Текст книги "Летопись театра кукол в России XV–XIII◦веков"

Борис Голдовский
Летопись театра кукол в России XV–XIII веков

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Предисловие

Перед вами история российского театра кукол, написанная не столько историком, сколько самой Историей. Здесь почти нет комментариев. Только факты. «Летопись» дает простор для различных трактовок, но одновременно – и жесткие рамки, выйти за которые не волен ни один будущий исследователь, комментатор, не рискующий покинуть пределы истины.

Это своего рода фундамент, на котором будут построены здания научных трудов, книг, статей, докладов. А пока их нет, «Летопись» сама по себе является учебником с самым широким адресом.

История театра кукол – не замкнутый в себе предмет. Она – один из разделов истории театра в целом. Ее нельзя ни понять, ни усвоить не владея знаниями об истории театрального искусства. И наоборот: общая история театра не полна и не объективна без учета хода истории искусства играющих кукол.

Внимательный читатель сразу же отметит, что поток фактов, именуемый историей театра кукол России ХУ-ХУШ вв. состоит как бы из двух течений. Одно из них (назовем его условно «официальным театром») состоит из сведений, почерпнутых из афиш, газетных статей и объявлений. Другое течение (его столь же условно можно обозначить как «подлый театр») почерпнуто из материалов археологических раскопок, записок путешественников, наблюдений этнографов и протоколов Полицмейстерской канцелярии). «Официальный» театр кукол существовал и существует на уровне государственного признания, поддержки. «Подлый» театр кукол существовал на самом дне русской городской и посадской жизни, адресовался «подлому» люду и официально не признавался фактом культурной жизни. Это два потока, две культуры, два театра.

Разумеется, и в «официальном», и в «подлом» театрах мы найдем в свою очередь деление на светский и религиозный.

По количеству публикуемых здесь сведений менее всего повезло, конечно же, «подлому» театру кукол. Особенно в его светской части. До нас дошли лишь глухие упоминания, сопровождаемые эпитетом «непристойный». Благодаря им мы, собственно, и можем судить о том, что такой театр существовал. Не более того.

«Летопись» начинается информацией о найденных археологом М. Рабиновичем керамических куклах XV века Куклы эти были обнаружены при раскопках в центре Москвы, принадлежали, видимо, скоморохам и надевались на пальцы. Кто были эти скоморохи: пришельцы – из Византии, русские потешники, или немецкие, голландские шпиллеры – неизвестно. Ясно одно: ими играли на потеху народу в русской столице XV века.

Приблизительно в то же время суздальский епископ Авраамий, оказавшийся в немецком городе Любеке, описал «мудрость недоуменну и несказаыну» – увиденный им там кукольный спектакль о Рождестве Христовом. Судя по реакции епископа, подобных представлений в России XV в. еще не было. Впервые они отмечаются здесь веком спустя. В Новгороде – в «пещном действе», где куклой обозначался Ангел, спасающий трех отроков от сожжения, и в Ставищах, где в 1591 году был сделан вертепный ящик с куклами, виденный Э. Изопольским.

С началом Смутного времени (XVII в.) этот слабый-информационный ручеек постепенно ширится. Причин тому множество. Это и польское нашествие, принесшее с собой элементы европейской театральной культуры, и тридцатилетняя война, бушевавшая в Европе, в результате чего в России появляется много немецких и голландских шпильманов. Наконец, постепенная ориентация России на Запад, увеличение культурных контактов с европейскими государствами.

В 1606 году Лжедмитрий устраивает на льду Москвы-реки у стен Кремля крепость на колесах в виде огромной куклы-монстра, движущегося, открывающего пасть «адского чудовища». Спустя четверть века, в 30-х годах немецкий путешественник и дипломат Адам Олеарий описывает и комментирует кукольное представление, увиденное им в Москве же. Из свидетельства Олеария и гравюры, сделанной позднее по его указаниям, можно понять, что в первой трети XVII века в России в программе скоморошьих представлений показывались и кукольные. Весьма непристойные по содержанию, они относились к разряду «подлого» театра кукол и использовали оригинальную конструкцию ширмы-юбки.

Скорее всего, что это были представления с «перчаточными» куклами, хотя вполне возможно, что здесь использовалась та система кукол, которую обнаружил М. Рабинович, или те «куклы на досках», о которых писал историк М. Пыляев.

Тенденцию к созданию в России официальных кукольных представлений мы наблюдаем начиная с 1672 года, когда по велению царя Алексея Михайловича полковник фон Стаден был отправлен к «лейпцнгскому магистру» Иогану Фельтену – известному немецкому кукольнику, создателю «англо-немецких комедий», где куклы, люди, маски, жанры – все было круто замешано в единое представление.

Каким образом откликнулся Фельтен на приглашение – неизвестно. Зато хорошо известно, что театральное дело в России взял тогда в руки пастор Немецкой слободы Иоган Грегори – последователь и поклонник Фельтена. В репертуаре же придворного русского театра мы находим названия, использовавшиеся Фельтеном. А сохранившаяся опись реквизита свидетельствует о том, что средства театра кукол были активно использованы в этих первых российских театральных представлениях.

В конце XVII столетия будущий сенатор П. Толстой, побывавший в Венеции, отметил существование там марионеточных спектаклей, а год спустя мы находим уже в Москве несколько кукольных трупп европейских кукольников. Среди них – Иван Антонов. Настоящее его имя Ян Антон Сплавский, писался он «капитаном», «венгерской нации кукольником».

Родился Сплавский на Британских островах и был фигурой замечательной.

В те же годы в Москве обретались и другие иностранные кукольники. Некоторые прибыли сюда в свитах посланников различных стран, так вместе с датским посланником Паулем Генцем приехал его «человек», кукольник Готфрид Каулиц. О конфликте между Яном Сплавским и Готфридом Каулицем можно узнать из опубликованных в «Летописи» документов.

На рубеже XVII и ХУШ вв. отмечены и представления в Киеве спектаклей кукольного вертепа.

В XVIII – м «играющем веке» кукольные представления пользовались в России большим успехом, воспринимались благодарными зрителями со всем пылом жадных до новых зрелищ душ.

В первой половине 1700 года по велению Петра I группа кукольников под руководством Яна Сплавского впервые в России отправляется в большие гастроли из Москвы по городам Поволжья в Астрахань. Группа состоит из иноземных кукольников, но есть в ней и «русский человек Петрушка Иванов». Здесь же работает польский кукольник Осип Захаров (настоящее имя – Осип Якубовский – глава династии кукольников Якубовских, работавших в ХУШ веке в Москве).

В августе того же года «по великого царя указу» другая группа отправляется «по малороссийским городам» ко двору гетмана Ивана Степановича Мазепы. В этой театральной группе вместе с иностранцами следует «русский Ивашка Иванов».

Таким образом ХУШ столетие открылось двумя большими гастролями кукольников. Причем, это были первые гастроли в театральной истории России.

В 1701 и 1702 годах известный уже нам Ян Сплавский дважды побывал в Гданьске, где вел, по распоряжению Петра I, переговоры с Иоганом Кунстом – руководителем известной театральной труппы, последователем Иогана Фельтена. Первая поездка оказалась бесплодной из-за бежавшего из Москвы кукольника, «капитана» Иогана Гордона, пустившего слух о бесправном положении иностранцев в России.

Однако, в результате вторичной поездки, где вместе со Сплавским гарантии Кунсту от имени русского царя дал подьячий Посольского приказа Сергей Ляпунов, труппа Иогана Кунста была с приключениями, но привезена в Москву и осталась в истории русского театра как «Театр Кунста-Фюрста».

Вместе со спектаклями зарубежных марионеточников в годы петровского правления в России получили распространение разного рода аллегорические действа, маскарады, фейерверки, где использовались средства театра кукол.

Попавшие в плен во время Северной войны иноземные кукольники также способствовали распространению своего искусства на территории России. Если в самом начале восемнадцатого века театр кукол в России развивался под влиянием англо-немецких, голландских, польских кукольников, то с 30-х годов здесь возникает сильное влияние итальянского кукольного театра… Работавшая здесь во времена императрицы Анны Иоанновны труппа комедии дель арте привезла с собой не менее 4-х театров кукол и спектакли о проделках Пульчинеллы. Один из ведущих актеров труппы – Пьетро Мирро стал любимым шутом императрицы – Петрухой Фарносом. С его именем многие историки театра связывают возникновение русского Петрушки, как персонажа народной кукольной комедии. Однако документов о «подлом» театре Петрушки ХУШ века не обнаружено. Есть лишь глухое упоминание о существовании «худших комедиантов», которые «по ярмонкам волочатся, где подлой народ их непорядочными представлениями забавляется».

В 1733 году в первой из опубликованных в России теоретических статей о театральном искусстве дано удивительное тонкое, точное определение театра кукол, где «бездушными фигурами естество вещи… исправно показывается».

В том же году в Москве и Петербурге начинает работу Иоган Зигмунд с женой Елизаветой. Их театр марионеток, в репертуаре которого «Дон Жуан», «Иосиф», «Эсфирь», «Доротея» и др. спектакли, впоследствии окажет огромное влияние на театральную культуру России.

Иоган Зигмунд с 1742 года станет владельцем «исключительной привилегии» на показ «вольных немецких комедий» в Москве, Петербурге, Ревеле, Риге, Выборге, Нарве и построит первые стационарные театры кукол.

Наряду со светскими представлениями развиваются и церковные кукольные спектакли, отмеченные в Сибири (Иркутск, Енисейск) в 1734 году (с. 28, 29).

Уже в то время наряду с масками, марионетками, «верховыми» куклами, автоматами кукольники России использовали и средства театра теней.

С 1737 года возникает сведения о жизни династии кукольников Якубовских в Москве на Поварской улице. Это Петр и Илья – дети польского кукольника Осина Якубовского, имя которого уже упоминалось. Сведения об этой династии охватывают довольно большой период их жизни – до 70-х годов восемнадцатого столетия.

В 40-х годах, почти сразу же после получения Зигмундом привилегии, начинаются тяжбы между кукольниками, импрессарио, властями городов за право играть «комедии» в привилегированном регионе. Так, например, в Риге на «исключительную привилегию» Зигмунда посягает несколько актерских трупп, а в Москве играет кукольник Мартин Ниренбах с «марионеттовыми итальянскими комедиями», которые разыгрываются «сперва фигурами, а потом живыми персонами».

В 1747 году Иоган Зигмунд умирает. Привилегия переходит к его жене, которая, выйдя замуж за обер-офицера, передает ее Петру Пантолону Гильфердингу.

Петр Гильфердинг был сыном известного в Западной Европе кукольника. Доставшуюся ему высочайшую привилегию он использовал как антрепренер.

Так в сентябре 1750 года под его антрепризой проходит работа Франца Заргера «со своею компанией и ученой лошадью». В мае следующего года все они уедут из Петербурга в Данциг, а в начале 60-х годов (через десять лет) в России появлятеся голландский кукольник вновь Франц Антон Заргер со своим сыном Иозефом. В их представлении с «итальянскими марионетками» также принимала участие «ученая лошадь». Известно также, что отец и сын Заргеры показывали москвичам и петербужцгщ «Фауста».

О популярности театра кукол в России середины ХУШ века говорит и «домашний театр кукол» наследника престола князя Петра Федоровича (будущего Петра Ш). Об этом театре есть некоторые сведения в «записках» его современниц.

Князь Петр покровительствовал Сухопутному Шляхетному корпусу в Петербурге, а находившийся там в то время Федор Волков – будущий «отец русского театра сделал сам маленький театр, состоящий из кукол искусно им самим сделанных». Вполне возможно, что домашний театр кукол наследника престола и был тем самым волховским театром.

Федор Волков, кстати, и в дальнейшем часто обращался к средствам искусства играющих кукол. Устраивая, к примеру, в 1763 г. последнее в своей жизни представление – московский маскарад «Торжествующая Минерва» в честь коронации императрицы Екатерины II, он вывел в этом маскараде «театры с куколыщиками».

С середины столетия весьма модными становятся разнообразные представления «механических театров» с куклами-автоматами, оптические панорамы, волшебные фонари, «китайские тени» и т. д. Описаний зрелищ этого рода сохранилось немало; С «художественной машиной» в 1755 году выступал «член королевской руанской академии господин Дюфран, с куклами-автоматами – „механик“ Пьер Дюмолен, с новой „физической машиной“ – королевский механик Тезие» и мн. др.

В 1763 году «исключительная привилегия» Гильфердинга переходит к Иогану Нсйгофу с женой, которые показывали спектакли «с итальянскими марионетками».

Если до 1770 г. среди имен кукольников мы видим, в основном, иностранные, то позже начинают встречаться и русские актеры-кукольники. Например, отставной вахмистр Петр Сидоров, ходатайствовавший о «позволении ему в Москве в разных домах… в ящике показывать кукол»… По всей видимости, это был широко распространенный тогда вертеп. Любопытно, что в том же 1770 г. бурсаки-вертепщики посетили имение Сокиринцы Полтавской губернии, где передали свой вертеп хозяину усадьба помещику Галагану. Этот вертеп ХУЫ века сохранился до наших дней.

До конца ХУШ столетия можно наблюдать удивительное многообразие и обилие разного рода кукольных представлений. Это и массовые празднества, и куклы-автоматы, и немецкие, французские, итальянские кукольные театры.

Среди них можно особо отметить «Новую кукольную комедию» в Петербурге с обширным репертуаром, «Китайские тени» итальянца «Амбруаза Санкирико» «Дива света» американца Бланка, великолепный театр Иосифа Киоза, буратини итальянца Иосифа Фере и др.

В конце восемнадцатого века в России оказывается большое количество иностранных кукольников. Об их жизни, быте, спектаклях подробно напишет писатель Д. Григорович в «Петербургских шарманщиках». Но некоторые успели рассказать о своей жизни и задолго до него. Как, например, «музыкант Шрерс», просивший в 1797 году императора Павла I позволить ему «с китайскими стенными тенями ходит, и притом с органом».

К началу ХК века кукольный театр в России окончательно утвердился как вид искусства, приобрел значительную зрительскую аудиторию. Он не стал еще собственно русским театром (во всяком случае, официальная его ветвь), т. к. выступавшие здесь кукольники были в большинстве своем иностранцы. Таковым он станет в следующем столетии. Остается пожелать, чтобы эта книга пригодилась читателю, в чем впрочем, я уверен, так как до настоящего времени более полного исторического справочника на данную тему не существовало.

Летопись театра кукол в России XV–XIII вв.

XV век.

В 1437–1439 гг. суздальский епископ Авраамий, сопутствовавший митрополиту Исидору на флорентийский Собор, пишет о виденной им в Любеке движущейся (кукольной) картине поклонения волхвов: «И уведехом ту мудрость недоуменну и несказанну; просте, яко жива, стоит Пречистая и Спаса держит на руце младенечным образом; и зазвенявше колокольчик, и слетит ангел сверху, и снесет венец в руках, и положит на Пречистую; и поиде звезда, яко по небу, и на звезду зряще идаху волсви три, а пред ними человек с мечом, а за ними человек с товаром; и внесоша дары Христу – злато, ливан и смирну, и приидоша ко Христу и Богородице, и поклонишась; и Христос обратяся и благослови их, хотяще руками взяти дары, яко дитя, играя у Богородицы на руках; они же поклонишася и отдаша; и ангел возлежит горе и венец взя». [Цит. по: Морозов П. История русского театра до половины XVIII столетия. СПб., 1889. С.24.]

XVI век.

«Ранее 1548 года мы застаем „пещное действо“ уже в Новгороде, откуда оно, по-видимому, перешло в другие города, а именно: в Вологду, Смоленск, Владимир и Москву. В субботу перед Рождеством в церкви ставилась особая „пещь“ в виде амвона, а над ней на железном крюке, на котором раньше висело паникадило, вешалось пергаментное изображение „ангела Господня“, спускавшееся и поднимавшееся из алтаря на веревке». [Варнеке Б. История русского театра XVII–XIX веков. М.;Л, 1939. С 12.]

XVII век.

В 1606 году по повелению Лжедмитрия «была построена против царского дворца на льду на Москве реке подвижная на колесах крепость»: «„Она была прекрасно сделана и вся раскрашена, на дверях были изображены слоны, на окнах вход в ад, извергавший пламя, на небольших окнах, имевших вид чертовых голов, были поставлены маленькие орудия“. Другой современник описывает это подробнее. „И сотвори себе… потеху… – ад превелик зело, имеющу себе три головы, и содела обоюду челюсти его от меди бряцало велие, егда же разверзает челюсти своя, и извну его яко пламя предстоящим ту является, и велие бряцание исходит из гортани его, зубы же ему имеющу оскабленны и ногты ему яко готовы на ухаппление, и из ушию яко же пламени распалявшуся“. Дмитрий хотел употребить это сооружение против татар и этим пугать и их самих, и их лошадей. Москвичи назвали эту крепость „адским чудовищем“ и, после смерти Дмитрия, сожгли ее вместе с ним». [Цит. по: Всеволодский-Гернгросс В. История русского театра: В 2 т. Т.1. Л.;М, 1929. С. 357–358.]

В 1630-х годах Адам Олеарий, наблюдая в Москве выступления скоморохов, отмечает: «Подобные срамные дела уличные скрипачи воспевают всенародно на улицах, другие же комедианты показывают их в своих кукольных представлениях за деньги простонародной молодежи и даже детям, а вожаки медведей имеют при себе таких комедиантов, которые между прочим тотчас же могут представить какую-нибудь штуку klucht (шалость), как называют это голландцы, с помощью кукол. Для этого они обвязывают вокруг своего тела простыню, поднимают свободную ее сторону вверх и устраивают над головой своей, таким образом, нечто в роде сцены (theatrum portatile), с которою они и ходят по улицам, и показывают на ней из кукол разные представления». [Олеарий А. Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию в 1633, 1636 и 1639 годах. М., 1870. С. 178–179.]

В первой половине XVII века демонстрирование движущихся фигур входило в репертуар скоморохов, которые «соединяли в себе разные художества». Как отмечает М. И. Пыляев: «Скоморохи носили на голове […] простые доски с подвижными куклами, придавая им различные забавные положения – такие скоморохи, как говорит тот же Олеарий, были как русские так и голландцы; представляемые ими фарсы были в духе и характере народного вкуса, и все они носили на себе яркий отпечаток сальности и цинизма. На такие неблагопристойные представления стекалась большая толпа, и на них не только с жадностью смотрела молодежь, но и дети, и женщины. Цинизм фарсов заключался в передаче движениями марионеток речами и даже телодвижениями скоморохов сладострастных сцен, причем не стеснялись изображением их в самых грубых формах, оскорбляющих стыдливость обоих полов». [Пыляев М. И. Старое житье. СПб., 1897. С.107, 109–110.]

В 1676 году в перечне костюмов и реквизита, необходимых для спектаклей С. Чижинского «Комедия о Давиде с Галиадом» и «Комедия о Бахусе с Венусом», значатся: «Галиаду кафтан большой из пестрых выбоек, латы большие ж от головы до колен, да ему же сделана голова большая клееная полотняная с накладными волосы и с бородою, да на голову большой шелом белого железа, да для вышины подделаны ноги большие деревянные и обиты кожею красною, да руки большие же, да копье деревянные. […] Бахусу бочка на колесах, а в ней на питье мехи кожаные, да на него ж голова большая клееная полотняная, да от головы в бочку две трубки большие и с бородою, да на него кафтан выбойчатой, да штаны большие волчьи, а на верх штаны крашенинные, да шапка большая рогожная, опушена медведем». [РГАДА, ф.159, д.943, л.128.]

В 1697–1699 годах, описывая свое пребывание в Венеции, стольник П. А. Толстой отмечает: «На той же площади многия бывают и по вся дни забавы: куклы выпускают, собаки пляшут, также обезьяны пляшут […]. В других анбарах делают комедии куклами властно как живыми людьми…». [Цит. по: Путешествия русских людей за границу в XVIII веке. СПб., 1914. С. 35–36.]

Осенью 1699 года по прошению датского посланника Павла Генца было заведено дело на «иностранца, комедианта» Ивана Антонова, «прибившего человека оного посланника» Готфрида Каулица. Антонов, живущий «на старом Посольском дворе, что на Покровке», был сыскан и подвергнут допросу. «На допросе сказал, в прошлом (в двести седьмом) годе недель тому с одиннадцать прошли, а именно которого месяца и числа сказать не знает, потому что он грамоте неумеет, приходили Дацкого посланника люди – четверо, а как их зовут незнает, с куклами на двор некоего Дашкова, а как того Дашкова зовут неведает. И при них был иноземец Готфрид и они куклами играли, а в то время и он Иван на том дворе <притулился>, и как играли те куклами видел он тех кукол штук тридцать. И играв у того Дашкова разошлись порознь. А он Иван пошел домой. И после того в скором времени приходил к нему с посольского двора тот иноземец Готфрид. И говорил ему Иван, что ему те куклы надобны. И он у него их купил бы и заплатил два червоных золотом. И он Иван с ним Готфридом пошел на Посольский двор. И за те куклы заплатил он Иван два золотых. И заплатил тое цену неосмотря в той коробке тех кукол, всель они, тое коробку с теми куклами взял […], а он Иван пошел после не с ним Готфридом с Посольского двора <к себе>, и придя домой ту коробку он Иван вскрыл. И почал те куклы осматривать. И в коробке ладились куклы не все, токо ладилось штук шесть, а не все тридцать штук, которые видел. И он Иван почал ему Готфриду говорить. Говорит, для чего ты кукол дал не все? И он Готфрид помолчал немного и сказал ему, что тех кукол токо было, и он Иван начал отдавать тех кукол ему Готфриду назад, а золотых своих, которые дал за куклы, просить назад. И он Готфрид ему сказал, что его золотые деньги на Посольском дворе. И чтоб он шел с ним на посадский двор и те золотые он ему отдаст. И он Иван взяв те куклы пошел на посадский двор. И как он пришел на посадский двор […] Готфрид тех кукол назад не принял и золотые ему не отдал. И бранил его Ивана […] И он Иван, видя что почал его тот Готфрид бранить, сошел с Посольского двора. И как тот Готфрид его Ивана <и жену> его бранил в то время то слышал Дацкого посланника секретарь, а как того секретаря зовут не ведает. А немного после того приходила жена его Иванова на Посольский двор. Говорит о тех золотых ему Готфриду, чтоб он отдал. И он Готфрид тех золотых не отдал. А на великую силу ту кукол все тридцать штук с его женой прислал к нему. И с того времени за той враждой он Иван к нему Готфриду, и Готфрид к нему Ивану нехаживали. А октября <в> первый день ныняшнего <года> был Иван с женой своей у боярина Андрея Ивановича Голицина ради потехи. И будучи у него пришел домой. И как он пришел домой, пришел к нему тот Готфрид на двор не ведомо для чего. И взошел к нему на крыльцо. И он Иван ему говорит зачем он пришел. Намедни он его бранил, а теперь к нему пришел. А он затеял брань. С ним знаться не хочет и начал его со своего крыльца гнать. И он Готфрид не пошел. И стал чинится силой…». [РГАДА, ф.139, д.5, л.3–5.] См.: 1700, 1701, 1702.

На рубеже XVII–XVIII веков в Киеве «во время Праздника Рождества Христова отборные студенты и ученики ходили по домам со звездами, с вертепом или райком, представлявшим куклами Рождество или Воскресение Христово: но после сии представления предоставили цеховым мастерам». [Евгений. Описание киевософийского собора и киевской иерархии с присовокуплением разных граммат и выписок, объясняющих оное, также планов и фасадов константинопольской и киевской софийской церкви и ярославова надгробия. Киев, 1825. С. 215–216.]