Текст книги "Секретный рейд адмирала Брэда"

– К войскам СС? С какой стати? Или, может быть, у нас в Америке все еще очень плохо представляют себе, насколько воинственна и националистична эта организация?

– Это не тема для разговора, – решительно пресекла его веселье гауптшарфюрер Фройнштаг, и впервые за все время знакомства в голосе ее прозвучали угрожающие нотки.

– Не представляют, это точно. Именно поэтому вы, Фройнштаг, решаетесь держать при себе удостоверение личности служащего «охранных отрядов партии»[22]22
  Первоначально части СС создавались как отряды партии, призванные охранять партийные мероприятия и вождей Национал-социалистской германской рабочей партии.


[Закрыть].

– Вы явно спутали СС с гестапо, мой полярный паломник, – мило улыбнулась Фройнштаг, – о котором американцы, как правило, тоже пока что имеют смутное представление.

– А с чем мне позволительно спутать ваше СД? И вообще, что это такое: еще одна разведка?

– Я знаю, что америкашки плохо разбираются в наших спецслужбах. Даже профессионалы.

Это свое «америкашки» она произносила уже не впервые, но всякий раз делала это настолько игриво, почти нежно, что Брэд не решался ни делать ей замечание, ни тем более возмущаться.

Вот и сейчас, произнеся это, Лилия демонстративно оголила упругую, цвета слоновой кости, грудь. «Настоящую, фельдфебельскую…», – заметил про себя Роберт. И этого было достаточно, чтобы, вспомнив о царящем на палубе ледяном ветре Северного моря, полярник вновь принялся поспешно срывать с себя одеяния.

– Но особенно смутное представление они имеют об СД.

– СД или Зихерхайтсдинст – это служба безопасности и разведки, созданная внутри СС. Однако она уже давно вышла из материнского чрева, превратившись в самостоятельный и грозный аппарат.

– К которому вы тоже принадлежите. – Брэд рискнул пойти на обострение отношений именно тогда, когда его следовало всячески избегать.

– Должна же я, в конце концов, принадлежать к какой-то из германских служб! – невозмутимо парировала Фройнштаг, вновь подтверждая подозрение видавшего виды сорокалетнего полярника в том, что эта женщина вообще лишена каких бы то ни было комплексов и предрассудков.

Говорить с ней можно было на любые темы, кроме разве что каких-то особых тайн СС, не опасаясь при этом благородных амбиций и жеманничанья. Правда, теперь Роберт прекрасно понимал, что за легкостью общения и женским всепрощением скрывалась некая основная, жесткая профессиональная тайна агента СД. Но это уже детали.

– Тогда почему бы вам так сразу и не представиться мне еще там, в нью-йоркском порту: «Агент СД Лилия Фройнштаг»?

– Только потому и не представилась, что, как вы сами подметили, я – все еще агент СД.

– Я так понял, что только что вы процитировали самый заумный каламбур, из когда-либо созданных в недрах спецслужбы СС?

– И благодарите Господа, мистер Брэд, что я оказалась этим агентом. И что этим агентом оказалась именно я. Иначе как бы я могла проникнуть на ту сторону Атлантики, и кого бы вы ласкали все эти дни океанских скитаний в своей слишком узкой и безбожно жесткой постели?

– Относительно «безбожно узкой» – не возражаю. А вот что касается жесткости то благодаря вам прочувствовать ее мне не пришлось.

– Не скабрезничайте, доктор Брэд, вам как ученому это не к лицу, – ровным спокойным голосом усовестила его Фройнштаг и, захватив за затылок, вновь заставила прильнуть губами к ее телу.

– Прошу прощения, мэм, – едва успел он проговорить, поскольку с этой минуты право на исповедь получала только женщина.

– …А еще учтите, что мы с Куртом приставлены были к доктору Брэду только для того, чтобы оберегать вас от нападок и нападений антигермански настроенного американского еврейства, негров и латиносов-коммунистов.

– Что-то я не замечал подобной угрозы со стороны названных вами этносов.

– Вы многого не замечали, доктор Брэд, – решила окончательно поставить его на место Лилия Фройнштаг. – И вам как естествоиспытателю это не делает чести. Привыкайте почаще оглядываться вокруг себя и повнимательнее присматриваться к тем, кто рядом с вами.

– Я воспользуюсь этим вашим советом, когда ступлю на палубу авианосца «Швабенланд». Мне действительно стоит присмотреться к тем людям, из которых ваша служба сформировала его команду.

