Текст книги "Дислипидемии, атеросклероз и их связь с ишемической болезнью сердца и мозга"

1.4. Типы генетически обусловленных дислипидемий

Все первичные ДЛП имеют генетически обусловленную природу. Однако надо дифференцировать классические семейные формы ГХС или ДЛП (моногенные ГЛП) и такие формы ГХС или ДЛП, которые связаны лишь с наследственным предрасположением к этой патологии (полигенные ДЛП). Развитие последних во многом зависит от факторов внешней среды – условий питания, физической активности, некоторых сопутствующих заболеваний (метаболический синдром, сахарный диабет, ожирение и др.).

Классические семейные формы ДЛП (моногенные), как правило, проявляются с детского возраста, когда один или оба родителя являются носителями «главного» для данной патологии мутантного гена. Подобный ген играет ведущую роль в «ансамбле» генов, участвующих в обмене липопротеидов. Эти гены призваны регулировать продукцию и структуру одного из стержневых липопротеидов (ЛП) или строение и функцию специализированных липопротеидных рецепторов, либо белковых транспортеров, иногда – ферментов, осуществляющих их синтез или расщепление.

Мутантный ген чаще передается от одного из родителей, т. е. дефект носит характер гетерозиготного. Гораздо реже встречаются случаи, когда мутантный ген наследуется от обоих родителей, т. е. дефект имеет гомозиготную природу. В этом случае патология проявляется в раннем детском возрасте и протекает очень тяжело.

Чтобы понять законы наследования, надо представлять, что для одних генетических дефектов характерно доминантное наследование, для других – рецессивное. Переданный наследнику доминантный ген рано или поздно обязательно проявится, хотя он унаследован от одного из родителей. Рецессивный ген проявится нарушениями в полную силу в том случае, если он унаследован от обоих родителей. Если рецессивный ген передан потомку только от одного из родителей, то наследник становится лишь носителем патологического гена. Чтобы такой ген проявил себя клинически, необходима «супружеская встреча» этого человека с другим носителем (носительницей) подобного же рецессивного гена. Только тогда у части их потомков болезнь проявит себя клинически. Гомозиготные «наследники» в таких семьях рождаются с частотой 25 %, гетерозиготные – (носители одного мутантного гена) – с частотой 50 %, наконец, 25 % потомков в таком браке могут не получить патологического гена и ничем не отличаться от лиц из здоровой популяции.

Приводим рисунок 2 (схема наследственной передачи семейной ГХС), который показывает путь передачи гетерозиготной доминантной мутации (лица мужского пола обозначены квадратами, лица женского пола – кружками). Носители мутантного гена семейной ГХС на этом рисунке имеют двуцветную характеристику.

В семьях, где один из родителей имеет доминантный мутантный ген (вызывающий ГХС), а второй родитель обладает здоровым набором генов, вероятность наследования патологического доминантного гена, как упоминалось, составляет 50 %. Иначе говоря, у половины потомков в таком браке можно ожидать рождения «гетерозигот» с семейной ГХС.

Итак, первичные ДЛП могут быть обусловлены одним «главным» мутантным геном (моногенные семейные ДЛП), причем мутации этого гена могут быть разными, т. е. они гетерогенны.

В большинстве случаев первичные ДЛП являются следствием взаимодействия нескольких нуклеотидных полиморфизмов в ансамбле второстепенных полигенов, участвующих в регуляции липидного метаболизма. Это полигенные ДЛП в семьях с наследственным предрасположением к ДЛП, к которому присоединяются неблагоприятные факторы внешней среды (например, избыток животных жиров и ХС в рационе и пр.) или отягощающие сопутствующие заболевания (метаболический синдром, сахарный диабет, ожирение).

Рис. 2. Схема наследственной передачи семейной ГХС

Если появление ДЛП при моногенном семейном наследовании неизбежно, то развитие ДЛП при наследовании нуклеотидных полиморфизмов наступает необязательно.

Рассмотрим вначале конкретные типы моногенных ДЛП.

