Текст книги "Белоповстанцы. Книга 1. Освобождение Приморья войсками Временного Приамурского правительства"

Кроме начальников, биографии коих приведены выше, в войсках Временного Приамурского правительства, конечно, было немало других лиц, старших по чинам и занимавших равные или даже более видные ответственные должности, нежели некоторые из вышеперечисленных чинов, но так как за время первой части Хабаровского похода (ноябрь – декабрь 1921 г.) в военных действиях значительную и решающую роль играли только вышеперечисленные лица, то помещение биографий генералов Глебова (командующий Гродековской группы войск), Бородина (комкор Сводно-казачьего), Федосеева (начдив Забайкальской казачьей), Наумова (комбриг Оренбургской казачьей), Бордзиловского (помощник комкора 2-го), Хрущева (комбриг Сводно-конной), Осипова (комбриг 2-й Сибирской стрелковой), а также полковников Ростовцева (комбриг Железнодорожной), Буйвида (комбриг Сводно-стрелковой), Глудкина (комбриг 1-й стрелковой) и других можно признать излишним.

VII
Мероприятия белых властей

Объединение армии. – Рты и бойцы. – Дислокация. – Задания и решение их. – Освещение событий и действительность. – Обмундирование, снаряжение и вооружение частей, двигаемых в поход

С подчинением всех частей, входивших ранее в состав Дальневосточной (белой) армии, Временному Приамурскому правительству «армейский» вопрос еще не был разрешен: части подчинялись правительству, но не каппелевскому командованию. Забайкальская казачья дивизия, Гродековская группа войск (генерал-лейтенант Глебов), 1-я стрелковая бригада (подполковник Глудкин) еще не признали генерал-лейтенанта Вержбицкого своим начальником. Не вполне определенно было также отношение к штабу Дальневосточной армии и Оренбургской казачьей бригады. Понятно, что вопрос полного и безоговорочного объединения всех частей под одним и тем же командованием был насущен. Им занимались и его обсуждали в правительстве, Нарсобе, прессе и в воинских частях. К октябрю дело сводилось к тому, будут ли объединять армию каппелевские военачальники во главе с генерал-лейтенантом Вержбицким, или же армию возглавит Особое военное совещание, состоящее из представителей обеих группировок и гражданских лиц. Сторонниками последнего были семеновцы. 10 октября вопрос был решен: приказом правительства командующий Дальневосточной (белой) армией генерал-лейтенант Вержбицкий был назначен управляющим Военно-морским ведомством и командующим войсками Временного Приамурского правительства. Итак, во главе армии стали каппелевцы. Верхи семеновцев пытались было не признать данного приказа, но из этого ничего не вышло; семеновские массы к этому назначению генерал-лейтенанта Вержбицкого отнеслись довольно равнодушно, и только по привычке к вечному порицанию действий верхов, недовольству и распущенности офицеры и солдаты некоторое время поносили правительство и командование.

Вновь назначенному командующему предстояло много поработать. В первую голову следовало покончить с самовольством. О самоуправстве говорить не приходится, ибо случаев его проявления чинами белых войск, несмотря на полную безнаказанность, почти что не было. Самовольство же главным образом проявлялось в самовольных отлучках для провоза контрабанды со ст. Пограничная, переходах из части в часть, оставлении совсем рядов войск.

Разъезды по железным дорогам были остановлены следующим образом: впредь действительными считались только литера, выдаваемые штабами корпусов за соответствующими печатями. Эти литера выдавались в части в весьма малом по числу листов и строго ограниченном количестве. Принятые до сих пор экстренные отзывы, выдаваемые каждой частью, были отменены, ибо весь порядок экстренных отзывов вел к массе злоупотреблений. Вот тому причины: частей было много, печати не соответствовали теперешнему наименованию частей, к тому же много печатей погибших и распавшихся частей было на руках у лиц, ставших вольными, железнодорожное начальство разобраться в этом никак не могло при всем желании.

