Текст книги "Наставники"

О производстве содовой и всяком прочем

В сорок третьем году многие занятия привлекали внимание моей вечно любопытной семьи, в этом плане ее больше всего влекло к себе производство содовой воды – чудотворной и в то же время безопасной жидкости. Дедушка говорил: «Какую деньгу зашибают на воде из-под крана!» Дядя говорил: «Да, но у них есть машина, которая все это делает!» Дедушка ответил: «Машину они и спереть могли!» Дядя настаивал: «А кроме того, нужны химикаты, чтобы добавлять в обычную воду!» Тут дедушка соглашался: «Это другое дело!» Вся семья размышляла о содовой воде, о необычном производном, получаемом с помощью машины и таинственной добавки химического свойства. Дедушка сказал: «Меня вообще страшно раздражает, когда кто-то зарабатывает, а я не понимаю как!» Мама сказала: «Везет им, они в любой момент могут выпить газировки, если в горле пересохло!» Я сказал: «Да, этот напиток приятно пригубить!» Все начали восхищаться водой – искусственной, горьковатой, произведенной по соседству с помощью химических порошков, только отец приподнялся в своем углу и сказал: «Тьфу!»

Обо всем этом шла речь в сорок третьем военном году, по соседству уже давно прекратили производство содовой вследствие отсутствия необходимого порошка Отец сказал: «Да кому это нужно фальшивое питье, которым даже напиться нельзя!» Дядя сказал: «Жаль, что машина простаивает, вместо того чтобы деньги делать!» Мама сказала: «Им ничего не грозит, раз они умеют делать деньги из обычной воды!» Отец сказал: «Наконец-то запретили фабриковать фальшивый напиток, который опасен для жизни и только вызывает рвоту!» Тетки сказали: «В фильмах первые любовники пьют содовую, которая с шипением вырывается из сифона и пенной струей ударяется о дно бокала!» Дедушка сказал: «Так в кино другое дело!» В сорок третьем году нас больше всего интересовала судьба производителей содовой, живших по соседству. Мама сказала: «Слава Богу, хоть дом не сотрясается от их машины! – и добавила: – До войны сколько посуды попадало с комода из-за этой тряски – пивные кружки, например!» В сорок третьем машина для производства содовой утихла навсегда, ее владельцы пошли в народ, пытаясь заработать деньги каким-нибудь иным, новым, неизвестным нам способом. Фабриканты содовой действительно рассказывали совершенно невероятные и странные истории о производстве газировки в России, которая там раздается бесплатно. Слушатели спрашивали: «А какая от этого выгода?» Газировщики отвечали: «Э-э, вот этого-то мы и не знаем!» Абсолютно безработные газировщики, обитающие по соседству, в сорок третьем году рассказывали о вещах совершенно второстепенных, например о танках, проезжающих запросто сквозь дом, а также о лечении многих половых болезней, в настоящий момент неизлечимых. Дедушка спросил: «Вы что, платите им за эти сказки?» Соседи отвечали: «Нет!» Дедушка удивился: «Так они что ж, даром треплются?» Дядя сказал: «Сейчас все рассказывают вымышленные истории, и ничего, слава Богу!» Мама сказала: «Но сколько они, бедняги, теряют драгоценного времени!»

Все это происходило в сорок третьем году, тревожном, переполненном разными историями, чаще всего неправдоподобными. В сорок третьем году люди фабриковали самые неправдоподобные рассказы и истории, а также другие вещи: искусственное масло, металлические предметы из натурального дерева, очень дорогие, и только ввиду отсутствия необходимого порошка нельзя было производить искусственную воду, наполненную пузырьками, которые щекочут горло наиприятнейшим образом. Дедушка заявлял: «Так не бывает, чтобы все было!» Соседи-газировщики, фабриканты благородной жидкости для увеселения как звезд кинематографа, так и нас, обычных обывателей человечества, фабриковали только истории, невероятные, но необходимые в зверских условиях великой войны. Дядя сказал: «Есть люди, которые прямо на улице показывают, как вынимать деньги из воздуха с помощью обыкновенного заклинания!» Дедушка спросил: «А что это за заклинание?» Дядя сказал: «А вы знаете, что они сейчас продают клей даже для напрочь раскоканных тарелок?» Мы воскликнули: «Не знаем!» Дядя привел соседей-газировщиков и спросил их прямо перед всеми: «Как вы делаете этот клей?» Они удивились: «Какой клей? – и добавили: – Ты в своем уме?» Дедушка не мог больше выдержать и прямо спросил: «А что вы сейчас продаете?» Они ответили: «Головы свои продаем, если тебе это о чем-нибудь говорит!» Тетки зааплодировали, дядя спросил: «Что тут смешного?» Мама задумалась: «Что-то я вдруг припомнила, как меня господин учитель приглашал на чашку чая, когда у него никого дома не было, и разговаривал со мной при этом исключительно в рифму!» Дядя сказал: «И я припоминаю, как мне хотели всучить старый велосипед под видом нового!» Дедушка сказал: «А мне как-то сказали, что король Александр жив, хотя его всего пулями изрешетили!» Газировщики съели суп и сказали: «Вот видите!» Я сказал: «Точно как в фильме о Гарри Пиле, когда он банк грабит!» Дедушка сказал: «А ну-ка умолкни!» Производители газировки сказали: «Мы, между прочим, порядочные люди!» Дядя сказал: «А я и не сомневался!» Они продолжили: «Мы художники своего дела!» Тетки воскликнули: «Ах!» Мы завязали разговор в этом направлении. Тогда дядя сказал: «Адольф Гитлер и его жирный кум, то есть Герман Геринг, постоянно выступают в киножурнале, потому что хотят нам всучить говно под видом конфетки!» Дедушка подтвердил: «Точно, это жулье всемирного класса!» Я спросил: «Есть где-нибудь воровская школа, в которой учат лгать и зарабатывать большие деньги?» Газировщики в ответ усмехнулись с пониманием и добротой. Дядя сказал: «Все школы одинаковые, то есть воровать тебя в любой научат!» Дедушка сказал: «То-то, я смотрю, ты честный, как Исусик!» Мама сказала: «Моему брату хватает интеллигентности и без образования!»

В сорок третьем году в ответ на это мамино замечание классные специалисты по продаже пузырьков в воде за большие деньги сказали: «Ха, ха, ха!» В том году вообще не было никакого уважения к интеллигенции, кроме как к той, которая говорила фактически неточно, совсем другие вещи – словом, врала. Пришла соседка и сказала: «Мой близкий родственник, фамилию которого я забыла, сказал, что русские вышли на румынскую границу!» Дедушка спросил: «Как в прошлый раз, да?» Соседка сказала: «А еще один мой приятель, лодочник, сказал, что немцы всех нас, женщин, угонят в немецкие бордели, просто страх!» Дедушка выслушал и сказал: «Думаешь, все твои мечты сбудутся? – и добавил: – Как бы не так!» Какие-то люди сказали дяде в трактире: «Выдумано оружие, которое может уничтожить все человечество путем простого нажатия на кнопку!» Немецкие патрули ходили по городу, унтеры фашистского вермахта, очень толстые, говорили на своем языке: «Будьте только хорошими и послушными, и все тогда получите хлеб и масло от великого рейха!» Младшая тетка вздохнула и сказала: «Кто угодно готов подняться на сцену или выйти на улицу и что-нибудь соврать, только я не могу, учитывая, что искренность – мое врожденное состояние!» Дедушка спросил: «Ну и кто, по-твоему, в этом виноват?» Мы слушали по секретному радио речь Уинстона Черчилля из свободного Лондона, Уинстон Черчилль сказал: «Я готов пожать руку храброму югославскому народу, несмотря на все, что нас разделяет!» Дедушка спросил: «Он что, сюда приедет здороваться, или как?» Мама вздохнула: «Не сдох бы осел!» Это было ее постоянное выражение, что-то вроде афоризма, произносимого в расстроенных чувствах. Мы спросили наших друзей, которые продавали пустые бутылки из-под довоенных напитков за полные: «Как нам определить, врет человек или нет?» Они нам ответили: «Смотрите ему в глаза!» Дедушка возразил: «А как я могу смотреть в глаза тем, кто мне по радио вешает лапшу на уши?» Они ответили: «А вот это не знаем!» Отец сказал: «Конечно, а это, между прочим, важнее всего!»

