Текст книги "Мама"

Мама
Богдан Малой

© Богдан Малой, 2024

ISBN 978-5-0064-3627-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Мама»

Всю ночь Сергею снились кошмары. Кругом было темно, и все окутывал какой-то зеленовато-серый туман. Два безликих великана словно слепленные из грязновато-серого пластилина заставляли его искать что-то. Он не понимал, что именно ему нужно найти. Великаны громогласными голосами угрожали раздавить его, если не найдет то, что они требуют. Он на четвереньках ползал по старому заброшенному дому и искал, не зная, что именно ему нужно найти. Сергей чувствовал безысходность и неминуемость гибели, не хватало воздуха. Руки и ноги увязали в грязи, которым был наполнен старый дом. Движения, несмотря на спешку получались медленными, все тело было слабым и немощным. В постоянном пьяном угаре он перестал нормально спать, каждую ночь снились кошмары.

Вдруг он проснулся в холодном поту. Был уже давно день. На вокзале, как всегда, было полно народу: пассажиры, непонятно откуда приезжающие, встречающие, таксисты, челноки с огромными баулами, торговцы всякой мелочью и прочая разношерстная компания, коих в каждом вокзале полным-полно. Сергей сел на скамейку, надел кеды, которые во время сна служили подушкой. Жутко хотелось опохмелиться и поесть чего-нибудь. «Где-же Хуан-Карлос и Петруша? Наверняка что-то намутили. Надо бы отыскать их», – подумал он. Это были его друзья. Хуан-Карлос, к слову, не был ни испанцем, ни мексиканцем, а простым деревенским мужиком в запое, приблудившимся в город, и звали его Карл – в честь Карла Маркса.

– Павлик, сыночек, наконец-то я тебя нашла, – к Сергею обращалась какая-то старушка с хозяйственной сумкой. Бабушка от счастья плакала и все причитала, – Сколько лет прошло. Я уж думала никогда тебя больше не увижу, – она села рядом на скамейку, обняла и по-матерински прижала к груди бездомного Сергея. Мужчина ничего не понимал. Какой Павлик? Что происходит? – Мы же с папкой-то думали ты на войне погиб, а ты вот живехонький. Не признал маму, сынок? Может контузию получил? Ну ничего домой придем – все и вспомнишь. А папку твоего год, как схоронили, – снова всхлипнула бабка, – Все тебя ждал, да и не дождался. Павлик, сыночек, вставай, пойдем домой, – от бабки вкусно пахло домашней едой, и Сергей, сам не понимая, пошел под руку с незнакомой старухой.

На вид ей было примерно лет 70. Из-под белого ситцевого платка с синим растительным узором виднелись седые волосы. Испещренное морщинами лицо, свидетельствовало о том, что она часто улыбалась – такие морщины бывают у добрых и улыбчивых людей. Зеленая вязаная кофта с пуговками, длинная светло-коричневая юбка, серые колготки и сандалии – типичная форма среднестатистической старушки. Добродушное лицо внушало доверие и симпатию.

Конечно, никаким Павликом он не был – его звали Сергей, и матери с отцом у него никогда не было. Точнее, наверно биологически они были, но он их не знал. Вырос в детдоме, в 14 лет впервые сел в колонию для несовершеннолетних за кражу, где научился шить рукавицы. Только воровать и шить рукавицы он и умел. Правда, первое у него не всегда получалось – поэтому он еще дважды отсидел. В перерывах между ходками, как сейчас, бродяжничал, пьянствовал – в общем, был одним из многих людей, кого называли бомжами. В свои 30 лет выглядел на все 40, а то и 50. Вряд ли в нем можно было узнать хоть кого-то. Из-за косматой бороды и волос, видны были только опухшие глаза и покрасневший от алкоголизма нос. Одетый в лохмотья, он был похож на лешего – типичный вокзальный бомж. Так и встретились типичная старушка и типичный бомж.

Несмотря на это, почему-то старуха приняла его за, погибшего в чеченской кампании, сына. Ну и ладно, побудет Павликом, если надо. Покушает нормально, в нормальном доме поживет, а когда надоест, свалит, прихватив что-нибудь ценное. А может останется насовсем. Старушка, видать, добрая – вот и скрасит ей одиночество в последние годы. В общем, Сергей решил попытать судьбу, а там видно будет. Не вечно же на этом вокзале бомжевать.

Ехали на автобусе загород. Старушка всю дорогу щебетала о том, о сем, и видно было, что она счастлива. Даже Сергей захотел поверить во всю эту историю о долгожданной встрече матери с сыном, и то ли от жалости к бабушке, то ли еще от чего, его обуяло странное чувство, от которого ему хотелось плакать.