Выходы и переходы из частей были ликвидированы приказом командующего о предоставлении всем чинам права решить вопрос своего дальнейшего пребывания в рядах войск или выхода со службы до первого числа ближайшего месяца, то есть до 1 ноября. Чины, решившиеся остаться в рядах войск, после указанного числа прикреплялись к службе на шесть месяцев, то есть до 1 мая, когда им предоставлялась новая возможность выбора между службой и выходом на сторону. Таким образом, служба становилась «добровольческой» с шестимесячным контрактом. Лица, вновь поступающие на военную службу, принимались в любое время. Срок их шестимесячной службы считался со дня подписания контракта. Приказ этот был встречен в частях равнодушно, и число воспользовавшихся правом выхода до 1 ноября было совсем невелико – единицы. Новым приказом командующего от 11 ноября № 47 дальнейшие увольнения из армии были воспрещены до 1 мая следующего, 1922 г.

В целях упорядочения армейской организации было решено все воинские части свести в три корпуса. Как видно из вышеизложенного, 2-й и 3-й стрелковые корпуса существовали, 1-й же распался по оставлении белыми Забайкалья. Части этого корпуса, пройдя в Приморье, вошли в состав Гродековской группы. Сохранение последней не входило, конечно, в планы каппелевского командования, а потому, воссоздавая 1-й корпус, каппелевское командование не могло согласиться на то, чтобы комкором 1-го стал генерал-лейтенант Глебов. В состав 1-го корпуса должны были войти исключительно казачьи части, и сам корпус получил официальное наименование 1-го Сводно-казачьего. На пост командира корпуса было два кандидата: генералы Сабеев и Бородин. Первый из них – начальник Забайкальской казачьей дивизии, заслуженный офицер, чрезвычайно порядочный, серьезно относившийся к делу, строгий к самому себе, прослуживший в офицерских чинах около 30–35 лет. Второй – командир Оренбургской казачьей бригады, был значительно моложе первого, но, так как его лояльность каппелевскому командованию казалась более верной и надежной, генерал-майор Бородин и был назначен комкором 1-го Сводно-казачьего. На бумаге дело было сделано, но на деле оказалось, что в подчинении у нового комкора находятся его собственная бригада и два малочисленных полчка (сибирские казаки под командой генерал-майора Блохина и енисейские – генерал-майора Потанина). Главная масса – Забайкальская казачья дивизия – долгое время еще игнорировала командование Сводноказачьего корпуса. В корпус не вошли енисейские и сибирские казаки семеновской ориентации. До поры до времени они остались в составе Гродековской группы войск (генерал-лейтенант Глебов).

2-й Сибирский стрелковый корпус, именовавшийся летом 1921 г. дивизией, был теперь вновь переименован в корпус, но, ввиду незначительной численности чинов этого корпуса, части, прежде входившие в состав его, были сведены в бригаду, наименованную Сибирской и в дальнейшем получившую № 2. 1-й бригадой этого корпуса должна была сделаться 1-я отдельная стрелковая бригада, так называемая Глудкинская. Входить в состав 2-го корпуса бригада не желала. Арест командиров положения не изменил: бригада отказалась без них выступить на Яковлевку. В конце концов бригада была временно придана к 3-му стрелковому корпусу при движении его на север. Надо полагать, что включение остатков Гродековской группы в виде 3-й бригады в состав 2-го корпуса было предрешено задолго до того времени, когда оно осуществилось (в середине ноября 1921 г., после ареста генерал-лейтенанта Глебова).

Таким образом, к началу Хабаровского похода военные силы Временного Приамурского правительства были разделены на три корпуса, причем 1-й Сводно-казачий корпус состоял из одной дивизии, одной бригады и двух отдельных полков, 2-й Сибирский стрелковый корпус должен был состоять из трех бригад, одного кавалерийского полка и одного артиллерийского дивизиона, 3-й стрелковый корпус состоял из трех бригад и одного артиллерийского дивизиона. Из вспомогательных войск следует отметить отдельную Железнодорожную бригаду (полковник Ростовцев). Не нужно забывать, что по числу не только бойцов, но и даже чинов, все вышеперечисленные части не соответствовали понятиям о силе частей в старой Русской армии.

Яркую картину положения вещей рисует нижеследующий приказ:

«ПРИКАЗ ПО ВОЕННО-МОРСКОМУ ВЕДОМСТВУ № 41/А

6 ноября 1921 г. Кр. Владивосток

Из ведомости о числе довольствующихся в войсках Приамурского правительства видно, что это число к 15 октября с. г. выражается в сумме:

офицеров и солдат – 20 001

вольнонаемных служащих – 1057

семейных пайков – 5742

итого на довольствии – 26 800 человек.