В годы между сорок третьим и сорок пятым, все в том же двадцатом веке, члены моей семьи исключительно внимательно следили за тем, не пообещает ли им кто-нибудь нечто совершенно невозможное. Мама сказала: «Когда я вижу, что мне лгут прямо в глаза, в груди начинает жечь, но я ничего не могу с собой поделать!» Товарищи из Двадцать первой сербской, освободители нашего города, недоверчиво спрашивали: «Фашистские пулеметчики в подвале есть?» Дядя отвечал: «Был один, но мы его задушили собственными руками!» Дядя с первого дня свободы вел себя ненатурально, то есть как герой. Дедушка сказал: «Очнись, дубина!» Русские танкисты спросили: «Мины есть или нет?» Мама незамедлительно ответила: «У нас нет, Боже сохрани, моя единственная мина – это мой муж, налитый спиртом по горлышко!» Русские ей не поверили. Дядя спросил: «Как мы можем начинать новую жизнь, если никто никому не верит?» Капитан Вацулич сказал: «Вы только внимательно слушайте, что вам говорят народные трибуны, они вам всю правду разъяснят!»

В те дни, полные внезапной стрельбы, в основном ночной, ораторы поднимались на расшатанные лотки продавцов искусственной воды и говорили: «Вот это и есть свобода!» При этом народные трибуны демонстрировали свои сжатые кулаки. Дедушка спрашивал: «Где, не вижу?» Ораторы, раскачиваясь на шатких подмостках, унаследованных от наших приятелей, разжимали пальцы, и в руках появлялись крохотные флажки, новые, со звездой в центре. Дедушка незамедлительно отвечал: «Вот теперь все понятно!» После чего капитан Вацулич вздохнул: «Записались бы вы в отряд активистов, а то нам надо идти дальше бить врага, до последнего патрона!» Граждане газировщики, продавцы лондонского тумана, заключенного в обычную пивную бутылку, а также мой дядя, дружно ответили: «А как же, обязательно!» Капитан Вацулич вскочил на коня и произнес: «Ну, мы пошли на Берлин, а вы несите правду в народ!» Мой дядя спросил своих друзей, уличных продавцов порошка против жирных пятен: «Ну, что теперь будем делать?» Те спокойно отвечали: «А что ты переживаешь?» Продавцы искусственных игрушек, заводных мышей в частности, принялись сообщать любопытствующим людям, выходящим из тьмы подвалов: «Электричества все еще нет, но Народная армия и это исправит!» Другим говорили: «Что касается еды, то потерпите день-другой, а потом получим довольствие от русского освободительного корпуса!» Люди говорили: «Ей-богу, здорово!» Но кто-то из агитаторов изредка забывался, кто-то из них, будучи не в состоянии преодолеть старые навыки, заводил искусственных мышей и пускал в толпу, приговаривая: «Вот мелкая скотинка, совсем как живая!» Женщины принимались верещать, хватаясь за живот и ниже, приговаривая: «Нет, нет, не надо!» Строгий, товарищ капитана Вацулича, взялся разгонять их пистолетом, Строгий кричал: «Одно дело продажа искусственных животных, совсем другое дело – агитация за новую жизнь, не путайте!» Потом он орал: «Позадавлю как клопов!» Наконец, утомившись, он сказал: «Что поделаешь, коли лучшие наши агитаторы погибли, приходится вас, говнюков, использовать!» Продавцы искусственных мышей, и других полезных вещей сказали ему: «Прощенья просим!» Товарищ Строгий подвел черту: «Истина должна восторжествовать, независимо от того, кто ее несет!» Дядя сказал: «Вот и я то же говорю!» Агитаторы за дело нового устройства, абсолютно прогрессивного, продолжали свои блестящие выступления. Они перечисляли все, что отсутствовало в нашей жизни, в основном продукты питания, и сообщали, что все это будет; я попутно разъяснял Вое Блоше: «А сейчас они пустят заводную мышь!» Все это происходило в сорок пятом, зимой, все это вызывало веселье, вроде как взамен отопления, уже не существующего. Дядя говорил: «Никто всей правды не знает, да и не нужна она!» Мама добавляла: «Всю жизнь меня все обманывают, и хоть бы хны!» Дядя сказал: «Главное, надо знать основные вещи, например, что русские войдут в Берлин!» Мы сказали: «Точно!» Дядя продолжал: «И в то же время меня совершенно не интересует, когда появится в магазинах майонез, потому что это совершенно не важно!» Тетки сказали: «Все-таки следовало бы сообщить народу, выжил ли в этой кровавой войне Рональд Колман, звезда Голливуда!» Дядя сказал! «Как узнают, сообщат!» Дедушка согласился: «И я так думаю!» Вот все, или почти все, о производстве содовой – общечеловеческой жидкости, а также о ее продаже представителям человеческого сообщества. Одно время, в войну, вместо содовой, искусственного налитка, люди продавали другие вещи, неосязаемые, но в первые дни свободы они вновь принялись разбалтывать американский порошок и другие ингредиенты в очищенной воде, которая нескончаемой струйкой текла из крана, а потом стали заряжать и сифоны, без которых невозможно представить себе жизнь моего народа, как трактирную, так и вообще.

