Текст книги "Сон по случаю одной комедии"

Борис Николаевич Алмазов
Сон по случаю одной комедии
^{Драматическая фантазия, с хорами, танцами, отвлеченными рассуждениями, патетическими местами, торжеством добродетели, наказанием порока, бенгальским огнем и великолепным спектаклем}

Я видел сон, но не все в том сне было сном[1]1
  Цитата из стихотворения «Тьма».


[Закрыть].

Байрон

И бысть ему сон в нощи[2]2
  «Свои люди – сочтемся!», действие 1, явление 8.


[Закрыть].

Москвитянин № 6, 1850

Он заснул…

Эпиграф одной современной повести[3]3
  Вероятно, ложная ссылка, сделанная в пародийных целях.


[Закрыть].

Действующие лица:

Неизвестный.

Прохожий.

Большой любитель и знаток истории и литературы западных народов (В сокращении: Знаток западной литературы.).

Другой большой любитель и знаток истории и литературы западных народов.

Страстный любитель славянских древностей.

Филолог.

Немец.

Француз.

Испанец и Португалец.

Человек вообще.

Бледный и очень молодой человек.

Хор.

Иногородний подписчик с своими письмами[4]4
  «Письма иногороднего подписчика» публиковал в «Современнике» А. В. Дружинин.


[Закрыть].

Все сии действующие лица, по слабости, свойственной всем людям, могут судить несправедливо. Непогрешителен в этом отношении только хор.

Действие происходит за тридевять земель, в тридесятом царстве, не в нашем государстве.

Сон по случаю одной комедии

Театр представляет что-то очень странное – залу не залу, манеж не манеж, может быть, какой-нибудь «Олимпийский цирк», но некоторые из зрителей полагают, что это гладиаторский цирк; а иные, пожалуй, подумают, что это – место для рыцарских турниров. К сожалению, зрители только видят внутренность здания: ибо не в средствах декоратора показать в одно и то же время и внутреннюю и наружную часть здания. Но если б зрители увидали фасад предлагаемого здания, им бы было очень приятно. Они бы увидали величественное и мрачное строение с надписью золотыми словами по голубому полю: «…сская литература, вход со двора». Но как бы то ни было, театр все-таки представляет «Олимпийский цирк». Пол усыпан песком; вечер; освещение слабое; вид плачевный. Зала наполнена густою и разнохарактерною толпою людей, которые составляют, впрочем, следующие-группы. Группа первая. Она уже очень малочисленна. Главные отличительные ее черты – очки, солидное выражение лиц, солидная и благородная одежда, псевдоклассическая дикция, псевдоклассические жесты и псевдоклассическая поступь. Подле этой группы стоит другая, вторая группа. Здесь выражение лиц энергично, костюмы оригинальны, но обдуманны, жесты резки и угловаты; дикция романтическая, образ мыслей оригинальный, но благородный. Рядом с этой группой стоит третья группа. Эта группа состоит из веселых людей, которые без умолку хохочут. Они смеются, без разбору, над всеми проходящими, а сами очень искусно пляшут на слабо натянутом канате и забавляют зрителей. Они отроду не сказали ни одного серьезного слова – все смеются да смеются да указывают на всех проходящих пальцами. Впрочем, они этим никому не мешают, да и им никто не мешает; пусть их тешатся на здоровье! Рядом с этой группой красуется четвертая группа. На лицах удаль; манеры изящны, небрежны – «бонтонны» и напоминают собой манеры русских актеров, исполняющих роли jeunes premiers[5]5
  Героев-любовников (франц.).


[Закрыть]; брюки пестры; жилеты ярки; сюртуки коротки; волосы завиты; духи разительны, фразы испещрены французскими, испанскими и португальскими словами; в очи вставлены лорнетки; в сердце вложено самодовольствие и сознание собственного достоинства. Затем, следует пятая группа. На лицах безмятежное спокойствие и кротость; и фраки, и жилеты, и сюртуки – все черное, белы только манишки. Говорят здесь мало, зато серьезно; разговор людей, принадлежащих к этой группе, нельзя назвать разговором – это какой-то ученый диспут: говорят книжным слогом и с расстановкой; зато периоды правильны и круглы, дикция однообразна; жестов совсем нет. Усматриваются также люди, не принадлежащие ни к какой группе, коих очень мало, и промышленники, торгующие спичками, ваксою, щетками и проч. Есть также и древний хор, с таким же значением, как у Софокла и других древних трагиков.

Явление I

Каждая из описанных групп производит шум; только пятая группа молчит глубокомысленно… Вдруг четвертая группа подымает такой неестественный гам, что зрители необходимо должны подумать, что случился пожар. Раздаются крики: «идет, идет!»

Человек, не принадлежащий ни к какой группе. Кто идет?

Голоса из четвертой группы. Идет большой любитель и знаток истории западных народов и их литературы.

Явление II

Те же и большой любитель и знаток истории и литературы западных народов. (Четвертая группа при виде его встает с места и падает пред ним ниц; он делает ей знак, что не требует этого, и что она может встать, и потом сесть, но она отвечает ему: «помилуйте, я все сидела». Он повторяет свой знак, и она встает и потом садится.)

Большой любитель и знаток истории западных народов и их литературы (вбежавши и запыхавшись, в продолжение получасу силится начать говорить, но усталость, одышка и (главное!) внутреннее волнение мешают ему. Благоговейная тишина). Милостивые государи, я пришел вам сообщить колоссальную новость…

Все (с беспокойством). Что, что такое?..

Большой любитель и знаток литературы западных народов. Родовой быт убит[6]6
  В конце 1840-х – начале 1850-х гг. активно велась полемика по поводу теории родовых отношений, на основе которой историки западнического направления (К. Д. Кавелин, С. М. Соловьев и другие) строили свою концепцию русской истории. Славянофилы же и М. П. Погодин решительно выступили против этой теории; Ю. Ф. Самарин и К. С. Аксаков в противовес ей развивали идею общинного быта в России. В «Сне…» Алмазов иронически обыгрывает шумиху, поднятую этой полемикой.


[Закрыть]! (Смятение.)

Голос из толпы. Не может быть!

Большой любит. и знаток литературы запад. народов. Положитесь на меня! Родовой быт убит, говорю я вам.

Несколько голосов. Кто ж это его уходил…

Большой любит. и знаток литературы запад. народов. Автор новой превосходной комедии.

Несколько голосов. Как же это он ухитрился убить его?

Большой знаток литературы запад. народов. Он его казнил своей комедией. Итак, господа, поздравляю вас!

Хор. Позвольте спросить, с чем вы их поздравляете?

Большой любит. и знаток литер. запад. народов. Как с чем? Да разве вы не помните все, что мы говорили о родовом быте в нашем отечестве? Мы постоянно говорили, что все зло, которое было в России до Петра Великого, происходило от родового быта. Да, все несчастия, которые постигали древнюю Россию, как-то: пожары, голоды, неурожаи, повальные болезни, разливы рек – все это происходило от родового быта. Многие еще до сих пор сомневались во вреде и неблагонамеренности родового быта; но теперь новая превосходная комедия разгласит на всю Россию весть о вреде его. Прежде только мы об этом разглашали посредством ученых статей – теперь об этом прогремит художественное произведение. Ученая статья не может идее, ею развиваемой, дать такой известности, популярности, какую ей дает художественное произведение. Художественное произведение доступно для всякого, ученая статья доступна только для немногих избранных; художник гораздо нагляднее излагает истину, чем мыслитель. Итак, господа, родовому быту нанесен последний удар новой превосходной комедией.

Страстн. любитель славян. древнос. Да с чего ж это вы взяли, что новая комедия казнит родовой быт?

Больш. любит. и знат. литерат. запад. народов. С того, что лица, выведенные в комедии, живущие по началам родового быта, в ней жестоко, беспощадно, скажу более – ужасно осмеяны…

Страст. люб. славян. древнос. Извините! Совершенно напротив, лица, выведенные автором новой комедии, нарисованы им с необыкновенной любовью. Он в них старался показать (и это ему удалось), как размашиста, широка и глубока душа русского человека.

Большой знат. запад. литерат. Во-первых, позвольте вам заметить, что русская душа только широка, но не глубока. Это уж было доказано в «Петербургском сборнике»[7]7
  Намек на статью В. Г. Белинского «Мысли и заметки о русской литературе» в «Петербургском сборнике» (Спб., 1846), изданном Н. А. Некрасовым (см.: Белинский, 9, 431).


[Закрыть]…

Любит. слав. древностей. Нет, и глубока…

Больш. знат. запад. литерат. Нет, не глубока…

Любит. слав. древностей. Нет, глубока.

Больш. знат. запад. литерат. Ну, мы в этом с вами никогда не сойдемся, и потому оставим этот вопрос… Но позвольте вас спросить, в каких, например, лицах новой комедии автор имел дурное намерение показать, «как размашиста, широка и глубока душа русского человека»?

Страстный люб. слав. древностей. Например, в лице старика купца, этого русского pater familias[8]8
  Отца семейства (латин.).


[Закрыть].

Большой знат. запад. литерат. Ну, уж нечего сказать, славно он показал, как размашиста, широка и глубока душа русского человека. Как хотите, этого тезиса мне не доказывает личность старика купца; это отъявленный мошенник, колоссальный мерзавец.

Любит. слав. древностей. Что ж из того, что он плут и мерзавец? Он все-таки в сто тысяч раз лучше самого честного немца. Русский человек велик и прекрасен даже во всех своих пороках.

Большой знат. запад. литерат. Я этого что-то не понимаю!..

Любит. слав. древностей. Да как же вам и понять?! Разве вы знаете, разве вы понимаете русского человека?! Вы выросли, вы воспитаны только на одном западном. Когда вы только что начали жить сознательно, то есть осмыслять, подводить под теорию представлявшиеся вашему наблюдению факты, из какой сферы явились вам эти факты? Из сферы западной жизни, западной истории, западной литературы. Кто были вашими первыми истолкователями этих фактов, вашими первыми учителями? Западные писатели! И это было в вашу первую молодость, а впечатления первой молодости почти неизгладимы. Следствием такого воспитания было то, что вы так сжились с западным миром, так присмотрелись к его истории, что для вас стали непонятны ваша отечественная история и ваше отечество. Вы привыкли считать только то хорошим, что проявляется под такими же формами, под какими хорошее обыкновенно проявляется на Западе. Оттого многое, что у нас хорошо, вам кажется дурным только потому, что оно не носит на себе такой формы, под какой хорошее является у западных народов. По духу вы совершенный немец. Вы не только не понимаете русской жизни и русской истории, вы даже не понимаете русского языка.

Знаток запад. литературы (хохочет). Я не только понимаю русский язык, но я даже говорю по-русски, и говорю очень правильно и чрезвычайно цветисто.

Любит. слав. древностей. Конечно, синтаксический смысл вы найдете во всякой русской фразе, но до внутреннего ее смысла вам ни за что не добраться. Вы понимаете значение каждого русского слова, но вы не можете ему сочувствовать как истинно русский.

Знаток западной литературы. Положим, что так… Но мы отдалились от того, о чем начали говорить… Вы сказали, что личность старика купца вызывает симпатию…

Любит. слав. древностей. А вы сказали, что не можете понять этого; я вам старался объяснить причину, отчего вы этого не понимаете, и сказал, что причина эта заключается в незнании души русского человека, в непонимании его языка и истории, в несочувствии его языку и истории… Можете ли вы, например, понять всю красоту, меткость и глубину русских пословиц?

Знаток запад. литературы. По мне, нет ничего тривиальнее русских пословиц и поговорок. Какая узость взгляда, какая непристойность выражения! Положим, что русские пословицы «метки, зато они мелки».

Четвертая группа хохочет.

Хор. Вы очень остроумны, милостивый государь!

Любит. слав. древностей. Ежели вы не можете понять красоты русских пословиц и поговорок, то как же вам могут нравиться действующие лица новой комедии, разговор которых так и кипит пословицами и поговорками? В этих пословицах и поговорках проявляется вся сила души русского человека; в них проглядывает все его миросозерцание, вся его самородная философия. Посмотрите-ка, сколько выражено этими простыми словами: «улита едет, да когда она будет»! Что?! Как вы находите это выражение?

Знаток западной литературы молчит в недоумении.

А каково это: «владей, Фадей, нашей Маланьей»? (Молчание.) Какою милою простотою и грациозностью и вместе с тем силою дышат эти слова старухи купчихи; «живу-хлеб-жую»! Какая краткость, какая сжатость! Какая оригинальная рифма: живу и жую. А какова вам кажется эта сентенция свахи: «чего ж лучше, как не красотой цвести»?! Из этого мудрого изречения простой женщины мы видим сходство нашего миросозерцания с древнегреческим. Для греков красота была выше всего, полезнее всего; из выражения: «чего ж лучше, как не красотой цвести», – видно, что для нашего народа красота имеет ту же цену, какую она имела для эллинов. Это изречение так и дышит древней Элладой! Какой грустной иронией проникнуты следующие слова ключницы: «известно, мы не хозяевы – лыком шитая мелкота; а и в нас тоже душа, а не пар»! Какое сознание своего человеческого достоинства! А каково это изречение: «каково скончание? бывает и начало хуже конца!» Какая простота, какая пластичность! Ну-с, а какова эта сентенция старика отца: «мое детище: хочу с кашей ем, хочу масло пахтаю». Какое ясное понимание семейных прав! Вы не можете понять и оценить всех этих выражений, потому что не сочувствуете нашему гордому, но богатому и прекрасному языку. Есть у нас в языке слова и выражения, которые, отдельно взятые, не произведут на вас никакого впечатления; но каждый истинно русский не может их слышать без сладкого трепета и слез умиления. К таким словам принадлежит слово «ужотка», встречающееся в новой комедии.

Знаток литерат. запад. народов (с отчаянием). Да помилуйте, что же вы нашли в слове «ужотка»?! Какое в нем особенное значение?!

Любит. славян. древностей. «Есть речи – значенье темно иль ничтожно; но им без волненья внимать невозможно!»[9]9
  Начальные строки стихотворения М. Ю. Лермонтова.


[Закрыть]

Любит. запад. литературы (после продолжительного молчания). Изо всех русских народных пословиц мне нравится только одна – «у всякого барона своя фантазия»: она резко отличается от всех других русских пословиц приличием тона, ясностью и отчетливостью выражения и простотою мысли…

Любитель славян. древностей. Помилуйте, да это не русская пословица – это переводная!..

Знаток (?) запад. литерат. Нет-с, извините, русская!

Хор (любителю запад. литературы). Не спорьте! эта пословица действительно не русская…

Знаток (??) запад. литерат. Нет! русская, русская, русская… А, да вот, кстати, тут у нас есть филолог. (Обращается к филологу.) Решите, пожалуйста, наш спор – скажите, русская или переводная эта пословица?

Филолог (краснея, конфузясь, запинаясь и вообще находясь в затруднительном положении). Извините… извините… меня… конечно… ваша ученость и ум признаны всеми за образцы, и в этом отношении выше вас никого нет… Но… но беспристрастие требует… Совесть моя велит мне сказать, не в укор вам, что эта пословица не русская. (Отирает пот, который сыплется с него градом; ему дурно; ему подают стакан воды.) Извините меня за мою откровенность!.. Будьте уверены, что мое беспредельное уважение к особе вашей…

Любит. запад. литературы. Ничего, ничего, я прощаю, я не сержусь. Что за беда не знать такой безделицы! Я ведь не занимаюсь специально филологией.

Четвертая группа (остается крайне недовольна филологом; в ней слышатся следующие о нем отзывы). Это труженик, это ученый, это бездарный человек. Он знает очень много фактов, а это есть признак бездарности… Истинно даровитый, талантливый человек не может знать много фактов – он не должен ничего знать!.. Прилежное изучение фактов и близкое знакомство с источниками сушит ум и убивает всякую живость и талант в человеке и цветистость в слоге. Истинный гений создает из немногого многое: он орлиным взором проникает очень немногие известные ему факты, и в пять минут делает из них такой удивительный вывод, какого не сумеет сделать иной ученый труженик из бесчисленного количества известных ему фактов в продолжение своей бесчисленной жизни. Да, предлагаемый филолог труженик! Он издает сухие, непонятные для нас вещи! Он не знает, как обращаться с публикой! Он хочет образовать ее вкус! Нет! Писатель должен рабски подчиняться вкусу публики: должен забавлять ее, делать ей сюрпризы (то есть смотришь, ученая статья с виду, а между тем в середине конфеты…). Его сочинения не нравятся дамам: он не умеет забавлять дам… То ли дело мы! Мы – дамские угодники! Ох, не люблю я ученых, знающих много фактов, я их боюсь, они у меня вот где сидят.

При сих словах четвертая группа показывает на место, находящееся немного ниже затылка. Вот как четвертая группа отзывается о филологе. Но он не слышит этих отзывов, ибо уже отошел от четвертой группы в сторону, хотя и смотрит на нее с благоговением.

Любит. запад. литературы. Как бы то ни было, а русские пословицы так же нехороши, как и русская народная поэзия. Русские заунывные песни однообразны и бледны, поются все на один голос, а плясовые сальны… Самая сальная из них – комаринский.

Хор. Вас шокирует комаринский!? О, да вы bourgeois gentilhomrne[10]10
  Мещанин во дворянстве (франц.).


[Закрыть]! Ну, будет!.. Довольно вы, господа, об этом поспорили, – теперь не угодно ли перейти к самой комедии?..

Любит. слав. древностей. Ну, так перейдемте к самой комедии. Автор комедии, как всем известно, есть не кто иной, как… (Здесь он произносит фамилию автора, причем подымается буря и гул в четвертой группе.)

Четвертая группа (с видом оскорбленным и бешеным). Что, что? Как! Как!.. Вы смеете называть автора просто по фамилии!

Люб. слав. древностей. Да как же еще его называть?

Знаток запад. литературы. Да так нельзя его называть, как вы его назвали: вы поступили очень необдуманно и опрометчиво и дадите за то ответ потомству. Вы не поставили перед его фамильей слова «господин». Про него нельзя сказать просто: «такой-то», надо сказать – «господин такой-то».

Любитель славян. древностей. Разве вы находите, что этак учтивее.

Знаток запад. литерат. Напротив, я нахожу, что этак не учтивее. Если б он был великий писатель, то его можно бы было звать просто по фамилии, не прибавляя слова «господин».

Любитель слав. древностей. Отчего так?

Знаток запад. литерат. Да разве вы не знаете, милостивый государь, что у нас в журнальной литературе уж так заведено, что только одних великих писателей называют в критических статьях просто по фамилии, не прибавляя слова «господин». Так, например, неправильно называть Гоголя «господин Гоголь». Только человек, незнающий истории русской литературы, не имеющий никакого эстетического вкуса и образования, может назвать Гоголя «господин Гоголь». После этого и Гомера можно назвать «господином Гомером». Также без слова «господин» употребляются фамилии умерших писателей, хотя бы эти писатели и вовсе не были велики; но в таком случае слово «господин» заменяется словом «покойный» или «покойник». Так, например, не пишут просто Баратынский, а – покойный Баратынский… Такое уж у нас в литературе заведение…

Любитель славян. древностей. Скажите же, пожалуйста, отчего учтивее и почетнее назвать писателя просто по фамилии, чем употреблять перед его фамилией слово «господин»?

Знаток запад. литературы. Оттого что, если вы назовете писателя просто по фамилии и не предпошлете ей слово «господин», то этим покажете, что уж до такой степени всем известно, что он господин, что в этом никто не сомневается и что поэтому нет нужды ставить перед его фамилией слово «господин»: и без этого все знают и помнят, что он господин. Но если вы перед его фамилией поставите это слово, то этим покажете, что хотите отвлечь от него подозрение в том, что он не господин; покажете, что еще для многих подлежит сомнению, господин он или нет, и что вы хотите отстранить это сомнение. Таким образом вы сделаете ему неучтивость, что и следует, по законам этикета, делать с простыми писателями.

Хор. Прекрасно!

Любитель славян. древностей. Как же прикажете звать автора новой комедии?

Знаток запад литературы. Зовите его по фамилии, предпосылая ей его имя и отчество, как это делается в нашей литературе в сомнительных случаях.

Неизвестный. Но как его зовут?

Хор. Это трудно решить. В «Москвитянине» назвали его Николаем Николаевичем, но это название было отменено по просьбе самого автора, заменено другим, более правильным, вследствие чего «Москвитянин» назвал автора Александром Николаевичем. Несмотря на последнее обстоятельство, «Современник», наперекор «Москвитянину», как журналу противных ему убеждений, все-таки называет автора Николаем Николаевичем[11]11
  Извещая публику о «превосходном произведении» – пьесе «Банкрут», М. П. Погодин назвал автора Н. Н. Островским (см.: «Москвитянин», 1849, т. 6, № 23. Смесь, с. 48); эта ошибка, исправленная в следующем номере (см. там же, № 24. Смесь, с. 67), была повторена в «Современнике» (1850, № 2, отд. 6, с. 102).


[Закрыть]. Не знаю, чью сторону возьмут другие журналы… Многие ученые находят, что как «Современник», так равно и «Москвитянин» впадают в крайности, что следует избрать середину – взять нечто среднее между Николаем Николаевичем и Александром Николаевичем. Но не выдет ли это «дуализм»?

Любитель славян. древностей. Я буду придерживаться «Москвитянина» и звать автора Александром Николаевичем, тем более что «Москвитянин» с собственного согласия автора зовет его так.

Неизвестный. Но зачем же звать его по имени и отчеству. Можно попробовать звать его и просто по фамилии. Может быть, он великий писатель…

Другой знат. ист. и лит. зап. нар. (выбежав неистово из толпы). Нет, нет! Нельзя, никак нельзя! Он никак не может быть великим писателем, потому что у нас больше не может быть великих писателей. Великими писателями могут только быть Пушкин, Лермонтов и Гоголь… Больше иметь великих писателей нельзя. Критика этого не допустит… Теперь больше никто не смеет быть великим писателем. Да в наш век великих писателей и быть не может, потому что в наш век не может быть великих личностей!.. Наш век практический, век истинной цивилизации, истинного просвещения, а где цивилизация и просвещение, там не может быть великих личностей. Скажу прямо: возможность появления великой личности в данной земле есть признак плохой цивилизации, необразования, невежества, дурного тона – дикости. В гении, то есть в великой личности, скопляется необыкновенное количество моральных соков и сил в ущерб силам всего общества. Силы, скопляемые в великой личности, если б не было этой великой личности, были бы поровну разлиты в людях той страны, которой принадлежит гений. Такие личности, как Наполеон, разве могут существовать в благоустроенном обществе? Шекспир разве может существовать в наше время, когда литература так усовершенствована?.. Нет, он только мог существовать в глубокой древности, когда литература была в таком плохом состоянии и беспорядке.

Прежний большой знаток литературы западных народов. Позвольте вам заметить, что вы несколько ошибаетесь. Всякий со мной согласится, что вы с большим талантом и замечательным знанием дела и красноречием сейчас развили гипотезу о великих людях. Вы при этом обнаружили огромную начитанность и примерное трудолюбие. Но вы впадаете в крайность, а крайности, как доказано новейшими учеными, могут ввести в заблуждение. Вы сказали, что великие люди не нужны, а мне кажется, что они нужны для общества. Что бы сделало общество без Тамерлана, Юлия Цезаря, Генриха IV и Лейбница. Особенно принес пользу обществу Тамерлан. Заслуги его для цивилизации и просвещения неисчислимы! Нет, великие люди необходимы! Они двигатели всеобщей истории! История никак не может без них двигаться. На этом основании я вам скажу одно философское положение, которое я сам открыл без посторонней помощи; оно очень ново и оригинально. Вот оно: история точно так же не может существовать без великих людей, как человеческий организм не может существовать без головы или брюха. (При сих словах четвертая группа приходит в неистовую радость и рукоплещет фразе, возбудившей ее восторг.)

Четвер. группа. Браво! Браво! Эврика! эврика! Фора! Какое великое открытие! О великий историк! о великий человек! (Переводит эту фразу, напечатанную здесь курсивом, на немецкий язык, ибо в России ее оценить не могут; она расходится в Германии в 100000 экземпляров и доставляет своему автору бессмертную славу. Потом знатоку западной литературы четвертая группа дает обед по случаю открытия, им сделанного, носит его по зале на руках и наконец ставит на место.)

Большой знаток запад. литер. (продолжая). Впрочем, я с вами согласен, что для русской литературы не нужны великие писатели. Какая польза нашей литературе и нашему обществу от великих писателей? К чему нам великие писатели? У нас их довольно… Нам нужна беллетристика.

Хор. Что-о-о-о?

Знаток запад. литер. Беллетристика. (Хор делает гримасу, такую, какую делают люди с расстроенными нервами, когда их заставляют провести рукой по натянутому бархату или когда при них скрипят грифелем по аспидной доске.) Что вы морщитесь? Вам неприятна моя самодельщина – слово «беллетристика». Вы скажете, пожалуй, что оно оскорбительно для слуха, но я его буду говорить везде, всем и каждому, и не постыжусь сказать его и при дамах… Я человек решительный… Этакие ли слова я говорю! Я употребляю слова «инициатива», «модерный», «суверенитет», «шеф», «мотив». Разве можно, говоря об ученых предметах, употреблять такие слова, как «предводитель», «причина» и т. п.? Это тривиально! Надо говорить вместо «предводитель» – «шеф», вместо «причина» – «мотив». Этак гораздо важнее. Простой человек, не знающий иностранных языков, встретя такие слова, подумает, что под ними кроется Бог знает какая премудрость. «Бог их знает, что такое они значут», – скажет он с Тяпкиным-Ляпкиным… Я очень люблю иностранные слова! Но не в том дело… Дело в том, что нам нужна беллетристика. У нас беллетристика не развита и мало производительна; а нам она очень нужна. Какая нам польза в том, что у нас есть Гоголь, которого произведения превосходны, в высшей степени художественны? Но ведь у нас он один! Пусть лучше у нас будут похуже его писатели, только бы их было побольше. Я полагаю, что для литературы гораздо выгоднее, когда она имеет 10 человек писателей, которые пишут порядочно, чем одного писателя, который пишет превосходно. У нас есть художественная литература, но нет беллетристики; у нас слишком много хороших писателей, но мало дурных…

Хор. Нет, кажется, у нас и дурных, слава Богу…

Другой знаток запад. литер. Но все не столько, сколько во Франции. Это показывает, что во Франции цивилизация стоит на высокой степени развития. Знаете ли, что когда французская цивилизация будет стоять на самой высокой степени развития – когда все будут там равно образованны, равно добродетельны и счастливы, – там больше не будет хороших писателей, но все до одного жителя той страны будут уметь сочинять и будут дурными писателями. Вот до чего там со временем дойдет образование! Появление новой комедии меня очень радует: это богатый подарок нашей беллетристике.

Бледный и очень молодой человек. Неужели же вы новую комедию относите к произведениям беллетристики?..

Знаток западной литер. Разумеется. Неужели вы верите крикам приятелей автора, которые распускают ужасные слухи, что будто бы его комедия займет такое же почетное место в русской литературе, какое в ней занимает «Ревизор» и тому подобные произведения?

Бледный молодой человек. Верю.

Знаток западной литературы. Как, вы верите крикам его приятелей!

Молодой человек. Да я сам думаю, что именно такое место займет эта комедия.

Знаток западной литературы. Помилуйте, неужели вы думаете равнять новую комедию с комедиями Гоголя?

Молодой человек. А вы находите, что она хуже комедий Гоголя?

Знаток запад. литерат. Напротив, я нахожу, что она так же хороша, как комедии Гоголя, но тем не менее вижу ясно, что она не может занять в русской литературе такого же почетного места, как комедии Гоголя.

Молодой человек. Отчего же?

Знаток западной литер. А вот отчего. Она так же хороша, как комедии Гоголя, – она точь-в-точь так же хороша, как комедии Гоголя, но ведь она точь-в-точь такая же, как комедии Гоголя: она ничем особенным от них не отличается, не представляет ничего нового. Гоголь мог бы подписать под ней свое имя: это мастерская подделка под его комедию, сделанная самым лучшим, самым понятливым и в то же время самым покорным его учеником.

Молодой человек. Я с вами совершенно согласен, что новая комедия написана самым лучшим, самым понятливым учеником Гоголя; но я не скажу вместе с вами, что она мастерская подделка под произведение Гоголя, что Гоголь мог бы подписать под нею свое имя.

Знаток запад. литературы. Но ведь вы сами сейчас за мной сказали, что автор ее ученик Гоголя… Вы противоречите себе!..

Молодой человек. Что ж из того, что он ученик Гоголя. Ведь Лермонтов, как стихотворец, ученик Пушкина, но, несмотря на это, странно бы было встретить под стихотворением Лермонтова имя Пушкина: стих Лермонтова резко отличается от стиха Пушкина. Этого различия не заметит только тот, кто, кроме различия размера, никакого другого различия между стихами не видит. Стих Пушкина, по свидетельству самого автора «Руслана и Людмилы», вышел из школы Жуковского; что ж общего у Жуковского с Пушкиным, у учителя с учеником? Платон был ученик Сократа!..

Знаток запад. литературы. Что ж особенного в новой комедии, что нового представляет она? Нашли ли вы в ней хоть что-нибудь такое, чего нет у Гоголя?

Молодой человек. Во-первых, есть различие в юморе.

Знаток запад. литературы. Помилуйте, юмор у них один и тот же. Юмор того и другого носит характер беспощадного, неумолимого, страшного обличения людских пороков, людского уродства.

Молодой человек. Это правда. Тот и другой неумолимо и беспощадно обличают людские пороки, но у одного это является как цель, у другого – как средство.

Знаток запад, литературы. Как так?

Молодой человек. Пушкин отличительною чертою творчества Гоголя полагает уменье так выпукло, рельефно выставить пошлость или порок, чтоб он каждому бросился в глаза. Что этот тезис Пушкина характеризует поэзию Гоголя лучше, чем все, что было сказано о нем нашею критикою, в этом сознается и сам автор «Носа» в своей «Переписке с друзьями». Напрасно некоторые критики возражали на тезис Пушкина, говоря, что отличительная черта Гоголя – уменье изображать действительность как она есть – «математическая верность действительности», отсутствие всякой утрировки. Все это не есть отличительные черты поэзии Гоголя; все это – отличительные черты новой комедии. Вы указали на одну общую черту между автором новой комедии и Гоголем – на их уменье неумолимо выставлять наружу пороки. Эта черта действительно у них общая; но источник этого сходства отчасти случайный, внешний и заключается в материале, который брали для своих произведений Гоголь и автор новой комедии. Как для комедии Гоголя, так и для новой комедии служит однородный материал; и комедии Гоголя и новая комедия изображают одного рода людей – людей, нравственно испорченных. Но каждый из этих двух писателей по-своему употребляет этот материал: один с необыкновенной, ему только свойственной яркостью и рельефностью выставляет пошлость и недостатки своих действующих лиц; другой с свойственной ему одному математической верностью изображает своих действующих лиц, не преувеличивая в них их пошлости и недостатков.

Знаток запад. литературы. Так, по-вашему, милостивый государь, Гоголь хуже нового комика.

Молодой человек. Нет, я этого не сказал.

Знаток запад. литературы. Вы этого не сказали прямо, но вы ясно намекнули на это: вы сказали, что новый комик вернее изображает действительность, чем Гоголь.

Молодой человек. Да, я сказал это. Но из этого не следует, что Гоголь хуже нового комика. Новый комик в самом деле изображает действительность вернее, чем Гоголь, зато у его творчества недостает одной в высшей степени привлекательной черты, которая именно мешает Гоголю быть математически верну действительности, – это лиризм. В творчестве Гоголя очень много субъективного. Изображая своих героев, он не прячется совершенно за них, изображая их, он изображает отчасти и самого себя.