Достаточно всмотреться в эти цифры, чтобы бросилось в глаза неимоверное количество вольнонаемных служащих, причем из рассмотрения ведомостей видно, что этим контингентом щеголяют не только центральные учреждения, но и строевые части до полков включительно.

Положение недопустимое. Такой подавляющий процент вольнонаемных исключает всякую гарантию сохранения военной и служебной тайны, разжижает воинскую массу и, наконец, не будучи морально связанным с армией, во всякое время оставит ее не только при боевых обстоятельствах, но и при территориальном перемещении воинских частей, а части и учреждения, привыкнув работать при наличии труда вольнонаемных, будут поставлены в критическое положение.

Не менее поражает и количество в 5742 семейных пайков, это приблизительно до 7000 ртов, то есть до полутора корпусов настоящего времени.

Не подлежит сомнению, что действительные семьи военнослужащих должны быть обеспечены, что призрение семей, потерявших своих глав в борьбе с большевиками, является священной обязанностью; лица же, не вошедшие в эту категорию, должны быть сняты с довольствия при войсках и переданы в отдел призрения при Министерстве внутренних дел.

Независимо от указанной меры необходимо пересмотреть и сам состав семейств, состоящих на довольствии при армии. Юноши 16–17 лет могут уже служить в войсках в нестроевых частях, освободив тем самым часть солдат для строя и уменьшив количество нахлебников.

На этот предмет необходимо обратить сугубое внимание, имея в виду крайнюю скудность продовольствия в армии, с одной стороны, и законные протесты Государственного контроля – с другой; самое же главное заключается в том, что неразумная расточительность может поставить армию в продовольственном отношении в тяжелое положение.

Но указанное выше меркнет по сравнению с тем, что из 27 000 едоков армия может фактически выдвинуть на фронт не более 6000 бойцов.

Тяжелые события, время и обстоятельства ничему не научили. В штабах, учреждениях и заведениях добрых две трети личного состава армии. Это какая-то хроническая злокачественная болезнь, и я должен констатировать, что высший командный состав не только не борется с этой эпидемией, но и поощряет ее.

Объявлены штаты как для штабов, так и строевых частей. Немедленно поторопились не только заполнить штаты, штабов конечно, но и переполнить их, так, например: одна из бригад в составе всего 396 человек имеет, конечно, штаб бригады в 76 человек. Состоит бригада из 3 отдельных частей, из которых каждая имеет свой штаб, нестроевые и строевые части… Спрашивается, сколько выведет в поле такая бригада?

Штабы корпусов со своими интендантами представляют внушительные сотни людей.

При наличии строевых частей в гарнизонах коменданты развели у себя целые отдельные комендантские части.

Попадаются и такие перлы, как особые части, вроде Общества взаимопомощи чинов Дальневосточной армии и т. д. и т. д.

Настойчиво рекомендую командному составу вникнуть и проникнуться. Приказываю немедленно принять меры к приведению своих частей в достодолжный организационный порядок. Штабы должны удовлетворять столь же возможности продуктивно работать, сколько и численному составу подведомственных войск.

Время дорого. За завтрашний день отвечать нельзя. Воспользоваться мирным положением для коренного пересмотра и реконструкции частей с целью выжать возможно большее количество бойцов.

Предваряю, что с 15 ноября я прекращаю довольствие всех частей, штабов, учреждений и заведений, не вошедших в перечень штатных войсковых соединений, а равно и всех сверхштатных чинов, хотя бы они и состояли в штабах, учреждениях и заведениях, объявленных в указанном перечне.

Сверхштатных чинов штабов и учреждений бригад, дивизий и корпусов отчислить на укомплектование строевых частей по принадлежности, а из управлений комендантов, воинских начальников, учреждений и заведений при штабе войск распоряжением дежурного генерала распределить по корпусам в зависимости от их наличного состава для управления.

Подлинный подписал

управляющий ведомством

генерал-лейтенант Вержбицкий».

По получении этого приказа в частях были произведены «чистки». Так, во 2-м стрелковом корпусе комкор наложил следующую резолюцию:

«11 XI 1921 г.

Назначаю комиссию под моим личным председательством и членов – командиров всех частей, штабов, учреждений и заведений гарнизона. Комиссия приступит к своей деятельности по учету людей и по выполнению этого приказа 11 ноября.

Всем начальникам иметь именные списки лиц, состоящих на довольствии, с указанием должностей, возраста и семейного положения (возраст членов семьи).