Для наших широт наиболее типична семейная ГХС по причине дефицита или дефекта рецепторов ЛПНП в печеночных и других соматических клетках или их низкой функциональной активности (в связи с дефектом структуры). Следствие этого – накопление ЛПНП-частиц – основных носителей ХС – в циркулирующей крови.

При относительно частых гетерозиготных формах семейной ГХС (1 случай на 500 человек населения) уровень ХС крови у этих лиц обычно колеблется в пределах 8-10 ммоль/л (350–500 мг/дл). В редких случаях гомозиготной семейной ГХС (1 случай на 1 млн жителей) уровень ХС крови достигает 15–20 ммоль/л (650-1000 мг/дл).

Нуклеотидная цепь гена рецептора ЛПНП состоит примерно из 45 тысяч нуклеотидов. Надо полагать, что при ее построении вероятность «ошибки» или мутации довольно велика, причем эти «сбои» могут возникать в разных участках нуклеотидной цепи, способны «закрепляться» и наследоваться. Описано около 1500 вариантов мутаций, ведущих к семейной ГХС и вызывающих нарушение работы рецепторов ЛПНП.

Один из вариантов этой мутации довольно широко распространен среди восточно-европейских евреев – «ашкенази», предки которых были выходцами из Литвы, из-за чего мутация получила название «литовской». Интересно, что среди евреев испанского происхождения – давних жителей Средиземноморья (евреев-«сефардов») – «литовская» мутация не встречается.

Среди франко-канадцев и жителей ЮАР с голландскими корнями частота этого заболевания очень высока (1 случай на 100–300 человек), что получило название «эффекта основателя». Это объясняют тем, что в относительно ограниченной популяции заключаются в основном только «внутренние» браки, т. е. эта этническая группа почти не смешивается с более широкими слоями населения, что увеличивает шанс появления генетически обусловленной патологии.

Мутации семейной ГХС, связанные с дефектом гена рецепторов ЛПНП, возникают в одном из генетических локусов 19-й хромосомы.

Другой вариант семейной ГХС характеризуется нарушением структуры апопротеина В-100 – ключевого белка ЛПНП. В этом случае нормальные рецепторы ЛПНП плохо распознают ЛПНП и плохо связываются с ними, поскольку апо В-100 является лигандом (связующим звеном) рецепторов ЛПНП. Ген, контролирующий структуру апо В-100, локализуется во 2-й хромосоме. Мутация этого гена влечет за собой дефект апо В-100, что приведет к плохой эвакуации ЛПНП из циркулирующей крови. Это другой вариант семейной ГХС. Данный тип мутации чаще всего встречается среди народов, населяющих страны Западной Европы.

Оба описанных варианта семейной ГХС имеют характер доминантных мутаций.

Описан третий (редкий) вид семейной ГХС, который носит аутосомно-рецессивный характер (ARH). Мутация была обнаружена в одной ливанской семье и получила название «ливанской». Мутация локализуется в одном из генов 1-й хромосомы. Этот ген «отвечает» за синтез транспортного белка, переносящего комплекс – рецептор ЛПНП + ЛПНП – с поверхности печеночных клеток внутрь, к органоидам, которые должны утилизировать ЛПНП. Если указанный транспортный белок не способен переносить комплексы рецептор ЛПНП+ ЛПНП внутрь клетки, они скапливаются на мембране и блокируют дальнейшее связывание ЛПНП. Следствием этого будет задержка ЛПНП в периферической крови, т. е. ГХС.

Недавно открыт еще один – 4-й – вид моногенной аутосомно-доминантной мутации, тоже приводящей к семейной ГХС. Это результат мутации одного из генов 1-й хромосомы, контролирующего синтез фермента «пропротеин-конвертазы субтилизин-кексинового типа 9», обозначаемого как PCSK-9. В зависимости от особенностей своей структуры этот фермент может либо тормозить, либо стимулировать активность рецепторов ЛПНП. В том случае, когда продуцируется PCSK-9 с повышенным сродством к рецепторам ЛПНП, деятельность этих рецепторов будет угнетаться, что приведет к ГХС.

Интересно, что мутация этого фермента может оказаться и прямо противоположной той, что описана выше. В результате этого сродство PCSK-9 к рецепторам ЛПНП понизится, они (рецепторы ЛПНП) будут весьма активно работать, что вызовет снижение уровня ЛПНП и ХС крови. В этом случае можно говорить о мутации с положительным знаком, которая обеспечит устойчивость к развитию атеросклероза.

Известна также моногенная мутация, связанная не с ГЛП, а с дислипидемией (ДЛП) без ГХС, приводящая к распространенному атеросклерозу из-за очень низкого содержания в плазме крови антиатерогенной фракции – ЛПВП. Это редкое эндемичное заболевание – Танжерская болезнь, которая распространена на одном из островов в Западной Атлантике. Заболевание развивается вследствие гомозиготной мутации гена, локализованного в 9-й хромосоме и кодирующего синтез транспортного белка АВСА-1. Этот белок выполняет функцию специализированного внутриклеточного переносчика свободного ХС к ключевому апопротеину ЛПВП – апо А1. Если в организме возникает дефицит АВСА, блокируется образование зрелых, функционально активных форм ЛПВП. Помимо нехватки транспортного белка (АВСА-1), при Танжерской болезни значительно снижается также содержание апобелков А-1 и A-II – ключевых белков ЛПВП, без которых их синтез невозможен.

Дефицит ЛПВП-3 и ЛПВП-2 резко снижает обратный транспорт ХС с поверхности периферических клеток в печень. ХС задерживается в тканях, в том числе накапливается в сосудистой стенке, что ведет к образованию атеросклеротических бляшек, хотя ГХС при этом не развивается.

В литературе описаны и другие гомозиготные мутации, связанные с дефектами других белковых транспортеров, переносящих стерины, – это ABCG-5, ABCG-8. При нарушенной структуре этих белков выход стеринов из клеток резко затрудняется [К. Berge et al., 2000].

Как правило, такие дефекты сопровождаются повышенным всасыванием растительных стеринов [J. Horton et al., 2002], что приводит к сито-стеролемии, хотя ГХС отсутствует. Поскольку необходимых белковых переносчиков стеринов мало, в организме нарушается способность выделять стерины, которые постепенно накапливаются в печени. Это влечет за собой подавление синтеза рецепторов ЛПНП, что в дальнейшем тоже может вызвать ГХС.

Дислипидемические состояния, характеризующиеся избирательным снижением уровня ЛПВП (без ГХС и без ГТГ) встречаются довольно часто во всех регионах мира, хотя они не связаны с Танжерской болезнью. При гетерозиготном носительстве дефектного гена АВСА-1 Танжерская болезнь не развивается, но содержание ЛПВП-фракции бывает отчетливо сниженным, что делает таких людей подверженными атеросклерозу [М.Ю. Мандельштам, В. Б. Васильев, 2008]. Даже один патологический аллель гена, управляющего синтезом белка АВСА-1, может оказать отрицательное влияние на этот транспортный белок и сделать его недостаточно функциональным.

В некоторых случаях дефицит ЛПВП развивается как результат аномалии в строении генов, контролирующих синтез лецитин-холестерин-ацилтрансферазы (ЛХАТ), участие которой необходимо для эстерификации свободного ХС. Этот дефект возникает как результат полигенной патологии при комбинации нескольких функционально значимых нуклеотидных полиморфизмов (в нескольких генетических локусах).

Еще один моногенный (генетически обусловленный) рецессивный дефект – причина редкой формы дислипидемии – абеталипопротеинемии. При этом типе ДЛП нарушается синтез апопротеина В, резко тормозится образование ЛПНП-частиц и снижается уровень ХС и ТГ крови. Хотя в этом случае исчезает почва для развития атеросклероза, развиваются серьезные нарушения со стороны центральной и периферической нервной системы, поскольку при крайнем дефиците ЛПНП в первую очередь страдает трофика нервных клеток и их отростков.

Из других мало известных моногенных дефектов, связанных с развитием ДЛП, можно указать на мутацию гена, управляющего продукцией скевенджер-рецепторов. Функция этих клеточных образований печени заключается в том, чтобы захватывать возвращающиеся в печень ЛПВП, нагруженные ХС, который они принесли с периферии. Если функция скевенджер-рецепторов нарушена, ЛПВП плохо проникают в печень, их концентрация в периферической крови повышается, но функция парализуется, т. к. они нагружены ХС до предела и больше не могут выполнять свою антиатерогенную миссию [D. Osgood et al., 2003]. Уровень общего ХС крови при этом повышается. Таким образом, иногда приходится сталкиваться с больными, у которых ЛПВП много, но функционально они неактивны. Иначе говоря, встречаются индивиды с высоким содержанием ЛПВП-частиц, а их защищенность от атеросклероза находится на очень низком уровне.

Похожая ситуация возникает при генетически обусловленной недостаточности триглицеридлипазы, которая плохо расщепляет ТГ, не освобождает от них ЛПВП, что резко тормозит антиатерогенную функцию этих частиц [R. Hegele et al., 1991].

Плохая работоспособность ЛПВП может быть связана не только с их дефицитом, но с генетически обусловленной патологией (недостатком) переносящих липиды транспортных белков. Так, при недостатке такого транспортного белка, как СЕТР (переносит ХС-эстеры и ТГ), затрудняется мобилизация эстерифицированного ХС из ЛПВП, эти частицы укрупняются, перегружаются ХС и вместо акцепторов ХС становятся его донорами [ILLUMINATE, 2006]. При этом концентрация ХС ЛПВП в периферической крови доходит до 70 мг/дл (1,8 ммоль/л) и выше. На этом примере еще раз можно убедиться в том, что не всегда высокое содержание антиатерогенной фракции липопротеидов (ЛПВП) в циркулирующей крови гарантирует защиту от атеросклероза. Одного такого больного мы наблюдали.

Приводим наше наблюдение № 1.

Больной С., 65 лет (1995 г.). В марте 1995 г. больной перенес острый инфаркт миокарда на переднебоковой стенке левого желудочка. При осмотре в домашних условиях через 3 дня после сердечного приступа (больной отказался от госпитализации) состояние больного удовлетворительное, пульс – 60 уд/мин, АД= 140/80 мм рт. ст. В анамнезе – много лет АГ, нерегулярно принимал гипотензивные препараты. В 1980 г. (в возрасте 50 лет) перенес первый инфаркт миокарда. В мае 1995 г. при исследовании липидного состава крови общий ХС = 308 мг/дл (7,9 ммоль/л), ТТ=185 мг/дл (2,1 ммоль/л), ХС ЛПВП = 91 мг/дл (2,3 ммоль/л), ХС ЛПНП= 180 мг/дл (4,6 ммоль/л), коэффициент атерогенности – 2,4 ед.

РЕЗЮМЕ. Несмотря на очень высокий уровень ХС ЛПВП (91 мг/дл) и нормальный коэффициент атерогенности, больной дважды перенес инфаркт миокарда. Есть все основания предполагать, что ЛПВП-частицы у данного больного не выполняют предназначенную им роль. Этих частиц много, но функционально они, по-видимому, неполноценны.

Встречаются и другие формы генетически детерминированных дислипидемий, например, комбинированная гиперлипидемия, при которой повышен уровень и ХС, и ТГ. Этот вид ДЛП (ГЛП) возникает в результате мутации гена, контролирующего синтез транскрипционной ДНК, которая описана под названием Upstream Stimulatory Factor (USF-1). Это также моногенная мутация, при которой главным образом нарушается элиминация ЛПОНП, а значит и ТГ, из циркулирующей крови. Впервые данная мутация была идентифицирована в Финляндии и в своем гетерозиготном варианте, по-видимому, обусловливает ГТГ у лиц с метаболическим синдромом. Авторы, описавшие эту мутацию [P. Pajukanta et al., 2004], рассматривают USF-1 как регулятор работы других генов, который посредством РНК кодирует синтез ряда белков – участников обмена и транспортировки апопротеинов А-2, С-3, Е, АВСА-1 и др.

Особого внимания требует оценка генетической детерминации апопротеина Е. По данным исследователей из Южной Кореи [Н. Oh et al., 2008], установлено несколько изоформ апоЕ (апо Е-2, апо Е-3, апо Е-4), которые могут встречаться в разных комбинациях, что зависит от наследственно обусловленного генотипа. Было установлено, что у большинства практически здоровых лиц, не имеющих ДЛП, обычно встречается генотип Е-З/Е-З (гомозиготный) или аллели Е-З/Е-2 либо Е-З/Е-4 (гетерозиготные). В некоторых случаях (из-за наличия определенных нуклеотидных полиморфизмов в каких-то генах) образуются генотипы Е-2/Е-2 или Е4/Е4, при которых продуцируются неполноценные апопротеины Е [D. Betteridge & J. Morrell, 2003]. В части таких случаев возникает предрасположенность к развитию тяжелой комбинированной гиперлипидемии, близкой к III типу по классификации Фредриксона. В дальнейшем (с возрастом) у лиц с подобными нарушениями высока вероятность развития деменции или состояний, близких к синдрому Альцгеймера.

На 79 конгрессе Европейского общества по изучению атеросклероза в Швеции (2011) испанские исследователи [М. Solancs et al.] сообщили о двух мутациях, которые они обнаружили у 9 обследованных с III типом ГЛП (они обозначили их как R136S и AL149).

Рис. 3. Липоидные дуги роговицы

Рис. 4. Ксантелазмы

Из моногенных мутаций чаще всего приходится сталкиваться с семейными ГХС, связанными с дефицитом рецепторов ЛПНП или нарушениями структуры самих ЛПНП-частиц.

Приводим характерные признаки клинических проявлений ГХС. На рисунках 3 и 4 видны липоидные дуги роговицы (верхний рисунок) и ксантелазмы (нижний рисунок).

На рисунках 5 и 6 показаны сухожильные ксантомы пястно-фаланговых суставов и ахилловых сухожилий.

Рис. 5. Сухожильные ксантомы пястно-фаланговых суставов

Рис. 6. Сухожильные ксантомы ахилловых сухожилий

Популяционные обследования, нацеленные на выявление дислипидемических состояний, в основном выявляют первичные ДЛП, имеющие характер полигенных, т. е. вызванных генетически обусловленными нуклеотидными полиморфизмами, создающими наследственное предрасположение к этим состояниям.

Обследование взрослого населения городов европейской части России выявило 15–20 % индивидов с такими нарушениями, которые реализуются в условиях дополнительных неблагоприятных факторов внешней среды, например, это может быть рацион, содержащий много животных жиров, сахаристых продуктов; малоподвижный образ жизни; курение; стрессы и пр.

Надо признать, что контролировать липидный состав крови с помощью диеты и лекарственных препаратов значительно легче при полигенных ДЛП, тогда как моногенные ДЛП труднее поддаются терапевтическому воздействию.

Что касается проявлений полигенных ДЛП, то чаще всего это умеренная ГХС или гипертриглицеридемии (ГТГ в пределах 2,0–2,5 ммоль/л).

Если патологическое значение ГХС в настоящее время ни у кого не вызывает сомнений, то в отношении вредного воздействия умеренного повышения уровня ТГ крови единой точки зрения нет. В современной литературе все больше работ, в которых придается патологическое значение постпрандиальной ГТГ, т. е. повышению концентрации ТГ в плазме крови через 1–2 часа после еды. Надо иметь в виду, что главные носители ТГ – ЛПОНП, которые являются основным субстратом для продукции ЛПНП – главного виновника процесса инфильтрации липидов в сосудистую стенку после своей модификации.

Установлены реципрокные взаимоотношения между ТГ и ЛПОНП, с одной стороны, и ЛПВП, с другой. Чем выше уровень ЛПОНП, тем ниже содержание ЛПВП. Недаром в последних руководствах по липидологии предлагается говорить не столько о ХС ЛПНП, как показателе риска атеросклероза, сколько о ХС, не связанном с ЛПВП. Этот ХС рассчитывается как разность между общим ХС и суммой ХС ЛПОНП, ХС ЛП промежуточной плотности (ХС ЛППП) и ХС ЛПНП. Еще проще этот показатель атерогенного ХС рассчитывать как разницу между общим ХС и ХС ЛПВП [ESC/EAS Guidelines, 2011]. Именно этот ХС является опорным критерием для оценки патологического значения ГХС.

Наиболее тяжелые гомозиготные моногенные формы гиперхолестеринемии чаще всего начинают проявляться с 5–7 лет, когда у ребенка возникают желтоватые, возвышающиеся над кожей пятна – ксантомы – на разгибательных поверхностях рук, в области локтей, а иногда и в других участках кожи, например в ягодичной области. В более старшем возрасте формируются сухожильные ксантомы в области пястно-фаланговых суставов и ахилловых сухожилий (рис. 5 и 6).

Начинается также отложение холестеринсодержащих образований в области век, которые известны под названием «ксантелазмы». Уже с детского возраста у гомозигот с ГХС наблюдаются липоидные дуги роговицы, которые видны по краю радужной оболочки в виде кольца или полудужек вверху, по бокам или внизу, причем между дугой или полукругом холестеринового колечка и краем радужки просматривается свободный от ХС ободок (рис. 3). Все это типичные «метки» врожденной моногенной ГХС.

Определение общего ХС в плазме крови выявляет экстремально высокие показатели – 15–20 ммоль/л (600–800 мг/дл). К 15 годам у такого подростка нередко прослушивается систолический шум в области устья аорты, реже – шум на сонной артерии, поскольку начинаются отложения ХС в сосудистую стенку и формируются атеросклеротические бляшки.

Приводим редкий пример семьи № 2, в которой гетерозиготная ГЛП IIа типа была у обоих родителей (не связанных узами родства). Младшая дочь унаследовала мутантный ген от одного из родителей, т. е. ее можно характеризовать как гетерозиготу по семейной ГХС, старший сын получил мутантные гены и от матери, и от отца, т. е. стал обладателем гомозиготной ГХС.

Пробандом для обследования этой семьи явился больной К., 1935 г. р., перенесший два инфаркта миокарда, у которого была обнаружена высокая ГХС (446 мг/дл), в связи с чем на обследование была приглашена его родная сестра Валентина П., 1940 г. р. У нее жалоб на здоровье не было, но обращали на себя внимание яркие циркулярные липоидные дуги роговицы. Исследование липидов крови обнаружило ГХС (480 мг/дл). Муж Валентины – Э.П., 1939 г. р. тоже имел липоидные дуги роговицы и лечился от перемежающейся хромоты; у него ХС крови определялся на уровне 450 мг/дл. Он умер внезапно, за рулем машины, в возрасте 52 лет. У сына – Конст. П., 1965 г. р. – отмечались крупные ксантомы на локтях, в области пястно-фаланговых сочленений и ахилловых сухожилий, липоидные дуги роговицы. На аорте выслушивался грубый систолический шум, как при стенозе устья аорты.

ХС крови у него колебался в пределах «астрономически» высоких показателей: 1500–2000 мг/дл (более 25 ммоль/л!). В возрасте 18 лет юноша внезапно умер. Аутопсия обнаружила распространенный атеросклероз аорты и коронарных артерий.

Дочь – Нат. П., 1975 г. р. не имела клинических меток ГХС (у нее не было ни ксантом, ни липоидных дуг роговицы), общий ХС крови = 274 мг/дл (7,0 ммоль/л). Она развивалась нормально, вышла замуж, родила здорового ребенка. У матери Конст. и Нат. Валентины П., несмотря на очень высокий уровень ХС крови, до 70-летнего возраста состояние здоровья оставалось вполне удовлетворительным.

РЕЗЮМЕ. Здесь представлена уникальная семья, в которой муж и жена, не будучи родственниками, имели гетерозиготную ГХС. В семье родились двое детей, из которых сын был гомозиготой по семейной ГХС, дочь – гетерозиготой. У сына уровень ХС крови достигал невероятно высокого уровня, что давало клиническую симптоматику с детского возраста в виде множественных ксантом, липоидных дуг роговицы, рано сформировавшегося аортального стеноза и коронарного атеросклероза. Неудивительно, что летальный исход у этого молодого человека наступил уже в 18-летнем возрасте. Эти данные подтверждены патологоанатомическим исследованием.

У дочери в этой семье, хотя концентрация ХС в плазме крови и была повышенной, уровень ГХС был гораздо ниже, чем у обоих родителей и брата, так что до зрелого возраста никаких клинических проявлений ГХС у нее не было.

Обращает на себя внимание, что мужчины в этой семье (и сын, и отец) ушли из жизни в молодом возрасте, тогда как женщины, несмотря на ГХС, существуют вполне благополучно и серьезных осложнений не имеют. Пример этой семьи демонстрирует важность гендерного фактора для прогноза больных с гетерозиготной ГХС, хотя так бывает не всегда. Отчасти это справедливо только для гетерозиготных форм ГХС.

Уже указывалось, что в определенном проценте случаев, когда у обоих родителей имеется гетерозиготная форма ГХС, могут родиться здоровые дети (без патологического гена), но высока вероятность рождения детей с гетерозиготной формой ГХС (менее высока – с гомозиготной формой ГХС).

Лучше узнать о том, что ребенок унаследовал мутантный ген ГХС с самого раннего возраста, чтобы начать профилактические мероприятия с детства. Для этого в семьях, где один из родителей (тем более, оба родителя) имеет ГХС, надо брать пуповинную кровь новорожденного младенца на исследование липидного спектра.

Если речь идет о гетерозиготной ГХС, клинически она чаще всего проявляет себя после 20 лет (у женщин – много позднее). У гетерозиготных детей в таких семьях обычно нет характерных типичных меток ГХС, о которых говорилось выше (ксантом, липоидных дуг роговицы), но они могут появиться в зрелом возрасте. Уровень ХС крови в этих случаях колеблется в пределах 8-10 ммоль/л. Клинические признаки развивающегося атеросклероза в аорте, в сосудах сердца, в сонных артериях у таких лиц начинают выявляться к 35 годам (при гомозиготных формах ГХС – с детского возраста).

Изредка встречаются такие моногенные формы гиперлипидемий, при которых на первый план выступает не ГХС, а другие нарушения, например, ГТГ или гиперхиломикронемия (ГХМ).

Приводим пример № 3.

В 1980-х годах мы наблюдали девочку с ГХМ, у которой родители были практически здоровыми, но оба они, по-видимому, оказались носителями рецессивного гена ГХМ. Дочь унаследовала и от матери, и от отца по одному рецессивному гену ГХМ. Болезнь проявилась с раннего детства. Сыворотка крови у девочки была мутной, содержала толстый слой ХМ, что биохимически выражалось в крайне высоком содержании ТГ, уровень которых достигал нескольких тысяч мг/дл (25–30 ммоль/л). Уже в 2-летнем возрасте у ребенка начались острые панкреатиты, из-за которых детские хирурги проводили ей лапаротомию. Девочка находилась на специальной диете, принимала комплекс пищеварительных ферментов и какой-то период времени чувствовала себя удовлетворительно. При пальпации брюшной полости отмечалось значительное увеличение печени и селезенки. Дальнейшая судьба девочки (после 14 лет) нам неизвестна.

РЕЗЮМЕ. У родителей, каждый из которых был носителем только одного рецессивного мутантного гена (гетерозиготные носители гена), никаких клинических проявлений заболевания не было. Но их дочь получила в наследство 2 рецессивных мутантных гена ГХМ (т. е. оказалась гомозиготой по мутантному гену), так что болезнь проявилась у нее в полную силу и привела к повторным острым панкреатитам, гепатолиенальному синдрому и инвалидизации.

В случаях с генетически обусловленной ГТГ IV типа первые клинические проявления обычно наступают к 40 годам, когда нарушается толерантность к углеводам и развивается сахарный диабет 2-го типа, а затем возникают признаки атеросклероза церебральных или коронарных сосудов.