Как мы знакомились с профессией сумасшедших

Мама говорила: «Я вообще-то не боюсь даже самых страшных болезней, только бы не сойти с ума и не выйти из себя!» Отец спросил: «Не пойму, с чего это ты?» Дедушка посмотрел на него, откашлялся и ответил: «Пьяный и чокнутый – это одно и то же!» Как раз в это время тетки сходили с ума из-за очередного гобелена, который они вместе вышивали, дядя сходил с ума от маленькой перчаточницы с неизвестным нам именем, видимо, потому они промолчали. Я, выполняя домашнее задание на свободную тему по предмету «сербский язык», написал сочинение «Как я ощущал бы себя, будучи полностью сумасшедшим в смысле абнормальности!». Учитель прочитал и сказал: «Этого я от тебя не ожидал!» Дедушка взгрустнул: «Всыпать бы тебе пару горяченьких!»

В городе появились особенные люди, по улицам они ходили зигзагами, разговаривали сами с собой, у некоторых ботинки были разного цвета. Тетки выглядывали в окно и вскрикивали: «Вот он, опять!» – потом что-то заносили в блокнотик, очень старательно. Тогда дядя сказал: «Один из них, господин Василевич, написал книгу, в которой разъясняет все явления на земле и в космосе с помощью маятника, правда невидимого!» Дедушка удивился: «Да ну!» Дядя продолжил: «В то же время существует совершенно другой господин, Соловьев, который может точно вычислить расстояние от любой точки до центра Земли, а также знает способ, как избежать заражения чесоткой!» Отец сказал: «Вот это для нас!» Дядя немного помолчал и добавил наконец: «А самый знаменитый из них, господин Плебичко, чех, вообще рта не раскрывает, только ходит себе по линеечке и все знает о прошлом и будущем!» Мама сказала: «Я всегда мечтала быть такой и ничего у меня не вышло!» Потом количество странных людей резко увеличилось. Они ходили по домам, стучались в двери, требовали, чтобы мы выслушивали их теории, зачастую совершенно непонятные. За ними тащились консервные банки на длинной веревочке, из карманов высовывались кончики флагов разных стран, старые изодранные газеты, на шее висели связки сушеного перца. Мама говорила: «Бедняги!» Дядя говорил: «Ничего себе бедняги – им принадлежит будущее мира!» Дедушка, как всегда, бормотал: «Это мы еще посмотрим!» Люди садились за стол, начинали излагать свои теории, попутно спрашивая: «Нет ли чего пожрать?» Дедушка отвечал: «Еще чего, в такой-то час!» Но мама находила кое-какую позавчерашнюю еду, правда еще годную к употреблению. «Если воткнуть циркуль в эту точку, – говорили они, заглатывая паприкаш, – другой конец войдет в волчье логово, в котором пребывает Адольф Гитлер!» Потом они рассказывали о способе прокормления грядущего человечества с помощью морских водорослей, о бифуркации у жителей Патагонии, о трансфигурации у эскимосов, некоторые рассказывали о постоянно сопровождающих их насекомых которые беседуют с ними и все, что слышат, записывают в маленькие блокнотики. Дедушка сказал: «Странные люди, пока говорят о науках из области математики, все в порядке, а как перейдут на другие вещи, так ерунда какая-то начинается!» В сорок четвертом году, осенью, эти люди перестали появляться, после чего влетел освободительный корпус, верхами, галопом. Люди из корпуса стали допытываться у дедушки, где и когда он видел отдельных врагов народа и какие конкретно цветы он сажал в переходный период; дедушка не смог припомнить ни одного врага народа, о цветах также отказался говорить, но совершенно по другим причинам, профессиональным, с целью сохранения коммерческой тайны. Тогда товарищ Строгий ударил кулаком по столу и сказал: «Не прикидывайся идиотом, старик!» Примерно то же сказала мама отцу, допытываясь, где он так упился, а тот молчал, будто воды в рот набрал. Примерно то же сказала дяде неизвестная женщина с ребенком на руках, дядя в ответ только твердил: «Я здесь ни при чем!» Тетки обнимали солдат свободы и восклицали: «С ума сойти можно от такого счастья!» Прибежал Мирослав из бельэтажа и сказал: «Я видел, как русские кокают фрицев у стенки, ошизеть можно!» Товарищ Строгий сказал между прочим: «Я вас научу уму-разуму, всех до единого! – и добавил: – Вот увидите, поумнеете – еще благодарить будете!» Товарищ Строгий стал собирать по городу оперных певцов, развлекавших немецких офицеров, танцоров, педикюрш, открывателей многочисленных математических законов, абсолютно новых, всех их запихал в грузовик, очень большой. Грузовик уехал, товарищ Строгий вернулся и сказал: «Все лишнее следует устранить из нашей будущей жизни!» Тетки запели популярный шансон «Гнилое всё пусть в хладный гроб падет!». Строгий сказал: «Правильно!» Дедушка вздохнул: «Где-то сейчас наши друзья, которые обрывками ниток пытались измерить длину и ширину земного шара, давно уже известную!» Строгий сказал: «Что ерунду спрашиваешь, будто не знаешь где!»