Подписал

генерал-майор Смолин».

Но по существу положение вещей приказ не изменил, так, например, три молодых штаб-офицера из штаба 1-й стрелковой бригады были переведены в 1-й стрелковый артиллерийский дивизион на должность младших офицеров. Офицеры эти были пехотные и к артиллерии никогда никакого отношения не имели, в дивизионе они не были нужны, так как было слишом много офицеров и без того, но не посылать же их рядовыми бойцами в пехотные полки? Форма была соблюдена и так делалось почти что везде.

Я. Подус в своей книге указывает, что численный состав белых Разведывательное управление Народно-революционной армии определило в 6500 штыков и 3500 сабель, то есть всего в 10 000 бойцов, что дает 44 % превышения против действительного количества бойцов в Белой армии.

В военном отношении территория Приамурского государственного образования была разделена по параллели, проходящей через разъезд 89-й версты (к югу от г. Никольск-Уссурийского) на два района. Начальником южного района считался комкор 3-го – генерал-майор Молчанов, северного – комкор 2-го – генерал-майор Смолин. Сводноказачий корпус своего района не имел, его части были расквартированы в обоих районах.

В октябре расположение частей войск Временного Приамурского правительства было приблизительно следующее:

В перечне не указано расположение частей Железнодорожной бригады. Штаб ее помещался во Владивостоке.

Возможно, что некоторые незначительные части опущены в перечне.

Во второй половине октября нападения партизан из Анучинского района стали настолько часты, что Временное Приамурское правительство постановило ликвидировать Анучинскую организацию. С.Д. Меркулов обратился с просьбой к японскому командованию о выдаче оружия белым. В своем обращении он говорил, что «ни правительство, ни национальные войска не помирятся с войсками Дальневосточной Республики во главе с чуждой русскому народу еврейской властью». Следует признать, что к этому времени, хотя командование и оказалось в руках представителей одной из враждовавших группировок, порядок в Белой армии стал постепенно налаживаться. Японское командование, частью искренне желавшее успеха белым, было, во всяком случае, не против перехода белых к активным действиям. Японским же группам, желавшим продолжать интервенцию, волнения и беспорядки в Приморье были нужны, но, в силу общего политического положения, японское командование во Владивостоке не могло открыто поддерживать, содействовать или покровительствовать белым. Поэтому более чем сочувственно относившиеся к походу белых японцы хранили полное молчание, выдавая тайком белым оружие и огнеприпасы. Во всяком случае, ни белое правительство, ни белое командование без согласий японцев двинуть в поход белые части не могли бы. Ярким примером может служить вывод 1-й стрелковой бригады из Спасска 8 ноября без разрешения японского командования: белые части были возвращены назад. Своим бытием поход белых доказывает наличие первоначального совпадения заданий, поставленных японцами и белыми.

Подготовляясь к походу, белые власти наметили: 1) уничтожение партизан в Анучинском районе и 2) ударом на север получить от красных материальную часть. Иман включался в район, назначенный для операции, но определенных границ на севере не ставилось (показания генерал-майора Молчанова).

Переходя к активным действиям, Временное Приамурское правительство каких-либо особых воззваний, обращений, прокламаций к населению и армии не выпустило. Причины увидим ниже. Первое воззвание, «борьба с сатанизмом», С.Д. Меркулов подписал только 9 декабря, то есть через месяц после начала активных действий.

Незадолго до выступления в поход белых частей во Владивостоке состоялось совещание членов правительства и высших чинов армии. На этом совещании генерал Шильников докладывал о положении в Забайкалье. Картина рисовалась так, что население, ненавидя красную власть, готово восстать в любое время, остановка за одним – оружием (показания генерала Смолина). Надо полагать, что белые власти, основываясь на подобных сведениях, если, быть может, и не особенно надеялись на восстания в тылу красных, то, во всяком случае, рассчитывали на активную поддержку населения освобожденных округов.

Успехом наступления белые верхи, видимо, так же надеялись привлечь в ряды войск массу бывших чинов армий адмирала Колчака, осевших после Сибирского похода и оставления Забайкалья в полосе отчуждения КВЖД. Выдвигаясь вперед, белые вместе с тем освобождались от тяжелой опеки японского штаба. Из того что карты частям были выданы до Благовещенска, можно заключить, что вскоре после начала военных действий белое командование было склонно считать появление белых частей в этом районе возможным, иначе ведь и карт не должно было выдавать.