– А помнишь, в детстве какой был? Пухленький, кудрявый, как ангелочек. Так и называли – «ангелочек», – и у бабушки на лице появилась счастливая улыбка, – Только крыльев за спиной не хватало.

Она еще много чего рассказала из детства Павлика, что Сергею даже стало завидно. Его никто никогда так не любил. За такое детство и на войне погибнуть не жалко. Из его детства хороших воспоминаний практически не было. Единственным счастливым моментом был новый год, когда ему было лет 7. Полупьяный Дед Мороз посадил его на коленки и за рассказанный стишок подарил ситцевый мешочек с пришитой новогодней открыткой. Маленький Сережа подарок открыл только вечером в своей комнате. Там были конфеты, пряники и маленькая железная машинка. Это была военная машина цвета хаки с тремя ракетами сверху. Сереже так понравилась машина, что он повсюду ее носил с собой и мечтал стать военным шофером, когда вырастет. На ночь машинку клал под подушку, чтобы никто не украл. Наверно были и другие новогодние подарки, но он их не помнил, а машинку почему-то запомнил на всю жизнь. Может, потому что это была его единственная собственная игрушка.

Сережа часто сидел у окна и ждал маму, которая, как ему казалось, обязательно придет и заберет его. Он представлял ее высокой красивой блондинкой в белом плаще и с огромным шоколадным тортом в руках для любимого сына – такой он ее и нарисовал. Портрет несколько лет хранился в его тумбочке. Но за ним никто так и не пришел – ни мать, ни отец.

Через некоторое время они высадились на остановке из красного кирпича у дачного поселка и пешком дошли до частного дома с высоким забором. Все дачи выглядели заброшенными и по дороге они никого не встретили. Стоял ясный день, птички щебетали, легкий теплый ветерок ласкал кожу, лохматил и без того косматые волосы и бороду. На участке возвышались яблони, была большая теплица с огурцами, а на огороде росли помидоры, морковь, свекла и прочие овощи да зелень. Вокруг старого деревянного дома располагались баня, сарай и прочие постройки – все было старое, но аккуратное и крепкое – видать «батя» был рукастый. Под навесом стоял заржавелый оранжевый «Запорожец». На дальнем углу участка в загоне в грязи валялись толстенные свиньи – штук 5. Сергей восхитился этой маленькой старушкой – как же она одна со всем этим управляется. Ему стало стыдно за себя – взрослый мужчина, а умеет только рукавицы шить да воровать, когда одинокая старушка может такое хозяйство содержать.

– Давай, сынок, я баньку растоплю. Попаришься, снова будешь чистенький да розовый, как ангелочек, – заулыбалась бабка, – папины вещи есть, переоденешься в чистое.

Пока «мама» хлопотала, Сергей сидел на лавочке под раскидистыми ветвями яблони и мечтал. Ему так хотелось верить в то, что эта добрая старушка на самом деле его давно потерянная мать, что он действительно был тем самым кудрявым ангелочком. Он представлял, как лазает по ветвям этой яблони, как они с отцом едут на «Запорожце» на рыбалку и возвращаются с полным ведром рыбы, а мама готовит вкуснейшую уху по особому рецепту. Он и сам не заметил, как из глаз потекли слезы – то ли счастья, то ли досады, что он не Павлик.

Он не заметил, сколько времени прошло. Вскоре бабка дала Сергею чистую сменную одежду и отправила в баню, где пахло сыростью, раскаленными камнями и березой. Такого приятного запаха он никогда не чувствовал. Бездомный давно так не мылся, может даже никогда в своей жизни. Он хотел смыть с себя всю грязь, все грехи, накопленные за годы его никчемного существования. Он побрился, завязал свои волосы хвостиком и теперь из запотевшего мутного зеркала на него смотрело вполне приличное человеческое лицо, а не бородатое рыло чудовища, каким он совсем недавно себя чувствовал и считал. Переодевшись в чистую одежду, Сергей в кои-то веки почувствовал себя человеком. Как же хорошо оказаться «дома». Когда бездомный вышел из бани, увидел на пороге дома улыбающуюся «мать», которая держала в руке большую пивную кружку.

– С легким паром, сынок. Попей кваску, мой хороший. После баньки самое то. Сама делала, – гордо сказала «мама», – Ох каким красавцем стал. Пойдем за стол, я уже все накрыла. Исхудал-то как хороший мой. Ничего, мамка тебя откормит.

Они вошли в маленький уютный домик с узорчатыми ставнями на окнах, как в старину. В доме посередине располагалась печка, обеленная известкой. Вся нехитрая мебель была старая, ручной работы. Везде чувствовались уют и какая-то теплота – занавески с ручной вышивкой, кружевная люстра, толстый рыжий кот на подоконнике. На круглом столе с белой скатертью чего только не было: маринованные грибочки, салат из ово

...

конец ознакомительного фрагмента