– В таком случае прислушайтесь к еще одному совету: не стоит усложнять себе жизнь излишними подозрениями на борту «Швабенланда». Вы же знаете, как трудно выходить в океан, а тем более – идти к берегам Антарктики, с людьми, которым не доверяешь. И не забывайте, что мы с вами, если и не друзья, то уж, во всяком случае, союзники.

Уже почти раздевшись, Брэд вдруг засомневался: не воспротивится ли Фройнштаг после всего, что здесь было сказано, близости с ним. И, похоже, что Фройнштаг и в самом деле решила было подняться с их корабельного ложа, но, осмотрев мощную полуоголенную фигуру Брэда, отказалась от этого демарша. Тем более, что перед ее начальством они с доктором Брэдом обязаны была предстать в виде вполне доверяющих друг другу людей, а иначе каков смысл в ее поездке в Америку?

– У вас благородное лицо, доктор Брэд, – неожиданно для себя отвесила она комплимент этому эсэсоненавистнику. – Нет, правда: высокий лоб, почти миндалевидные глаза, прямой, римский нос, четко очерченные, слегка полноватые для мужчины губы, массивный волевой подбородок.

– Прекратите издеваться, Фройнштаг, – поеживался Брэд, прикрывая свою выпяченную волосатую грудь толстым белым свитером и все еще не решаясь лечь рядом с женщиной.

– Я не издеваюсь, Роберт. Я мысленно рисую портрет выдающегося полярника, героя международной антарктической экспедиции, чтобы затем оставить его любознательным потомкам.

– Я продрог и хотел бы лечь. В каюте довольно холодно.

– Вас загоняет под мое одеяло только прохлада корабельной каюты? Как же низко пали мои женские достоинства. А ведь я лелеяла мечту снова выйти с вами в Атлантический океан, на сей раз – на борту «Швабенланда».

– Вы?! А вам приходилось когда-нибудь бывать в полярных экспедициях?

– Нет, конечно. Как и большинству из тех людей, которые окажутся вместе с вами в каютах полярного авианосца. И потом, я ведь не собираюсь впрягаться в сани, чтобы, подобно капитану Скотту, – она потянулась рукой к лежащему на столике «Дневнику капитана Скотта», – тащить их за собой к Южному полюсу.

– И вы уже говорили о своем участии в экспедиции с руководством? – присел Брэд на краешек кровати.

– Пока что нет. Но барон фон Готт, который, наверное, будет возглавлять службу безопасности этой экспедиции, намекнул, что такое участие возможно. Если вы воспримете меня как секретного личного телохранителя.

– Но я не столь уж важная персона, чтобы приставлять ко мне еще и личного телохранителя.

– Вы даже не догадываетесь о том, насколько вы важная персона для всех, кто занимается этой экспедицией, подготовкой к которой интересуется сам фюрер. Замечу, что он лично одобрил вашу кандидатуру вслед за гросс-адмиралом Редером и командующим люфтваффе Германом Герингом.

– Неужели моей скромной персоной действительно занимались первые лица рейха? Это невероятно!

– Ничего невероятного, если учесть важность экспедиции.

– Обычная научная экспедиция. Какая-то группа сойдет на лед, пилоты сделают несколько сотен снимков. Образцы скальных пород и наблюдения синоптиков…

– Да кого там будут интересовать ваши «наблюдения синоптиков»?! – неожиданно сорвалась Фройнштаг, – стал бы фюрер тратить на них миллионы рейхсмарок и снаряжать такую экспедицию, если бы… Впрочем, я, кажется, увлеклась, – вдруг запнулась она на полуслове. – Что вы, Брэд, сидите на краешке кровати, словно пингвин на отколовшейся льдине?

– Не обращайте на меня внимания. И, ради бога, договаривайте, договаривайте! Для меня очень важно знать, почему экспедиции придается такое значение.

– Не говорите впредь ничего подобного, иначе вас заподозрят в шпионаже в пользу США.

– Никто меня ни в чем не заподозрит, Фройнштаг. Никому я там, в США, не нужен.

– Просто ваши америкашки еще не успели сообразить, в центре каких событий вы можете оказаться.

– Вот именно: каких? – нетерпеливо поинтересовался Роберт.

– Тем более, – избежала прямого ответа Фройнштаг, – что и наше правительство пока что старается не афишировать поход «Швабенланда», предпочитая заговорить о нем в тот день, когда миссия авианосца будет выполнена.

– Значит, за этой миссией что-то скрывается, – задумчиво проговорил доктор Брэд. – Это не обычная экспедиция. Что за ней скрывается, Фройнштаг?

Лилия какое-то время задумчиво молчала, затем произнесла:

– Просто организаторы ее побаиваются, как бы нас кто-то не опередил: скажем, американцы, норвежцы или русские.