Белые власти решили все дело осветить так.

Приморское сельское население, недовольное режимом ДВР, стихийно поднимается против коммунистов. Появляются отряды белоповстанцев, состоящие из местных крестьян. Движение разрастается. Белоповстанческие отряды через своих посланцев обращаются к белому Владивостокскому правительству с просьбой о поддержке. Части Приамурского правительства рвутся в бой с красными. Белое правительство посылает на помощь белоповстанцам свои части, начальники которых принимают на себя руководящую роль.

На самом деле белоповстанцев в таком смысле, конечно, не существовало, но в Приморье также не было и Белой армии в настоящем виде – были обезоруженные остатки прежней Белой армии, сохранившие военную организацию. Эти остатки сами по себе могли бы быть названы белоповстанцами, когда они вновь взялись за оружие. Правда, вначале они так себя не называли. Новое наименование вполне утвердилось лишь к моменту решительных действий. В принятии этого нового наименования можно и должно видеть, помимо желания белых властей произвести впечатление за границей (в частности, имелась в виду Вашингтонская конференция), в полосе отчуждения КВЖД (на бывших военных) и в красном стане (Красная армия и население), также желание белых руководителей изменить способ действий, отмежеваться от прошлого. Приходилось изменять или, точнее, подновлять знамя белой борьбы, которое после Калмыкова и умелой агитации красных в глазах населения стало из белого почти черным.

Таким образом, в походе от начала до конца с белой стороны участвовали только части Временного Приамурского правительства. Активной поддержки со стороны местного населения Белая армия не получила. Белые части не бесчинствовали, с их приходом «новшества» (налоги), вводимые правительством ДВР, отпадали, белые воинские части за все забираемое хорошо платили (иенами) – все это располагало крестьян к белым. И все же, при движении белых на Хабаровск и после его занятия, случаи вступления в ряды Белой армии местных жителей исчисляются в лучшем случае десятками, падающими почти исключительно на казачье население. Это же казачье население организовало охранные дружины, несшие охрану мостов и линии железной дороги. Отсутствие добровольцев, кроме общей пассивности русского населения, которое может быть формулировано так: «Мобилизуют – пойду, зовут – подожду», объясняется еще тем, что население не было уверено в окончательном успехе белых; больше того, оно усомнилось в силе белых. На предложения поступать в войска для борьбы с чуждой красной властью местные жители отвечали: «Вы люди пришлые, будет неудача – уйдете, а что будет тогда с нами и нашими семьями?»

Поход вышел из предназначавшихся ему рамок. О причинах сего будет сказано ниже, теперь же следует указать, что, когда Белая армия приступила к решению непосильных ей задач и белые власти стали интересоваться притоком людей из полосы отчуждения, то и здесь надеждам их не суждено было осуществиться. Харбин в это время кипел жизнью, деньги у большинства бывших военных еще окончательно не вышли, работа находилась, желание побороться с жизнью не угасло, а воспоминания о недостатках руководства и организации белых армий были еще слишком свежи. Отступление уже началось, когда первые партии харбинцев прибыли на фронт. Таким образом, удар по ДВР наносился исключительно остатками каппеле-семеновских войск.

К начавшемуся походу в массах Белой армии относились различно: одни говорили о движении только до Имана, другие – о выходе на линию реки Бикина, некоторые же видели Белую армию уже за Байкалом. Следует указать, что усталость и безразличие охватывали малочисленных бойцов Белой армии, и многие офицеры без веры в успех и даже целесообразность этого движения шли в поход. У многих вопрос сводился только к тому, «где понужнут?» – под Иманом ли? Бикином? Хабаровском? или Благовещенском? Вывеска «белоповстанчества» вызывала полунасмешку:

 
Где вы теперь?
Какой новый правитель
Вас соберет под знамена свои
И снова на битву,
В родную обитель,
Он поведет вас купаться в крови…
 

Так подпевали в рядах выступавших в поход частей песню, сложенную после оставления Забайкалья на мотив «Пара гнедых». Сквернейшее материальное положение не могло содействовать поднятию духа. Все же с первыми успехами дух бойцов окреп, желание дать встряску врагу заговорило у офицеров и солдат Белой армии. Лавина поползла, все ускоряя и ускоряя свое движение, совсем не думая о том, «для чего и к чему все это»… Следует подчеркнуть также, что офицерская и солдатская масса белых войск к этому времени никому уже не верила, ничьим словам, обещаниям и заманиваниям, и все держались лишь крепко за своих начальников, слову которых, подкрепленному тяжелым путем совместных испытаний, единственно только давали веру.

Сообщения о ходе военных действий, помещаемые во владивостокских газетах, забегали далеко вперед. Так, когда передовые белые части заняли поселок Забайкальский, а конный отряд генерала Сахарова находился на пути из Кукелева в Невельской, белые бойцы в поселке Забайкальском прочли во владивостокской газете, случайно попавшей к ним в руки, сообщение о том, что передовые части белоповстанцев с боем заняли Казакевичи. Злополучная ст. Ин, по газетным сведениям, бралась три раза. Так оповещалось население.

Хотя дать точные и подробные сведения о запасах обмундирования, снаряжения, оружия и огнеприпасов, находившихся и поступавщих в распоряжение белых властей, не представляется возможным, все же можно сказать, что воинские части были двинуты на фронт необутыми и неодетыми. Части вышли кто в чем был. Позднее необходимое теплое обмундирование и обувь были получены на фронте, но к этому времени значительная часть людей успела уже поморозиться. Ниже в общих чертах рисуется состояние обмундирования частей по бригадам.

Обмундирование Ижевско-Воткинской и Поволжской стрелковых бригад было недостаточным. Части выступили в шинелях старого русского образца, в сапогах или ботинках. Головные уборы – у некоторых папахи, но у подавляющего большинства – суконные шапки с ушами, принятые в Сибирской армии при адмирале Колчаке. На часть состава были выданы теплые вязаные рубашки. Для рук – стрелковые рукавицы на козьем меху.

Обмундирование 1-й стрелковой бригады можно назвать скверным. Перед походом на часть состава были выданы полусгнившие полушубки, часть людей вышла в старых рваных шинелях (полученных в Забайкалье в 1920 г.), часть же даже в плащах (красно-бурого цвета, имелись в армии адмирала Колчака, в них же ходила и 5-я польская дивизия). Головные уборы такие же, как в Ижевско-Воткинской и Поволжской бригадах, но известный процент был в фуражках. Вязаных рубах выдано совсем не было. Гимнастерки и брюки – демсин. На ногах – ботинки. На руки выданы рукавицы такие же, как в Ижевско-Воткинской бригаде.

Обмундирование 2-й стрелковой бригады (генерал-майор Осипов) – недостаточное. Чины одеты в общем лучше 1-й бригады, но хуже Ижевско-Воткинской и Поволжской бригад. Именно: люди, не имевшие полушубков, все имели вязаные рубахи.

Обмундирование Сибирской бригады (Приморский отряд полковника Аргунова) может быть признанным достаточным и приличным. Эта бригада была одета лучше всех остальных, чему бойцы ее должны быть обязаны заботам генерал-майора Смолина и полковника Аргунова. Люди этой бригады были в полушубках, кроме того имели вязаные рубахи. Головной убор – папахи или теплые шапки.

Выведенная позднее других, 8-я Пластунская бригада имела отвратительное обмундирование. Приличных шинелей и полушубков в бригаде не было. Люди вышли кто в старом рванье, оставшемся со времен Забайкалья, большинство же в красно-бурых плащах, выданных гродековским частям еще атаманом. Вязаные рубашки выданы не были, у очень многих плащи были надеты поверх дрелевого обмундирования. На ногах старые сапоги, у многих чинов перешитые – узкие, так что надеть можно было только одну тонкую летнюю портянку. Рукавиц и головных уборов выдано не было. В результате люди обвязались различным тряпьем и стоять на морозе без движения не могли. Вывод бригады на фронт в подобном виде не оправдан ничем, ибо он дал не столько бойцов на фронт, сколько обмороженных в госпитали. В Белой армии считали, что эта бригада была выведена на фронт в подобном виде за то, что являлась опорой атамана Семенова в свое время.

Части Забайкальской казачьей дивизии были одеты неважно. Конский состав же ее был совершенно изможден, изнурен и в довершение к этому болен. Недача фуража дивизии летом 1921 г. производилась по политическим мотивам – для большого смирения недостаточно лояльной дивизии.

