле я уже успел залезть в долги, чтобы расплатиться по кредитным картам. Моей процентной ставкой были кричащие 22 %, и когда я произвел некоторые подсчеты, выяснилось, что если я буду оплачивать каждый месяц минимально возможную сумму, то мне потребуется более двухсот лет, чтобы выплатить долг. Мои внуки будут платить долги по моим кредиткам. Поэтому я занял денег у Эва. Мы оформили эту сделку как законную ссуду с процентами, однако как человек он дал мне гораздо больше.

Если не брать во внимание мое финансовое положение, казалось, что Эвану будет гораздо комфортнее, если под сделкой будет стоять и мое имя. В этом случае, если бы дела пошли плохо, я разделил бы с ним ответственность. Мы бы оба выглядели болванами. (Как оказалось, дела пошли хорошо.)

Obvious предложил купить у инвесторов Odeo и все его побочные проекты (в том числе и Twitter, который никто не считал стоящим делом). От полученных на Odeo пяти миллионов долларов еще оставалось три. Obvious предложил инвесторам чуть больше двух миллионов, так что инвесторы получили обратно все свои деньги, даже с прибавкой. Все прошло удачно, инвесторы были удовлетворены. Со временем Эван нашел покупателя на технологию Odeo – канадская компания купила ее за миллион долларов, который вернулся к Эвану. Если посчитать, получается, что Эв купил Twitter за один миллион долларов – отличная сделка, учитывая то, сколько он стоит сегодня.

Я двигался от Little, Brown, and Company в Бостоне к началу собственного бизнеса в качестве веб-дизайнера, к короткой остановке в Xanga, к работе в колледже Уэлсли, к Google, к Odeo и теперь – к Obvious, где уже работал над проектом, увлекшим меня, как ничто не увлекало прежде. К весне 2006 года этот маленький проект наконец привлек внимание остальных членов компании. К работе над Twitter были привлечены вновь обретенные сотрудники Obvious, и мы хорошо продвинулись вперед.

Когда мы прорабатывали момент взаимодействия текстовых сообщений с интернет-составляющей Twitter, я находился дома, и с Джеком мы связывались с помощью моментальных сообщений. Это было 21 марта 2006 года, 11:47. Когда на моем экране появился первый твит (Tweet) Джека, который мы тогда называли «обновлениями» (updates), я был так взволнован, что отправил ему сообщение со знаменитыми словами Александра Грэхема Белла, адресованными его ассистенту и произнесенными во время первого телефонного звонка:

Мистер Уотсон, зайдите сюда – вы мне нужны.

Позже я узнал, что привел не вполне точную цитату, но в те первые дни начала работы Twitter мы все испытывали возбуждение от совершающегося открытия. Я ушел из Google в Odeo в поисках плодородной творческой среды. То, чего я не нашел в Odeo, с самого начала было в Twitter. Конечно, я мечтал о работе для Blogger в Google. Это казалось настоящей страстью. Но теперь я чувствовал себя по-другому. Взволнованность от сделанного открытия, текущие без усилий идеи, плохие и хорошие, убежденность в том, что ты делаешь нечто значительное и невероятное – это немного было похоже на влюбленность. Я не знал наверняка, что я ищу, пока оно однажды не встало передо мной в полный рост.

Сначала нам не удалось купить домен twitter.com – им уже владел какой-то любитель птиц. Мы разместили сервис на twttr.com. В какой-то момент Ноа предложил так и произносить Twttr, на манер Flickr. Но я хотел, чтобы наше название было настоящим словом из словаря английского языка. Позднее, выкупив доменное имя у птичника, я разместил в блоге пост под названием «Мы купили гласные».

Главная страница долгое время оставалась такой, какой мы изначально сделали ее, – там отображались самые свежие твиты от всех пользователей сервиса. И собственно на это мы получали основные жалобы. Кто такой Джоуи Би и какая мне разница, что он ест на завтрак? Со временем мы поняли, что некоторым действительно интересно, чем завтракал Джоуи Би. И найти друг друга им позволила кнопка «Follow».

Когда мы впервые высказали идею «последователей», или «фолловеров», разгорелся спор о терминологии. Некоторые считали, что кнопку надо назвать «Listen», или «Слушать». Но это не было слушанием – это было чтение обновлений. «Subscribe», то есть «Подписаться», было слишком скучно, и я настаивал на «Follow» – «следовать, следить».

«Вы следите за этим человеком, как следите за новостями и футбольными матчами. Вы следите за Бизом Стоуном».

Этот трепет, радость, которых я не нашел в подкастинге, сопровождали все создание Twitter, но один день моя память выделяет особенно. Это было на ранней стадии разработки прототипа, еще до запуска. Сервисом пользовалось всего несколько человек. Мы с женой жили в нашем крошечном домике в Беркли. Стояла необычайно жаркая погода. Я выбрал этот день, чтобы немного обновить интерьер.

Вспомнив старые выпуски телешоу This Old House, которое я любил смотреть в детстве, я решил оторвать ковры, бывшие когда-то белыми и покрывавшие наши полы от стены до стены, чтобы открыть скрывавшийся под ними красивый деревянный пол. Я сделал большой разрез ножницами. А потом начал энергично освобождать ковер от гвоздей, которые удерживали его по краям. Только окончательно испортив ковер, я понял, что под ним нет красивой древесины.

Однако обратной дороги не было, и я решил все равно отодрать ковер. Сгорбившийся, потный от жары и проклинающий свою глупость, я почувствовал, как в переднем кармане джинсов начал вибрировать телефон. Я неловко вытащил его и прочитал твит от Эвана Уильямса: