Текст книги "Золотая Орда"

7

На заднем дворе княжеского терема толпились люди – проходила церемония освящения оружия: монахи держали меч на подушке, а митрополит Филарет окроплял его святой водой.

– Благословляю меч сей во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Аминь!

Он взял меч, подошел к Даниилу и приступил к обряду опоясывания мечом.

– Этот меч мой отец подарил мне, когда я ехал на княжение в Новгород, – сказал Ярослав. – Теперь он твой! Держи его всегда при себе, даже когда спать ложишься.

Даниил принял меч в полном восторге, достал его из ножен и помахал оружием в воздухе.

– Ой, батя! Как стриж летает!

Он порывисто обнял Ярослава, тот мягко отстранил сына, взяв его за подбородок, и заставил посмотреть себе в глаза.

– Помни, меч этот для защиты слабых и для ратных подвигов. Использовать меч во зло – большой грех.

– Я понял, отец, – кивнул Даниил.

– Дядька с тобой отправится только провожатым, – продолжал свои напутствия князь. – Он уедет, и ты останешься править сам, один. Присмотрись к дружине. Выбери дюжину самых храбрых, ловких воинов, которые способны сказать тебе в глаза все, что думают. Уважай их, будь к ним щедр и справедлив. Через несколько лет это будет твоя опора в борьбе.

– В какой борьбе, отец? – удивился княжич.

– Придет время – узнаешь, – сурово ответил князь.

8

Наргиз чистила рыбу, доставая ее из бочки с водой. Одна рыбина оказалась еще живой – махнув хвостом, выскользнула из рук девушки и затрепыхалась на полу. Наргиз вскочила и тотчас же замерла – в кухне стоял Еремей. Это был уже не первый его приход к Наргиз на кухню, но предыдущие оканчивались для него плачевно.

Во время работы на кухне Наргиз пришлось отбиваться от мужчин. Сначала к ней подбивал клинья Еремей, да так настойчиво, что Наргиз разбила крынку о его голову. При этом девушка кричала, что она – невеста великого князя, что именно в таком качестве она сюда и прибыла, чем изрядно развеселила окружающих. Правда, в ее голове такая почетная роль вполне совмещалась с работой на кухне, ведь у князей, как и у ханов, много жен, и всем им нужно чем-то заниматься – так считала Наргиз.

Марфа, которая опекала ее на кухне, помогала, чем могла, объясняла здешние порядки и обычаи, отбивала от наиболее назойливых мужчин, которые так и шастали на кухню посмотреть на красивую посудомойку. Правда, она не рискнула вмешаться, когда девушку облапил Владимир – княжеский сын имел особые права. Но греха не произошло – Владимир в тот раз быстро ушел, однако Наргиз запомнила, что его нужно остерегаться.

У нее на то были и свои, особые причины. Наргиз пришлось стать невольным свидетелем странного случая, который не выходил у нее из головы. Она прекрасно помнила, как Владимир рассказывал Даниилу про подаренного коня и предложил пареньку самому прокатиться на нем, прекрасно зная о диком норове животного. Наргиз не поняла, зачем он это сделал, но решила спасти Даниила, и ей это удалось – конь бы безжалостно расправился с неопытным седоком одним ударом копыта. Сын Ярослава заметил, что она стала свидетелем его разговора с Даниилом, и после того, как Владимир погнался за ней, догнал и прижал к стене на кухне, Наргиз поняла, что с этого времени спокойная жизнь закончилась.

И тут снова на кухню пришел Еремей! Наргиз вспомнила, как Марфа нахваливала этого человека – мол, и мужем был хорошим, пока не овдовел, жену не обижал.

Вот и теперь решил помочь – поднял упавшую рыбу и протянул ее Наргиз. Та попыталась взять, но Еремей не сразу выпустил рыбу из рук, и та снова чуть не выскользнула у нее из ладони.

– Ты работай, работай, а я погляжу, – сказал Еремей, когда смущенное молчание затянулось.