– Неубедительно вы все это говорите, Фройнштаг.

– Сама чувствую, что неубедительно, доктор Брэд. Но никакой более толковой версии предложить не могу. Пока что не могу. Поэтому прекратим этот бессмысленный разговор. Лучше вспомните, что это я лежу в вашей постели, сэр, а не вы в моей.

– Изумительная наблюдательность. И как я должен вести себя в этой ситуации?

– Соответственно, доктор Брэд, со-от-вет-ствен-но… – многозначительно, по слогам, изрекла Фройнштаг.

6

Ноябрь 1946 года. Южная Атлантика.

Море Скоша.

Полярная эскадра контр-адмирала Брэда. Борт флагманского авианосца «Флорида»

Эскадра уже почти миновала опасную «банку», созданную скоплением блуждающих айсбергов и набившимися между ними осколками пакового льда, германо-аргентинская субмарина тоже исчезла, и теперь уже адмиралу Брэду ничто не мешало спуститься к себе в каюту, выпить чашечку-другую кофе с коньяком и подремать. Но как раз в то мгновение, когда он готов был передать эскадру кэптену Николасу Вордану, с жестким требованием: «по пустякам не тревожить!», на связь неожиданно вышел командир идущего чуть впереди и слева линкора «Галифакс» коммандер Эркорт:

– Здесь творится явная чертовщина, сэр! – послышался в трубке его гортанный ирландский говор. – Обратите внимание на отдельно плывущий айсберг, в полумиле от меня.

Брэд тотчас же припал к окулярам бинокля. В полумиле от линкора, чуть прячась за его кормой, действительно восставал невысокий айсберг, с плоской, как площадка для гольфа, вершиной.

– И что в нем «чертовщинного», коммандер? Кроме того, что, насколько я могу судить, у него плоская вершина и что он, по-моему, сближается с вами?

– У него почти идеально ровная вершина, – уточнил Эркорт, которого на флоте так все и называли «Ирландцем», – имеющая форму большого овала.

– Природа способна создавать и не такие чудеса, взять хотя бы благословенную Богом Ирландию…

– Спасибо, за лестный отзыв об Ирландии, сэр; знаю, что вам приходилось бывать там.

– Вместе с тремя ирландскими полярниками я готовился к походу на Канадский Север, – не мог отказать себе в удовольствии вспомнить то далекое время Роберт Брэд. Он мог бы вспомнить и о том, как в него влюбилась невеста одного из ирландцев, дочь какого-то английского баронета-судовладельца из Ливерпуля, и дело чуть не кончилось дуэлью. Но о таких приключениях молодости следует вспоминать за бутылкой виски. – Тренировки проходили в ледовых фиордах в районе мыса Хорн-Хед.

– На северо-западе Ирландии, – определил Эркорт. – Так вот, остальные айсберги почти неподвижны, во всяком случае, движение их незаметно, а этот, плоский, державшийся позади линии айсбергов, неожиданно развернулся почти на 180 градусов и начал выдвигаться к концу их строя. Я не большой знаток Антарктики, однако подобная резвость одного из айсбергов кажется слишком странной.

– Даже если учитывать причуды течения, порождаемого недалеким проливом Дрейка?

– Мой специалист уже доложил, что течение здесь мизерное и направлено из Тихого океана в Атлантику, а не наоборот. Вам приходилось когда-нибудь встречать айсберг, движущийся против течения? А эта ледовая «рулетка» двигалась именно так. Причем теперь она идет почти параллельным со мной курсом, то есть во второй раз изменив направление движения.

– Это уже серьезно, – признал адмирал. – Продолжайте наблюдение и увеличьте скорость. У этого «крупье» может оказаться далеко выступающая подводная часть.

– Выполняю, сэр.

– Первый лейтенант Робертс еще в воздухе? – озабоченно поинтересовался Брэд у командира авианосца, который слышал его переговоры с бортом линкора «Галифакс».

– Командир пилотов только что запросил разрешения на посадку, – через полминуты доложил Вордан. – На исходе горючее.

– Свяжитесь с ним и нацельте на айсберг, который условно будем именовать…

– «Крупье», – подсказал дежурный офицер Остин.

– Лучше – «Ледовым Титаником». Так вот, пусть пилот Робертс со своими парнями выяснит, что там мерещится нашему Ирландцу.

– Может, сразу поднять в воздух все наши бомбардировщики и устроить им учебное бомбометание?

– Дай-то Бог, чтобы нам не пришлось устраивать эти бомбометания в Антарктиде, дорожа при этом каждой бомбой.

– Понял, сэр, налет отряда бомбардировщиков отменяется.