Господин Василевич, господин Соловьев и другие патриархи земного шара были связаны одной проволокой с педикюршами, ссучившимися во время оккупации, после чего расстреляны в развалинах, возникших в результате Второй мировой войны. Капитан Вацулич прибежал весь черный, дрожащий, горло у него перехватывало. Успокоившись, он сказал: «Сколько же это людей, полных интеллигентности, отправилось на тот свет из-за нашего человеческого равнодушия, разрази нас гром!» Товарищ Строгий развел руками, очень беспомощно, тетки тихо заплакали.

Время было сумасшедшее, но все-таки. Изменить жизнь, мысли и человечество нормальным способом было невозможно, это нам сразу стало ясно.

О шикарной работе на благо дам, общечеловеческой

Это происходило приблизительно в середине двадцатого века, чуть-чуть не доходя до этой середины, в нашей квартире, с ее жильцами, все мы приходились друг другу родственниками. Кто-то из нас был родственником, но кто-то, совершенно незнакомый, приходил время от времени попросить стакан воды, спросить, который час, предложить шнурки для ботинок. Приходили еще соседи, всеми забытые друзья, контрабандисты, а также ремесленники, производящие предметы, необходимые для жизни человека. Из подвала поднимался мастер по сумкам и перчаткам, он делал эти вещи абсолютно голыми руками, только в конце процесса употребляя маленькие кусочки металла. Эти вещи он делал прежде, а теперь он поднимался и говорил: «У меня нет ни клочка кожи!» Дядя говорил: «А ты кокни какого-нибудь фрица и сдери со спины!» Сумочник отвечал: «Я свиную не работаю!» Мы реагировали: «Ха, ха, ха!» – но очень тихо. Дедушка сказал: «Раньше я был уверен, что с большими сумками ходят квартирные воры, а оказалось, что это кондуктор!» Сумочник сказал: «Никогда больше не вернется время дамских предметов, так что я спокойно могу повеситься!» Дядя сказал: «После войны русские пойдут по домам с огромными сумами и будут раздавать подарки всему человечеству!» Дедушка сказал: «Ну не настолько же они!..» Наша семья жила в середине века, двадцатого, охваченного бурными переменами. В ней было много членов – например, тетки, дядя, дедушка и так далее, другие же, приходящие, были мастера и ремесленники, производящие различные предметы. Мама сказала: «Если бы у меня были выкройки и если бы я получила соответствующее образование, то смогла бы сама сделать корсет для сокрытия полноты!» Тетки сказали: «А что бы тогда делала госпожа Нина, которая является специалистом по бюстгальтерам и поясам от грыжи?» Дядя сказал: «Хорошо ей! – и добавил: – Всегда есть за что подержаться!» Дедушка сказал: «Наши деньги, что были в Независимой Державе Хорватии, привезла одна фифочка, зашив их в пояс!» Дядя сказал: «Это ерунда по сравнению с женщинами, которые в них прячут ножи для убийства мужчин, как об этом пишут в кровавых романах!» Тетки сказали: «Нам бы такое и в голову не пришло!» Мама сказала: «Я всегда мечтала о корсетах, которые