Наргиз быстро подхватила деревянный таз с чищеной рыбой и выскользнула из помещения.

Еремей выглядел взволнованным и, когда вернулась Марфа, решил с ней поговорить.

– Разговор к тебе есть насчет этой татарочки.

И разговор этот был непростым.

На княжеской кухне всегда шумно и всегда полно народу. Один месит тесто, другой перекладывает на блюдо соления. Марфа, рассеянная и подавленная после разговора с Еремеем, доставала из печи жаркое и едва не опрокинула горшок. Когда Наргиз вернулась, Марфа спросила ее:

– Ты где ходишь, малахольная?

– Ходила на князя смотреть, – гордо ответила девушка.

– И на которого же из них? – усмехнулась Марфа.

Наргиз не ответила, потом попыталась проскользнуть мимо Марфы к плите.

– Я сейчас уху поставлю.

Но Марфа отняла у нее кадку и, кивнув на стоящее в углу ведро со скрученными скатертями, велела прополоскать их на речке. Если бы она знала, кого встретит там Наргиз, то она бы сто раз хорошенько подумала, прежде чем отсылать ее туда.

Хотя Наргиз и не ответила на вопрос Марфы, она-то знала, какой князь ей приглянулся.

Когда дружина князя Даниила уже садилась по коням, вся дворня высыпала проводить молодого наследника. Радмила перекрестила его иконой Божьей матери, пока мамки рыдали в голос.

– А видал, какой батя мне меч подарил? Дедов! – Даниил решил продемонстрировать Владимиру подарок князя.

– Я думал, он для старшего сына, – сказал сразу помрачневший Владимир.

– А я решил, что ты такой не оценишь, – слишком просто он украшен, – усмехнулся Ярослав.

– Смотри, себя не порежь ненароком, – с плохо скрываемым гневом проговорил Владимир.

Он обернулся и встретился взглядом со стоящей в толпе с тазом в руках Наргиз. Та смотрела на него темными, полными страха глазами. Владимир отвернулся, присвистнув, и направил коня к воротам.

– Пора! – скомандовал Ярослав, вскочил на коня и сделал знак дружине. – Ну что, братцы, проводим князя?!

Со свистом и улюлюканьем кавалькада направилась к выезду. Даниил был в полном восторге, Федор хлопал его по плечу и ободряюще подмигивал. Радмила неслышно, одними губами, шептала молитву, быстро смаргивая навернувшиеся на глаза слезы.

Ярослав, гарцуя и улыбаясь, тоже веселый и возбужденный, с гордостью смотрел на сына. Без шапки, в накинутой на простую рубашку короткой шубе, он выглядел словно его старший брат.

Наргиз, замерев, не могла оторвать от него взгляд.

Когда Ярослав, Владимир и дружинники, проводив Даниила, возвращались в город, отец и сын беседовали, отъехав от остальных.

– Все ж таки не пойму я, отец, как ты уговорил Менгу нарушить приказ Берке? Неужели так ему княжеской жены захотелось? Да и было б там чего хотеть.

– Менгу – возможный наследник Берке-хана, – терпеливо объяснял князь. – И он понимает, что нужно идти на уступки, если хочешь получить поддержку великого князя.

– Странно, что ни он, ни ты не подумали вот о чем. Берке ведь может здорово разозлиться, что вы не выполнили его наказ. И тогда он не выдаст тебе новый ярлык на княжение…

– И кто, по-твоему, получит престол? – князь холодно посмотрел на сына.

Владимир понял, что перегнул палку.

– Кто их разберет, татарву эту. У них же закон не писан.

И, чтобы сменить опасную тему, крикнул дружинникам:

– Дадим коням размяться! Кто последний до города – тому петухом кричать!

Он бросился вперед, его дружинники – следом за ним. Дружина Ярослава подъехала к своему князю, но тот велел им ехать вперед – хотелось побыть одному.

Дорога вывела Ярослава к реке. В невеселой задумчивости он ехал по берегу, как вдруг заметил какое-то движение на водной поверхности. Это была Наргиз.

Покрасневшими от холода пальцами она полоскала на берегу белье, как вдруг течение вырвало скатерть у нее из рук и понесло по реке. Наргиз пыталась ухватить скатерть, шаг, еще шаг – и вот она уже по пояс в холодной воде. Ахнув, девушка попыталась выбраться на берег, но течение раз за разом сносило ее, не давая выплыть.

Быстро спешившись, Ярослав бросился к реке, скинул шубу, прыгнул в воду и, помогая себе мощными гребками, подплыл к Наргиз.

– Хватайся… хватайся за шею, – прокричал он.

Наргиз судорожно уцепилась за его плечи. Ярослав тяжело и неуклонно плыл к берегу, и наконец его нога нащупала дно. Он вышел, так и держа на спине девушку, намертво прицепившуюся к нему. На берегу князя разобрал кашель, и он попытался освободиться от ноши.

– Отцепись ты, кошка мокрая! – рассмеялся князь.

Наргиз разжала руки и с облегчением встала босыми ногами на землю.

– Башмаки унесло, – проговорила она, стуча зубами от холода. – И скатерть… Марфа-ханум меня убьет.

– Нашла, о чем думать! Ты какого лешего в воду полезла, если плавать не умеешь?

– Я н-не знала, что н-не умею, – с трудом проговорила Наргиз.

Ярослав вял ее руку в свои ладони.

– Да ты заледенела! – Он поднял свою шубу и накинул ее на плечи Наргиз, потом подхватил на руки и понес к коню.

– Чего ты улыбаешься? – спросил он недоуменно, посмотрев на лицо девушки.

– Странно так, – неопределенно ответила Наргиз.

– Что странно?

– Я ведь в первый раз в большой воде купалась.

– Ну, ты чудная! – рассмеялся Ярослав.

Он усадил ее на коня впереди себя, взял поводья и, обхватив Наргиз руками, пустил лошадь в сторону дома. Его приезд с татаркой не остался в тайне. Через двор княжеского терема две девушки – Машка и помощница Марфы – несли гусей и корзину с яблоками, и в этот самый момент ворота открылись и во двор въехал князь с сидящей перед ним Наргиз. Из окна терема за всем этим наблюдала Радмила, и это зрелище ее потрясло. Она кликнула Стешу, которая как раз несла княгине сбитень, и указала в окно.

Между тем к Ярославу подбежал конюх, но, опешив, тоже остановился в двух шагах от коня и вытаращил глаза на Наргиз.

– Что застыл, помоги! – крикнул ему князь.

Конюх поспешно схватил лошадь под уздцы, Ярослав спустил Наргиз с лошади, девушка вернула князю шубу и нежно посмотрела на него.

– Беги-беги, грейся, – велел князь и долго смотрел ей вслед. Это тоже не ускользнуло от женских глаз.

– Вот ведь змея подколодная! – бранилась Стеша. – Тебе бы, матушка, велеть всыпать батогов потаскухе.

– Да князь, пожалуй, запороть уже не позволит. – Она поправила головной убор и собралась идти встречать мужа.

– Что ж мы этой – с рук спустим? – не унималась Стеша.

– Придумай что-нибудь, – бросила ей на ходу Радмила. – Ты с ними ловко управляешься.

Слухи быстро распространялись по княжескому подворью. Машка с девкой, которые принесли гусей, только что рассказали Марфе о том, что видели на дворе. Та была потрясена.

Когда Наргиз вбежала в кухню, все ждали от нее рассказа, но девушка только переминалась с ноги на ногу, обхватив себя руками, и виновато смотрела на Марфу.

– Простите меня, Марфа-ханум, я одну скатерть в речке утопила! – сказала она и вдруг вспомнила, что сделала еще нечто более ужасное. – А другие на берегу оставила! Я башмаки надену и побегу за ними.