– В любом случае, нам следует доложить об этом случае в штаб флота и генералу Доновэну, – молвил полковник разведки Ричмонд.

Командующий эскадрой смерил его тяжелым испепеляющим взглядом и саркастически хмыкнул.

– Если хотите, чтобы и в штабе флота, и в разведке решили, что во главе экспедиции оказалась кучка идиотов, – валяйте, полковник. За собственной подписью.

Ричмонд обиженно набычился, а вот командир авианосца, недолюбливавший полковника уже хотя бы за то, что тот принадлежит к разведке, наоборот, довольно ухмыльнулся.

– Обратите внимание, полковник, – подчеркнул он, – только за собственной…

Однако облет айсберга всеми четырьмя находившимися в воздухе самолетами ничего не дал. Во время авиаразведки айсберг оставался совершенно неподвижным, а из того, что вершина его напоминала пилотам «палубу авианосца с небольшой надстройкой на баке» и почти овальной, глубокой трещиной в центре, абсолютно ничего не следовало. Тем более что и командиры левофланговых линкоров «Галифакс», «Сан-Антонио» и «Колорадо» тоже подтвердили, что Крупье прекратил крутить свою рулетку и угомонился.

– Скорее всего, этот айсберг оказался в центре гигантской воронки, – предположил первый лейтенант Робертс, в последний раз осматривая из своего поднебесья палубу «Ледового Титаника».

– И с этим стоит согласиться, – сразу же поддержал его толкование кэптен Вордан.

– Во время службы в авиации береговой охраны, – воодушевился его поддержкой Робертс, – мне не раз приходилось наблюдать эти дьявольские жернова в районе мыса Хаттерас, а однажды – чуть западнее Бермудских островов.

– Пилот прав, сэр, – вновь подтвердил командир авианосца. – Об этих «дьявольских жерновах» наслышаны моряки всех авианосцев.

– В одну из таких воронок чуть не втянуло мою машину, – завершил свой доклад Робертс. – Это были не самые приятные минуты в моей жизни, сэр. Струсил, как кадет после первого неудачного захода на посадочную полосу.

– Ваше мнение учтено, – проворчал контр-адмирал. – Аргентинскую субмарину больше не наблюдаете?

– Нет, сэр. Похоже, теперь она окончательно ушла в сторону Огненной Земли. Прошу разрешения на посадку.

– Не возражаю, пилот.

– Инцидент исчерпан, – откликнулся на его просьбу и кэптен Вордан. – Самолеты – на палубу! Пилотам – благодарность командования.

Решив, что на сегодняшний вечер с него достаточно, контр-адмирал приказал адъютанту приготовить кофе и ванну, и, выйдя на продуваемую всеми ветрами командирскую палубу, еще с минуту понаблюдал в бинокль за движением эскадры. Словно предвидя, что командующий эскадрой устроит им вечерний смотр, командиры судов подтянулись, заняли отведенное им место в строю и жестко выдерживали заданную скорость.

В последний раз взглянув в ту сторону, в которой, за далеким горизонтом, оставался беспокойный, но все же более-менее освоенный человечеством мир, Брэд спустился в свою адмиральскую каюту и с удовольствием опустился в роскошное кожаное кресло между журнальным столиком и имитацией камина. Каюта эта меблировалась не для него, в ней не раз выходили в океан командующие Шестым флотом и всеми Военно-морскими силами США, а однажды в ней провел почти двое суток президент. Но все равно Брэду было приятно находиться в этом уютном корабельном закутке.

Как человек, много лет проведший в полярных скитаниях и изнурительных арктических зимовках и привыкший ночевать в палатках, хижинах, эскимосских иглу и просто на навьюченных санках, он обостренно воспринимал любое проявление комфорта и ценил его так, как, возможно, не способны были ценить миллионы других американцев. Удобно было и то, что рядом, на специальном столике, располагался пульт связи, обслуживаемый дежурным связистом, обитавшим вместе с адъютантом командующего в соседней каюте.

– Ваша ванна готова, сэр, – доложил по межкаютной спецсвязи адъютант Шербрук, который мог входить в ванную каюту со своей обители.

– Прикажите дежурному связисту докладывать обо всем, что достойно вашего, лейтенант-коммандер, внимания.

– То есть только в том случае, когда над авианосцем зависнет «летающий диск» инопланетян, – уточнил Шербрук.

– Смотрите, не напророчьте, коммандер, – недовольно проворчал контр-адмирал.

– Ну, пророком я всегда был никудышным…

– Согласен, пророком вы обычно бываете никаким, да только входим мы с вами в ту часть планеты, в которой все нематериальное обладает странной способностью материализоваться. Причем в самых причудливых формах.

