Текст книги "День, который не изменить"

V. Трудные вопросы

Мишка одёрнул рубаху и решительно шагнул вперёд:

– Good evening, officer! Our father – a British scientist. We would like to see the army, but…

Витька от неожиданности поперхнулся и закашлялся. Приятель уверенно говорил по-английски, и прапорщик слушал его с растущим удивлением.

– Погоди, погоди, не так быстро. Я ни слова не понял, уж прости. Вы чьих будете – англичане, голландцы? А ты, Оладьев, что ж не доложил, что иностранцев привёл?

– Так я ж думал, оне расейского подданства! – капрал с подозрением покосился на ребят. – Только что шпарили по нашенскому!

– Мы вполне владеем вашим языком! – Мишка перешёл на родную речь. – Но отец велел в разговоре с русскими офицерами непременно говорить по-английски, чтобы нас не приняли за… как это… за пейзан. Он уверял, что русские дворяне весьма расположены к британцам.

– Расположены, а как же, – усмехнулся офицер, и Витька подумал, что усмешка эта не слишком весёлая. – Так вы, значит, подданные Его Величества Георга Третьего? Понятно. Любопытно только, как вы оказались посреди бивуаков?

– Мой отец – британский историк, состоит при штабе вашего главнокомандующего. Мы с кузеном уговорили его взять нас с собой, хотели своими глазами увидеть доблестную русскую армию. И вот – заблудились. Вы нам поможете?

Мишку будто подменили: говорит уверенно, будто по написанному. И офицер ему верит! Витька незаметно показал приятелю большой палец – молодчина, давай в том же духе!

– Помочь-то мы вам поможем. Только куда ж сейчас, в темноте? Я и сам, признаться, дорогу не смогу найти, да и егеря мои заплутают. Вы у нас переночуйте, а утречком, пораньше, пока баталия не началась, я вас отошлю с вестовым к коновницынскому штабу. Пускай там думают, как вас к папаше переправить.

Витька торопливо, пока прапорщик Яковлев не передумал, закивал.

– Вот и ладушки. Оладьев, поищи, где юным джентльменам прикорнуть. Шинели им дай, что ли, а то ночи стоят холодные. Под утро, поди, туманы будут, как бы, не застудились…

– Всенепременно, вашбродие! – отозвался капрал. А ну, Тереньтьев, притащи из телеги с хурдой две шинели! Да смотри, хорошие бери!

Щуплый солдатик кинулся прочь от костра. Прапорщик продолжал разглядывать ребят. Теперь в его глазах светилось любопытство, будто у энтомолога, рассматривающего редкий экземпляр жужелицы.

– Вот вы говорите, что ваш батюшка учёный? Так может вы слыхали о «наступательных еростатах немца» Леппиха? Говорят, сам Государь это прожект одобрил, и будто бы князинька Михайла Ларионыч весьма на него уповает. Не рассказывал ваш батюшка о таком?

Витька снова поперхнулся. Аэростаты? Здесь? Что за бред?

Но Мишка не растерялся:

– Видите ли, сэр, если бы мы и знали, то не могли бы ответить. Военные секреты, сами понимаете… – и многозначительно улыбнулся. Витька еле сдержался, чтобы не рассмеяться – Мишка явно переигрывает.

Прапорщик извлёк из-за обшлага листок серой бумаги. Егерь посветил головнёй, и Яковлев принялся читать – медленно, старательно выговаривая отдельные слова. Солдаты слушали, затаив дыхание:

– … Здѣсь мнѣ поручено отъ государя было сдѣлатьбольшой шаръ, на которомъ 50 человѣкъ полетятъ, куда захотятъ: и по вѣтру, и противъ вѣтра; а чтоотъ него будетъ, узнаете и порадуетесь. Еслипогода будетъ хороша, то завтра или послѣзавтрако мнѣ будетъ маленькій шаръ для пробы. Я вамъзаявляю, чтобъ вы, увидя его, не подумали, что этоотъ злодѣя, а онъ сдѣланъ къ его вреду и погибели. Генералъ Платовъ, по приказанію государя и думая, что его императорское величество ужѣ въ Москвѣ,пріѣхалъ сюда прямо ко мнѣ и ѣдетъ послѣ обѣдаобратно въ армію и поспѣетъ къ баталіи, чтобътамъ пѣть благодарной молебенъ и «Тебя, Бога, хвалимъ!».