– Что с тобой случилось? – сурово спросила Марфа. – Почему ты мокрая?

– Я хотела скатерть поймать, а река меня за собой потащила. Если бы не князь – я бы уже была в Долине предков.

Она вздрогнула всем телом и протянула руки к огню.

– Так, значит, это правда, что князь тебя привез? – уточнила Марфа. – На глазах у всего двора.

– И накидку свою ей дал, чтоб не околела, – вставила Машка.

– С чего это князь так ласков с тобой? – Марфа недобро посмотрела на Наргиз.

– Полюбил, наверное, – не думая, ответила девушка и тут же погрустнела. – Только жалко, что он в таком страшном платье меня видел.

Девки захихикали. Марфа, изменившись в лице, схватила Наргиз за руку и резко развернула к себе.

– Ты что мелешь, бесстыжая?! «Полюбил»?! Ты кем себя возомнила, чернавка убогая?!

– Я не чернавка, я – невеста великого князя, – упорствовала Наргиз.

Девки захохотали еще громче, одна из них постукивала пальцем по лбу. Марфа прогнала их и, когда те нехотя удалились, решила вразумить Наргиз.

– Слушай, ты, юродивая. Князь – православный человек. И у него есть жена, богом данная и перед всем народом с ним венчаная. И та, которая посмеет на этот союз покуситься, будет предана позору. Ты понимаешь?

– А разве не может он и со мной повенчаться? Скажет народу, что я его вторая жена?

– Тьфу ты! Я ей говорю, а ей – что в лоб, что по лбу! Не может у князя быть другой жены! Никогда! Закон у нас такой, понимаешь?

– Что же, по этому закону он теперь всю жизнь должен с этой старой ведьмой прожить? – Наргиз чуть не плакала.

Марфа залепила ей увесистую пощечину. Наргиз, охнув, схватилась за щеку и испуганно посмотрела на Марфу.

– Великий князь – хозяин земли русской, но тут, во всех его владениях, хозяйка – его жена, – грозно вразумляла ее Марфа. – И если ты ей поперек дороги встанешь – никто тебя не спасет, даже сам Ярослав. А сейчас – скажи в людской, чтоб дали тебе сухое платье, и принимайся за работу.

Наргиз не шла из головы Ярослава, даже когда он проводил совещание с дружинниками. Перед ним на столе была расстелена большая карта, нарисованная на бычьей коже.

– Сейчас хорошо обученные дружины есть только в крупных городах, и то не во всех. А у малых нет времени ждать помощи из Новгорода или из Владимира. Мы должны создать в них свои отряды, которые позволят городу продержаться, пока помощь придет. Что у нас с записью в воинство?

– Год неурожайный, так что идут в войско – тут ведь на всем готовом, – ответил Еремей. – Только учить их надо.

– А где у нас половецкий воевода, который меня ранил тогда, помнишь? – поинтересовался князь.

– Да где ему быть? – развел руками Еремей. – В земляной тюрьме томится. Ты же не велел его казнить.

– Из тюрьмы освободить, обласкать, – велел Ярослав. – Пусть учит наших, как с конем и сулицами управляться.

– Да что ты, князь! – ахнул Еремей. – Это ж головорез, каких свет не видывал!

– Вот поэтому – пусть учит, – веско сказал Ярослав. – Воеводы, обговорите это между собой. Завтра на совете потолкуем с остальными.

Когда все ушли, Еремей задержался. Он стоял и мялся в смущении, не зная, с чего начать.

– Чего тебе, Еремей? Спорить будешь?

– Да я не про то, – он со страхом смотрел на князя.

– Говори, не бойся, – ободрил его Ярослав.

– Да я про девушку… татарочку Наргиз. Ты вроде как себе ее взял?

– С чего ты решил? – нахмурился Ярослав.

– Да слухи по терему ходят.

– Ты что, баб слушаешь? – усмехнулся князь. – Нужна – бери, я мешать не буду.

Еремей, заметно приободрившись, откланялся. Ярослав, вспомнив что-то, усмехнулся и окликнул его:

– Слышь, Еремей?

– Слушаю, батюшка, – обернулся тот.

– А как звать-то ее, я забыл.

– Наргиз вроде, – настороженно произнес Еремей.

– Ну, иди, – махнул ему князь, а сам еле слышно повторил «Наргиз», словно пробуя это имя на вкус.

Про Наргиз думала и Марфа, когда давала последние указания прислужнице:

– Котлы просуши, мясо на завтра замочи в уксусе. И заслонку проверь, а то угорим тут все.

Тут заявилась Стеша – ей спешно требовалось поговорить с Марфой наедине.

– Что ж ты, матушка? – начала ключница. – С обедом вы припозднились, на ужине пирог переперченный был?

– Да забегались с утренним столом… Княжича ведь провожали, надо было честь по чести.

– Что ж это – у тебя столько помощников, а не успела? – продолжала Стеша.

– Да сколько их, помощников! Я уже говорила, мне еще двое нужны.

– А что же у тебя те, что есть, средь бела дня праздно шатаются? Да перед князем хвостом метут, бесстыжие всякие?

– Матушка, да не думала она, – Марфа наконец, поняла, в чем дело. – Просто в воду случайно упала, а князь…

– Я эти сказки слушать не хочу, – оборвала ее Стеша. – Просто следи за ней, если не хочешь работницы лишиться. Ты ведь знаешь, что с такими бывает.

Марфа кивнула, отведя глаза.

Стеша пошла к двери, но по пути обернулась, будто что-то вспомнив.

– Я там баню велела протопить. Пусть сходит, попарится. А то, неровен час, простудится до смерти, а с меня спрос.

Марфа задумалась, потом сняла передник и, заправив волосы под платок, быстро вышла из кухни.

9

Юродивый по прозвищу Медведь и вправду был похож на медведя. Огромный, как будто поросший шерстью, с маленькими, заплывшими жиром глазками и ртом, полным крепких желтых зубов, он сидел на полу в покоях князя Владимира и тренькал на маленькой балалайке, погруженный в полудрему.

Владимир и Борис, сидя на лавках, пили вино, глядя на огонь в жаровне.

Княжеский сын перебирал пряди волос прижавшейся к нему рыжей девки, а полуодетая прислужница подливала в кувшин вина и следила, чтобы не переводилась закуска.

– Слышал, что в тереме говорят? – спросил Владимир. – Наш-то непогрешимый – с нехристью спутался. На глазах у всего города.

– Ну, ты свечку не держал, – усомнился Борис.

– Зато видел, какими глазами он на нее смотрел! Татарочка-то хороша – глазки, как ягодки, так бы и съел.

– Не, – покачал головой Борис. – Он осторожен, как лис. Не станет он из-за девки позором себя покрывать. Да и ты не вздумай!

– А что? – Владимир уже был изрядно пьян. – Мне тут ключница намекнула, что она сегодня в бане одна. Может, вдвоем прокатимся, а, дядька?

– Нет… Хочешь под образа идти – это без меня.

– Да ладно, кто узнает-то? А если и узнает… – Владимир подло прищурился. – Запамятовал, как он твою жену татарину отдал? Так что с него причитается.

Владимир не успел договорить, как Борис схватил его за горло и начал душить. Рыжая девка, вскрикнув, отбежала подальше.

– Что ты сказал, щенок?!

– Прости… – хрипел юноша. – Прости, сдуру ляпнул… Я тоже собак дразнить не стану, не глупец. Хотя жалко – когда еще случай представится.

Его взгляд упал на юродивого, и глаза загорелись недобрым огнем.

– Эй, медведь. А ты баб любишь?

– Глухонемой он, – пояснила девка. – Ничего не понимает.

– Да все он понял, вон как лыбится, – в свою очередь улыбнулся Владимир.