В общем-то, Брэд никогда не отличался суеверностью, но с того времени, как ему было поручено командование Полярной эскадрой, в сознании его произошло нечто такое, что заставляло его с особой обостренностью относиться ко всему тому, что могло иметь хоть какое-то отношение к непознанному миру. А сам этот Непознанный Мир действительно стал проявляться в самых неожиданных формах и предположениях, наподобие тех, которые только что возникли у командира линкора «Галифакс».

«Хотел бы я, будучи в штабе флота, прочесть это донесение полковника разведки Ричмонда: «Айсберг развернулся на 180 градусов и принялся преследовать линкор «Галифакс!», – оправдывал он свое «недонесение» о странном наблюдении за айсбергом командира линкора. – Представляю себе, что бы написали после этого о командующем Полярной эскадрой в американских газетах! Кстати, о прессе… – вдруг вспомнил он, уже сняв с себя адмиральский мундир и облачившись в теплый шерстяной халат. – Ты ведь, черт возьми, совершенно забыл о том, что в последний день на борт поднялось несколько журналистов! Странно, что они до сих пор не свалились тебе на голову».

– Адъютант, – прохрипел он, нажав кнопку переговорного устройства, – сколько в эскадре журналистов и где они обитают?

– На авианосце – трое газетчиков, – доложил он уже после того, как контр-адмирал погрузился в ванную. – Точнее, один из них радиокомментатор, а двое других…

– Да плевать, кто они там, – благодушно прервал его доклад командующий. – И потом, почему все трое на авианосце?

– Это ведь журналисты… Прежде всего их интересует командующий, – выразительно пожал плечами адъютант, словно речь шла о какой-то дичайшей странности, – и тот корабль, на котором решается судьба экспедиции.

– При первой же возможности одного из них переправьте на судно-базу.

– На «Монтерей», сэр, – для порядка уточнил адъютант. – Переправлю туда шведа. Самого наглого и беспардонного. К тому же так и не удосужившегося протрезветь после пьянки в портовом отеле.

– «… Пьянки в портовом отеле!», – на сей раз повторил уже сам контр-адмирал. Однако вспомнил при этом другой порт, другой отель и другую страну.

Это был Гамбург 1938 го. Далекий Гамбург, и теперь уже далекого тридцать восьмого. Отель носил наименование «Фрегаттен-капитан», а женщину звали Лилией Фройнштаг. Он бы мог продолжить эти воспоминания, если бы они не казались слишком несвоевременными и взрывоопасными. Во время дальнего похода подобным бредням прошлого лучше не предаваться, даже мысленно.

– Однако никто из них ничего не должен знать о фантазиях по поводу айсберга «Ледовый Титаник».

– Никто и ничего, – по-привычке подтвердил Шербрук. Было время, когда эта его непреодолимая потребность повторять последние слова командующего слегка раздражала Брэда, но со временем он привык, и, когда адъютант забывал о своей привычке, уже воспринимал как невнимательность. Или отсутствие служебной ревностности.

– И еще… Им категорически запрещено бродить по кораблю и приставать с расспросами к офицерам. Не говоря уже об уоррент-офицерах[23]23
  Уоррент-офицер приравнивается к званию мичмана в российском флоте.


[Закрыть] и прочих чинах.

– Категорически. Особенно – ко всем прочим.

– Всю необходимую информацию они будут получать у третьего помощника командира корабля, как его там…

– Лейтенант-коммандер Отто Шведт, сэр.

– Германец что ли?

– Не могу знать, сэр.

– Так выясните, черт возьми! Только германцев нам здесь и не хватало.

– Но он, очевидно, американский германец.

– Скорее, германский американец, – обронил командующий.

– Значит, спецслужбы проворонили. Однако списать его теперь можно только за борт, предварительно подняв на мачте авианосца «Веселый Роджер». Полковнику Ричмонду и двум его подручным следовало бы присмотреть за ним.

– В любом случае, информация, которую он будет предоставлять журналистам, должна исходить только от вас, адъютант.

– Мой же источник – мне хорошо известен, – заверил его Шербрук.

– Это уже слово полярника, – одобрил Брэд.

Погрузившись в ванну, адмирал несколько минут лежал в ней, блаженно закрыв глаза и ни о чем не думая. Он наслаждался ощущением благости того состояния, в котором сейчас пребывал. Люди, не прошедшие через насквозь пронизанные пятидесятиградусными морозами палатки полярных паломников, вряд ли способны были так ощущать эти минуты физического и душевного комфорта и так ценить их.