– Писана сия афишка московским главнокомандующим графом Растопчиным. Правда, «наступательный еростат» никто не видел, но слухи ходят, что опыты производятся, и вот-вот он будет запущен. Что ж, дай-то Бог…

Видимо, решил Витька, эта байка пользуется здесь успехом. Что с них взять – тёмные люди, ни наук, ни образования. Электричества, и того нет. Хотя, будем справедливы, разве в двадцать первом веке мало диких слухов? И ведь люди верят! А этот Леппих, или как его там – обыкновенный ворюга и коррупционер. Наобещал с три короба, сунул на лапу Растопчину, получил казённые деньги и пилит их потихоньку, делая вид что строит воздушный флот. Тоже мне, нанотехнолог выискался… нет, ничего в этом мире не меняется!

Витькины мысли прервала вибрация в кармане. Быстрый взгляд на гаджет-детектор – красная батарейка, перечёркнутая наискось, тревожно пульсирует в уголке. А дальше что? Выбросит назад, в двадцать первый век, или они застрянут в прошлом без надежды на возвращение? Ведь электричество изобретут ещё очень нескоро.

Уходить? Ну ладно, они встанут, поблагодарят гостеприимных егерей и уйдут с бивака. А дальше что? Искать загадочный «хронопробой» и надеяться, что «выход» там же, где и «вход»? Но куда идти, где искать? Вокруг – костры, костры… Витька с ужасом понял, что не знает, с какой стороны они пришли. Одна надежда, что гаджет подскажет.

«Детектор» не подвел. Вибрация, то слабела, то усиливалась, и наконец, приборчик заверещал, как зажатая в кулаке муха. На экране вспыхнуло: «Не двигаться!», замелькали цифры: 6…5…4…3…2…1…

Мальчик невольно зажмурился – по глазам ударил яркий дневной свет.

Они дома, это ясно: малинник, крапива, над головой – небо без единой тучки, а вдали шумит электричка.

– Слушай, провала нет! Куда он делся?

Яма осталась на месте, но на её дне уже не колышется загадочная лиловая муть. Витька поспешно извлёк гаджет:

– Я так и думал!

На чёрном стекле возникла надпись:

1895 year ВС. Not available.

609 year AD. Not available.

1812 year AD. Not available.

И ниже, по-русски:

Ждите. На повторный поиск хронопробоя понадобится 9 часов 37 минут. Вероятность нахождения – 68 %.

Начать поиск?

И две кнопки: зеленая галочка и красный косой крестик.

– Ничего себе! Значит, оно не насовсем пропало? – шёпотом спросил Мишка. – Можно снова туда?..

– Ну… наверное. Если повезёт. Сам видишь, шестьдесят восемь процентов только…

Цифры на экране дрогнули.

– Во, уже больше – восхитился приятель. – Подождём, когда будет сто, и пошли!

– Погоди… – Витя нахмурился. – Помнишь, эта штука кроме даты ещё и время показывала – четверть двенадцатого ночи?

Мишка пожал плечами.

– Не, не помню. А кстати, почему мы ничего там не снимали? Выложить на Ютюб – было бы реально круто!

– Да погоди ты со своим Ютюбом! – отмахнулся мальчик. – Я, когда мы подошли к этой дыре, нарочно время засёк. Было 12.37. А сейчас 14.42, как раз два часа и прошло, что мы просидели у егерей. Значит, время и там и здесь течёт одинаково!

– Какая разница, как оно течёт? Нажимай, уже почти девяносто пять!

Успеем ещё. Смотри: мы попали туда в четверть двенадцатого, а ушли примерно в половину второго ночи. Ещё девять с половиной часов на поиск. Значит – что?

– Что – «что»? Хорош выносить мозг, жми!

– Да подумай ты хоть немного! – заорал на бестолкового приятеля Витька. – Мы же окажемся там не раньше одиннадцати дня, так?

– Ну, так. – Мишка был явно озадачен. – Вот и классно, светло будет, фоток нащелкаем! Селфи с кирасирами – кучу лайков соберём!

– Ты что, совсем соображать перестал с лайками этими? Одиннадцать дня, это самый разгар сражения? Представляешь, что там будет твориться?

– Точно! – Мишка яростно поскрёб макушку. – А может это в тылу, и никакого боя там не будет? Посмотри по карте, там место отмечено…

– Это вряд ли. Кирасиры вышли от Шевардино к биваку егерей, верно?

– Ну да. Капрал так и сказал, что они прибились, когда своих догоняли.

– Вот и я о чём! А как бы они вышли к егерям, если бы те стояли в тылу? Значит, бивак был в первой линии!

Мишка хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ну я болван… Выходит, там будет самое пекло. Но ты, всё же, посмотри карту, вдруг мы ошибаемся?

Витька извлёк гаджет-детектор, но загадочный прибор отказывался работать. На экране упрямо мигала надпись: «Зарядите аккумулятор».

– Всё-таки сдох! Побежали домой, надо найти зарядку к этой штуке! А то настройки какие-нибудь сбросятся, и мы ничего не найдём!

VI. Колонна с орлом

Зелёный сектор на экране – индикатор поиска, – медленно увеличивался. Часы в уголке экрана показывали два ночи. Мишка давно дрых без задних ног, а Витька никак не мог оторваться от ноутбука. Поисковик выдавал ссылку за ссылкой: старинные карты Бородинского поля и труды современных историков; списки дивизий, корпусов, батарей и воспоминаний участников сражения. Пора остановиться, подумал он, пока мозги не закипели. Худо-бедно, а картина сложилась, дальше он только запутается.

Итак. Утро 7-е сентября (26-го августа по старому, дореволюционному стилю). На левом фланге русской армии третий армейский корпус Тучкова перекрывает Старую Смоленскую дорогу, не позволяя полякам Понятовского обойти левый фланг русской армии. Между его позициями и флешами, занятыми дивизией Воронцова, стоит дивизия Коновницына, к которой относится и двадцатый егерский полк – тот самый, в котором служат прапорщик Яковлев и его солдаты.

Зря Мишка надеялся: полк не в тылу, а в первой линии, между Утицей и селом Семёновским. Егерям предстоит жаркая работа: им предстоит отражать яростные атаки Даву и Нея на флеши.

Ночь с 25-го на 26-е будет холодной, утро – ясным, прохладным, сырым. К рассвету над полем поднимется густой туман, но к половине шестого разъяснеется, выступит солнце. В 5.50 прозвучал первый выстрел: батареи Сорбье и Пернетти откроют огонь по русским флешам.

Витя прокрутил вниз страничку, щелкнул по одной из ссылок:

Къ утру сонъ пролетѣлъ надъ полками. Я уснулъ, какъ теперь помню, когда огни одинъ за другимъ ужѣ снимались, а заря начинала заниматься. Скоро какъ будто кто толкнулъ меня въ бокъ. Мнимый толчокъ, вѣроятно, былъ произведенъ сотрясеніемъ воздуха. Я вскочилъ на ноги и чуть было не упалъ опять съ ногъ отъ внезапнаго шума и грохота. Въ разсвѣтномъ воздухѣ шумѣла буря. Ядра, раскрывая и срывая наши шалаши, визжали пролетными вихрями надъ головами. Гранаты лопались. Въ пять минутъ сраженіе было ужѣ въ полномъ разгарѣ. Многіе, вскочивъ отъ сна ночного, падали въ сонъ вѣчный. Взрытая выстрѣлами земля, всклоченная солома, дымъ и вспышки огня рябили въ глазахъ. Это вице-король Италіанскій повѣлъ свою знаменитую атаку на Бородино. Таковъ былъ канунъ и начало великой битвы у насъ…

– Что это ты откопал? – Мишка отчаянно зевал. – Проснулся вот, никак теперь не засну… – Он наклонился, силясь разобрать непривычный шрифт: – Ничего себе! Это наш прапорщик писал?

– Нет, это из «Очерков Бородинского сражения» Фёдора Глинки. Наши на бивуаке под обстрел не попадут, их ещё отправят к флешам.

– А про Яковлева ничего нет?

Витька помедлил.

– Да… нашёл.

На экране возникла колонна из красного гранита, увенчанная двуглавым орлом.

– Это памятник 3-й пехотной дивизии генерала Коновницына. На постаменте – списки погибших. На юго-западной стороне постамента… вот, смотри:

На серой каменной плите значилось:

20-го Егерскаго, нынѣ

130-го пѣх. Петрозаводскаго полка.

Убиты:

Прапорщикъ Яковлевъ

и 28 нижнихъ чиновъ.

– Вот, значит, как… Не уберёгся прапорщик. Неужели и остальных поубивало? И капрала Оладьева, и Терентьева, и того, седого, с тесаком?

– Может и нет. – поспешил успокоить приятеля Витька. – Двадцать восемь убитых – это потери всего полка. А те, кто в роте Яковлева могли и уцелеть.