В его голове созрел недобрый план. Но, к счастью, не только его мысли были заняты Наргиз.

Когда Еремей шел по коридору терема, из угла к нему вдруг шагнула Марфа.

Быстро оглянувшись по сторонам, она тихо сказала:

– Я насчет Наргиз.

– Сказывай! – приободрился Еремей.

– Только ты сначала поклянись мне, что все честь по чести будет. Под венец с ней пойдешь потом.

Еремей с готовностью широко перекрестился, и Марфа что-то зашептала ему на ухо.

Этой ночью Наргиз, распаренная и сонная, сидела в предбаннике, завернувшись в простыню. Прислоняясь затылком к теплой стенке, она вдыхала банный воздух, как вдруг дверь распахнулась. Наргиз вскочила, в ужасе выставляя вперед руку.

– Не надо! Нет! Не подходи ко мне! – прокричала она. Но вошедший ее не слышал.

Через минуту к бане подошел Еремей, помедлил немного, пригладил волосы и осторожно постучал. Никто ему не ответил, хотя изнутри доносились какие-то хрипы и шорохи.

– Не бойся, милая, – начал было Еремей, но, распахнув дверь пошире, на секунду замер и крикнул так громко, как только смог: – Да что ж ты делаешь, ирод!

Картина, открывшаяся глазам Еремея, была поистине ужасна. Юродивый, повалив Наргиз на лавку, пытался задрать на ней сорочку. Девушка отчаянно кричала и царапалась, наконец, изловчившись, укусила его за предплечье. Взвыв, юродивый схватил Наргиз за распущенные мокрые волосы и ударил головой об лавку.

– А ну отпусти ее, ирод! – бросился к нему Еремей.

Он схватил юродивого за ворот рубахи, заставил обернуться и ударил кулаком в лицо. Тот, заревев, кинулся на Еремея. Крепко схватив воеводу за плечи, он стал бить его головой в нос. Удар, еще удар – кровь залила бороду Еремея, и он, пошатнувшись, сделал шаг назад. Юродивый навалился на него, оба они упали на деревянный пол и стали бороться, рыча, как дикие звери.

Наргиз с трудом поднялась, держась за лавку. Сорочка на ней была порвана, голова кружилась. Придя в себя, она с ужасом увидела, что убогому удалось повалить Еремея на спину и сейчас юродивый душил его, стальной хваткой обхватив горло. Еремей корчился, пытаясь дотянуться до стоящей неподалеку кочерги. Наргиз в панике стала озираться, на глаза ей бросилась бочка и висящий на стене ковш. Торопливо зачерпнув кипяток и, подгадав момент, она одним махом вылила полный ковш на голову юродивого. Тот, страшно взвыв, отпустил горло Еремея и в ярости обернулся к Наргиз. Девушка застыла от ужаса, глядя, как боль и ярость искажают и без того уродливое лицо убогого. Но в эту минуту Еремей схватил кочергу и несколько раз изо всех сил ударил его по голове. Тот, ничего не видя от боли, зашатался и, натыкаясь на углы, словно пьяный, выскочил из бани и с воем убежал прочь. Еремей, тяжело дыша, смотрел на Наргиз.

– Душно как… трудно дышать… – проговорила она, едва не теряя сознание.

– Держись, милая… Я сейчас…

Он скинул кафтан, набросил его на Наргиз, помог ей встать на ноги и вывел из бани.

Тем временем прислужница Радмилы с тазиком в руках приближалась к бане. Увидев, что там горит свет, она замерла, но любопытство победило страх. Спрятавшись за угол, служанка увидела, как из распахнутой двери в клубах пара выходят Наргиз и Еремей. Наблюдательница особо отметила, что Наргиз была босая, в накинутом на сорочку кафтане Еремея, а ее волосы были распущены. Девушка шла нетвердо и опиралась на плечо своего спутника.

А Марфа в кухне проверяла заготовки на завтра, прохаживалась по-хозяйски и то и дело посматривала в окно.