Оренбургская казачья бригада была обмундирована прилично: люди одеты в шинели, вязаные рубахи и демсин.

В таком виде части вышли на фронт. Уже там для частей первой линии (Ижевско-Воткинская, Поволжская, 1-я стрелковая и 2-я стрелковая бригады) было выдано в Имане значительное количество американских резиновых высоких галош. Подобная обувь для похода была непригодна: надетая на сапоги, она становилась лишней тяжестью. Без сапог же в условиях русских сибирских походов она была неприменима, потому что, во-первых, в теплом помещении резина дает влагу, портянки промокают и по выходе на стужу быстро промерзают и обмораживание становится более возможным, во-вторых, у пехоты, бродящей по кустам, кочкам и камням, резина очень быстро рвется. Легкие и удобные в мирной обстановке, в походе галоши были абсолютно непригодны. По слухам, галоши были поставлены самими братьями Меркуловыми.

Снаряжение бойцов состояло из кожаных артиллерийских ранцев или разнообразного вида вещевых мешков до английских сухарных сумочек включительно. Патроны помещались в подсумках (старого российского образца), по паре на бойца, и патронташах, сшитых из дрели. Эти патронташи никуда не годились, так как обоймы легко выпадали.

Перед походом белые части были перевооружены новыми винтовками «Ремингтон» (американского производства), полученными нелегально от японцев. Пулеметов было очень немного. Орудий не имелось вовсе, и 1-й стрелковый артиллерийский дивизион и Добровольческая батарея выступили как пехота. Конных было мало: 1-й конно-егерский и Сводно-Сибирский кавалерийские полки, а также Красноуфимский конный дивизион выступили как пехота. Шашки даже у конных были не у всех. Пик не имелось совсем. Вооружения определенного разряда лиц револьверами не было, таковые находились у отдельных лиц – собственников. Следует указать, что пехотные полки 1-й стрелковой бригады по отправке их на фронт имели винтовки далеко не на полный свой состав. Случай в Тихменеве дал возможность этим полкам получить оружие почти на всех бойцов. 8-я пластунская бригада, отправленная на фронт по железной дороге, по прибытии в Хабаровск, к немалому изумлению штаба 3-го корпуса, винтовок почти совсем не имела.

Некоторое представление о поступлении винтовок в распоряжение белых властей дает следующий документ:

СВЕДЕНИЯ О КОЛИЧЕСТВЕ ВИНТОВОК, ПОЛУЧЕННЫХ 2-М КОРПУСОМ ПО СОСТОЯНИЮ НА 5 ДЕКАБРЯ 1921 Г.

На 5 декабря во 2-м корпусе налицо 1818 винтовок.

Сколько из них неисправных, не указано.

Помеченные* получены через III корпус, остальные от японо-командования.

Картами части были снабжены в достаточном количестве. Именно: по три экземпляра на каждую отдельную часть. Карты отпечатаны в литографии 3-го стрелкового корпуса, исполнены в красках. Ошибок почти нет. Масштаб: частей Приморской области – десятиверстка (10 верст в дюйме), восточной части Амурской области – двадцативерстка. Кроме того, было выдано в части некоторое количество схем, исполненных одним цветом.

Огнеприпасов в распоряжении белого правительства не было. Таковые либо получались от японцев по мере надобности, либо захватывались у красных.

На свое довольствие части получали денежные суммы в японской валюте из полевого казначейства, отдавая отчеты подачей счетов и расписок.

Продукты закупались главным образом у местного населения. При наступлении на Хабаровск продуктами питания служили: черный ржаной хлеб, картофель, кета (рыба, водящаяся в реках Дальнего Востока). Суп варился всегда мясной. Недостаток правильности питания заключался в отсутствии во многих частях походных кухонь. Приходилось приступать к приготовлению пищи только по приходе частей на привал. Довольствие коней было поставлено так же хорошо, как и людей. На иены крестьяне с большим удовольствием продавали овес, сено. Деньги отпускались по требованию без задержек, и в этом отношении белые части никакой нужды не терпели. Ввиду недостатка конского состава в частях для перевозов продуктов питания, огнеприпасов и кое-какого скарба, а также для подвозки людей в исключительных случаях, части брали подводы у населения. За подводы платили хорошие деньги, но, конечно, были и исключения: некоторые командиры частей или начхозы обсчитывали подводчиков. Справедливость требует отметить, что подобные случаи были редки.