– Всё равно, жаль прапорщика… – вздохнул Мишка. – Слушай, а можно их как-нибудь отыскать?

Витя опешил:

– Отыскать? Ты как себе это представляешь? Бегать под ядрами и спрашивать: «дяденьки, вы не знаете, где тут рота прапорщика Яковлева» Мы на поле будем только в полдень, а к тому моменту флеши уже падут, и двадцатый полк будет драться за Семёновский овраг. Может, и Яковлева к тому времени уже убьют…

– Но попробовать-то можно? – не сдавался Мишка. – Надо же узнать, что с ними случилось? И потом, не обязательно самим по полю бегать!

– Не обязательно? Это как?

– А с воздуха! с моей «пешки»! Прицепим к моей «пешке» вторую камеру, я буду пилотировать, а ты наблюдай!

– Не прокатит. – покачал головой Витька. – У тебя управление далеко бьёт? Метров на триста?

– На пятьсот! Я его прокачал, иногда и дальше выходит!

– Всё равно, мало. К тому же, «пешка» твоя слишком быстрая, ничего толком не разглядим.

– Можно пониже спуститься, – предложил Мишка. – Проведу на бреющем, над головами. Солдаты услышат звук моторов, поднимут головы – тут-то мы лица и разглядим!

– Ага, и пальнут! Они же такого в жизни не видели, испугаются и начнут стрелять. Сотни ружей, хоть одно, да попадёт!

– Ну, это мы ещё посмотрим! Я зигзагом поведу…

Витька решительно помотал головой:

– Нет, не годится. Нельзя, чтобы они эту штуку видели. А то получится как с той бабочкой, помнишь?

– С какой ещё бабочкой? – удивился Мишка. – Не помню я никакой бабочки.

– Темнота! Это из рассказа фантаста Рэя Брэдбери. Между прочим, он в списке книг, которые задали летом прочесть.

– Делать мне нечего! – хмыкнул Мишка. – Учёба начнётся – начитаюсь, а сейчас вон, погода какая классная!

– Ну и зря! – менторским тоном изрёк Витька. – А то знал бы, что если раздавить в Юрском периоде бабочку, то из-за этого здесь могут выбрать не того президента!

– Да ладно? Круто! – восхитился Мишка. – Юрский период – это где динозавры?

– Да. Герой отправляется в прошлое на сафари, случайно сходит с тропы и… в общем, неважно. Главное: в прошлом нельзя ничего менять. Усёк?

– А как узнать, какую бабочку давить, чтобы у нас изменилось?

– Да при чём тут бабочка? – рассердился Витька. – Это же фантастика! На самом деле, может ничего и не изменится. А может, ты вообще на свет не родишься!

– Я? – опешил приятель. – Это ещё почему?

– А ты представь, что под «пешкой» окажется твой далёкий предок. Услышит он мотор, остановится, чтобы посмотреть вверх – а тут французское ядро! Если бы он не остановился – ядро бы мимо пролетело. После войны у него родился бы сын – твой пра-пра– и ещё сколько-нибудь раз «пра-» дедушка. А так он не родится – а значит, и тебя на свете не будет!

Мишка задумался.

– Нет, лучше не надо – наконец заявил он. – Обойдёмся без дурацких опытов.

– Знаешь, а насчёт «пешки» – это мысль. Только надо взять не её, а мой квадрокоптер. Он и зависать может, и камера мощная, с круговым обзором. К тому же, тихий – может повиснуть над головой, а ты ничего не услышишь. Не то, что твоя тарахтелка! Отец его к медеведице с медвежатами подводил метров на двадцать, а те даже не замечали.

– А что, дело! – оживился Мишка. – Спрячемся где-нибудь и с воздуха рассмотрим, всё, что надо. Никакого риска!

– Так и сделаем! – Витя решительно захлопнул крышку ноутбука. – А сейчас давай спать, завтра трудный день.

VII. Поле Бородина

Пушечный рёв ошеломлял. Ухо отказывалось улавливать в чудовищной какофонии боя отдельные выстрелы. Залпы, беглая стрельба батарей, грохот разрывов – всё сливалось в сплошной звуковой фон, который давил, пригибал к земле, терзая барабанные перепонки.

Слева, со стороны Утицкого кургана, где, Витька знал это точно, корпус Тучкова вот-вот сбросит с высоты поляков Понятовского, пушечная пальба была особенно частой. С другой стороны, из-за села Семёновское, ревели орудия Курганной батареи: там Милорадович строил войска в каре, ожидая атаки кавалерии. Грохотал Семёновский овраг, за которым Коновницын собирал потрёпанные полки, отошедшие с занятых неприятелем флешей.