– Взяла грех на душу на старости лет, – бормотала она себе под нос. Вдруг дверь открылась, и Еремей ввел Наргиз. Оба выглядели – краше в гроб кладут, вдобавок на лбу девушки кровоточила ссадина.

– Батюшки! – Марфа подхватила Наргиз и усадила ее на лавку. – Ты что с ней сделал, убивец?!

– Да не я это, – воевода тихо кивнул на дверь. – То юродивый, которого Владимир пригрел.

– Юродивый? – ужаснулась Марфа. – Да с чего он решил среди ночи, в баню?! Это правда?!

Наргиз молча кивнула.

– Он тебя… обидел? – дрожащим голосом спросила Марфа.

– Нет… клянусь, нет… – хрипло отозвалась Наргиз.

– Ты это, иди пока, батюшка, – Марфа повернулась к воеводе. – И богом заклинаю – молчи об этом.

– Никому не скажу, – от сердца пообещал Еремей. – Только вот поквитаюсь с этим паскудником.

– Не надо! – Наргиз в испуге схватила его за руку. – Пожалуйста, не надо, а то все узнают… И он узнает… Великий князь…

Еремей мрачно посмотрел на нее, горько усмехнулся и лишь махнул рукой.

Марфа проводила взглядом воеводу и легонько похлопала Наргиз по щеке, заставляя взглянуть на себя.

– А теперь послушай меня. Еремей – твоя единственная защита и опора. И если он от тебя откажется, – при этом она кивнула на дверь, – тебя просто-напросто сожрут.

– Меня он защитит… князь… – Наргиз, казалось, бредила.

– Да не нужна ты ему, как не можешь понять! – рассвирепела Марфа. – Если Радмила решит тебя со свету сжить – он и пальцем не пошевелит!

– Радмила? – горячо возражала Нарги. – Она не посмеет тронуть невесту своего мужа…

– Если князь вдруг приласкал тебя или сказал тебе что-то хорошее, так это он по доброте душевной. Он – пример всем русским людям, образец Веры и Чести. И если кому-то другому, Еремею, например, народ сможет простить жену-татарку, то своему князю любовницу-татарку он не простит никогда, – втолковывала ей Марфа.

Наргиз молча думала о чем-то, пристально глядя на Марфу.

– А зачем Еремей зашел в баню среди ночи? – спросила Наргиз и тут ее осенило. – Это ты меня туда отправила! Только ты знала, что я туда иду!

Марфа молчала, прикусив язык. Ей нечего было сказать девушке – говорить правду не могла, а лгать не хотелось.

А в княжеском тереме Стеша заплетала Радмиле косу на ночь.

– Без Даниила так пусто, – жаловалась княгиня. – И я тут как будто лишняя.

– Даже в мыслях такое не держи! – посоветовала ей ключница. – Ты тут самая главная. Хозяйка!

Стеша заметила в прядях седой волос и резко выдернула его.

– Еще один? – грустно спросила княгиня.

– Надо чаще луковым отваром промывать. Никто не должен видеть, что тебе уже не шестнадцать.

В дверь постучали, это была оробевшая прислужница, которая сразу даже не смогла сказать, что случилось.

– Чего тебе? – рявкнула Стеша.

– Поговорить с княгиней хочу… Дело важное.

– Утром скажешь. Княгиня готовится ко сну.

– Я про эту сказать хотела… Татарочку, что Менгу прислал.

– Впусти ее! – велела Радмила, услышав их разговор.

Стеша с сердитым лицом провела прислужницу в комнату.

– Я слушаю, – обратилась к ней княгиня.

Но прислужница все молчала, не зная, как начать. Наконец женщины выведали у нее, что удалось разглядеть в ночном сумраке возле бани. Поахав и велев держать язык за зубами, Радмила и Стеша отпустили служанку, а потом долго сидели молча, глядя как плавится воск свечи, стекая крупными каплями на подставку.