видела в проспектах для дам, потому что эти корсеты делают вас женщиной, несмотря ни на что!» Отец сказал: «Об этом забудь!» Мама сказала: «Для меня самое главное – иметь на себе хорошее белье, на случай, если я потеряю на улице сознание и меня унесут!» Дедушка поинтересовался: «Куда?» Наша семья в середине двадцатого века часто вела разговоры о несчастных случаях на улице, а также о ремеслах, профессиях, которыми мы не владели, и о делах, в которых мы не могли обходиться без помощи специалистов, ценимых в любое время. Госпожа Нина, мастер по дамским поясам, приходила и жаловалась: «Я потеряла всех клиентов!» Дедушка удивлялся: «Да ну?» Она продолжала: «А эти, из леса, требуют, чтобы я шила сумки для гранат, упаси Господи и помилуй!» Дедушка спросил: «А если им в самом деле так надо?» Наша семья состояла в очень близких отношениях с мастерами – представителями различных профессий, и тем не менее никто из нас не смог проникнуть в секреты их профессий, весьма совершенных. Мы были окружены производителями сумок, сумки же были пусты, в связи с военной нищетой. Вокруг нас кружились производители корсетов для страдающих ожирением, но толстых было очень мало в сорок третьем изголодавшемся году. Все мы были одна семья, но этого было явно недостаточно, как для обычной жизни, так и для сохранения самых нужных ремесленных навыков.

Тетки сказали: «Если бы Бог дал нам возможность выучиться, мы стали бы скорнячками!» Дедушка спросил: «А чего это вам приспичило?» Первая тетка сказала: «Мне достаточно запустить пальцы в натуральный мех, и на сердце сразу же становится тепло!» Дядя сказал: «Ага, мех тебе нужен, рассказывай! – и добавил: – Если б вы только знали, какие меха на свете бывают, какие шкуры, вы б в обморок попадали!» Дедушка решительно прервал: «Кончай хулиганить!» Дядя продолжил: «Единственный мех, который меня интересует, это бабский мех, понятно?» Мама сразу сказала: «Моя довоенная шуба еще долго протянет, несмотря на плохие условия и непроветривание!» Отец спросил: «Вы слыхали про типа, который по причине нервного расстройства все время душил крыс, а потом задушил жену, на которой был меховой воротник?» Мы дружно ответили: «Не слыхали и слышать не хотим!» Дядя подхватил: «Эти волосики на шкурке с ума свести могут, это точно!» Все сразу умолкли.

Год был сорок третий, год военный, достаточно суровый для разных профессий, но все-таки однажды вечером пришел наш родственник Никола и сообщил: «Господин Премович реставрирует шубы и шьет новые из любых животных!» Дедушка спросил: «А нам-то что?» Тетки сразу спросили: «Не сделает ли он нам, как постоянным клиенткам, муфту?» Мама сказала: «Есть вещи и поважнее, скажем, шапка для моего ребенка, у которого мерзнут уши!» Дядя сказал: «Сейчас зима ерунда, вот когда русские победят – все зимы будут сибирские, вот увидите!» Дедушка сказал: «Я так полагаю, они и шубы привезут!» Дядя сказал: «Ага, мне молочник говорил!»