Бивак яковлевских егерей оказался пуст, и было видно, что оставили его в крайней спешке. Стояли сцепленные оглоблями телеги, между чёрными проплешинами кострищ разорённые навесы, шалаши, кое-где – забытые палатки, брошенные.

Заросли кустов, раскинувшиеся впереди, занимала русская пехота. Оттуда неслась ружейная трескотня. Разглядеть можно только задние шеренги; время от времени между ними лопались гранаты, давая небольшие облачка белого дыма.

– Чего ждём? – Мишка дернул приятеля за рукав. – Пошли к телеге, оттуда и посмотрим!

Телегу Витя узнал – за ней они прятались в прошлый раз. Даже свёрнутые палатки и связки кольев остались на месте. Рядом знакомое кострище; вот чурбачок, на котором сидел прапорщик, а там они хлебали кулеш… Даже котелок сиротливо висит на жерди.

Телега давала какое-никакое, а укрытие, и Витька почувствовал себя увереннее. Он неплохо подготовился к вылазке – никаких бермуд и футболок, плотные походные штаны, берцы, серая куртка на пуговицах. За спиной брезентовый рюкзак: Серёжин-старший когда-то ходил с ним в походы. В рюкзаке кейс с квадрокоптером и прочий инвентарь: пульт дистанционного управления, запасные батареи, ноутбук. Мишка, снова облачённый в домотканые штаны и рубаху, волок на плече черную капроновую сумку. В сумке были: термос, двухлитровая бутыль «Святого источника», пакет пряников и аптечка – несколько индивидуальных пакетов и тюбик «Спасателя». Кто знает, как обернётся дело, может, и задержаться придётся? О заряде гаджет-детектора можно не беспокоится: аккумулятор полон, да и резервная батарея в наличии.

Мишка вытащил из сумки бинокль – двдцатикратник, встал в полный рост на телеге и принялся обозревать окрестности. Вид у него был чрезвычайно важный: будто это он, Мишка Сугорин, руководит войсками, а вовсе не его тёзка, князь Михаил Илларионович Кутузов.

Нет, это решительно никуда не годится!

Витька дёрнул приятеля за штанину, да так, что тот кубарем полетел на дно телеги.

– Ты что, офонарел? – прошипел Мишка, потирая ушибленный локоть. – Я из-за тебя чуть бинокль не расколотил!

– Лучше бы ты башку себе расколотил! Встал тут, как памятник… Не видишь – сюда идут?

К брошенному биваку приближалась пехотная колонна – примерно рота, прикинул Витька, человек двести. За ними пылят другие роты – наверное, выдвигается из резервов свежий батальон. Пропылённые, зелёные с красными воротниками, мундиры, белые панталоны. Ранцы, шинельные скатки через плечо, кивера, украшенные латунным изображением гренадки с горящим фитилём. Над строем колышется щетина штыков.

– Егеря? – шёпотом спросил Мишка. – Наши?

– Нет, у егерей мундиры целиком зелёные. А это обычная линейная пехота, даже не гренадеры. У тех кивера с султанами, а у этих – только репейки. Видишь, маленький кругляш спереди, на кивере?

– Ясно… – разочарованно вздохнул приятель. – а я думал, они где-то здесь…

Колонна поравнялась с телегой, офицер скомандовал привал. Солдаты устраивались на отдых: скидывали ранцы, снимали скатки, составляли в пирамиды ружья.

– Давай спросим про Яковлева, а? – предложил Мишка. – Если что, снова наплетём про папашу профессора. В тот раз поверили, и сейчас прокатит! Не может быть, чтобы офицер не знал…

Витька почесал кончик носа.

– Вполне может и не знать. А может и послать подальше. Они же на нервах, в бой идут, а мы – с расспросами…

– Ну и пошлёт, с тебя что, убудет? Или хочешь отсюда квадрик запускать? Вот тогда нас точно не поймут.

– А если он спросит, зачем нам Яковлев – что ответим?

– Что-что? Скажем как есть. Бродили ночью по лагерю, познакомились с русским прапорщиком, разговорились, и вот, теперь волнуемся за его судьбу.

– Неудачное время вы нашли для прогулок, джентльмены! – поручик Леонтович был озадачен появлением необычных визитёров.

– Неровён час, ядро залетит, маменьки ваши убиваться будут. Шли бы в тыл, а уж после сражения разыскивайте, кого угодно. А я помочь вам не могу, ибо не в курсе. Наш Брестский пехотный полк стоял на правом фланге, и теперь нас двинули сюда, на помощь Двадцать Седьмой дивизии.

Вот, опять, подумал Витька. Он ещё в прошлый раз заметил, что здесь не умеют беречь военные секреты. Первому встречному выкладывают всё: и номер части и боевую задачу! Хотя, будь они французскими разведчиками – что делать с этими сведениями? Рации нет, пока просочишься через русские линии, к своим, обстановка сто раз изменится. Да и какая разница неприятельскому командиру, Брестский пехотный полк против него стоит, или Витебский? Он и сам всё знает – все эти выпушки, петлицы, этишкеты, ясно указывают на воинскую часть. Здесь не привыкли скрываться: в атаку идут в полный рост, перед боем строятся шеренгами, пушки ставят на открытом месте…

– Мою роту отрядили в стрелковые цепи, уж очень вестфальцы давят с фронта на бригаду князя Шаховского. – продолжал поручик.

– Здесь, в Утицком лесу, против неприятеля выдвинут заслон, наши у самого утра перестреливаются с поляками и потерю имеют изрядную.

А ведь прав был Яковлев, решил мальчик, здесь любят иностранцев. Вон как Леонтович разоткровенничался – увлёкся беседой с «британскими туристами», забыв и о роте и о том, что совсем рядом гремит бой…

– Вы советуете нам уйти в тыл, господин поручик? – осторожно спросил Мишка. – Куда нам направиться, чтобы выбраться в безопасное место?

– Ступайте-ка вы, пожалуй, с ратниками. – ответил офицер. Вон они, выносят раненых из линии. Выведут вас к обозу, а там уж наводите справки о вашем знакомце. Ратники много народу перетаскали, может статься, что и знают, где сейчас Двадцатый егерский.

Ребята огляделись. То тут-то там бродили группки по два-три человека – простые мужики с топорами за поясом, будто вышедшие из дому для хозяйственных работ. Они волокли носилки, вели под руки раненых и покалеченных людей, тащили вёдра с водой. Ополченцы, догадался Витька. Только почему-то без оружия, с одними топорами – а ведь на картинках их всегда рисуют с пиками и вилами. А они, оказывается, служат санитарами.

– Смоленские и московские ратники. – подтвердил его догадку Леонтович. – Наряжены выносить раненых из-под пуль, из-под копыт и колес конницы и артиллерии. Главнокомандующий позаботился: в армии, как в хорошем хозяйстве, всё разумно устроено. Солдаты воюют, а если поранило кого – надо скорее беднягу из боя вынести и доставить к лекарям. Вот ополченцы к этому и приставлены. Помогай им бог, люди беззаветные и добросовестные. У иного ядро над головой свистнет, а он только снимет шапку, перекрестится – «Господи помилуй!» – да и продолжит труды. Говорят, за войсками стоит тысяча двести подвод. Туда раненых и сносят, а уж потом переправляют в лазарет. И вы с ними ступайте, нечего вам в первой линии околачиваться!

Дробно ударили копыта: на галопе подлетел ординарец:

– Господин ротный начальник, вам велено повести колонну вон туда. – и махнул рукой в сторону низинки, откуда густо подымались ружейные дымки. – Господин майор Березинский просит: ради Бога, поспешайте, как можете, егерей жмут, и вот-вот опрокинут. На ваш батальон вся надежда!

– Ну всё, юноши, ступайте, не до вас теперь! – поручик кивнул на прощание и заторопился к стрелкам.

– Шинели катай! – донеслось до ребят. Не прошло и пяти минут, как роты одна за другой двинулись. Там, где отдыхали солдаты, землю устилали ранцы – в бой шли налегке, избавившись от всего, что могло стать помехой в штыковой схватке. Только, серые солдатские шинели были перекинуты через плечо; плотно свёрнутое сукно не раз спасала жизнь владельцам, которые после дела находили в нём застрявшие пули. Поручик Леонтович шагал в голове колонны, справа, отсчитывая такт: «левой… левой… левой…»

«Сколько ранцев останется к вечеру невостребованными?» – подумал Витя. Нехитрое имущество погибших разделят товарищи, а бесхозные отныне ранцы навалят в обозные телеги и повезут в тыл вместе с прочим ротным скарбом – «хурдой», как говорил Оладьев. Где-то он сейчас, жив ли?