Был сорок третий год, зима сорок третьего, зима очень подходящая для скорняжьего ремесла. Дядя спросил: «А вы знаете, что итальянцы, сожрав кошку, из шкуры делают перчатки?» Тетки сказали: «Бедные животные, попали к нелюдям!» Мама сказала: «У меня есть меховое манто, в котором умерла прабабушка!» Отец сказал: «Тьфу!» Все были в шоке, о прабабушкином манто никто больше никогда не вспоминал. Наш родственник Никола опять высказался: «Я готов заказать рукавицы хоть из собачьей шерсти, но где?» Отец сказал: «Что это вас зациклило на ободранных шкурах, меня блевать тянет, если я волос в супе увижу, а вы тут все про шерсть!» Дедушка вопросил: «А где наши национальные бараны и другие необходимые животные?» Дядя ответил; «А как ты думаешь, что фрицы жрут?» В сорок третьем году баранов моей страны хватали в кошарах на холмах и в горах, баранов приканчивали сразу, без суда и следствия. В сорок третьем году баранина практически прекратила существование, оставшись лишь в устных преданиях. В школе нам дали задание: «Опиши животное, которое дает нам молоко, шерсть и мясо!» Многие вследствие смятения военного времени выполнили задание, описав жирафа, коня, аллигатора и тому подобное, только я один догадался, что речь идет о медведе, что, в сущности, тоже было неправильно. Я рассказал дяде, как одна девочка попросила меня показать, как играют в дырочки-затычки и как я отказался, потому что не знаю правил этой игры. Дядя сказал: «Ты баран!» Барашки, благородные животные, которые часто встречались в книгах в сопровождении прекрасных принцесс, полностью исчезли из нашей жизни в сорок третьем году, оставшись в отдельных фразах, в основном бранного характера. Потом пришли люди и принялись рассказывать: «Русские, что идут с Востока, похожи на медведей, потому что одеты в бараньи шкуры!» Дедушка воскликнул: «Так, сейчас они им врежут в бога душу!» Мама сказала: «Ну и что, они тоже люди, несмотря на одежду!» Дядя сказал: «В Сибири, как только человек выйдет на мороз, у него сразу же отваливается нос!» Дедушка удивился: «Да ну?» Дядя продолжил: «Потому они и носят что-то вроде мешочка на носу, а на спине шкуру, содранную с целого леопарда или какого другого зверя, смотря кого изловят!» Наступила следующая зима, зима сорок четвертого, последняя зима великой войны. Мама сказала: «Сейчас полопается и дерево, и камень!» Дядя спросил: «Почем знаешь?» Мама ответила: «В соответствии с пророчеством Нострадамуса, которое я прочитала в одной парикмахерской книге!» Дядя сказал: «Тогда точно сбудется!» Когда в сорок четвертом году, несмотря на пророчество самоучителя парикмахерского ремесла, наступила очень мягкая зима, дедушка сказал: «Мне бы только узнать, когда и где появятся люди, одетые как медведи, а там и помирать можно!»

Когда они появились, капитан Вацулич и его русские друзья, всем стало легче, как в смысле одежды, так и в смысле свободы. Капитан Вацулич явился на коне, в шубе, снятой с плеча немецкого генерала, на груди его висела сумка, полная жевательной резинки, капитан Вацулич с ходу стал раздавать детям необычное американское средство для успокоения нервов. В момент появления на капитане Вацуличе был широкий кожаный пояс, за поясом был русский наган, немецкий парабеллум и вообще оружие. Капитан Вацулич величаво ехал на своем коне сквозь нашу семью, сквозь наших друзей-ремесленников, одним словом, сквозь народ, потом вдруг сказал: «А с врага мы шкуру спустим, чтоб вы знали!» Капитан Вацулич одет был изумительно, был молод, приветлив, но сразу стал спускать шкуры с наших кровных врагов – немцев, банковских служащих и других богатеев. Кожевенники и скорняки сказали: «Это по-нашему!» Немецкому лейтенанту очень ловко содрали кожу со спины, лейтенант орал. Врагов народа, специалистов по сокрытию муки, расстреляли посреди двора, из их толстых животов, как из хозяйственных сумок, повыпадали кишки. Все это было в духе обновления старых ремесел – кожевенных, скорняжных, сумочных, перчаточных и так далее, в целях сохранения знаний, человеческих, общенеобходимых. Раньше этими делами занимались на дому, в мрачных мастерских, а теперь все происходило на улице, в нашем дворе, на глазах у народа. Ободранного немецкого лейтенанта, искрошенных пекарей закапывали мы, члены нашей семьи, а также ремесленники, мастера выделывать кожи, сшивать их и так далее, – словом, настоящие люди. Мы думали, что некоторые ремесла полностью вымрут, но сразу же, с первого дня свободы мы увидели, что ошибались, – ни в коем случае.